скачать книгу бесплатно
– Впрочем, – оптимистично заметил Баларама, – для детей своих детей я определенно буду духовным учителем, как мой благочестивый дед был моим, но пока именно вы мои первые ученики, причем успешные. Мой дед учил меня, – глубокомысленно произнес Баларама, – «Думай при каждом пробуждении: “Какое добро совершить мне сегодня? Зайдет солнце и унесет с собой часть моей жизни”. И тогда все в твоей жизни сложится по законам мироздания». Эти мудрые слова я дарю вам на счастье.
***
Алексей резко затормозил и остановился. За поворотом прямо на проезжую часть, отчаянно размахивая руками, выскочил мальчик лет десяти. Он подбежал к окну автомобиля и стал упрашивать:
– Дяденька, возьмите щенка, пожалейте, иначе папа их утопит, смотрите какие хорошенькие.
Только теперь Алексей увидел у обочины дороги коробку, из которой выглядывали три милые щенячьи мордашки. Уже довольно большие, щенки с любопытством высовывались из нее, то и дело повизгивая и пытаясь выпрыгнуть.
– Нет, мальчик, мы едем в санаторий и не можем взять щенка, с ним нас там просто-напросто не примут.
– Какие хорошенькие, давайте посмотрим, – взмолилась Майя.
В Индии не принято отказывать желаниям детей. Именно поэтому, по мнению Алексея, индусы такие эмпатичные и отзывчивые. В этих традициях любви и доброты воспитывалась Майя.
Алексей съехал на обочину, и все вышли из машины. Майя подошла к коробке, и наиболее резвый щенок буквально запрыгнул к ней в руки.
– Папа, посмотри какой чудесный волчонок, – воскликнула Майя. – Мы непременно должны его взять.
Мальчик между тем стал рассказывать о том, как в свое время уговорил отца взять в дом собаку, отец разрешил, но с двумя условиями: собака должна быть небольшого размера, во-первых, и мальчиком – во-вторых. Все условия были выполнены, и в доме появился Тузик, который стал расти, как в сказке, не по дням, а по часам, вырос в настоящую овчарку и за два года принес два приплода.
Все развеселились, а он продолжал:
– Чтобы вы не попали в неудобное положение, я вам честно скажу, что это породистые овчарки. Остались только девочки, мальчиков разобрали. Проявите любовь к братьям нашим меньшим, – заключил он, – возьмите одного, иначе папа их утопит.
Услышав это, Майя заплакала и кротко произнесла:
– Мамочка, папочка, вы же не допустите такого, давайте возьмем всех.
– Ладно, берите одного, а двух я пристрою, – деловито вмешался мальчик и с этими словами, взяв коробку с оставшимися щенками, удалился.
Счастливая Майя, считая вопрос решенным, со щенком на руках направилась к машине, а Люба обняла мужа и ласково произнесла:
– Не переживай, как-то все устроится.
«Волга» тронулась с места. Сквозь мощные сосны просматривался Финский залив. Берег, усыпанный валунами, казался суровым и неприветливым, но яркое солнце, отражавшееся в играющих с мощными валунами волнах, сглаживало эту суровость и вызывало умиротворение.
Люба потянулась к Алексею и нежно поцеловала его.
– Сиди спокойно, – с напускной солидностью проговорил Алексей. – Дорога полна неожиданностей.
– Звери что ли могут выскочить на дорогу? – раздалось с заднего сидения, где Майя забавлялась со щенком. – Так у нас защитник есть. Ух, какой свирепый! – нарочито проревела она, изобразив гримасу на своем милом личике.
***
Безмятежно счастливое детство Майи прошло в благословенной Индии.
Люба и Алексей независимо друг от друга страстно желали, чтобы их ребенок играл на фортепиано, и Майя оправдала их надежды, но девочка с раннего детства тянулась к танцу. Когда двухлетняя Майя встраивалась в группу танцующих и с поразительной точностью повторяла витиеватые позы распространенного здесь утонченного танца одисси, это всех вводило в умиление и одновременно поражало: ведь одисси, где каждый жест несет свою смысловую нагрузку, где в танце можно рассказать целую историю, постигают годами.
Под напором индийских друзей Майю отдали в школу танца, где преподавала Махари, что означает «избранная». Так называют храмовых танцовщиц в Орисси. Она, было, отказала родителям в приеме трехлетней девочки, к тому же не индуски, но увидев ее в танце, сказала:
– Я сделаю из тебя храмовую танцовщицу. Хочешь?
Совершенно не понимая смысла сказанного, Майя воскликнула:
– Да, хочу, очень-очень хочу, я всегда об этом мечтала!
С тех пор за ней закрепилось второе имя «Храмовая танцовщица» и она, предполагая, что это что-то важное и сказочно-таинственное, с самозабвением относилась к обучению.
Майю в совершенстве обучили утонченному искусству одисси – самому древнему, а потому самому почитаемому из восьми классических стилей танца Индии.
Ей с изяществом змеи удавалось управлять своим телом, причем по канонам стиля, независимо друг от друга выполнять пластические рисунки на уровне ног, корпуса и головы.
А когда Майя замирала в классической позе и стояла не шелохнувшись длительное время, она была похожа на мраморную статуэтку.
Маленькая Майя так выделялась на фоне танцующих девочек, что уже через три года обучения была удостоена чести танцевать на Ратха-ятре – празднике колесниц, символизирующем возвращение Кришныв обитель своего детства – Вриндаван. Праздник колесниц ежегодно проводился в расположенном на берегу Индийского океана городе Пури, где находится один из четырех самых почитаемых храмов Индии Джаганат, который каждый индуист должен посетить в течение жизни.
***
Теперь, когда гидроэлектростанция вышла на полную мощность, а Майе исполнилось семь лет и пора было идти в школу, они вернулись в Ленинград, где на накопленные за годы работы в Индии чеки – заменители валюты – разом обзавелись квартирой и машиной.
И вот, счастливые, они ехали в санаторий.
– Через пару километров будем на месте, – уверенно произнес Алексей, и Люба, как всегда, почувствовав силу в его голосе, ощутила душевное умиротворение.
Но в это самое мгновение с возвышенности, что шла справа от дороги, в них с бешеным ревом врезался «Камаз». При съезде с холма у машины отказали тормоза, и она стремительно понеслась вниз. Вместо того, чтобы направить автомобиль в лес, растерявшийся водитель стал отчаянно сигналить и при выезде на Приморское шоссе буквально наехал на «Волгу», придавив ее переднюю часть.
От резкого толчка Майя упала в проход между сидениями. Щенок взвизгнул.
– Ну, папа, осторожней, мы с Рыжухой упали, – так она успела назвать щенка за ярко рыжую шерсть на спине.
Но папа ничего не ответил, а Майя уже не могла забраться на сиденье. Машина, по которой кто-то громко стал стучать, превратилась в маленькую собачью конуру, где было тесно и страшно. Майя прижала к себе щенка и затаилась в испуге. Вскоре какие-то люди взломали искореженную дверь и вытащили их из машины.
Скорая помощь, милиция, рыдающий в отчаянии мужчина, какие-то незнакомые люди – все это так напугало Майю, что она не сразу подумала о родителях. В полной прострации стояла она со щенком в центре этой сумятицы. Кто-то трогал ее в разных местах и спрашивал: «Здесь не больно? А здесь, а здесь, а здесь?»
Майю подвели к машине скорой помощи.
– Нет, нет, нет, только не сюда, – запротестовала женщина в белом халате. – Если нет травм, пусть ее отвезут гаишники.
Лишь когда ее повели к милицейскому автомобилю, она опомнилась и спросила:
– А где мама с папой?
– Они приедут позже, – ответил милиционер. Усаживая ее в машину, он взял из рук Майи щенка и положил на обочину дороги.
– Езжайте, – бросил он и захлопнул дверь автомобиля.
– Я никуда с вами не поеду, где мама с папой, отдайте мне Рыжуху, сейчас же остановитесь, – кричала испуганная Майя, дергая за ручки автомобильных дверей. Но двери не открывались, а машина мчалась в пугающую неизвестность.
***
Приехали в отделение милиции. Ее посадили в коридоре и велели подождать. То и дело мимо проводили пьяных, без конца приходили какие-то люди и чего-то требовали. Майя сидела на скамейке и тихо всхлипывала. Категоричные заявления требующих подвигли ее на аналогичный шаг. Она подошла к дежурному и, встав на цыпочки, чтобы видеть милиционера, уверенно произнесла:
– Я требую, чтобы немедленно привели маму с папой и вернули мне Рыжуху! – но тут же расплакалась и запричитала:
– Где моя мама?
– Откуда ребенок? – крикнул дежурный, обращаясь к старшине, запирающему «обезьянник» после привода туда очередного пьяного.
– Гаишники привезли, автомобильная авария, родители погибли, скоро за ней приедут из социальной службы, – отозвался старшина.
Пулей влетели и разорвались в голове маленькой Майи страшные слова «родители погибли». В отчаянии она подбежала к старшине и стала что было силы лупить его и трепать на нем одежду. Каким-то немыслимым образом она вынула из кобуры милиционера пистолет, навела на него и прокричала:
– Сейчас же приведите маму с папой!
Тот резко выхватил оружие из ее рук и дал такую затрещину, что она отлетела к стене и упала без чувств. Старшина грубо взял вялое тельце ребенка за шиворот и отнес в «обезьянник».
Вскоре приехали социальные работники и без обиняков сказали девочке о том, что родители ее погибли в автомобильной катастрофе. Когда выяснилось, что у нее к тому же нет родственников, Майю определили в Зеленогорский интернат.
***
Испуганная Рыжуха сидела в кустах у обочины и дрожала мелкой дрожью, не понимая, что ей делать. Начало смеркаться, машины пролетали все реже и реже, ветер с залива усиливался, становилось холодно, нестерпимо мучил голод. Рыжуха жалобно заскулила, и в этот момент к ней подошла серая волчица.
Обнюхав щенка, она с отвращением ощутила людской запах, напомнивший ей запах следов у логова, откуда сегодня утром пропали ее волчата. Она хотела было задушить отвратительно пахнущего псиной детеныша человеческого слуги, но он инстинктивно ткнулся ей в живот и начал сосать. Молоко, накопившееся за день, распирало соски и вызывало боль, но когда этот кутенок стал мягко посасывать, боль ушла. Волчица легла и расслабилась. В памяти всплыли ее волчата, сосущие молоко и игриво отталкивающие друг друга от сосков матери. Серая инстинктивно лизнула Рыжуху. Горечь от украденной материнской любви сдавила ей горло, но напряжение стало спадать от тепла, исходящего от этого беспомощного щенка, сосущего ее молоко. Серая с усердием матери принялась вылизывать Рыжуху.
Эта темно-серая с упругой походкой волчица была самкой вожака – необычайно большого, сильного и бесстрашного волка. Его неукротимое бесстрашие было полезно во время охоты, когда он в одиночку заваливал оленя или первым набрасывался на лося и держал его мертвой хваткой до тех пор, пока измотанный другими волками лось не падал в изнеможении.
Но сейчас эта вызывающая храбрость принесла беду. На зимовье Бесстрашный расположил стаю у большой воды, где было много людей. Конечно, во время сильных холодов, снежных заносов и отсутствия в лесу зверя, всегда можно было легко поживиться бараном или поросенком из человеческого логова. Это волки, в случае необходимости, делали всегда, но Серая не помнит, чтобы стая располагалась так близко от человека. Ведь в этом случае и волки были легко уязвимы.
С наступлением тепла стая не углубилась в лес, и весной Серая родила семерых волчат в новом логове недалеко от зимней стоянки. Когда Бесстрашный ушел за добычей, к логову пришли охотники. Тщетно Серая пыталась увести их от волчат. Выстрелы стали звучать так часто, а пули так близко от нее вонзались в деревья, что она не рисковала больше показываться на глаза людям и в отчаянии наблюдала, как те забирают ее волчат, испуганно сбившихся под корягой.
Серая вела охотников до того места, где то и дело с грохотом проносились огромные существа, наполненные людьми. Она ничего не боялась так, как этих неизвестных ей исполинов, похожих на гигантских змей, от которых содрогалась земля, и в панике убегало и улетало прочь все живое. Только дождавшись глубокой ночи, Серая рискнула перейти эту зловещую гряду, по которой днем бесконечно мчались страшные великаны. Она не знала, куда идти дальше. Повсюду были следы людей. Преодолевая страх, волчица дошла до большой воды, где и встретила этого человеческого щенка.
Теперь она принесет им, людям, такие же страдания и заберет его. Серая осторожно взяла начинающую засыпать Рыжуху зубами и понесла в сторону леса, прочь от жестоких людей.
Стая сперва не приняла Рыжуху. Когда она приближалась к другим волкам, те злобно рычали и щелкали пастью, но Серая так жестко пресекла эти недружелюбные выпады, что через пару дней Рыжуха уже резвилась с молодняком. Вожак с непроницаемым хладнокровием наблюдал за этой сценой и через несколько дней после охоты отрыгнул перед изрядно подросшей Рыжухой кусок мяса.
ГЛАВА 2. ВИШНУ
В интернате формировалась группа первоклашек. Детей привозили из разных детских домов без всякой системы, и в этом было спасение Майи. Все предъявляли себя заново, а Майе, к счастью, было что предъявить. Кормили в интернате хорошо, но «этим мальчишкам» всегда не хватало еды, причем предпочитали они мясо, а мясо в качестве добавки как раз-таки и не предлагали. Майя, которая мяса не употребляла с рождения, свое отдавала мальчишкам. В казенном учреждении дети сызмальства привыкли: всем поровну и по справедливости. Вот и подходили мальчики по очереди к Майе, и она, сопровождая передачу еды своим обходительно нежным «пожалуйста, кушайте на здоровье», приводила в умиление и мальчишек, и персонал. Девочкам это явно не нравилось, но мальчики не давали ее в обиду, так что Майя была в полной безопасности, столь важной для сиротских детей, которые по строгим детдомовским законам все вопросы привыкли решать кулаками. Девочки при этом не были исключением.
***
Особенно тяжело Майя переживала не то, что попала в другую страну, а то, что после семьи, наполненной любовью и нежностью, она оказалась в мире, где не было ни душевной теплоты, ни уюта. Здесь были свои законы, часто непостижимые и чуждые Майе. Всеобщий и обязательно быстрый отбой и подъем буквально разрушали ее. Каждый вечер мама или папа усаживались у ее кроватки и беседовали с Майей о чем-нибудь приятном. Так, в сладких грезах и фантазиях, Майя засыпала.
Как-то перед сном она вздумала поделиться своими впечатлениями о фильме с соседкой по кровати. Их подняли и заставили стоять в коридоре несколько часов.
Обласканная, окруженная любовью и вниманием родителей, истосковавшихся в ожидании ребенка, Майя жестоко страдала от равнодушия персонала. Никто из них не делал ей зла, но и заботы, того постоянного внимания, к которому она привыкла, Майя не ощущала. Другие дети, выросшие в детском доме и не знавшие иных отношений, не мучились, не страдали, а Майя, едва в спальне гасили свет, тихо плакала, уткнувшись в подушку.
Но как только она засыпала, ей снился сладостный сон.
Перед возвращением в Советский Союз они специально заехали в Джайпур, где как раз в это время проходил праздник слонов. Это было ни с чем не сравнимое зрелище. Сотни слонов, красочно разрисованных национальными орнаментами, одетых в разноцветные ткани, украшенных яркими гирляндами из живых цветов, важно шествовали под музыку. Их сопровождали роскошно одетые всадники на лошадях и верблюдах, колесницы с колоритно разряженными божествами и старинные пушки. Повсюду звучала музыка, гремели барабаны. Многотысячная ликующая толпа пела и танцевала в едином порыве. Восхитительному изяществу гигантских слонов могли позавидовать цирковые акробаты. Залпы фейерверка взрывали черное южное небо десятками солнц. В воздухе витало ощущение грандиозного торжества. Такого пышного и яркого представления Майя не видела нигде и никогда.
Дальше ей снился конкурс танцовщиц одисси, где лучшей была она, Майя, взрослая, веселая и очень красивая девушка. Сон этот снимал напряжение, заряжал оптимизмом, напитывал Майю жизненной энергией, придавал уверенность в себе.
***
Любимым занятием детей были разговоры о своей жизни в семье. Дождливыми осенними вечерами и в темные зимние выходные дни дети группами собирались в комнатах и рассказывали свои истории. Причем «вспоминали» не только те, кто провел хоть какое-то время в семье, но и те, кто в детском доме находился с рождения. Первые, как правило, рассказывали о своем несчастливом детстве, а вторые – о роскоши и согласии в семье. Но финал и у тех, и у других был трагичен.
Одна история старшей девочки особенно потрясла Майю, но в то же время сильно помогла ей, потому что на фоне этого повествования трагедия Майи была всего лишь несчастным фрагментом ее жизни.
– Когда это произошло, – рассказывала Света, нервно крутя в руках сигарету, – мне было 14 лет. Отношения с отчимом у меня были превосходные. Он воспитывал меня с пяти лет, и я называла его отцом. Он баловал меня и любил повторять, что о лучшей дочери и мечтать не мог. Однако с годами его внимание ко мне становилось все более назойливым. Я все чаще чувствовала на себе прикосновение его рук. А однажды ночью, когда я читала, лежа в постели, он вошел в мою комнату и сначала затеял со мной возню, а потом завалился на меня. Я попробовала вырваться, но он не выпускал меня из-под себя. Началась борьба, полетели вещи, и на шум пришла мать. Только тогда он отпустил меня.
