Вы называете это автобусом?

скачать книгу бесплатно


– Ах, какая пошлость, – скривилась Летка, – я о романтике. Сеня, ты бы хотел обнять любимую и прыгнуть вниз с собора Парижской Богоматери?

– Что я, идиот? – изумился Протасов.

– А я бы не отказалась на Монмартр съездить. Нелли Петровна, мы поедем на Монмартр? – продолжала Пятакова.

Экскурсоводша, которая что-то рассказывала Бархатову, замолкла на полуслове и посмотрела на Виолетту.

– Да, конечно, – ответила она.

– Я слышала, там жили, любили, страдали множество знаменитостей, – протянула Летка.

– Монмартр – самая высокая часть Парижа, – сказала Нелли Петровна, – в том же районе находится и знаменитое кафе-кабаре Мулен Руж. С этим холмом связаны такие имена, как Писсаро, Ван Гог, Жан Маре, Далида. Имре Кальман написал оперетту «Фиалки Монмартра».

– Ах, как это романтично! – воскликнула Пятакова, – Марик, ты хочешь посетить Мулен Руж?

– Если это запланировано в нашем туре, – буднично произнес Бархатов.

– А давайте сделаем что-то незапланированное, безрассудное, – не унималась Пятакова, – пойдемте сегодня ночью купаться. Марик, ты пойдешь?

– Нет, я ночью люблю отдыхать, – сказал неромантичный Бархатов.

– А ты, Сеня, – спросила Летка Протасова, – и ты, Жорик?

– Извини, Лета, у меня поздно вечером разговор с женой, – ответил Протасов.

– А я пойду, если Лера пойдет, – сказал Гольдман.

– Нет, Жорик, я ночью не купаюсь, – сообщила я.

– Антоша, может быть, ты пойдешь ночью на море? – спросила Пятакова, и я поняла, что именно для этого она и завела разговор про морские купания.

– Я могу, почему бы нет, – согласился наш пилот. И Виолетта наконец замолчала.

Немного отдохнув, мы продолжили прогулку по Парижу. Пузырелет полетел в направлении Вандомской площади. Как и следовало ожидать, на месте Вандомской колонны стоял памятник Людовику XIV. На холме Шайо не оказалось Триумфальной арки, а площадь Оперы называлась по-другому, и самого здания Оперы на ней не было. Поэтому я немного расстроилась, что не смогла увидеть все достопримечательности Парижа. В своем мире я туда не ездила по финансовым причинам.

На обратном пути я пыталась сесть вместе с Юркой. Я запомнила, в каком кресле он сидел раньше, и заняла соседнее. Но Толстоухов устроился в другом ряду. Это меня жутко обидело. Я начала думать, по какой причине он не хочет со мной общаться, и настроение вконец испортилось.

Прилетели мы, когда еще было светло. Собственно, на этой стороне планеты тьмы вообще не бывает. Мы поужинали в столовой в автобусе, а потом я все же решила пойти на море, но не говорить об этом Гольдману. Дело в том, что я не собиралась купаться ночью. Хотелось просто посидеть на берегу, посмотреть на море и подумать о жизни в одиночестве.

Чего я добиваюсь? Наша совместная учеба закончилась двадцать лет назад. Юрка давно мог забыть меня. Он мог десять раз жениться и родить кучу детей. Хотя нет. Для кучи нужно особое разрешение, но один – два ребенка у него могут и быть. Я для него – чужой человек. Это он для меня много значил. Оба моих романа закончились ничем, потому что я всех сравнивала с Юркой. При этой мысли я чуть не заревела, но меня остановило чужое присутствие. Чтобы поплакать в одиночестве, я и пошла на пляж. Черный вулканический песок делал окружающую картину нереальной.

Я сидела за большим валуном, и меня не было видно с тропинки, а по ней как раз спускались Пятакова с Антоном. Пилот ласково обнимал Летку за талию.

– Тошенька, ты такой сильный, – ворковала Виолетта.

– Да, со мной женщина может ничего не бояться! – самодовольно подтвердил Антон.

– У тебя такие мускулы, – продолжала петь дифирамбы Пятакова, – ты, наверно, как сожмешь в объятиях, то сердце зайдется.

– Хочешь попробовать? – спросил пилот, и не дожидаясь ответа, повернул Летку к себе лицом и впился в ее губы.

Смотреть на это мне было почему-то немного противно. Возможно, я хорошо относилась к Вовке Корсарову, и мне не хотелось, чтобы его обманывали. И в этом было все дело. Встать и уйти я не могла – парочка сразу поняла бы, что за ними подсматривают. Поэтому я затихла и старалась дышать через раз.

Вдруг Летка вырвалась из объятий Антона и побежала вдоль берега. Он кинулся за ней вдогонку. Немного пробежав, Пятакова остановилась, ойкнула и села на гальку.

– Ты что, – спросил пилот, – ногу подвернула?

– Нет. Антоша, смотри какие камушки красивые! – воскликнула Летка.

Камни на берегу были и вправду очень красивые – разноцветные и блестящие. Антон стал собирать их, сняв майку и сделав на ней узел. Получился своеобразный мешок, куда он складывал добычу. Я видела все это уже издалека, но акустика была настолько хороша, что разговор я слышала прекрасно.

– Тошенька, ты сделаешь мне из них бусы? – просительно заголосила Пятакова.

– Сделаю, когда вернемся в свой мир, – пообещал ей Антон, – тут у меня нужных инструментов нет.

– Тогда давай возьмем их с собой в автобус, – попросила Летка.

– Ладно, хоть и не положено нам что-то из чужих миров брать. Вернее, сувениры из магазинов провозить можно, а вот предметы живой природы нельзя, – с сомнением произнес Антон.

– Ну Тошенька, ты же такой хороший, – заскулила Пятакова.

– Я же сказал, что сделаю тебе бусы, – ответил Антон.

Купаться они, видимо, передумали. Пятакова хотела побыстрее донести камни до автобуса и спрятать там, пока никто не увидел. Вечером, когда все устали после экскурсии и пошли спать, сделать это было проще всего.

Я подождала, пока Пятакова с Антоном уйдут, и медленно побрела к автобусу. Думать о Юрке было бессмысленно, и я решила просто получать удовольствие от интересного отпуска.

Рыбаков

Смотреть Париж я не полетел. В конце концов, я сюда не отдыхать приехал. Пришлось сказать, что от непривычной пищи у меня расстроился живот. Все уехали, и я получил некоторую свободу передвижения. Жаль только, в рубке торчал Иван.

Мне надо было проверить автобус, выяснить, нет ли у кого-нибудь из моих одноклассников или у персонала оружия, средств спецсвязи или других вещей, выдающих в них работников секретной службы. Или преступников. Поэтому следовало осмотреть все каюты.

Начал я с Корсаровых. Они вызывали наименьшие подозрения. Конечно, глупость Виолетты могла быть прикрытием, но я знал ее со школы, так что не сомневался, что она и в самом деле умом не блещет.

Я, кажется, уже упоминал, что перед началом экскурсии получил полную информацию о каждом из одноклассников. Вовка стал известным продюсером и режиссером, добившись всего своим трудом. Я читал информацию о нем и даже немного завидовал. Начинал он с малого.

До сих пор помню, как в школьном спектакле он играл Карабаса-Барабаса. Он тогда был тощий и невысокого росточка, но поражал такой грозной силой, что даже Буратино, на голову выше, терялся на его фоне. Тогда-то его и заметил отец Игната Кольцова из параллельного класса.

Старший Кольцов работал режиссером на телевидении, известным так и не стал, но имел некоторые знакомства. С этого у Вовки и началось.

После института он снимал короткометражки, а потом начал приглашать ребят с улицы и из кружков художественной самодеятельности. У него обнаружился прямо нюх на таланты. Все его непрофессиональные артисты со временем вышли на большой экран.

Уже получив признание, Вовка продолжал мотаться по городам и весям в поисках неизвестных талантов. В его фильмах появлялись новые лица, а это всегда приятно – смотреть на героя, а не видеть одних и тех же артистов во всех картинах. Так что свою славу и деньги Корсаров заслужил, вот только с Виолеттой ему не повезло…

К двери Корсаровых подошел универсальный ключ, полученный мной еще дома. Сдвоенная каюта представляла собой комнату площадью метров тридцать, перегороженную раздвижной стеной. Это позволяло гостям обеспечить себе уединение, если вдруг возникнет такая потребность. Вспомнив, как Леточка общалась с мужем, я решил, что Вовке стенка не поможет. Наша красавица всегда отличалась завидной настойчивостью, можно даже сказать, упертостью, и спастись от нее было делом непростым.

Не знаю, как «Зори Земли» планировали организовать обслуживание клиентов. Горничные в автобусе не запланированы, а ждать, что богатеи сами будут поддерживать порядок в каютах, я бы не стал. У Корсаровых так и оказалось. Большая кровать в правой половине комнаты застелена не была. Из-под нее торчал огромный чемодан, застегнутый лишь до половины. Я выдвинул его и быстро просмотрел содержимое.

Очевидно, он принадлежал Леточке. Плотно утрамбованные платья и костюмы следовало бы развесить в шкафу, но руки у нее до этого не дошли. Ничего подозрительного в чемодане не оказалось, однако меня насторожило отсутствие драгоценностей. Сразу пришла мысль, что в каюте должен быть сейф.

В левой половине помещения также стояла двуспальная кровать, которой, похоже, еще не пользовались. Вообще, в этой половине порядка было больше. Вовкин чемодан оказался в шкафу. Его я тоже проверил, и тоже безрезультатно. Одежду он развесил, а из личных вещей обнаружился только начатый сценарий, который он почему-то писал от руки.

Поскольку отделка половин сдвоенной каюты различалась, я начал искать сейф в той, что выглядела более строгой, без рюшечек на покрывале и эротических картин в плафонах потолка. Сейф нашелся легко, его скрывала портьера, драпирующая ту стену, где в настоящей комнате было бы окно.

Открыть железный шкафчик было делом двух минут. И потом вряд ли кто заметит, что его открывали без ключа. Но внутри обнаружились лишь карточки и немного наличности в разных валютах – тех миров, что мы собирались посетить. Все это меня не интересовало. Закрыв сейф, я перешел в другую половину каюты.

Леточкин сейф я вскрыл просто для очистки совести. В нем лежали ее драгоценности, среди которых было несколько по-настоящему ценных, и какая-то косметика. Возможно, составы были дорогие, из других миров, поэтому наша модница и хранила их с такими предосторожностями.

Я закрыл и этот сейф, проверил, не оставил ли каких следов в Леточкином беспорядке, и тихо покинул супружеские покои. В коридоре никого не было, видно, Иван дремал в рубке в ожидании экскурсантов.

Следующая каюта принадлежала Лере. Ее я осмотрел тоже очень внимательно, хоть эта милая тихоня и не похожа на секретного агента. Сейф в ее каюте стоял нараспашку, а вещи, развешанные в шкафу, подтвердили мою догадку, что билет она оплатила не сама. Уж больно все было скромненькое и недорогое. Это должно было бы насторожить, но я не верил, что Новицкая способна причинить кому-то зло, так что на секретного агента она не тянула.

Пользуясь отсутствием Антона, нашего первого пилота, я посетил и его каюту. Она, очевидно, была его постоянным жилищем. Здесь многое выглядело не как на прогулочном судне, а как дома. У него был свой чайник, стояли какие-то кубки, видимо, выигранные в спортивных соревнованиях. Аккуратно застеленная кровать и шкаф с вещами первой необходимости меня не заинтересовали. А сейф раскрыл новую сторону его жизни. Там лежали дорогие вещицы совершенно разного рода. Я так понял, что это подарки от женщин. Наш красавчик, похоже, пользовался успехом у немолодых экскурсанток. Но ничего криминального не было и у него.

Решив рискнуть, я направился к каюте Ивана. Он не должен был меня обнаружить, если бы только не решил покинуть пост. Но выбирать мне не приходилось – когда еще в автобусе будет так пусто и свободно!

Мой универсальный ключ его каюту не открыл. Это настораживало. Значит, кто-то озаботился установить ему надежный замок. Зачем? На этот случай у меня имелись разные приспособления, применяющиеся в преступном мире. Но ни отмычки, ни другие специальные средства замок открыть не помогли. Пришлось отложить осмотр каюты нашего сопровождающего на другой раз. Будет ли он? В любом случае, Иван оказался под подозрением. Придется присмотреться к нему повнимательнее.

Очень интересовал меня Гольдман. Леточка проболталась, что инициатива нашей встречи исходила от него. Зачем ему это понадобилось? Его каюта, без сомнения, была лучшей. Никакой лепнины и позолоты, зато везде натуральное дерево. Строгий и удобный шкаф, в комплект к нему стол и отличное кресло. Кровать с упругим высоким матрасом застелена идеально чистым бельем. Бар с дверцей из хрустального стекла, за которой просматривались напитки не только из разных стран, но и из разных параллельных миров.

Костюмы в идеальном порядке и на все случаи жизни. В сейфе, который, впрочем, открывался так же, как и в других каютах, личные документы, приличная сумма денег в разных валютах и договор на оказание экскурсионных услуг. Вот эта находка заинтересовала меня больше всего. Г-н Гольдман оплатил фирме «Зори Земли» поездку на десять человек, перечислив личные средства на счет в банке «Надежность», который этому самому Гольдману и принадлежит. Точнее, его отцу. Выходит, популярная туристическая фирма держит свои средства в Жоркином банке! Вот и нашелся первый союзник в нелегком деле нейтрализации Еремея Двадцать пятого. Если благосостояние Гольдмана зависит от «Зорь Земли», то вряд ли он будет рад гибели фирмы и ее бизнеса. Значит, когда будем на третьей параллели, можно ожидать помощи и содействия. Пока это был единственный результат обыска, но результат обнадеживающий.

Надеюсь, ни Элли, ни Данька никогда не узнают, чем мне приходится заниматься. Конечно, это не первый обыск в моей жизни, и все же… Рыться в вещах своих одноклассников, которые к тому же так мне обрадовались, было особенно неприятно. Но СОР – не место для сентиментальных и впечатлительных.

В каютах Кочеткова и Протасова ничего интересного не обнаружилось. Обычный набор вещей, характерный для путешественника. Меня это порадовало: видеть Кочеткова своим соратником я бы не хотел. Здесь он представился сценаристом и липнет к Корсаровым. Не могу открыть Вовке глаза, я ведь не должен ничего знать. Но уверен, многие после этой экскурсии будут долго отмываться от грязи.

У Толстоухова каюта оказалась полна медицинских инструментов и лекарств. Причем он, похоже, не получил их для работы у нанимателя, а притащил свои из дома и из больницы, поскольку все они были приобретены в разных аптеках и в разное время. Я и раньше был уверен, что Юрка здесь по долгу службы, а сейчас получил этому доказательства. Не такой он человек, чтобы за бешеные деньги покупать путевку. Вся его жизнь – в медицине, и он нашел бы деньгам более достойное применение. Встает вопрос: кто его нанял? Но всему свое время, выяснится и это.

У Марселя в каюте страшно воняло растворителями. На кровати лежали наброски разной степени завершенности. Пол он заляпал краской, да и на мебели встречались пятна. Вещи висели в шкафу, но он их оттуда не доставал. Все время ходил в одном и том же, дополняя гардероб тем, что выдавали в автобусе. Он хороший художник. Я не специалист в живописи, но на его картинах все живое. Вода плещется, лес шелестит. Не знаю, как ему это удается. Я рисовать не могу совсем. Мое наивысшее достижение – заяц в альбоме за первый класс. Я тихо закрыл его дверь и проверил, не вляпался ли в краску. Такой человек, как Маевский, не будет строить козни, что-то скрывать, просто не способен на это.