скачать книгу бесплатно
Я недоверчиво покосилась на пана Брынзу. Не надо считать меня совсем уж дурой. Я, как выяснилось, беларусский даже понимаю хорошо, прочитать тем более смогу. И кириллицу от латиницы с легкостью отличу.
Адвокат прочитал мои мысли, что было совсем не сложно: они огромными буквами были написаны у меня на лице.
– Это беларусская латинка, – с усмешкой пояснил он. – Сейчас практически не используется, но Агата Олеговна признавала лишь ее. Слова абсолютно те же, выучив буквы, вы сможете в этом убедиться.
Я опустила взгляд на бумагу. Текста здесь было не очень много, и, если сильно напрячься, я могла его прочитать. Некоторых букв не знала, но интуитивно догадывалась и подставляла нужное. Однако такая напряженная мозговая деятельность не позволяла сложить воедино все написанное, оно ускользало, как рассветный сон.
– О чем здесь говорится? Почему Агата составила этот дополнительный договор?
– Потому что на самом деле он не имеет юридической силы, – пояснил адвокат. – Это просто желание Агаты Олеговны. Тут говорится, что вы, вступив в наследство и заняв ее место, должны с уважением относиться к жителям Востровки, окружающей природе: лесам, болотам и тем, кто там обитает. Вы берете на себя обязательства по защите и сохранению текущего баланса, принимаете роль Агаты Олеговны, так сказать. Как настоящая Вышинская.
Честно говоря, содержание этого дополнительного договора казалось мне максимально странным. Зачем Агате было указывать это отдельно? Адвокат снова понял мои мысли. Что, вероятно, снова было несложно. Так подумал бы любой здравомыслящий человек.
– Понимаете, Эмилия Аркадьевна, когда-то Вышинские принадлежали к шляхетскому роду. Они владели не только этим домом и усадьбой, но и всеми окрестными деревнями, лесами и полями. С приходом сюда советской власти в 1939 году все, конечно, изменилось. Но жители Востровки по-прежнему считали вашу семью своими благодетелями, а Агата Олеговна, как представительница рода, защищала их и помогала. Можно отобрать у человека все, но нельзя забрать у него благородство.
– Почему не забрали усадьбу? – уточнила я. Этот вопрос волновал меня с тех пор, как я впервые увидела дом.
Пан Брынза пожал плечами.
– Этого мне точно не известно. Но Агата Олеговна умела уговаривать и добиваться своего. Она была уверенной в себе женщиной, а ее семья имела богатства, которые не смогли национализировать. Возможно, она смогла договориться с нужными людьми.
– Расскажите мне о ней, – попросила я. – Я никогда раньше о ней не слышала, ничего не нашла в Интернете и не совсем понимаю степень нашего родства, если честно.
А если совсем честно, о своих предках я знала немного. Бабушка по отцу умерла, когда я еще не ходила в школу, дедушку я и вовсе не застала, он погиб молодым. Прадеда немного помню, но он жил в обычном деревенском доме, не был богат, и я даже не подозревала, что когда-то мои предки принадлежали к шляхетскому роду. Родители-египтологи часто рассказывали нам с Юлькой об известных египетских династиях, но никогда не упоминали, что и у нас не самые простые корни, мы не потомки крепостных крестьян.
– Ваш прапрадед Дмитрий и отец Агаты Олеговны были родными братьями. То есть она вам получается двоюродной прабабушкой, – пояснил адвокат.
Я прикрыла глаза, пытаясь нарисовать в голове генеалогическое древо и разобраться в степени нашего родства. Прадеда, сына Дмитрия, получается, я немного помнила. Мне было два или три, когда он умер. Помню, как мы приезжали к нему в гости и он угощал меня пахнущими табаком конфетами, и на этом все. Жил он под Минском, недалеко от бабушки, у которой я проводила лето, к этой усадьбе отношения не имел. Очевидно, по наследству она досталась его брату, тому самому отцу Агаты.
– У Агаты не было братьев и сестер? – уточнила я.
– Ни братьев и сестер, ни мужа и детей, – подтвердил пан Брынза. – Ее ветвь заглохла, поэтому наследство и получили вы, Эмилия Аркадьевна.
Что ж, теперь понятно, каким образом на меня свалилась эта усадьба и почему я никогда не слышала о ее владелице. Не самая близкая родня, прямо скажем. Обычно люди понятия не имеют, кто их двоюродные прабабушки, а те никогда не оставляют им наследство.
– Что вы вообще знаете об этой усадьбе и роде Вышинских? – поинтересовалась я.
– Вышинские всегда старались держаться скромно, – усмехнулся адвокат. – Деньги имели немалые, не Сапеги с Радзивиллами, конечно, но и не голытьба. В политику только никогда не стремились, а потому и не мелькали нигде. Им, насколько я могу судить, нравилось жить здесь, в этой глуши. О самой усадьбе точных данный у меня нет. Сами понимаете, страны, в которой она когда-то была построена, нет уже дважды, документы терялись, погибали в войнах, хотя эту местность удивительным образом обходили и бомбы, и крупные пожары. Предположительно, дом начали строить в конце восемнадцатого века, но, что именно тогда было построено, я не знаю. Флигели, скорее всего, достраивались намного позже. Первым владельцем, о котором я нашел упоминания, был некий Андрей Вышинский. Но больше сведений нет. Ни о его родителях, ни о жене или детях. В 1944 году тут случился потоп, уничтоживший документы. Надо заметить, что наводнения в этих краях – не редкость, реки разливаются каждую весну. Даже сейчас, когда научились строить дамбы, наводнения наносят значительный ущерб, что уж говорить о тех временах. Здесь до сих пор в каждом сарае висят лодки. После потопа делались дубликаты бумаг. Что по архивам, что по словам Агаты Олеговны. Поэтому теперь уже сложно установить настоящие даты и имена. Возможно, когда вы разберете весь дом и заглянете в каждый его закоулок, вы найдете больше, чем я.
Я кивнула. Это утро, и слова Веры, и сведения пана Брынзы пробудили во мне интерес. Не только человеческий, но и писательский, и я намеревалась перевернуть усадьбу вверх дном, но выяснить тайны семьи Вышинских. Своей семьи, как оказалось.
– А вы знаете, кто такая Агния?
– Агния? – переспросил адвокат, и я видела, что это имя он слышит впервые. – Не знаю. Откуда вам о ней известно?
Говорить о странных видениях я не стала. Еще не хватало, чтобы он счел меня сумасшедшей.
– Видела в каких-то бумагах, – уклончиво ответила я и, чтобы перевести тему, вернулась к документам. – То есть по факту, это дополнительное соглашение – просто причуда стареющей женщины?
– Вроде того.
Либо пан Брынза не обладал природным любопытством, либо понял, что развивать тему с Агнией я не хочу. Либо же решил, что мне это не очень-то интересно, спросила, поскольку к слову пришлось. Он вытащил из портфеля ручку и протянул мне.
– Подпишете?
Я взяла ручку и уже приставила ее к бумаге, как вдруг подумала, что совершаю глупость. Я ведь не знаю, что тут написано на самом деле. Я даже не знаю, законно ли вообще составлять какие-то договоры латинкой. Но отыграть назад сейчас почему-то было неловко. Вот поэтому всеми делами с издательствами и продюсерами всегда занимался мой бывший муж, по совместительству сценарист сериалов по моим книгам. Однако муж полгода назад объелся груш, и теперь мне придется решать вопросы самостоятельно. Отличная возможность начать прямо сейчас.
Чернила внезапно оказались красными. Это было странно и отчего-то пугало. Кто подписывает документы красными чернилами?
Пан Брынза, увидев это, хлопнул себя по лбу.
– Простите, Эмилия Аркадьевна, не ту ручку достал. Вот.
Он протянул мне другую. Ошибиться, конечно, можно было, обе ручки казались совершенно одинаковыми, но откуда вообще в портфеле юриста красная ручка?
Остальные бумаги я подписала уже стандартными черными чернилами. Адвокат отдал мне мои копии и поднялся с места. От предложения остаться на обед отказался, а я не стала настаивать. Почему-то подписанные красной ручкой документы на латинке настолько выбили меня из колеи, что хотелось как можно быстрее отделаться от пана Брынзы.
Юлька и Кирилл продолжали гулять по саду, кажется, юный садовник показывал моей сестре какие-то сохранившиеся цветы, и я не стала их звать. Пусть еще немного погуляют, мне же было необходимо подняться к себе и немного успокоить расшатавшиеся нервы. Только после того, как за паном Брынзой закрылась дверь, я почувствовала, что вспотела. То ли красные чернила меня так напугали, то ли, глядя на тепло одетого адвоката, мне и самой стало жарко, но захотелось переодеться.
В спальне было тихо и прохладно. Утром я открыла окна, но занавески не шевелились, выдавая отсутствие ветра. С улицы доносился лишь щебет птиц и едва слышное жужжание Юлькиной коляски.
Выбрав легкое голубое платье, я осмотрела содержимое шкафа. Пожалуй, в ближайшее время нам с сестрой стоит наведаться в город или заняться онлайн-шопингом. Наверняка в городе есть пункты самовывоза больших маркетплейсов. Вещей с собой мы взяли немного, а если я хочу раскрыть тайны Вышинских, то нам придется остаться здесь на некоторое время. Перспектива провести лето в лесу, на свежем воздухе, в большом доме, полном загадок, так прельщала меня, что я была готова мириться даже с некоторыми пугающими странностями.
Я повернулась к большому зеркалу, чтобы надеть выбранное платье, и едва не заорала. В зеркале отражалась не только я, но и шкаф за моей спиной, и тот, кто сидел на шкафу. Это был определенно человек, очень старая маленькая женщина, но, поскольку места на шкафу было немного, она сидела скрючившись, и я не могла оценить ее реальные размеры. Видела только морщинистое лицо, маленькие глазки, внимательно следящие за мной, платок на голове и острые уши, торчащие из-под него, как у эльфа.
Оборачиваться было страшно. Страшно, что это не игра моего воображения, что на шкафу на самом деле кто-то есть. И что, как только я повернусь, оно прыгнет на меня, как и бывает в фильмах ужасов. Тем не менее вечно стоять и пялиться в зеркало я не могла, поэтому пришлось обернуться.
На шкафу было пусто. Никаких старушек, только солнечные лучи весело играли на острых концах шкафа. Я снова посмотрела в зеркало, но отражения старушки больше не было и там. Неужели привиделось?
Это не было похоже на те видения, что посещали меня в спальне и подвале. Походило скорее на хвост у пана Брынзы, только хвост я видела мельком, а старушку на шкафу разглядывала долго.
Вера сказала, что это необычное место, но я отказывалась верить, что даже в самых необычных местах у адвокатов вырастают хвосты, а старушки могут забираться на шкаф. А даже если бы и могли, то кто она такая? Куда подевалась, стоило мне обернуться?
Тут же вспомнились погашенные бра и зажженный камин ночью. Я ведь уже тогда решила, что в доме, кроме нас, кто-то есть.
Быстро переодевшись, я спустилась в сад, нашла Юльку и Кирилла. Не особо церемонясь, спросила о том, кто еще живет в нашем доме. Хотела прямым вопросом не дать Кириллу выкрутиться, но не учла того, что могу напугать сестру. Только когда она испуганно охнула рядом, я поняла, что наделала.
– Просто кто-то ночью зажег камин, – пояснила я, мысленно ища варианты, как выкрутиться.
– Может быть, вы сами? Просто забыли? – подсказал Кирилл.
Меня, конечно, посещают странные видения, но я же не дура! И если бы зажгла камин, то уж точно запомнила бы. Однако пришлось ухватиться за его подсказку и сказать, что наверняка так и было. Просто устала с дороги и забыла, как сама зажгла камин. Юлька поверила, а мне добавилась еще одна загадка в общий список, который рисковал стать весьма обширным.
Глава 5
Следующие несколько дней прошли суматошно, но без странных видений, и я немного успокоилась. Уверила себя, что все это показалось мне от усталости и необычности происходящего. А еще от неуемной фантазии, писатель я или кто? Просто воображение сыграло со мной злую шутку, только и всего.
Если бы я хоть на минуту допускала, что все это может быть по-настоящему, я бы точно увезла отсюда Юльку. Но правда состояла в том, что я не хотела возвращаться в душную, ставшую мне теперь такой ненавистной Москву, к знакомым и друзьям, которые знали все, что произошло в моей жизни, которые обсуждали меня и мой брак и с затаенным предвкушением ждали от меня каких-то действий. А мне ничего не хотелось. Хотелось лениво просыпаться под звуки поющих за окном птиц, потягиваться на слишком мягкой кровати, пить кофе на большой террасе, глядя на заросший сад и представляя, как красиво тут когда-то было. Гулять с Юлькой по разбитым дорожкам, вдыхать воздух, от которого легкие словно бы увеличиваются в размере и кружится голова.
Юлька меня поддерживала. Ей тоже нравилось в усадьбе. Она заметно повеселела, а ведь в Москве в последнее время на нее было страшно смотреть. Вадим, мой муж, не только разрушил наш брак, но и поставил под угрозу мою карьеру, наш с Юлькой главный источник дохода. Родители нас не бросят, конечно, но их почти никогда не бывает дома, да и зарабатывают они не так много, как может показаться, зная их специализацию. Они не ученые с мировыми именами, их не зовут читать лекции в Гарвард. Пока в этом была необходимость, все деньги они тратили на нас, но позже, когда я сама стала прилично зарабатывать, они наконец смогли позволить себе многое из того, чего были лишены всю жизнь.
Юлька повеселела, но меня все равно настораживала ее необычная бледность, однако я списывала это на свежий, непривычный ей воздух.
Поскольку мы решили остаться в усадьбе на все лето, следовало наладить быт: привести в относительный порядок дом, найти, где покупать свежие продукты, запастись тем, что не может испортиться. Не могли же мы сесть на Верину шею. Все чаще мне в голову приходила мысль о полномасштабной реконструкции усадьбы, но пока я не была к этому готова, решила начать с малого: с покупки необходимых вещей.
В тридцати километрах от деревни обнаружился довольно крупный по местным меркам районный город, где можно купить все необходимое. Кроме того, в Степаново ездили разнообразные доставки как продуктов, так и бытовой химии и мебели, моя задача состояла только в том, чтобы договориться с курьерами и ждать их на автобусной остановке или в любом другом примечательном месте.
Вера и Кирилл с радостью согласились работать у нас, как работали у Агаты, и от зарплаты не отказались, а мне всегда казалось, что за деньги люди работают с гораздо большим удовольствием и отдачей, чем на добровольных началах.
Спустя три дня у нас был новенький холодильник, забитый продуктами, новая кровать у Юльки, выстиранные шторы во всех комнатах, которыми мы пользовались, а также новый бойлер для нагрева воды и стиральная машина. С последней, правда, возникли трудности. Водоснабжение дома было старым, и даже новый насос не устранил проблему. Я уже нашла мастера, который обещал вскоре решить вопрос, но пока он не приехал, приходилось во время стирки все время стоять рядом с машинкой. Это удивительным образом хорошо на нее влияло, потому что стоило только выйти за дверь прачечной, как она тут же переставала набирать воду.
Каждый вечер я теперь валилась с ног, уставшая, как лошадь после забега, засыпала еще до заката, просыпалась с рассветом и чувствовала себя такой счастливой, какой не была уже очень давно. Если кто-то и заглядывал к нам в окна ночами, то теперь нам с Юлькой было не до этого. Мне даже не хотелось ни о чем расспрашивать Веру, в глубине души я боялась ее ответов, а она разговор первой не начинала.
Сегодняшний день выдался прохладным. Небо с самого утра хмурилось, привычное тепло исчезло с ночным дождем, дышалось легко и свободно. Юлька рисовала в саду, расположившись у нерабочего фонтана. Кирилл работал здесь же, вычищая по моей просьбе участок сада, примыкающий к стене дома. Мне хотелось максимально восстановить розарий, который я как-то приметила. Я могла оставить Юльку под присмотром его и Веры, занимающейся стиркой в доме, поэтому решила прогуляться по лесу. Вчера, разбирая бумаги в одной из комнат, я нашла рисунок. Очень старый, судя по выцветшим чернилам, сделанный детской рукой. Рисунком этим оказалась карта поместья Вышинских. Я рассмотрела наш дом, несколько хозяйственных построек, второй домик поменьше, обозначенный как «Желтый дом», большую конюшню. И сегодня мне хотелось поискать эти здания или их остатки.
Территория усадьбы заходила далеко в лес, я видела остатки забора, теряющегося между деревьев, еще пару дней назад. Должно быть, когда-то здесь был парк, но Агате давно стало не до него, он зарос, слившись с лесом. И где-то там затерялась старая конюшня. Увидев, что я направляюсь прочь от дома, Кирилл отложил в сторону кусторез и последовал за мной.
– Куда вы, Эмилия? – спросил он, когда Юлька уже не могла нас слышать.
Как выяснилось, я была старше Кирилла на восемь лет, и он почему-то решил, что это достаточное основание держать со мной вежливую дистанцию, хотя с Юлькой они уже перешли на «ты».
– Прогуляюсь по лесу, – ответила я, не останавливаясь. – Как я понимаю, здесь раньше был парк?
Кирилл кивнул.
– Давно, еще до моего рождения. Я это место помню уже таким: заросшим и диким.
– Почему Агата не ухаживала за ним? Насколько я могу судить, все в деревне уважали ее, наверняка нашлись бы помощники.
– Не до того было, – признался Кирилл, шагая рядом со мной. – Агата уже старая была, ей бы свои обязанности исполнять, куда уж тут за парком следить? Помощники нашлись бы, конечно, но за помощниками следить надо. Люди у нас добрые, но чужое стащить, когда лежит плохо, не погнушаются.
Я покосилась на парня. Сейчас он выглядел серьезным как никогда, будто был намного старше своих двадцати двух лет. Юлька была его ровесницей, и такие рассуждения от нее меня не удивили бы, но Юлька выросла в огромном городе, где каждый друг другу если не враг, то соперник. Впрочем, что я знаю о жизни в маленьких деревнях? Может быть, тут действуют такие же правила. Люди добрее и наивнее, но и ресурсов меньше.
– В первый вечер вы сказали мне, что Агата была Хранительницей, – напомнила я. – Хранительницей чего? Что именно она тут охраняла?
– Не могу я вам сказать, – упрямо повторил парень.
– Почему?
Я остановилась, вынуждая остановиться и его. Мы стояли на узкой разбитой дорожке, когда-то выложенной камнем, а теперь поросшей травой и мхом. Деревья здесь были особенно густыми, и не скажешь, что рядом болото. Солнце почти не попадало на этот участок дорожки, поэтому камни быстро пришли в негодность без должного ухода.
На этот раз Кирилл стесняться и тушеваться не стал. Поднял голову, посмотрел мне в глаза.
– Потому что я простой человек, без каких-то талантов, – сказал он. – Отец мой был обычным столяром, и я такой же. Хотите что-то узнать, у мамки моей спросите.
Парень ясно давал понять, что ничего лишнего не скажет, и мне оставалось только смириться. Не пытать же его раскаленным паяльником.
– Возвращайтесь к Юльке, – наконец решила я. – А я прогуляюсь.
– Будьте осторожны, – попросил Кирилл с видимым облегчением. – Там дальше начинается болото. Я, собственно, об этом и хотел вас предупредить.
А я завела неудобные разговоры. Да, люблю я это делать, ничего не попишешь.
Кирилл вернулся в сад, а я медленно побрела по дорожке дальше. С каждым шагом она становилась все менее различимой, а вскоре и вовсе исчезла между слежавшимся ковром многолетней травы. Стало еще прохладнее, я уже зябко куталась в тонкий кардиган, но продолжала идти вперед. Деревья становились все гуще, будто пытались задержать, не пустить меня дальше, но вскоре, уставшие от моего упрямства, расступились, и я вдруг поняла, что парк остался далеко позади, а теперь я в самом обычном лесу. К моему удивлению, неуютно не стало. Напротив, проснулся интерес. Я никогда не оказывалась в лесу одна, без родителей или друзей. Никогда не бродила между деревьями просто так, не собирая грибы или сухие ветки для костра.
На всякий случай вытащила из кармана мобильный телефон, который продолжала носить с собой по привычке, связи в лесу все равно не было. Сеть и дома удавалось поймать с трудом, а чтобы выйти в интернет, и вовсе требовались шаманские обряды и ведро ново-пассита, что уж говорить про лес. Завела компас, запомнила, что возвращаться нужно будет на юго-запад, и пошла дальше. Краем сознания понимала, что могу заблудиться, что этот лес мне незнаком, но какая-то сила уверенно гнала меня вперед. Вскоре деревья стали еще реже, теперь вокруг меня росли одни лишь березы, где-то высокие, а где-то совсем тонкие, а под ногами начало чавкать. Я зашла в болото.
Навыков выживания в болоте у меня не было. Помню, когда-то читала статьи о том, как выбраться из болота, когда собиралась отправить в него своих персонажей, но было это очень давно. Персонажи, кстати, в болото так и не пошли, и информация за ненадобностью забылась. Теперь вспоминалась рваными кусочками, фрагментами, не позволяющими считать себя экспертом, а потому следовало развернуться в сторону дома. Я так и сделала, но оказалось, что я не дошла до болота. Я уже хожу по нему. В какую сторону я ни пыталась поставить ногу, везде проваливалась по щиколотку. Несколько шагов – и в кроссовках уже чавкала вода. Ледяная, будто сейчас зима, а не теплый май.
Так, спокойно, Эмилия, только без паники. Что там тебе подбрасывают воспоминания? Найти палку и каждый шаг проверять ею. Не перепрыгивать с кочки на кочку, а ступать аккуратно, чтобы не потерять равновесие, переносить вес медленно. Держаться мест с наиболее густой растительностью. Деревья не растут в воде, значит, возле них должна быть твердая земля. Но чем больше я шла, тем сильнее мне казалось, что я не возвращаюсь домой, а еще глубже ухожу в болото. Березки стали совсем чахлыми, и палка в моих руках вскоре оказалась толще, чем их стволы. Теперь болото уже не ощущалось ногами, а было видно невооруженным взглядом. Я видела рыхлые кочки, которые едва ли способны удержать мой вес, черные глаза-блюдца, наполненные ледяной болотной водой.
Паника подступала все ближе, но я старалась ей не поддаваться. Что толку паниковать? Определенно, задумавшись, я отошла слишком далеко от дома, поэтому крики никто не услышит. И искать меня если и начнут, то ближе к вечеру. Оставаться на месте ждать помощи – плохой вариант. Действие репеллента, которым я щедро намазала открытые участки кожи, пропадет через несколько часов. Как раз к тому моменту, как озвереют болотные комары. Они сожрут меня заживо, в этом можно не сомневаться. Так что надо выключить панику и идти вперед.
Я вытащила телефон, чтобы убедиться, что двигаюсь в правильном направлении, и паника вернулась снова. Стрелка компаса медленно вертелась против часовой стрелки и не собиралась останавливаться, как бы я ни поворачивала телефон. Не то чтобы я надеялась, что в смартфоне будет такой уж точный компас, даже за те деньги, что я за него заплатила, но он же должен хоть как-то работать!
Стало жарко. По спине потек пот, волосы прилипли к затылку и щекам. Хотелось раздеться, но это была плохая идея. Тогда комары сожрут меня еще до вечера. Через плотные тучи иногда пробивались солнечные лучи, и я могла определить положение солнца, но вот насколько оно продвинулось по небу, пока я тут бродила, не представляла. Определять стороны света по деревьям тоже казалось мне гиблым номером. На этом болоте все березы одинаково дохлые!
Теперь, когда я осознала истинное свое положение, двигаться пришлось еще медленнее и осторожнее. Я выбрала единственно правильный, на мой взгляд, вариант: идти на солнце. По идее, сейчас оно как раз должно быть на юго-западе.
Если до этого мне казалось, что лес живет своей обычной жизнью: поют птицы, шевелятся в земле различные жучки и мелкие животные, то теперь вдруг стало так тихо, что я слышала собственное дыхание и стук сердца, слышала, как булькает где-то вода, выпуская на поверхность болотные газы. Болото отпускало мою ногу с неохотным чавкающим звуком, будто за мной каждый раз щелкал пастью огромный крокодил. Плохо иметь живое воображение!
Медленно, шаг за шагом, я продвигалась вперед. Земля постепенно становилась тверже, выбирать место, куда поставить ногу, было легче. Лес густел, и я уже почти готова была разрыдаться от облегчения, как вдруг заметила на земле что-то серое. И не увидела бы, лежи оно чуть в стороне, но предмет находился как раз на той кочке, куда я собиралась поставить ногу. Я не сразу поняла, что это, а когда наклонилась поближе, взвизгнула от неожиданности и испуга. Это была оторванная заячья голова. Темный глаз таращился на меня, как живой, длинные уши разметались в разные стороны. Тельца рядом не было, либо его унесли, либо съели. Кровавые ошметки свисали в том месте, где голова крепились к туловищу.
От неожиданности я машинально ступила назад, туда, где не было твердой земли, успела понять, что нога проваливается вниз, утягивая меня за собой, но сделать уже ничего не смогла. Секунду махала в воздухе руками, пытаясь удержать равновесие, а затем упала в грязную жижу, наконец получившую свою жертву. Ушла в воду сразу по пояс, а когда попыталась дернуться – по грудь. На этом мозги встали на место, паника испуганно заткнулась, и дергаться я перестала. Несколько осторожных глубоких вдохов – и я снова смогла думать.
Картинка вырисовывалась неприглядная: одна посреди болота, застряла в грязной жиже, и помощи ждать неоткуда. По крайней мере, в ближайшие несколько часов. Протяну ли я до темноты? Ведь теперь даже от комаров отмахиваться опасно. Давай, Эмилия, вспоминай свои статьи, что нужно делать, если ты провалилась в топь?
Дотянуться до палки или ветки и попытаться лечь на нее. Чем более горизонтальное положение займешь, тем будет легче выбраться. А затем медленно выползать на твердую поверхность, без суетливых движений. Легко сказать, да нелегко сделать.
Палка, которая была моей верной спутницей в борьбе с болотом, лежала вроде бы недалеко, но дотянуться до нее я не могла. Может, получилось бы, попытайся я с силой дернуться вперед, но я боялась. Жижа держала меня крепко, даже глубокий вдох, казалось, утягивал вниз. При каждом моем движении в полуметре от меня на поверхности черной воды лопались пузыри. Должно быть, болотные газы. Нужно дышать осторожнее, не хватало еще сознание потерять, надышавшись ими. И в целом вести себя осторожнее. Что, если до палки я не достану, а провалюсь еще глубже? Что я стану делать, если вода дойдет мне до шеи? Даже с палкой в руках мне тогда не выбраться. Умирать в грязной вонючей воде в мои планы не входило. Если уж на то пошло, то даже московская жизнь в последние полгода была лучше, чем смерть в полесском болоте.
Я попробовала медленно обернуться, чтобы выяснить, нет ли где чего-то твердого поближе, как вдруг увидела, что на меня смотрят. Примерно в трех метрах от меня возле кочки, которую я ранее посчитала слишком хлипкой, из воды торчала голова. Точнее, верхняя половина головы. Точнее, что-то, похожее на голову. Существо было совершенно лысым, с бледной, отдающей зеленью кожей, двумя глазами навыкате, больше всего похожими на бильярдные шары, и двумя дырками вместо носа. Рот если и был, то прятался под водой. Существо напоминало жабу, если бы только они существовали такого размера. Впрочем, кто его вообще знает, что водится в таких местах?
Увидев, что я его заметила, существо скрылось под водой, но секунду спустя снова всплыло, уже гораздо ближе ко мне. Я позорно закричала, сознаюсь. Но когда ты и так в безвыходном положении, а к тебе приближается нечто непонятное, что запросто может тебя сожрать, если судить по почившему зайцу, только и остается, что орать.
Существо снова ушло под воду, но больше не показывалось на поверхности. И от этого стало еще страшнее. Я знала, что оно тут, внизу, но теперь не видела его, не могла контролировать. Наплевав на все, я завертелась вокруг своей оси, в панике ища торчащие из воды глаза навыкате, и снова закричала. На этот раз осознанно. Кажется, существо боялось моего крика.
За спиной послышался шум, но не воды. Кто-то будто шел по твердой поверхности, наступая на сухие ветки. Человек! Я спасена!
Я снова обернулась и от ужаса едва не ушла под воду с головой. В той стороне, где, как я считала, находилась твердая земля и мой дом, стоял волк. Огромный серый волк с измазанной кровью пастью. Настолько огромный, что таких больших я не видела даже в зоопарках. Вот кто сожрал зайца! Конечно, лягушки не едят зайцев. А волки – запросто. Хотелось бы верить, что волк сыт и не полезет в трясину за такой легкой добычей, как я, но едва ли серый мог наесться маленьким зайцем.
Однако нападать волк не стал. Он посмотрел на меня брезгливо, клянусь, будто мысли прочитал и подумал: «Таких костлявых я не жру» – и скрылся в кустах. Я выдохнула бы, но положение мое все равно оставалось критическим: я ушла под воду уже по самую шею, левая рука еще оставалась на поверхности, а правая уже беспомощно бултыхалась в воде, и я не могла вытащить ее. И все равно лучше уж захлебнуться, чем быть заживо съеденной.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я решилась попробовать дотянуться свободной рукой до ветки. Терять все равно было уже нечего. У меня ничего не получилось бы, если бы в этот момент кто-то снизу, прямо из воды, не подтолкнул меня под зад. Я сначала ухватилась одной рукой за ветку, выдернула из воды вторую и только потом испугалась, взвизгнула. Как-то сразу поняла: в воде, кроме меня, было еще то существо с жабьими глазами, и это оно пыталось отхватить от меня кусочек! Для волка я, может, и костлявая, а вот для лягушки-переростка в самый раз.
Я резко развернулась и замахнулась палкой, но никого не увидела. Мне же не могло почудиться? Да и до палки я как-то добралась, а ведь минуту назад пошевелиться не могла.
Сердце отбивало канкан прямо в висках, меня даже подташнивало от его бешеного ритма. Или от болотной воды, которой я успела хлебнуть, не знаю. Сквозь шум в ушах я с трудом различила шаги справа. Но еще до того, как успела испугаться возвращения волка, увидела человека, пробирающегося сквозь кусты.
