скачать книгу бесплатно
Рита оттолкнула от себя это чудовище и бросилась вон с кровати, но запуталась ногой в одеяле и упала на пол. Она не оборачивалась, торопливо отползая к стене и судорожно вспоминая, в какой стороне выход. Спиной чувствовала, что Марк – или то, что находилось с ней в постели – двинулось на нее. Так и найдя выхода, она забилась в угол и закрылась руками, как будто это могло помочь.
– Рита! – теплая ладонь коснулась обнаженного плеча и знакомый голос послышался совсем рядом. – Ты чего?
Она чуть-чуть опустила ладони, которыми закрывала лицо, и со страхом приоткрыла глаза. Марк сидел рядом с ней, обычный, живой, и с тревогой смотрел на нее. Она протянула руку и осторожно коснулась кончиками пальцев его щеки, проверяя, не кажется ли он ей. Но нет, щека была теплой на ощупь, немного колючей, потому что бриться он не любил так же, как и стричься, мягкой и знакомой. Рита скользнула рукой вверх и чуть потянула за волосы, но те сидели крепко, как и полагается.
– Рит? – снова позвал Марк, не понимая смысла ее действий.
Она перевела взгляд на его лицо. В его глазах была тревога, в обычных карих глазах.
– Что с тобой?
Она потерла лицо руками и смущенно улыбнулась.
– Кажется, я уснула и успела увидеть кошмар.
– Уснула? – Марк удивленно вздернул брови. – В тот момент, когда мы занимались любовью? – Он отпустил ее плечо, которое все это время сжимал, и сел рядом. – Я был настолько плох? – Он улыбался, но Рита все еще видела тревогу в его глазах. И вовсе не поводу своих способностей в постели. Он прекрасно понимал, что она не могла уснуть, и она это понимала, но никакого другого объяснения тому, что видела, придумать не могла.
Рита выдавила из себя ответную улыбку.
– Наверное, я просто устала. И переволновалась сегодня. Прости. Продолжим?
– Ну уж нет, – он поднялся сам и помог подняться ей. – Никаких продолжим. Ты сейчас ложишься спать и завтра весь день проводишь в постели. Я выгуляю Гретхен сам и присмотрю за Верой Никифоровной. А ты спи.
Рита не стала спорить. Она все еще чувствовала себя отвратительно. Страшное видение всплывало перед глазами, стоило только сомкнуть веки, кружилась голова и немного подташнивало. Забравшись под одеяло, она прижалась спиной к Марку и попыталась выбросить из головы то, что видела, но пугающая картинка никак не желала уходить. Она даже включила лампу на прикроватном столике, надеясь, что тусклый свет разгонит страх. Спать ей не хотелось. Значит, это точно не было сном.
Марк обнял ее одной рукой, крепко прижимая к себе. Рита чувствовала, как второй рукой он легонько гладит ее волосы, стараясь не мешать.
– Рит, – едва слышным шепотом позвал он. Наверное, чтобы не разбудить, если вдруг она уже уснула.
– Что?
– Давай все же попробуем выяснить, как именно тебе пользоваться даром без вреда для себя.
Она вздохнула. Четыре года назад бабушка предупредила ее, что каждый раз, помогая людям, она будет тратить себя. Дар целительства передавался в их семье каждому, но только у бабушки хватило силы воли не пользоваться им. Отец Риты умер, не дожив даже до тридцати пяти, и сама она отчаянно боялась им пользоваться, хоть иногда и не могла удержаться. Бабушка Веры Никифоровны знала секрет, как пополнить собственную жизненную энергию, и дожила до седин, но никому из детей этого секрета не открыла.
Несколько лет назад Марк предложил вызвать дух строптивой родственницы, чтобы выпытать у нее секрет, однако Рита идею не поддержала. К тому времени салон колдуньи Ксении, где Марк работал медиумом, давно закрылся, а сам он перестал общаться с мертвыми. Рита не хотела снова провоцировать его на это. Ей нравилась их жизнь без призраков, без таинственных расследований и магии. Она не хотела снова к этому возвращаться. К тому моменту она ушла в декретный отпуск, перестала каждый день видеть страдающих людей и уверила себя, что справится с навязчивым желанием помогать другим. Тем более Марк не был уверен, что у него получится выпытать секрет у призрака. Через столько лет после смерти они редко могут говорить связно, иногда и вовсе не понимают, чего именно от них хотят.
Однако сегодняшний день ясно дал понять Рите, что никогда ей не избавиться от сочувствия и желания помочь. Чужая болезнь и смерть всегда будут напоминать ей, что в ее силах избавить человека от страданий, но из-за малодушия и нежелания ворошить собственную устоявшуюся жизнь она не делает этого.
– Что для этого нужно? – со вздохом спросила она.
– Хотя бы имя той женщины.
– Я спрошу у бабушки.
Марк поцеловал ее в макушку и еще крепче прижал к себе. Рита закрыла глаза, чувствуя, что липкий ужас наконец начал отпускать ее.
Глава 4
На город уже давно спустилась темнота, но заметно это стало лишь теперь, когда он вышел из метро. В этой части города, где он жил уже несколько лет после развода, не было больших торговых центров, магазинов с яркими вывесками, шумных ночных клубов, зато росло вдоволь деревьев и стояли старые дома, а потому темнота всегда ощущалась острее, чем в освещенном круглые сутки центре. Единственным переливающимся огнями пятном в этом зимнем сумраке была стоящая посреди небольшой площади елка, хотя календарь показывал только середину декабря.
Юра никогда не понимал этого стремления украсить город к Новому году в самом начале декабря, а то и вовсе в ноябре. Ведь когда улицы и магазины пестрят огнями и шарами уже целый месяц, какое может быть новогоднее настроение к самому празднику? В его детстве отец приносил ель вечером после работы тридцатого декабря, и еще целую ночь она стояла на балконе, чтобы быть украшенной только тридцать первого. Они с сестрой до самой ночи стояли возле балконной двери, прижимаясь носами к стеклу, стараясь не дышать, чтобы оно не запотевало, смотрели на лесную красавицу, которая еще несколько часов назад росла в лесу, и представляли, как вкусно она пахнет смолой и морозом. Этому же правилу он следовал и став взрослым, чем неимоверно бесил Иру, свою бывшую. Впрочем, он бесил ее не только этим, потому они и развелись.
С неба крупными хлопьями падал снег, укрыв уже почти всю землю, и это поднимало настроение гораздо лучше давно украшенной, а потому уже изрядно потрепанной, ели у метро. Грязь, которую горожане месили ногами несколько месяцев, приелась и раздражала. Наверняка снег к утру тоже растает и превратится в эту самую грязь, однако сейчас казалось, что зима наконец вступила в свои права.
Немного полюбовавшись пушистыми хлопьями, которые медленно вальсировали в свете желтого фонаря, Юра направился к перекрестку, хотя обычно предпочитал доезжать домой от метро на маршрутке. Пешая дорога мало того, что была длиннее, так еще и пролегала через небольшую огражденную забором рощу, где днем молодые мамочки гуляли с колясками, а по вечерам многочисленные собачники выгуливали своих питомцев. Часто без намордников и ошейников. Юра собак не любил, даже боялся, потому предпочитал обходить это место стороной. Точнее, объезжать. Но сегодня пушистый белый снег так заманчиво падал на плечи, а в воздухе так сладко пахло морозом, что он не удержался, пошел через рощу. В конце концов, если в детстве его однажды покусала соседская собака, это же не значит, что теперь обязательно покусает снова. Да и ему уже не десять лет, справится как-нибудь.
К его удивлению, роща оказалась безлюдной. Часы показывали только начало десятого вечера, возле метро еще толпилась куча народу, бойко шла торговля, а здесь все словно вымерло. Едва только ступив за ворота, Юра словно провалился в мертвое царство тишины и покоя. Молчаливые деревья уже спали, укрытые пушистым снегом, только желтые фонари вдоль дорожки словно прокладывали туннель в темноте. Даже звуки от широкого проспекта сюда не долетали. Зато в этой тишине хорошо слышались его собственные шаги и хруст ломающегося тонкого льда, когда он нечаянно наступал на подмерзшие к вечеру лужи.
Юра неторопливо пошел по дорожке, не оглядываясь по сторонам и погрузившись в свои мысли. Подумать было о чем. Сын в следующем году пойдет в школу, а Ирка вдруг оказалось беременной от своего нового мужа, и сегодня, когда он зашел проведать Валерку, начала намекать, что вчетвером им будет тесно в двухкомнатной квартире. Валерка и так плохо ладил с отчимом, а когда появится младенец, ему совсем не останется места в новой семье. Юра быстро понял, что Ира имеет в виду переезд сына к нему. Он не знал, как к этому относиться. Сам Валерка был бы только рад, это сомнению не подлежало, но вот кто будет смотреть за ним, пока отец на работе? В детском саду он находился до вечера, а если в школе не получится с продленкой? Няню он едва ли потянет, придется сильно ужаться в других расходах, а требовать алименты с Иры совесть не позволит. Пока Валерка жил с ней, Юра давал денег даже больше, чем присудил бы любой суд, однако требовать деньги с женщины он не станет ни за что в жизни. Бывшую жену он знал достаточно хорошо, чтобы понимать, что сама она тоже не предложит. А решать нужно было поскорее, потому что пора уже определяться, в какую школу отдавать ребенка.
Единственный вариант, который он видел сейчас, – это забрать из деревни мать. Места в его квартире хватит всем, она сможет присматривать за Валеркой, а ему не придется мотаться к ней каждые выходные, чтобы помочь по дому. Мама была еще достаточно молода, однако никогда не принадлежала к любителям домашнего хозяйства, поэтому из живности держала только кота, а из огорода – только петрушку на подоконнике, чем вызывала неудовольствие соседских сплетниц. Еще пока жив был отец, ей приходилось изображать из себя хозяйку и работницу, но после его смерти она быстро избавилась и от скота, и от огорода. Наверняка она не откажется переехать в город.
Поставив себе мысленную заметку поговорить с матерью о переезде, Юра наконец поднял голову, перестав разглядывать снег под ногами, и вдруг увидел, что больше не один на дорожке. Навстречу ему неторопливо шла молодая девушка. На одно мгновение сердце пропустило удар или два. Юра быстро огляделся в поисках волкодава, с которым, должно быть, она вышла погулять, однако роща по-прежнему спала зимним сном. Юра выдохнул, мысленно выругавшись на себя, и посмотрел на приближающуюся девушку уже спокойнее. В конце концов, ему скоро сорок, нельзя же до такой степени бояться собак. Какой пример он подаст сыну?
Девушка, идущая ему навстречу, была одета в длинное светло-зеленое пальто и стильную шляпку такого же цвета с небольшим пучком красных роз на полях. Немного необычная одежда для прохладного зимнего вечера, однако девушка не выглядела замерзающей. Она шла медленно, не ежилась и не торопилась поскорее в метро или домой.
Юра не мог оторвать от нее глаз, а она даже не смотрела на него, как будто не видела. И лишь когда они поравнялись, красавица подняла голову, и взгляды их пересеклись. Ровно одно мгновение он видел милое личико с тонкими аристократическими чертами, высокими скулами, пухлыми ярко-красными губами и нежно-зелеными колдовскими глазами, обрамленными темно-рыжими, почти красными, пушистыми ресницами. Юра замер, пораженный каким-то непонятным чувством, которое медленно разливалось в груди, мешая дышать, а девушка снова опустила голову, спрятав глаза под полями шляпки, и пошла дальше.
Юра еще несколько долгих секунд стоял на тропинке, глядя прямо перед собой, а затем обернулся. Дорожка была пуста. То ли он простоял в оцепенении гораздо дольше, чем думал, и девушка ускорила шаг и уже дошла до конца рощи, то ли она свернула на одну из боковых тропинок. Юра потер лицо руками, мысленно усмехнувшись собственной глупости. Надо же, замер, как юнец. Да и не смог бы он в такой темноте рассмотреть цвет глаз и ресниц идущей навстречу девушки. Они и взглядами-то встретились всего на мгновение. Хорошо, что впереди было два выходных. Похоже, ему стоило выспаться.
Он снова повернулся вперед, и навстречу ему опять шла девушка. Острое чувство дежавю на мгновение затуманило мысли, однако почти сразу отпустило. Эта девушка была одета в обычный черный пуховик до колен, серую шапку и практически бежала. Почти сразу Юра увидел и причину такой торопливости: сзади за ней, чуть пошатываясь, шли два молодых человека не самого благополучного вида и громко хохотали.
Интересно, что сподвигло дурочку пойти через рощу одной, зимним вечером, когда уже темно? Неужели ни разу не слышала историй об убийствах и изнасилованиях в подобных местах? Юра вздохнул, понимая, что пройти мимо не сможет. Во-первых, он мужчина, во-вторых, в силу профессии привык помогать людям. Если только само его появление не заставит парней отстать от намеченной жертвы. Едва ли, конечно, они собираются сделать ей что-то плохое, но напугать могут. Возможно, придется проводить дурочку до метро.
Надежда не оправдалась: когда расстояние между ними сократилось всего до нескольких шагов, один из парней схватил девушку за плечо и резко развернул к себе. Та вскрикнула, дернулась в сторону и не удержала равновесие, упала на снег, чем вызвала новый взрыв хохота.
– Эй вы! – громко крикнул Юра, ускоряя шаг. – Отстаньте от нее.
Парни замерли на мгновение, а затем тот, который пытался схватить девушку, насмешливо посоветовал:
– Мужик, иди куда шел.
Теперь Юра видел, что парни совсем молодые, еще подростки, и это придало ему немного уверенности, хотя до этого что-то неприятно сжималось внутри. В драках он никогда не был хорош, хоть в молодости и приходилось пару раз вступать в них, отстаивая свои принципы и территорию. Кто вырос в девяностые – не мог не драться.
– Парни, серьезно, отстаньте от девушки, – уже спокойно, почти вежливо сказал он, понимая, что имеет дело с детьми. – Напугали ее совсем.
Он наклонился и протянул неудачнице руку, чтобы помочь подняться, а потому не увидел, как один из подростков подбежал к нему и замахнулся ногой.
Резкая боль в солнечном сплетении подбросила его вверх, а затем заставила плашмя упасть на землю. Еще один удар тяжелым ботинком пришелся в лицо. Что-то неприятно хрустнуло у самого уха, а во рту появился металлический привкус крови.
Юра слышал, как закричала девушка, и попытался подняться, но еще один удар в живот отбросил его на полметра в сторону, прямо лицом в холодный снег. Пока нападавший добежал до него, Юра успел приподняться на локтях и увидеть, как снег под ним окрасился в алый цвет. Удары посыпались один за другим, и он уже не пытался подняться, только прикрывал голову руками. В ушах шумело так сильно, что он не слышал ничего вокруг, а вскоре перестал ощущать и боль от ударов. Видел перед собой только белый пушистый снег, который продолжал кружиться в желтом свете молчаливых фонарей.
Глава 5
Марк совершенно не помнил, о чем думал, когда заводил роман с женой родного брата. Впрочем, едва ли он вообще думал в тот момент. Ему было девятнадцать, он был молодым талантливым художником, у которого на горизонте маячила первая персональная выставка, которого неизменно хвалили критики, прочили большое будущее в искусстве, чьи картины охотно покупали, и ему казалось, что весь мир лежит у его ног. То, что он имеет право на самую красивую в мире женщину, не вызывало у него сомнений. Даже несмотря на то, что эта женщина замужем.
Точно так же он плохо помнил, о чем думал, когда очнулся в больнице после аварии и узнал, что мир больше не лежит у его ног, поскольку ноги эти переломаны во многих местах, и он едва ли когда-нибудь еще сможет стоять на них. Ему было больно, плохо и не хотелось жить. И тот факт, что лучшая в мире женщина ушла от него, выбрав мужа, в глубине души казался ему хоть и крайне обидным, но вполне закономерным. Кому нужен беспомощный инвалид, который даже в туалет сходить не может без посторонней помощи?
Он не помнил точно, о чем думал, когда все последующие восемь лет методично портил жизнь и этой женщине, и ее мужу, и остальной семье. Когда он, сначала шизофреник, а затем медиум – и еще неизвестно, к кому общество относится лояльнее – в обнимку с бутылкой виски сам оказался у подножия мира. Ему просто хотелось сделать больно всем вокруг, как было ему.
Еще четыре года, когда брат с женой уехали жить в Германию и не приезжали в гости, он вообще о них не думал. В его жизни снова появились любимая женщина, обожаемое искусство, вдохновение, а затем и самая необычная в мире дочь. Какое ему было дело до брата и его жены?
Зато он прекрасно знал, о чем думает сейчас, когда очередная встреча с этой женщиной и ее мужем стоит на повестке дня.
– Зря ты все это затеяла, – проворчал он, когда Рита уже въехала на территорию частного сектора, где жили его родители.
За прошедшую неделю ему так и не удалось придумать причину, по которой он не сможет прийти на ужин в сочельник к родителям. Его семья, свято чтившая свои немецкие корни, конечно же, считала себя католиками. Рождество они всегда праздновали двадцать пятого декабря. Правда, обычно это был просто торжественный ужин накануне, и лишь несколько лет назад, когда появилась причина обмениваться подарками именно на Рождество вместо Нового года, они радостно за нее ухватились. К его огромному сожалению, Франц и Белль тоже согласились приехать. От предстоящей встречи с ними в животе ворочалась огромная мерзкая жаба, начисто портившая все праздничное настроение. Марк даже пожалел, что больше не держит дома виски. С ним пережить этот дурацкий ужин было бы гораздо проще.
– Почему это? – поинтересовалась Рита, преувеличенно внимательно следя за дорогой.
– Потому что из этого ничего не выйдет.
– Так думаешь только ты.
– И скоро вы все убедитесь, что я был прав.
– Какая самоуверенность, – не могла не поддеть она.
Марк не сдержал ухмылку.
– Ты это уже говорила.
– С тех пор ничего не изменилось.
Рита тоже улыбнулась и сбросила скорость до нуля, дожидаясь, когда створки автоматических ворот разъедутся в стороны. В припорошенном снегом дворе было пусто, только сверкала огнями украшенная высокая ель. Его родители всегда украшали две елки: в доме и во дворе. Все окна и первого, и второго этажа особняка из красного кирпича светились огнями. В окне кухни мелькали тени: мать с бабушкой Риты и помощницей по хозяйству Галиной занимались приготовлением ужина с самого утра. Это тоже было традицией: Елизавета Дмитриевна Вебер, никогда не питавшая страсти к домашнему хозяйству и не появлявшаяся на кухне в обычные дни, в приготовлении всех праздничных ужинов всегда принимала активное участие. Марк едва ли мог по достоинству оценить ее кулинарные способности, но Галина, работавшая на их семью уже много лет, утверждала, что из нее получилась бы прекрасная хозяйка. А с тех пор, как Рита вместе со своей бабушкой вошли в их семью, эта троица готовила лучшие ужины в мире.
Рита припарковала машину возле гаража, и Марк понял, что неизбежный момент все же настал. Он сам не знал, почему так нервничает. Ведь встречался же он как-то с братом восемь лет после того, как тот узнал о романе своей жены с ним. Язвил, хамил, но исправно встречался на традиционных пятничных ужинах у родителей, не испытывая особенной неловкости. Что же изменилось теперь?
В глубине души Марк знал ответ на этот вопрос, но озвучивать его сейчас не стал даже самому себе. И без того было тошно.
Заглушив машину и отстегнув ремень безопасности, Рита посмотрела на него, а затем наклонилась и быстро поцеловала в теплую и немного колючую щеку.
– Все будет нормально, – пообещала она.
– Но если что, я предупреждал, – проворчал Марк, не делая попытки выйти из машины.
– Ты уже большой мальчик, Марк. Такие отговорки не прокатят. Так что веди себя хорошо. Это давно надо было сделать.
– Кому надо было? – он искоса посмотрел на нее.
Рита ничуть не смутилась.
– Всем нам. Или ты думаешь, мне приятно, что Ирина до сих пор стоит между нами? – полушутливо усмехнулась Рита, но Марк понимал, что она не шутит.
– Она никогда между нами не стояла, – возразил он.
– Это не так, и мы оба это знаем.
На этот раз он промолчал. Потому что на самом деле знал. В начале их знакомства он был слишком откровенен с ней, и Рита не забыла его красочных рассказов. Похоже, вечер обещает быть долгим.
Он выбрался из машины и первым открыл заднюю дверь, чтобы взять Гретхен. Нога почти не болела, и он чувствовал в себе силы донести ее до дома, не опираясь на трость.
Гретхен, оправдывая свое официальное имя, спала. Уснула практически сразу после того, как они посадили ее в автокресло и выехали из дома. Марк аккуратно отстегнул ремни детского кресла и вытащил ее из машины. Почему-то с ней на руках ему стало спокойнее.
Рита с небольшой тревогой следила за ними, однако не возражала. Марк еще помнил, как она готова была каждый раз подставлять руки, когда он брал Гретхен, словно боялась, что он уронит ее. Он немного раздражался из-за этого, ведь немощными у него были вовсе не руки, однако понимал, что она имеет на это право. Она твердила ему о реабилитации полтора года, но он так и не удосужился заняться ногой. И только это тщательно скрываемое недоверие к нему наконец заставило его пойти в клинику. Он не хотел, чтобы она каждый раз переживала, оставляя Гретхен с ним. Правда, денег на реабилитацию уходило много, а эффекта от нее было мало, и все чаще он думал о том, что она не стоит его усилий.
Рита забрала из машины его трость, пакет с подарками под елку, которые они не успели отвезти к Веберам заранее, щелкнула брелоком, и они втроем отправились к дому. Сколько ночей подряд, когда Рита уже спала, Марк представлял себе эту встречу. Думал, что скажут ему, что скажет он. Вариантов находились тысячи: от громадного скандала с самого порога до дружеских посиделок, словно он не спал когда-то с этой женщиной, словно его брат не был при этом на ней женат. Словно они не растят его сына.
Однако как только Рита открыла дверь, и он вместе с Гретхен шагнул внутрь, все это перестало иметь значение.
Он сразу почувствовал запах: чуть сладковатый, с примесью горечи и чего-то настолько тошнотворного, что желудок мгновенно скрутился в узел. Марк дернулся назад и так крепко прижал к себе Гретхен, что она проснулась. Уже очень давно он не чувствовал подобного запаха.
Двенадцать лет назад, очнувшись в больнице после аварии, он почувствовал его впервые, но тогда не придал значения. Он не мог ходить, не мог сам себя обслуживать, был вынужден во всем зависеть от других, и какой-то там запах его совершенно не волновал. Когда его наконец выписали, исчез и запах. А потом начали приходить они. Призраки. Он видел их, слышал, разговаривал с ними. Вместе с ними иногда приходил и этот запах. Тогда Марк считал это шизофренией после тяжелой черепно-мозговой травмы, лечился прописанными психиатром таблетками и исправно ложился в больницу. Мозг, задавленный лекарствами, переставал правильно осознавать реальность и видеть призраков, но их запах Марк все равно иногда чувствовал. Словно они все время были где-то рядом, просто он их не видел.
Осознав, что это никакая не шизофрения, Марк начал присматриваться, принюхиваться, анализировать и понял две вещи: во-первых, это запах разложения, во-вторых, так пахнут только «свежие» призраки, умершие не дольше сорока дней назад.
Четыре года назад, когда распался магический салон, в котором он работал, когда он перестал зарабатывать на жизнь общением с духами, когда прекратил звать их, они постепенно ушли, забрав с собой и запах. Иногда он видел их в толпе, на улице, в метро, пару раз даже в своей квартире, но они больше так не пахли. Наверное, в последний раз Марк чувствовал этот ни с чем не сравнимый аромат еще до рождения Гретхен, когда однажды пришел в больницу, где работала Рита. Уж там-то от свежих призраков было не спрятаться.
И вот теперь этот запах в доме его родителей.
– Марк, мы уже приехали, обратно не уедем, – раздался совсем рядом с его ухом шепот Риты.
Марк вздрогнул и рассеянно посмотрел на нее, уже успев забыть о том, что она тоже здесь.
– Раздевайся.
Рита затянула его в прихожую и захлопнула дверь. Наверное, поняла его заминку по-своему. Марку всегда нравилось быть особенным, в каком-то роде он даже гордился своим умением общаться с мертвыми, несмотря на то, сколько хлопот ему это принесло, но сейчас впервые позавидовал Рите, которая спокойно разматывала шарф, ощущая только ароматы запеченного мяса, специй и жженых бенгальских огней.
В доме было шумно. Из кухни доносились голоса его матери, Галины и Веры Никифоровны. Из гостиной – смех сестры Ани и голос отца. Наверное, Франц и Белль тоже там. Марк почти как наяву увидел невестку, сидящую на диване из белой кожи с видом скучающей королевы.
Эти мысли заставили его сильнее прижать Гретхен к себе, словно он хотел спрятаться за ней, дожидаясь, пока Рита разденется и сможет забрать у него ребенка. Гретхен немного удивленно посмотрела на него и коснулась теплой ладошкой его лица, как будто чувствовала его напряжение и хотела успокоить.
– А вот и младшенькие пожаловали, – раздался веселый голос матери, как раз появившейся в прихожей. – Я уж думала, он найдет причину не приехать, – подмигнула она Рите.
Та улыбнулась, а Марк постарался скрыть раздраженный вздох.
– Я искал, – честно признался он, отдавая Гретхен бабушке, – но не нашел.
Они втроем рассмеялись, хотя Марк поймал на себе немного тревожный взгляд Риты, как будто она пыталась понять, говорит ли он правду или стоит ждать подвоха. Наверное, она имела на это право, если вспомнить тот единственный ужин вместе со всей его семьей, включая Франца и Белль, на котором она присутствовала. И Марк неожиданно пообещал себе, что в этот раз все будет по-другому, даже если ему придется проглотить язык.
В большой светлой гостиной действительно было многолюдно. Аня привела на рождественский ужин своего парня, с которым жила уже около полугода. Марк почему-то никак не мог запомнить его имя. Там же находился и его отец, в честь семейного праздника сменивший деловой костюм на удобные джинсы и стильный пуловер. Они о чем-то весело болтали с Францем и Белль, которая, конечно же, разрядилась как принцесса на балу, и сразу же замолкли, едва вошли они. Марк видел, как мгновенно напряглись его брат с женой, как испуганно посмотрела на него Аня.
Несколько долгих секунд в гостиной висела напряженная тишина. Марк понимал, что прервать ее следует именно ему, однако никак не мог заставить себя произнести хоть слово. Зря мать забрала у него Гретхен. И даже трость осталась в прихожей, занять руки оказалось совершенно нечем.
– Привет, – наконец произнес он. – Как долетели?
Эти слова разорвали прочные нити тревоги и напряжения, опутавшие всю гостиную невидимой паутиной. Марку даже показалось, что запах разложения чуть притупился.
