скачать книгу бесплатно
– Серёжа, поговори со мной.
Не отнимая взгляда от книги, он тотчас откликнулся:
– Конечно, Маленькая, о чём ты хочешь поговорить?
– Серёжа, я люблю тебя.
– Я знаю, Девочка, и меня, и Стефана, и всех, кто крутится около тебя все эти годы. Я не хочу это обсуждать, Маленькая.
– Серёжа, посмотри на меня.
Он повернул лицо. В его глазах не было тепла, как уже бывало раньше, когда мы ссорились. Но в его глазах не было и гнева. В них царила усталость… Скука!!! У меня перехватило дыхание, и вся решимость испарилась, страх ожил опять: «Это всё. Это конец». Боясь поддаться панике, я заспешила словами:
– Вечером, Серёжа. Мы решим всё вечером, когда вернёмся домой. Хорошо? Сейчас надо сделать вид, что всё в порядке. Я тебя прошу, не надо ломать планы Кати нашей размолвкой.
Он усмехнулся.
– Ты называешь это размолвкой?
– Серёжа, раз ты нашёл определение случившемуся, ты мне скажешь об этом вечером. Мне очень страшно, милый. Я боюсь не справиться с собой, если ты дашь определение сейчас.
Боясь вновь встретить скуку в его глазах, я избегала смотреть ему в лицо, мой взгляд метался по сторонам и упал на книгу – он держал её вверх ногами. Это обстоятельство почему-то немного успокоило, и я попыталась улыбнуться.
– Ты осваиваешь новый метод чтения?
Он непонимающе посмотрел на меня, на книгу, захлопнул её и бросил на пол. Книга упала титульной стороной вверх, и я механически прочла:
– Кафка «Дневники». – И сообщила: – Стефан решил уехать навсегда.
– И это был последний поцелуй на память?
– Глупо звучит, но так и есть. Серёжа, я не хочу его терять, не хочу, чтобы из моей жизни уходили, ставшие родными мне, люди.
Поздно опомнившись, я с ужасом подумала: «Зачем я это говорю сейчас?»
– В твоей жизни слишком много, ставших родными тебе, мужчин. Я чувствую себя лишним.
– Нет, Серёжа, не говори так. Это неправда!!! – Мой голос так взлетел, что я испугалась. Беря себя в руки, я глубоко вздохнула и спокойно произнесла: – Стефан сказал, в чём суть моих разногласий с Катей.
– Я рад, что Стефан помог тебе разобраться, – безразлично отозвался Сергей, но тотчас оживился и повернулся ко мне. – Почему же ты со мной на эту тему не поговорила? Маленькая, почему ты избегаешь обсуждать со мной домашние дела? Твои взаимоотношения с детьми, с домочадцами, их взаимоотношения между собой? Помнится, мы говорили на эти темы. Раньше. Теперь уже много лет ты просишь совета у кого угодно, но никогда не делишься переживаниями со мной. Ты и детям внушила не прибегать к моей помощи.
Я только ахнула в ответ, а он продолжал:
– Макс вообще всё держит в себе, а Катя со Стефаном шепчется, он её слёзы утирает, не я. Почему так? Ты мне не доверяешь?
– Серёжа, ну зачем ты так? Я ничего не внушала детям! Что ты? Я доверяла и доверяю тебе. Я ценю твоё мнение! Серёжа, это ты молчишь, вопросов не задаёшь! Ты всё время занят!!! – вновь истерически завопила я и вновь перевела дух. – Я понимаю, ты много работаешь, содержишь нас всех… неужели ты будешь заниматься возникающими то тут, то там разногласиями? Зачем тогда нужна я? И потом… когда я не справляюсь, я всегда обращаюсь к тебе. – Я замотала головой. – Ты несправедлив! Тебе известно всё, что происходит в доме, тебе известно даже больше, чем мне! Ты сам не принимаешь участия в жизни семьи!!! – Я вновь остановилась, чтобы сделать глубокий вдох и продолжала медленнее: – И с детьми… Макс всё про всех понимает и знает. И про себя тоже. Мне иногда кажется, он наблюдает за нами, как за маленькими детьми, вовремя корректирует и, если надо, поддерживает. А Катя…
Серёжа тепло улыбнулся, в доселе безразличных глазах вспыхнули искорки и остались там.
– Весь в мать!
Я радостно рассмеялась.
– Что?! Нет, милый, Максим в отца! Его взгляд с первых месяцев жизни дарил тепло, как твой сейчас!
Я погрузилась в родную зелень, он не принял, прикрылся веками и перестал улыбаться, но голос прозвучал мягко:
– Ровно этими словами Маша говорит о тебе. Она говорит, что ты всё про всех понимаешь и наблюдаешь за ними, как за маленькими детьми, а нашалят – исправляешь.
– Мне приятно её мнение. Серёжа… – Я смотрела на его губы не в силах отвести глаз и, не решаясь просить о поцелуе.
Он криво усмехнулся и отвернулся.
– Надеялась, поцелуешь, – промямлила я и вернулась к разговору: – С Катей всё сложно. Зачем она со свадьбой торопится? То ли доказать мне что хочет, то ли убежать от меня… я спрашивала, она отшучивается…
Серёжа кивнул и повторил слова Кати:
– «Птенцу пора покидать гнездо!»
– …или дерзит: «Не волнуйся, мамочка, всё хорошо! Пришло время узнать, чему ты дочку учила-учила и выучила. Чему меня папа научил, уже известно – я могу прокормить себя, а вот сумею ли я быть любящей матерью и женой, мы вскоре проверим».
Озвучивая тираду дочери, я видела перед глазами её насмешливое лицо. Слово «любящая» Катя подчеркнула, намекая на моё утверждение: «Ребёнок, которого любят родители, умеет любить сам». Дальше Катя вкрадчиво спросила: «Ты ведь хочешь узнать, научила ты меня любить или нет, правда, мама?» И до меня дошло: «А ведь Катя уличала меня в нелюбви. Как же я не поняла? … Ну и поняла. И что?»
Я вздохнула и повторила:
– С Катей всё сложно. Я уже не стремлюсь к пониманию, и даже не защищаюсь, я отступаю и, чем больше закрываюсь от неё, тем с большим напором она меня ковыряет.
– Маленькая, с Катей всё предельно просто. С Катей ты стремишься быть суперматерью – самой понимающей, самой терпеливой. Если с Максом ты естественна, то с Катей очень стараешься, она это и видит, и чувствует. Зачем ты придумала парадигму: «Катя любит Сергея и не любит меня»? Зачем тебе надо, чтобы твоя дочь любила своего отца в ущерб любви к тебе, к матери? Катя одинаково любит и тебя, и меня, только мне не требуется доказательств её любви, а тебе она отчаялась доказывать и, в конце концов, избрала путь конфликта, собственно, как делают все подростки.
Столь простое объяснение многолетних обид и претензий Кати обрушивало затейливую конструкцию причин и следствий, выстроенную мной. Я мысленно застонала: «Господи-и-и, когда же фантомы прошлого перестанут искажать мою жизнь? Я так долго страдала, что в последний наш день не сказала Насте самых главных слов: «Я люблю тебя!», я так долго корила себя, что посвятила жизнь борьбе с её болезнью, вместо того чтобы любить – обнимать, целовать, дарить ласку словом и взглядом, что потом…» – Я медленно, уже вслух, закончила:
– …я убедила себя, что не способна на любовь к своей дочери. И чтобы Катя не страдала от недостатка любви, я решила перепоручить всю родительскую любовь тебе. – По моим щекам обильно потекли слёзы – я жалела и Настю, и Катю, и себя. – Вот и создала, оправдывающую себя, парадигму – Катя любит тебя, не любит меня, а, следовательно, и не особо нуждается в моей любви. Так славно сладила!
Сергей взглянул, сорвался с дивана и подхватил меня на руки.
– Что ты? Маленькая, не плачь! О, моя Девочка. – Прижимая к себе, он опустился обратно на диван, целуя и успокаивая: – Всё наладится. Катя поймёт. Мы всё-всё исправим.
– Серёжа, я по себе знаю, как тяжело сознавать себя нелюбимым ребёнком. Катька же мне кричала… о своей детской боли кричала! Господи, и почему я приношу одни сплошные несчастья?
– Неправда, глупенькая, ты даришь счастье, потому-то так много людей вокруг тебя.
Сергей покачивал меня на руках, а я ещё долго плакала, вспоминая то свою вину перед Настей, то конфликты с Катей.
– Катя и тебя стремится защитить… от меня…
– Катя ревнует… то меня к тебе, то тебя ко мне…
– Нет, Серёжа! – Я покачала головой. – Катя не ревнива – я сама видела, как Эдвард в лице переменяется, когда Анюта в гостиную входит, а Катя остаётся спокойной…
– Ревнуют, Маленькая, любимых.
– Зачем же она рвётся за него замуж?
Серёжа печально усмехнулся.
– Ты озвучиваешь мой страх, Девочка. Я смотрю на Катю и встречаю себя. Правильно ведьма сказала, я передал Кате не только ревность, но и похоть. Потерять девственность Катя мечтает лет с пятнадцати.
– Серёжа, нет! Катя девственна! В Кате не только похоть, в Кате и чувственность ещё не проснулась!
Мою уверенность подтверждала одна из глупых выходок Кати, о которой Серёжа не знал. Случилось это, когда Катьке было шестнадцать, и она уже несколько месяцев встречалась с Эдвардом, вполне взрослым двадцатипятилетним мужчиной.
Был уже час ночи, а Катя ещё не вернулась домой, и телефон её не отвечал. В тревожном ожидании мы сидели в гостиной – я, Макс и Стефан.
– Мама, не волнуйся, – старался успокоить меня Макс, – если бы с Катькой что-то случилось, я бы почувствовал.
– Сынок, я чувствую, понимаешь? Чувствую, но не хочу поднимать шум и разыскивать загулявшую девочку с помощью полиции.
Стефан исподлобья посмотрел на меня и спросил:
– Ты думаешь, Катя… ты думаешь, она с кем-то выпивает?
– Думаю, доказывает свою независимость! Катя сегодня опять поругалась с Эдвардом.
В молчании мы просидели ещё полчаса.
– До двух! – взглянув в тысячный раз на часы, решила я и хлопнула ладонью по коленке. – До двух не появится, пойду будить Павла, и начнём поиски. – Я поморщилась. – Господи, как в дешёвом романе…
Вдруг свет фар чиркнул по окнам.
– Машина!.. – Я вскочила с дивана и бросилась к двери.
Чужой автомобиль остановился у террасы, около открытой водительской дверцы стоял незнакомый мужчина, глядя на то, как Паша выуживает Катю с заднего сиденья. Молчаливо сопротивляющаяся Катя и вне машины продолжала дёргаться, стараясь вырваться из захвата Пашиной руки. Паша чуть встряхнул её, усмиряя, довёл до меня и только тогда отпустил. Пахнуло отвратительной смесью табачного и спиртного перегара и чем-то кислым.
– Мама…
– Катюша, иди в ванную… – проговорила я тихо, – я позже зайду к тебе.
Стефан обнял Катю и повёл в дом, я спустилась с террасы к незнакомцу и протянула руку.
– Здравствуйте. Я мама девочки. Спасибо, что доставили.
Я плохо видела его лицо в единственном источнике света – тусклом, падающем из окна гостиной свете торшера. Паша, вероятно, хотел скрыть от домочадцев постыдное возвращение Кати, поэтому уличную иллюминацию усадьбы включать не стал.
– Не за что. – Пожимая мою руку, мужчина испытывал неловкость. – Я знаю, кто вы. Мы встречались, вернее, я видел вас на одном из приёмов. Девочку в баре увидел, она… короче, я её не сразу узнал, потом только… она на отца похожа, на Сергея Михайловича. Она предложила… уговаривала… – слова мучительно тяжело покидали его рот, – она же молоденькая совсем… короче, ничего не было… вы не бойтесь.
– Хотите сказать, моя дочь домогалась вас?
Он с облегчением кивнул и тотчас испугался:
– Вы не… нет! Она… не знаю, зачем… молоденькая…
– Моя дочь предложила вам себя?
Он вновь кивнул.
– Она плакала, что её не… не хотят му… глупенькая, молоденькая. Не ругайте… Её рвало.
– Чем я могу вас отблагодарить? Как вас зовут?
– Я Рустам. – Он опять испугался: – Нет-нет, что вы?! Я рад помочь! Девочка молоденькая.
– Благодарю, Рустам. Хотите чаю?
– Нет! Что вы? Поздно! Спасибо.
Я вновь подала ему руку.
– Спасибо вам, Рустам! Большое спасибо!
Так и не проронив ни слова, сердитый и всклокоченный Паша прошёл мимо меня к машине Катькиного спасителя. Я поблагодарила в спину:
– Паша, спасибо, – и, не дожидаясь, пока отъедет автомобиль, взошла на террасу.
Максим открыл передо мною двери в дом, в молчании мы поднялись на второй этаж. Стефан стоял в конце коридора у нашей с Серёжей спальни.
– Доброй ночи, сынок, – простилась я.
– Мама, ты только себя не вини! Катя дурит, ей завтра стыдно будет.
– Я знаю, Макс. Лучше бы Кате было стыдно перед тем, как она начинает дурить. Добрых снов, милый. Люблю тебя.
Мы поцеловались, и я пошла дальше по коридору.
– Благодарю, Стефан. Доброй ночи.
– Хабиба, Кате плохо. Её рвало.
Я кивнула и открыла дверь.
Катя сидела на диванчике, задрав к груди коленки и обняв их руками.
– Катька, ты дурно пахнешь, иди купаться.
Она тотчас вскочила и направилась в ванную. Как только зашумела вода, я вышла из спальни, не тратя время на ожидание, решила принять душ в ванной комнате Кати. «Счастье, что ни Серёжи, ни Андрея нет дома, – думала я, медленно вращаясь в струях душевой кабины, – Сергей бы расстроился, а граф бы сгорел от стыда. Как случилось, что я научила сына бережному отношению к чувствам близких и не научила дочь?» Вернулась я, в ванной шумел фен, и я присела на диванчик. Катя вышла в халате Серёжи, устремилась к кровати и буркнула:
– Я с тобой буду спать, – мельком взглянула на меня и спросила: – Можно? – Не ожидая ответа, легла прямо в халате на бочок, спиной к другой половине кровати.
Я выключила свет и тоже легла. Всхлипнув, Катя прошептала:
