скачать книгу бесплатно
Утопия о бессмертии. Книга первая. Знакомство
Лариса Тимофеева
Она потеряла дочь и решила, что единственной, оправданной для неё причиной жить может стать любовь. Она просила о суженом, о том, кого нельзя не полюбить. И встретила его. Первый секс ошеломил обоих. Довольно скоро они замечают, что их тела омолаживаются. Он называет её Маленькой.
Лариса Тимофеева
Утопия о бессмертии. Книга первая. Знакомство
К читателю
Я живу свою третью жизнь. Первые две жизни я прожила, и сейчас живу третью.
Первая моя жизнь закончилась в пятьдесят пять лет. Она была полным несчастьем.
Вторая жизнь была прямой противоположностью первой – я была напоена и упоена счастьем.
Я любила. Я и сейчас люблю, но тот единственный, для кого пылает моё сердце, ушёл.
Он обманул. Говорил: «Ты моя навсегда» и обманул – ушёл, оставив меня одну.
Он тоже живёт свою третью жизнь. В первой он был успешен и одинок. Впрочем, успешен в делах он в любой жизни. Как охарактеризовал его мой отец – он акула в бизнесе. Ну да не это важно. Во второй жизни – со мной, он познал отцовство, познал счастье жизни в семье. А потом он обрёл Могущество и отдал и своё, и моё счастье в обмен на победу над теми, кто угрожал его империи. Он по собственной воле отправился к ним – отвлекая внимание на себя, дал возможность своим сыновьям законопатить все щели, как физические, так и виртуальные, которые эти твари могли бы использовать для бегства.
Твари – это те, кто обладали безграничной властью. Цель их жизни состояла в том, чтобы стоять сапогом на горле человечества и давить. Давить, чтобы не было в мире иного мнения, чем то, что им выгодно вложить в мозги людей. Их безграничная власть не могла наделить их Могуществом, потому что для обретения Могущества человеку надо стать подобным Богу – уметь любить. А они умели лишь бояться и ненавидеть.
Мой любимый их победил. Я знаю, что он пострадал в этой схватке, но не знаю насколько. Я хотела мстить, ведунья мне когда-то предсказала: «Кровью демонов руки омоешь», но мстить оказалось некому. Мой любимый уничтожил их качественно. Он спалил их энергией Любви, высокочастотного огня которой их жалкие, вожделеющие власти души выдержать не смогли.
Вы скажите: «Любовью нельзя убить, Любовью можно только возвысить». Я отвечу. Любовь – это протоэнергия, первородная ткань мира. Любовь – основа мира. Любовь пронизывает мир, и именно любовь соединяет в структуру отдельные фрагменты от самых малых до самых больших, именно любовь сохраняет устойчивость структур. Наделённый Священным Правом Выбора человек может любить, подобно Богу, а может избежать Любви – заткнуть божественный поток в себе пробкой обид и страхов. Твари заткнули божественный поток жаждой власти и, утратив высокую частоту души, сгорели в очищающем огне Любви. Ну да Бог с ними, их уже нет в нашем мире.
Перед тем, как отправиться в их логово, мой любимый связался со мной. Стараясь его удержать, я выкрикнула свой главный аргумент:
– Я не хочу быть беременной без тебя!
Я ещё не поставила его в известность о своей третьей беременности. Но он тихонько рассмеялся и воскликнул:
– Маленькая, но ведь ты уже беременна! Мои сыновья Тимофей и Никита уже живут в тебе.
– Серёжа! Серёжа!! Серёжа!!! – зашлась я в крике.
– Ч-ч-чи… Маленькая, помолчи. Не всегда нужно говорить. Помолчи… я целую тебя…
После того, как мы вернулись из туннеля, нам не требуются средства связи, мы связываемся, просто настраиваясь друг на друга. Кажется, это называется телепатией. И чтобы почувствовать его ласки мне достаточно отдаться им…
Потом он закрылся экраном. И вот уже шесть лет я не могу пробиться через этот экран. Наши средние дети – Сашка и Андрей общаются с ним, но не я. Меня он выставил из своей жизни, разделил нашу общую жизнь на две – свою и мою.
Я надеюсь, что он занят регенерацией своего тела, а, возможно, ему нечего регенерировать, и он растит новое тело. А, возможно, он ждёт меня, чтобы уйти из воплощения вместе. Вместе, как он и обещал.
Но и тут не всё так, как мне бы хотелось. Помимо вечной молодости я обладаю ещё одной особенностью – я живуча. Я всегда выживаю. Я выжила, когда похоронила свою первую дочь, – поставила перед собой цель научиться любить и выжила. И сейчас, когда вновь потеряла смысл жизни, я тоже выжила. Надо было выносить и родить Тиму и Никиту, а теперь – вырастить их и воспитать.
Поэтому, милый, тебе придётся найти способ вернуться ко мне – кто его знает, как долго тебе придётся дожидаться того времени, когда и мне придёт пора уходить с Земли!
Возвращайся! Я люблю тебя!
Я не одинока в общечеловеческом смысле этого слова. У меня шестеро детей, у моих старших детей есть дети – мои внуки, у трёх моих внуков уже тоже есть дети. Все они любят меня и никогда не оставляют одну. Чаще других меня навещает старшая дочь Катя. «Мамочка, я опять еду тебе надоедать, – уведомляет она меня из Бордо-Мериньяк и шаловливо спрашивает: – Примешь?»
Я живу в деревушке поблизости от Бордо, округ Жиронда в Северной Аквитании. Где и жить русской графине, как не на родине своего отца? Это шутка… Я здесь, потому что здесь тихо, я здесь, потому что не знаю французского языка, и моё общение с людьми сведено к нулю.
Втайне от семьи я занялась описанием нашей истории, это был прекрасный способ сбежать из реальности в ту жизнь, где была счастлива.
Теперь, дорогой читатель, ты понимаешь, какой отрадой явился для меня труд излагать на бумаге свои воспоминания.
P.S. Имена я изменила.
Встреча
Все аэропорты похожи. Пронизывающими взглядами службы охраны. Лицами пассажиров – слепые, в глазах только терминал, бегут на посадку одни; другие ждут, устало развалившись в креслах и скучливо рассматривая царившую вокруг суету.
Я тоже жду. Рано приехали, потому что страна чужая. Вдруг что по дороге? К тому же в гостинице каждые десять минут взгляд на часы. Лучше уж в порт, да и к дому ближе!
Перелёт долгий, с посадкой в Стамбуле. В тесном кресле почти девять часов. Так дешевле. Цена неудобства двести долларов, на двоих – четыреста.
Оглянувшись, я скользнула взглядом на группку вновь прибывших. Похоже, соседи. Турки. Семья. Папа, мама, трое деток.
Я отвернулась и… вновь вернулась взглядом в ту же точку. Глаза. Смотрят неприлично в упор, внимательно, тепло. Не отпускают.
Я стеснительная, смущение прячу за показным равнодушием, а тут… только что рот не раскрыла. Внутри, в груди, как будто струна натянулась, вибрирует. Я и дышать перестала.
Выше среднего роста, волосы седые, несколько более длинные, чем модно. Губы твёрдо очерченные, чуть (или показалось?) улыбка. Я резко вздохнула и спрятала глаза.
– Лида? Ты не узнаёшь меня?
Мужчина обогнул сосущую леденец турецкую девочку и устремился ко мне.
– Я Сергей. Школа. Мы с тобой в школе учились. Помнишь?
Я робко встретила смеющийся взгляд. «Серёжка?! Он же маленький был! Моего роста!»
– Лидка-а-а!
Я взмыла вверх. Он крепко прижал меня к себе. Я почувствовала его губы на щеке – сухие, теплые, и уткнулась носом в его шею. Колко. Пахнет хорошо.
Наш танец встречи затянулся. Я попросилась вниз и увидела Костю. Переводя взгляд с меня на Сергея и обратно, он стоял в метре от нас, ждал, уже готовый улыбаться, знакомиться.
Скрывая смущение, я принялась поправлять сползший набок шарф, и буркнула:
– Кость, познакомься, это мой школьный товарищ Сергей. Сергей, это мой муж Константин.
Мужчины пожали друг другу руки.
– Сергей. Рад знакомству.
– Костя. Очень приятно.
Стоят, головы вровень. А у Костика, между прочим, 188 сантиметров рост. Расцепили руки, неловко мнутся с ноги на ногу. Молчим. И вдруг разом все трое:
– Ну что? Куда вы?
– Куда летишь?
– Ты как здесь?
Оказалось, нам по дороге, в один самолёт, только Сергей летит в салоне бизнес класса.
Вновь пауза как омут. Я набрала в грудь воздуха и защебетала. Рада, мол, встрече, удивлена, как изменился. Он усмехнулся.
– Постарел. Седой вот совсем, – и провёл рукой по волосам. – Чёрт, жизнь летит… – Потом тот же взгляд на меня – внимательный, но без улыбки: – А ты – нет. Такая же…
Я захлебнулась вдохом, глаза метнулись к Косте, обратно. Пролепетала:
– Жизнь… да. Я… мне приятно… – Вдруг где-то взяла спокойствие и тихо выговорила: – Я рада тебе.
Костик откуда-то сбоку объявил, что пойдёт узнает, когда объявят регистрацию. Я с трудом отвела взгляд от Сергея и кивнула мужу в спину.
Мы сели. Сергей начал говорить: летит в Стамбул на встречу с партнёром… нужно выбрать управляющего… дело в Турции растёт…
Потом прервал сам себя, заглянул мне в лицо и признался:
– Не могу в себя прийти… по ошибке раньше времени в порт приехал, а тут ты… Ты… вы в Алма-Ате до сих пор?
Он никогда не был моим героем. Всего один год мы учились в одном классе. Я дружила с другим мальчиком. Через год после школы вышла замуж. И о нём не вспоминала. Сейчас не могу выбраться из его взгляда, дышу ароматом его парфюмерии и хочу (да, хочу!), чтобы это продолжалось.
– Да, – отвечаю, – в Алма-Ате. Теперь правильно – Алматы.
Он взял мою руку и поднёс ко рту, шёпотом, губами касаясь пальцев, произнёс:
– Глаза смеются не так, как раньше. Там глубоко на донышке печаль. Или боль?
Почти беззвучно я повторяю:
– Боль… печаль… Вина.
Он молча целует мои пальцы и ждёт продолжения. Я отняла руку.
Появился Костя из-за угла, сообщил, что объявили регистрацию. Сгрёб куртки – свою и мою, схватил меня за руку и потащил за собой к терминалу.
Оказалось, что для большего удобства Сергей покупает два билета. У регистрационной стойки, глядя на Костю, он предложил мне присоединиться к нему в бизнес классе.
Костик, радостно кивая, заверил, что ему тоже будет комфортнее на двух-то креслах, и сей же час, как только взлетим, он сразу и уснёт. И вообще он очень рад, что у нас есть возможность пообщаться, навспоминаться, полёт-то длинный.
В бизнес класс меня привёл посланный за мною стюард. Прежде чем сесть в кресло, я сняла обувь и забралась в него с ногами – кресло было мягкое, широкое, в таком хорошо бы и до Алматы. Глядя на меня, Сергей улыбался, но, кажется, улыбался чему-то своему.
– Что-то хорошее вспоминаешь? – спросила я.
– Тебя.
– Сравниваешь?
– Радуюсь. Тебе.
Мне стало так хорошо, что и не припомню, было ли так же хорошо хоть раз за последние десять лет.
Но хорошо долго не бывает. Табло объявило, идём на взлёт. Ноги пришлось с кресла спустить и пристегнуться. Я откинулась на спинку, расслабилась и закрыла глаза. Раньше я плохо переносила что взлёт, что посадку, потом моя дурнота куда-то делась, но привычка прислушиваться к себе осталась. Я вспомнила, что Костя на взлёте держит за руку так, будто опасается, что я выпрыгну из кресла, а то и вовсе из самолёта, и улыбаюсь. «Как он там?»
– Ты как? – слышу я и открываю глаза.
Зелёные с золотыми искорками глаза участливо встревожены, влекут и проникают одновременно. Обволакивают теплом.
– Боишься летать?
Я отрицательно качаю головой.
– Всё хорошо! Не боюсь я летать.
Вновь подтянув к себе коленки, сворачиваюсь в кресле калачиком и поворачиваюсь к Сергею лицом.
– Расскажи о себе, – говорю. – Ты женат? Дети? Внуки?
Он улыбнулся.
– Допрос?
Я утвердительно кивнула головой.
– Ага. С пристрастием, то бишь, с пристрастным любопытством. Кольцо, вижу, не носишь.
– Тебе как? С подробностями или сухие факты подойдут?
– Сухие. Сначала. К подробностям перейдём потом.
Из меня испарилось смущение, и, как в таких случаях бывает, на смену смущению пришёл чертёнок.
– Хо-ро-шо, – произносит он по слогам и отчитывается скороговоркой: – Холост. Детей нет, соответственно, и внуков тоже. Родителей уже нет в живых. Женат никогда не был, не гожусь, видать. Какие подробности леди интересуют? – Он вопросительно уставился на меня и, спохватившись, прибавил: – Ах да! Забыл главное! Женщин люблю!
По мере поступления «фактов», я наполнялась удивлением и вопросами, но вовремя подавилась главным для себя: «Как это – «не гожусь»?»
Сергей отвернулся и вытянулся в кресле, бросив вперед длинные ноги. Его рука лежала на подлокотнике, я положила сверху свою. Кисть его, так это вдвое против моей. Я провела пальцем по рисунку вен, вены не выступали над поверхностью, просто просвечивались сквозь кожу. Чертёнок, не покидающий вахту, требовал дурацких действий, и я потянула руку к себе. Безрезультатно. «Серёжка, я же знаю, всё твоё внимание сейчас сосредоточено на этой твоей руке!» – воззвала я мысленно и, демонстрируя усилие, обеими руками постаралась отлепить его пальцы от подлокотника. Ойкнула от неожиданности, когда рука метнулась, и обе мои ладошки оказались в плену.
– Леди флиртует? – вопрошает он насмешливо и приближает ко мне лицо.
– Угу, – мычу я и шепчу: – Отпустишь?
