АПЧХИ! Повести и рассказы

скачать книгу бесплатно


«Ну уж нет уж!» – из последних сил сопротивлялся напору Автора-жгуна Голос с потолка, – «Тоже мне придумал, где я и где ведущий на девичнике?! Нет, нет и ещё раз нет! Конечно, понимаю, хорошо сидеть на шее у простого мужика, коль прижаться поплотнее, попой ёрзая слегка, но здесь уж как-нибудь без меня!» «Но, Голос! Кто, если не ты?» – уже без особой надежды, по инерции пытался урезонить его Автор. «Да, хоть Гусляр-самодур!», – в запале кинул Голос, – «Вызови специалиста по превращению праздников в будни. Пусть прокапает его. Лучше новенького будет! А то ишь удумал, среди баб один прораб! Ни взгляда лишнего кинуть, ни язык без повода не распустить, сразу в харрасменте обвинят и тряпками ссаными погонят». «Но и Гусляр тоже не вариант, – устало парировал труженик пера, – «Прокапать-то его, конечно, прокапают, но для начала его у Оказии с Филином отбить надо и сюда привезти. А они его вряд ли без боя отдадут. Возьмёшься?» «Я? А что я? Чуть что, так сразу я!» – Голос с потолка прекрасно знал буйный нрав Гусляра во хмелю и предпочитал с ним лишний раз по этой лавочке не пересекаться, если, конечно, не пьянствовал с ним вместе, – «Я в отпуске уже года два как не был, устал. А вдруг, не приведи Господь, война? Кто как не я войска на бой неравный промотивирует? Придут ко мне: «Голосушка, выручай!», а я не отдохнувший?» «Да уж, засада сплошная с этим девичником. У них там пьянки-гулянки, а у меня тут работа стоит».

«Да не переживай ты так», – предпринял заранее заготовленную попытку успокоить разволновавшегося к тому моменту не на шутку Автора Голос с потолка, – «Радуйся лучше, что у тебя ещё хоть что-то, но стоит. Следовательно, чему стоять у тебя есть, а остальное приложится». Жгун кинул на него испепеляющий взгляд и скорее всего бы попал, но Голос смог увернуться и сразу приступил к домашней заготовке «за дело»: «Помнишь, у поварихи кубанской Зинаиды супружник был, ну тот, который её за-ради Артистки заезжей бросил? Зинка потом за плута-Оказию в омут головой выскочила, а Артистка муженька того, уведённого за пьянку, бросила и за ставшего известным скульптором садовника Степана вышла?» «Да, припоминаю, было что-то такое… Вскользь, но было», – схватился за услужливо протянутую ему соломинку Автор, – «И что с того? Ты подумай, где она, где мы, и, главное, какое ей до всего этого дело?» «Ну, где мы – тебе слышнее, у тебя ишь какой профиль, греческий, с горбинкой, всю вонь за километр собирает. А вот где она и какое ей дело, есть у меня одна мыслишка», – великий мотиватор явно набивал себе цену, – «Был на днях я в одном доме культуры уездном, творческий вечер она там даёт. Правда, билеты не раскупаются и бенефис под угрозой срыва. Давай, человечек с ней поговорит, как следует, и девичник вести как попало пригласит».

«А выгорит?», – Жгун к тому моменту был готов к любому развитию событий, но для приличия решил всё-таки усомниться. «Выгорит, ещё как выгорит! Бизнес у неё в последнее время из рук вон как плохо идёт. Прибежит как миленькая. Поест на девичнике заодно, да ещё и приплатит тебе, что не забыл её ролью уважить. А то Степан её тоже зелёному змию подвержен оказался, из дома выносит. Но тут уж ничего не поделаешь – человек искусства, богема, профессиональные риски и всё такое». «Ну, Голос, смотри у меня! Актриса на твоей совести», – пригрозил ему обретший к тому моменту слабую надежду Автор. «А отпуск?» «Какой отпуск?» «Ну, отпуск. Творческий», – ввинтил своё мотиватор. «Будет мне Актриса – будет тебе отпуск, баш на баш». «Тогда на том и порешили», – то ли спросил, то ли констатировал новоявленный импресарио, – «Ну, я тогда пошёл». «Иди-иди, беги, и без Актрисы можешь не возвращаться!» – прокричал ему вслед Автор, – «А мне еще с декораторами договориться надо. Шутка ли, двухэтажный быстровозводимый дом из сэндвич-панелей за ночь возвести? Работы-то, работы…

«Модель… Ну, прям-таки модель…» – думала вовнутрь себя Аглая, смотря на своё отражение в витрине гипермаркета, – «Ага, модель… Танка! Да, и чехол подходящий…».

В крайнее время поход в гипермаркет носил для неё чисто номинальный характер. Набор продуктов не расширялся уже долгое время. Бутылка «Муската», треугольник твёрдого сыра подешевле и банка оливок. Прошвырнуться же по мегамоллам, затариться крупами, поглазеть на телятину, потрогать манго ей давно уже как никто не предлагал. Ела Аглая на работе. Ну, как сказать ела? Питалась. Невкусно, пресно и без особого удовольствия. Просто все питались, и она за компанию.

«Странно», – подумала Аглая, двигаясь вдоль ряда припаркованных машин разных марок и стоимостей, – «Как странно я живу…».

Ряд машин закончился, и она вышла на небольшую площадь, примыкающую к огромному царству бесконечных скидок и пиликающих касс. «Салон Мадам Бес» – прочла она яркую вывеску над двухэтажным зданием. То ли она ранее не обращала на него внимания, то ли построили его построили по-современному быстро, но Аглая была уверенна, что ещё какое-то время назад его не было вовсе. «Мадам Бес» … Хм… Ещё бы Люцифера сюда приплели! Воистину, человеческая глупость БЕСконечна. Хотя и есть в этой косметологии что-то от лукавого…»

Пройдя в зону ресепшн, Глашка, в первую очередь, познакомилась со спиной гренадёрского сложения женщины, мерившей пространство небольшого зала грузными шажками, при этом экспрессивно кричавшей в телефонную трубку: «Ты что, думаешь, что хорошо меня знаешь? Поспешу тебя огорчить! Дорогой, ты обо мне не знаешь ровным счётом ни-че-го! Если дробями считать будешь, то вообще за ноль уйдешь, ага, в отрицательную сторону!» «Здравствуйте, я Мадам Бес, владелица этого скромного заведения», – представилась она Глашке, на минуту оторвав сопротивлявшуюся мужским голосом с южным акцентом трубку от уха, – «Что? Да если я и снимаю броню, то мне не нужны никакие батарейки, никакое зарядное устройство с подпиткой через юэсби-кабель. Мне кобель нужен! Кобель! Такой же, как я, шумоголовый, который будет весело вилять своим хвостом от моей очаровательности. Надоело, слышишь, надоело мне всю жизнь, как преданной собачонке, в глаза мужикам заглядывать. „А не вы ли меня потеряли? А вы уверенны, что именно меня?“ Тьфу!..», – по всей видимости, на том конце провода что-то пытались вклинить в поток её красноречия, так как Мадам вновь отстранила трубку от уха и с недовольным видом уставилась в потолок, – «Слушай меня сюда и запоминай, я – не потеряшка, я – найдёнка! И мне надоело вместо сахарных косточек грызть по ночам до мяса ногти, надоело быть сильной в своей слабости и слабой в своей силе, понял? Прикрадаться надоело! Тем более, что походка у меня тяжёлая…» – она взяла паузу, но, как демонстрировало выражение её лица, не чтобы послушать доводы визави, а сообразить, не ляпнула ли она в горячке чего лишнего.

«Что ты говоришь? Характер? Чем тебе мой характер не нравится? Да, характер у меня не из лёгких. Он, скорее, из печени… Алло… Алло!..» «Вот сволочь, трубку бросил! Да чтоб его эта жизнь в его смысл отымела! Скотина…», – Бес замысловато разрядила свой гнев в зуммер телефонной трубки и, сделав разворот на каблуках, обратилась к Аглае: «Девушка, вы что-то хотели? Проходите, присаживайтесь. Можете пока прейскурант посмотреть. Сейчас Вами займутся. На этом листе услуги за три, здесь за четыре, здесь за пять тысяч. Если будете на ночь продле… в смысле, брать «комплекс», скидка от заведения двадцать процентов». «Девочки, работаем! У нас клиент подъехал!», – крикнула она куда-то в глубь салона, вытащила из бюстгальтера элегантную фляжку, поправила сбившуюся в этом процессе грудь и стремительно вышла из помещения на улицу успокаивать нервы.

«Ну, позвольте представить, Алиса – это пудинг, пудинг – это Алиса! В смысле, Актриса – это Автор, Автор – это Актриса», – похоже, Голос с потолка уже мысленно пребывал в своём долгожданном отпуске, а посему настроение у него было достаточно игривым. «Здравствуйте», – насколько мог официально поприветствовал приглашённую звезду Жгун, – «Очень, очень рад нашему знакомству. Для начала расскажите нам что-нибудь о себе» «О себе?» – заученно вешая мхатовскую паузу, задумалась Актриса, – «Говорят, жизнь – черно-белая. Черная полоса сменяет белую, белая – черную. И так до того, что люди не могут описать ни одним словом. Так как слов о смерти еще не придумано. Я иду по своей полосе – фиолетовой.

Я равна половине фунта правды, пуду коварства, трём граммам верности, нахальства килограммам десяти, плюс одной восьмой грамма чести. К мужчинам жадности во мне тонн двести, добавить дури – три ведра, поставить всё в холодном месте и вот Вам я – душа женская. «Верум Индекс Суи Ет Фальси», – как любил говаривать Спиноза, – «Истина – пробный камень самой себя и лжи» … «Голосушка, она – прелесть! Дай-ка я тебя расцелую! Фигурально, конечно, вербально-то тебя как?.. Мне же ей даже писать ничего не надо. Пускай только говорит, говорит, говорит…» «Я невыносимая», – между тем продолжила звезда больших и малых, – «Меня нельзя вынести. Уж очень много надо выносить. По частям, если только. Но на части я не делюсь. Или всю или не выносите вообще. Потому, что я натура цельная. Вдумайтесь, цельная… невыносимая… Какой кошмар! Да, я – невыносимая, как и мои мозги. И слегка габаритная!» «Йа-йа, натюрлих унд дас ист фантастищ», – только и смог выдавить из себя по капле Жгун. «Голос – срочно в отпуск, а Вас, голубушка, я категорично попрошу остаться. Мне это кажется, или я в Вас уже такой влюблённый?..»

«Ну-с, в каком месте талию делать будем?», – вместо приветствия обратилась к Глашке внезапно появившаяся из-за тяжёлой портьеры девушка. «Меда, визажист-стилист», – прочитала на приколотом аккурат в точке максимального топорщения груди бейдже Аглая. «Время не лечит, лекарства не лечат, сигареты не лечат, мускат и тот не лечит, люди только лечат. Сейчас, похоже, и эта, Меда-Андромеда, лечить мне что-то будет», – недовольная таким панибратским к себе отношением с самого порога подумала Глаша. В тот момент она даже не предполагала, насколько была близка к истине.

«Нет! Стоп! Не говорите! Позвольте я сама угадаю! Вы пришли за новой причёской? Боб? Гарсон? Британка? Нет! Каре! Угадала? Вам какое? Классическое, градуированное, ассиметричное? А маникюр раньше у кого раньше делали? Можете не отвечать, сама вижу, что сами. Правильно, лучше изменить мужу, чем мастеру по маникюру», – не давая опомниться от эффекта собственного появления, заваливала Глашку вопросами Меда. «Но… Вы… Как вы догадались?», – опешила Аглая. «Опыт, знаете ли… Тяжёлый жизненный опыт. Когда женщина хочет изменить что-то в своей жизни, она меняет что? Правильно! Или причёску, или машину, или мужика. Ну, мужика менять, это его сначала поиметь надо, а машина – это уже крайняя мера, поэтому начинают с причёски. Все. А когда меняют причёску? Правильно, когда нет счастья в жизни личной. От слова совсем. А когда в личной жизни сплошное несчастье, что на голове делают? Правильно, каре. Восемьдесят процентов брошенок делают каре. По большому секрету вам скажу, что эти дурочки в корне не правы. Потомственные шаманы не безосновательно считают, что вся магическая сила человека содержится в волосах. Даже скальпы снимают с умерших предков, чтобы их силу вобрать. А они её „вжик“ и срезают. Ну не идиотки? Поэтому волосы резать категорически не советую!», – щебетала Меда.

«А что… Что вы мне можете посоветовать?», – стилистка будто читала мысли Аглаи, и этот факт ввёл девушку в состояние рассеянной растерянности. «Знаете, что я вам скажу? Внешность – это только в той или иной степени удачно найденное лицо. Недаром же первую половину жизни мы, женщины, усиленно ищем свой имидж. А всю вторую – благостно занашиваем его до дыр, пока ищем в этой жизни себя. Давайте пропустим проигрыш и вступим сразу со второй цифры. У нас есть уникальный в своём роде аппарат – „Зеркало Жюстины“. Предлагаю начать с него, а после посмотрим, что ещё потребуется подправить, конечно, если вы будете на том настаивать. Но сразу предупрежу, не больше двух сеансов за раз. Техника безопасности. Идёт?», – заглядывая Глашке прямо в душу предложила Меда. «А это не больно?», – на всякий случай поинтересовалась Аглая, хотя внутри себя уже решилась на эксклюзив. «У всех по-разному, но ещё никто не умирал», – внезапно на полном серьёзе ответила стилистка и крикнула в сторону коридора: «Лен-на! Оформи дамочку на „Зеркало“, пока она не передумала! „Классику“, а там по необходимости! Лен-н-ка, хватит уже там рассиживаться! Клиент ждать не будет!» Спустя пару минут ожидания из коридора появилась ещё одна сотрудница салона, постарше и поплотнее Меды. «Ленна – администратор» прочитала на её бейджике Аглая. «Надо же», – подумала она, – «С виду такая взрослая, а пишет с ошибками». «Здесь ошибки нет», – поймав направление Глашкиного взгляда, прочитала её мысли Ленна, – «Но, если вас это напрягает, можете звать меня просто Елен».

Администраторша вынула из лотка распечатанный на струйном принтере лист бумаги и протянула его Аглае. «Для начала подпишите здесь. Это соглашение о неразглашении информации. Вы не должны ни с кем делиться подробностями того, что с вами в скором времени будет здесь происходить. „Зеркало“ – наш эксклюзив. Коммерческая тайна, недобросовестная конкуренция и всё такое. Надеюсь, вы меня понимаете?..» Меда тем временем закрыла на ключ входную дверь салона. Клиентка ангажировала салон на весь день и чужие здесь были явно не нужны. «Проходите по коридору до конца, последняя дверь. Вас уже ожидают», – вернувшись, направила Аглаю она и тот же час скрылась за портьерой.

«Мой выбор?» – Актриса стрельнула глазками в сторону Жгуна, – «У меня он есть. Всегда. Мне лучше попробовать и, может быть, пожалеть, чем упустить свой шанс и всю жизнь вспоминать, об этой упущенной возможности обрести счастье. Особенно, в интимный момент». За прошедшее с момента знакомства время протеже Голоса, явно не без помощи Автора, успела войти в творческий процесс, и продолжала нести «осебятину», но уже на подъеме своих женских сил и порождаемых им духа. «Вся моя жизнь состоит из множества историй. Каждая история состоит из множества моментов. Уже эти моменты сами по себе исторические, но они имеют привычку разлетаться, как мыльные пузыри, оставляя лишь воспоминания. А ведь пускать мыльные пузыри – это здорово! Меня, априори, одни люди делают мудрее, другие чище, но чаще люди делают меня чаще. Мелькают, как взмах крыла бабочки и почти не оставляют. Ни в душе, ни в памяти. Хотя есть такие, кто и пришел как-то незаметно, и остался помимо моей воли. Навсегда. И куда бы не занесла меня судьба, они всегда рядом»…

«Для начала, давай сыграем с тобой в буквы на желание», – предложила мадам Бес, едва вошедшей в кабинет Аглае. «В буквы? Это как?», – не поняла сразу та. «Ну, в буквы… Я, к примеру, говорю: «А», значит, тебе надо назвать букву на «А», – с готовностью пояснила владелица салона. «Букву на «А»? «А.…» «А» – было, ты проиграла! Я загадываю. Хочу, чтобы ты донага разделась, легла под Зеркало на кушетку и максимально расслабилась. Запомни, ты не должна отводить от него взгляд. Чтобы в нём не увидела. И говорить ты должна только с голосами в своей голове. Повторяю, ни в коем случае – не отводи взгляд от Зеркала и не отвечай вслух, что бы тебя не спросили. Последствия могут быть самыми непредсказуемыми, и, в первую очередь, для тебя самой», – внезапно достаточно сухо предупредила мадам. «Если бы люди могли читать мои мысли, мне кажется, они бы обходили меня стороной за километр, а то и за два», – подумала Аглая, сглотнула эту мысль и согласно кивнула, сделав шаг по направлению к стоявшей неподалёку ширме.

«Куда?» – резко одёрнула её мадам, – «Зеркало должно видеть, как ты обнажаешься. Это и есть начало процедуры. Меня можешь не стесняться, но я, на всякий случай уйду за ширму. Будешь готова – позови. Хорошо?» Аглая кивнула вновь. «Вот и хорошо, до скорого!», – мадам включила аппарат и скрылась за ширмой. Зеркало мерно загудело и, как показалось Аглае, стало чуть светлее. Стараясь не отводить от него взгляд, она, насколько это было возможно в её положении быстро, разделась и легла на уготованное ложе. По конструкции оно напоминало полутороспальную кровать с решётчатыми изножьем и изголовьем. От них тянулись непонятные шланги, проводки и тросы с металлическими кольцами в оконечниках. Рядом располагался столик с обитыми бархатом коробочками без надписей. «Я готова…» – произнесла Аглая в сторону ширмы, как только её спина привыкла к слегка покалывающему холоду лежака кушетки. «Расположилась? Хорошо… Дай-ка я тебя подключу и зафиксирую», – мадам со сноровкой опутала тело Глашки трубками и электродами, посадила присоски на гель, напоследок врастопырку зафиксировала её кисти и стопы к спинке кровати с помощью строп. После она этого взяла со столика маленькую коробочку, извлекла из неё две миниатюрных струбцинки, соединённых якорного плетения цепью, и прикрепила их к Аглае на её третьего размера грудь. Отходивший от цепочки штекер Бес воткнула в какой-то разъём сбоку кровати. «Не очень больно?» – поинтересовалась мадам у Глашки. «Чувствительно, но терпимо», в голосе Аглаи начинал ощущаться ранее не присущий ему трепет.

«Ну, хорошо, тогда начнём, помолившись», – несмотря на то, что мадам старалась произнести эту фразу как можно более непринуждённо, по спине Глашки пробежались встревоженные мурашки, – «Всё внимание – на Зеркало!»

Глухо щёлкнул какой-то тумблер, зеркало загудело, и перед глазами Аглаи, в режиме сверхускоренной перемотки назад, поплыли какие-то картинки. Сознание девушки не могло идентифицировать ни одну из них, но подсознание понимало, сейчас перед глазами задом наперед проносится вся её жизнь. Вдруг перемотка остановилась. Аглая увидела себя в детском саду, играющей с симпатичным мальчиком, имени которого она не помнила, в доктора. Зеркало зафиксировало картинку, маленькая Глашка, крутя в руке, внимательно разглядывает маленькую писюльку своего компаньона. Кровать в районе таза внезапно завибрировала, а грудь пронзил разряд лёгкого тока. «Ах, вот зачем были нужны эти прищепки», – только и успела подумать Глашка, как ощутила потихоньку нарастающую приятную тяжесть внизу живота. «А девочка, похоже, быстро входит во вкус!», – раздался в её голове голос Меды. «То ли ещё будет ой-йо-ой!» – тут же поддержала её Елен. Зеркало, между тем, продолжало трансляцию. Перед глазами Глашки последовательно проследовали первый неумелый петтинг, робкая первая ночь, её первый «французский поцелуй» … И во всех этих «сюжетах» Зеркало настырно фиксировало перед взглядом Глашки пенис партнёра, сопровождая картинку всё усиливающимися виброэффектом и разрядом тока. Когда девушка, казалось, была готова на всё, и с неё осыпались последние ошмётки скорлупы стыда, на картинку вторым планом наложился раззадоривающий голос мадам: «А мадмуазель у нас знает толк в фаллосах и даже жаждет поговорить с нами об этом. Она же сейчас не барышня, ей же сейчас не конфузно…»

«Человек. Он если строит свой жесткий забор из «нельзя», «не могу», «не положено», то потом имеет привычку выглядывать из-за него и завидовать тем, кто живет на свободе. Хотя бывает и так, что встретятся два одиноких ежика и как давай обниматься! Долго пытаются, колют друг друга иголками, пока не придет обоюдоострое понимание, что они – одинаковые. Однопомётные. Ёжики…», – по мере укрепления интонирования Актрисы становилось всё более и более заметно предварительную работу, проведенную с ней Голосом с потолка. Доносимая ею роль, если не и «великой мотиваторши», то «ретивой стимуляторши» была ей в самый, что ни на есть, раз, – «Мы сами пишем сценарий собственной жизни. Она только подбирает съемочную группу, актерскую труппу и уместные декорации. А вы? Вы пишите красивые сценарии! И не важно – какая награда вам достанется. Возможно, вовсе останетесь без нее. И это, поверьте, не важно! Важно, чтобы именно в этот, но именно в тот момент, вы были новорожденно счастливы. Ибо не ищите счастье! Счастье нельзя себе придумать, ибо счастье есть путь. Большинство же предпочитает не идти, а ехать, и не по пути, а по магистралям… Будьте сами источником счастья! Зачем тратить жизнь на его поиски?»

«…Да чего тут конфузного-то?» – знакомство с аппаратом оказалось для Аглаи штукой, посильнее «сыворотки правды», – «Мне вообще с самого детства интересно как? Ну как мужики ходят с этой штуковиной между ног? Ну, должна же она их при ходьбе бесить. Ну, хоть чуток! Я однажды в трусы себе напихала всякой всячины, сымитировала, так сказать, наличие приличия и айда по квартире наяривать. Возмутительно неудобная хрень скажу я вам, постоянно охота или задницу отклячить, или нарасшарагу ходить. А уж придерживать новоявленное достоинство рукой, чтоб из трусов в штанину не вываливались – вообще то, что доктор прописал. Я даже трусы мужские себе по размеру купила. С гульфиком. Думала, что в нём дело. Куда там! За одним кексом в примерочной подсмотрела. У него наверх лежал и немного набок. Трусы прижимали довольно плотно, ничего не болталось. Потом у мужиков некоторых своих спрашивала, кто как носит, и пробовала тайком. Всё одно – неудобно. Что вверх, что вниз, что по штанине. Хотя они наперебой утверждали, что так у них всё вполне, что кладут и поправляют машинально, не задумываясь. Дальше – больше, как-то напросилась подержать одному, с которым была по большой, как тогда, казалось, любви. Ощущения, честно сказать, непередаваемые. Даже поймалась, как едва не повело меня слизнуть у него последние капели. Слава Богу, он того не заметил и вернул меня к реальности, попросив встряхнуть. Но зачем стряхивать, когда можно и бумажкой аккуратно подтереть? До сих пор в толк взять не могу. Правда, рассталась я с ним достаточно быстро. Исподволь понимала, что знает обо мне что-то такое, что приличной девушке не пристало, и стал он мне сразу как-то неприятен. Вот и вся любовь».

«Ну, это ты зря, подруга. Интерес женщин к тому, как устроены мужчины, что и как они делают и что при этом ощущают, вполне нормален. Мужчинам, кстати, такой интерес тоже присущ. Так что не грех иногда дать мужику почувствовать себя на месте женщины, а самой примерить на себя его роль. Но только на двоих. И без перегибов. А вот дискомфорт… Дискомфорт надо было перетерпеть…» «Но почему я должна была терпеть общество мужчины, который мне стал неприятен? Я же не заставляю себя слушать музыку, которая мне не нравится…», – возразила ей Аглая. «С музыкой, дорогая моя, дело обстоит несколько иначе», – вступила Елен, – «Есть целая теория компенсации, согласно которой в каждый конкретный момент времени ты слушаешь именно ту музыку, эмоции, порождаемые которой у тебя сейчас в дефиците. И чем острее их нехватка, тем больше тебе нравится то, что играет в твоих наушниках. С мужчинами это не работает, они заточены не под эмоции, а под задачи, кто-то для финансового благополучия, для уверенности в себе, для женского здоровья в конце концов».

«На самом деле не так хорошо с мужиком, как плохо без него», – поддержала её Меда, – «Обычная сложность: он не понимает тебя именно в тот момент, когда ты сама не понимаешь вообще ничего. Ну, куда, скажи мне, это годится. Если он не может понять тебя, то, как же ты сама сможешь понять, что тебе надо?» «Они же махровые эгоисты!» – вернула себе нить разговора Мадам Бес, – «Даже мастурбируя, они ни о ком не думают, а постоянно хотят секса. По крайней мере, до тех пор, пока не встретят женщину, которая будет требовать от них секса каждый день. И вскоре начинают ей жаловаться, что у них отвращение к сексу во время секса. Вот сегодня проснулась после гулянки, смотрю – что-то не то. «Что-то не то» тоже проснулось, а у меня внезапно встрепенулось. И захотелось ласки. Такое вот атипичное похмелье. Я к нему и так, и эдак, со словами и без слов, а он попросил поставить кофе. «Поставить? Кофе?», – только и смогла удивиться, ему прямо в сама понимаешь во что, я. Но, тем не менее, отнесла своё туловище на кухню и кое как нащупала там кофемашину. Он чуть позже тоже нащупал… кухню. Попил кофе и предложил «как-нибудь ещё поразвлечься». И стало мне вдруг так весело, что я не преминула ему тотчас же об этом сказать. «Ну, будет скучно – звони, буду рад видеть твой пропущенный…», – только и успело сказать это «что-то» перед тем, как захлопнуло за собой дверь. Нет, Аглая, мужчины – не музыка, совсем не музыка. Рано или поздно все твои девичьи фантазии, конечно же, исполнятся. Но будет рано, поверь мне. Или поздно… А до тех пор, в случае появления в глазах задорного огонька при виде мужчины, в первую очередь, советую тебе проверять свои опилки на наличие в них признаков тления. И запомни, каждый мужчина в твоей жизни – это опыт. Он появляется тогда, когда тебе особенно необходим его урок. Пусть даже по его внешнему виду понятно, что ему не дают уже даже мальчики. Ничего, поиграете с ним в платомат. Ты будешь «платёжным терминалом», а он будет пытаться запихнуть в тебя свой «мятый чирик». От этого никто ещё не умирал. Кто-то из них научит тебя быть сильнее, кто-то – умнее, кто-то научит быть счастливой и радоваться каждому дню. Особенно ценен будет тот, кто научит прощать. Нуждайся в нём особенно, ибо женщины в большинстве своём понятия «простить» и «пережить» повально путают. Может случиться так, что кто-то из них ничему тебя не научит, а просто сломает тебя, но и это будет твой опыт. Цени каждого из них, даже если он появится на мгновение. Ведь если он появился, то это уже неспроста. А член? Тут всё проще простого. Мужчины и женщины от природы различаются строением таза, поэтому будь у женщины член, он бы висел прямо между ног, а у мужика – вперед и сверху, поэтому им всё удобно. А стряхивать зачем? Да просто член так изначально устроен, что значительно эффективнее его именно встряхнуть, чем бумажкой туалетной промакивать. Прервёмся? Мне аппарат подготовить для продолжения процедуры надо», – резко закруглила Бес и Зеркало выключилось, – «Дай я тебя освобожу от того, что на тебя понаприкрепляла. Зажимчики с груди сама снимешь, не пристало как-то мне, и лицо от потёков геля протри, а то потом не разубедишь девчонок, что не с мужиком тут была». Освободившись от пут аппарата, Аглая на ватных подрагивающих ногах вышла из помещения, Эхо вынесло журчащий смех мадам вслед за ней.

«Получайте кайф от жизни и ловите драйв от всего, в том числе и от шоколадной обертки на тротуаре, она то ведь была! И, наверное, её шоколадка была вкусной! Найдите свою шоколадку, главное, чтобы она была шоколадкой только для вас», – казалось, Актриса на какие-то мгновения выпадала из времени и реальности и её устами в такие моменты гласила сама Лёгкая Прострация, – «Не завидуйте гламурным людям в красивых машинах. Ибо им, зачастую, не с кем разделить свой самый вкусный ужин – картошку в мундире, селедку под запотевшую водку и мечты о будущем лете и море. Стараясь думать, как они, мы считаем себя какими-то посредственными, но, в одночасье, особенными. Ежедневно доказываем себе, если мы для чего-то появились, то можем и изменить этот мир, ежечасно убеждаем себе, что вот-вот и всё изменится. Мир очень странная штука: в нём коробка для пиццы квадратная, сама пицца круглая, а её порции треугольные. И если в нём живут „круглыми днями“, значит ли это, что ночи – квадратные? Хотя мне больше по вкусу треугольные. М-да, мир очень странный!»

На этих словах Автор-Жгун поймал себя на лёгком чувстве дежавю. «А ведь я когда-то это сам писал…» – на мгновение пронеслось в его голове. Но думать об этом не было ни сил, ни времени. Он весь был во власти животного магнетизма Актрисы. «Подумаю-ка я об этом завтра», – решил для себя Автор и откинулся в кресле. Актриса, тем временем, упоённо продолжала, глядя прямо в глаза Жгуну: «Но если для нас метла в нем не способ передвижения, а жизненная позиция, тогда небо – наше! Мы часто самовлюбленно жалеем себя – там – недопоняли, здесь – не долюбили, где-то на нас не домастурбировали…» – на её глазах непроизвольно выступили предательские слезинки, по всему телу растеклось ощущение блаженного тепла. «Бедные… А давайте-ка попробуем-ка жизнь на вкус! Особенно старающуюся зародиться? Пускай некоторые „гурманы“ говорят, что она „не кошерная“. У каждого своё меню. Безвыходных ситуаций нет. Есть просто очень узкие двери, и на этот случай есть замечательная диета – перфоратор».

«Для следующего сеанса нам понадобятся определенные дополнительные в тебя вложения», – хитро прищурилась мадам и взяла со столика два драпированных альковным бархатом ящичка, – «На, держи. Девочка ты уже не маленькая, сама, что куда разберешься. Мне за ширму уйти?». Аглая уже успела расположиться под Зеркалом, благо нелепого раздевания вслепую в этот раз не привелось. Ещё после первого подхода Аглая выпорхнула в коридор в чём мать родила. К тому же бабочки внизу её живота никак не хотели униматься, поэтому она без особых проблем, и, руководствуясь собственными предпочтениями, установила покоившиеся в ящичках приспособления по месту назначения и протянула проводки, исходившие из них мадам Бес. «А ты девочка смышлёная, всё на лету схватываешь», – похвалила её та и воткнула штекеры в гнёзда.

Внезапно внизу Аглаи двунаправленно завибрировало. «Ой!» – только и смогла она выдохнуть из себя. «Никаких «Ой!» вслух!» – довольно жёстко в районе среднего уха Аглаи раздался голос мадам, – «Я же предупреждала!» «Извините, это было так… внезапно…», – мысленно извинилась Аглая. «Не важно, приступим», – тотчас скомандовала хозяйка салона и включила Зеркало. Против прошлого раза, видеоряда на нём сразу же не появилось, во всю ширину амальгамы светилась написанная большими буквами фраза: «Я НЕ МИЛ ТЕБЕ». «Иногда стоит читать не только между строк, но и задом наперёд», – раздался в голове Глашки голос Ленны. – «Это же так просто. Уяснила?» «Кажется, да», – ответила администраторше Глашка. – «Задом наперёд – да, а что написано между строк? Строчка-то одна…». Но начавшийся следом уже известный Аглае круговорот картинок оставил её вопрос без ответа.

В этот раз перемотка шла не назад или вперёд, а как бы на и от неё. «Это не прошлое, не будущее… Наверное, это мои мечты…» – попыталась про себя догадаться Аглая, но ход её размышлений был вероломно прерван настойчивой вибрацией снизу. В Зеркале в тот момент её брал за руку и вёл под венец её школьный учитель физкультуры. Потом на месте физрука были известный писатель, голливудский красавчик, первый начальник, сосед из квартиры сверху… Да много, кто был в этой веренице. Один раз даже двое одновременно, и продолжалось это до тех пор, пока Аглая окончательно не «рассопливилась». «Запомни, девочка моя, – тут же вернул её с небес на землю голос мадам, – «Выходить замуж нужно либо девственницей, либо уже зрелой опытной женщиной. Тут без вариантов и заявок на монетизацию влагалища. В любом случае выигрываешь. Попадётся девственник – вместе всему учиться будете, попадётся опытный извращенец – сам всему тебя научит. А сама при опыте будешь, тогда вообще замечательно, тогда просто делай хорошо и будет хорошо. А все эти варианты «между» – сплошная нервотрёпка, «а не сочтет ли он меня развратной?», «а удовлетворяю ли я его?», «а всё ли я делаю правильно?»

Тьфу! Сплошное «думай хорошо» и нервы, а все болезни, как известно, от них. Только ПМС от природы, да беременность с передающимися половым путём от удовольствия. Хотя о каком удовольствии может идти речь, когда только и думаешь, лишь бы не залететь да лишь бы не подхватить. Не расслабишься, едрить-мадрить», – «ПМС?» – прервала свободный полёт мысли мадам Аглая, – «Разве ПМС – это болезнь?» «Самая что ни на есть болезнь! При том, что требующая психотерапии и соблюдения соответствующей диеты», – как можно серьёзнее ответил ей голос Меды, и, то ли в шутку, то ли всерьез дополнил – «Клинически её можно разделить на две циклические стадии: две недели предменструальный синдром, две недели – постменструальный. Учёные даже склонны считать, что женщина – это хроническое возрастное заболевание, которым заболевают девочки, а излечиваются уже бабушки. Клиническая картина осложняется сопутствующими нескромными фантазиями скромных пациенток, которые могут быть гораздо ярче, чем всё цветное немецкое концептуальное кино вместе взятое».

«А как же статус замужней женщины?», – предприняла последнюю попытку защитить рубежи своих грёз Аглая. «Статус? А что статус?» – Бес взяла инициативу в свои руки, – «Что тебе даст этот так называемый статус? О тебе меньше за спиной шушукаться будут, или мужики в твою сторону смотреть перестанут? Фигушки! Обручалка на безымянном пальчике женской руки всегда обозначает только одно – „спокойно, я замужем!“ При чём, это „спокойно“ в каждой отдельно взятой ситуации может означать диаметрально противоположные вещи. Вот у меня статус – ношу обручальное кольцо на среднем пальце правой руки», – мадам в характерном жесте выкинула вперёд руку с оттопыренным средним пальцем, – «и что ты мне на это скажешь? Женская доля, Глашка, такая штука, что слабины не терпит, а секрет высшего искусства никогда не расслабляться состоит в идеальном владении техникой никогда не напрягаться».

«Не стоит также и сбрасывает со счетов и измены», – улучив момент вступила Ленна. «Измены? Вот этого я уж точно никогда никому не прощу!», – тут же встрепенулись Глашка. «Даже себе?» – в голосе салонной распорядительницы замелькали еле различимые снисходительные нотки, – «Измена – это не повод прощать или не прощать. Измена – это звоночек задуматься, что в тебе не так, если тебе, такой до каждой трещинки знакомой, предпочли другую. Ну, не поперёк же у неё, в самом-то деле. У тебя, как и положено, вдоль, а у неё поперёк… Люди меняют людей… на что угодно, кроме других людей. Если тебе изменили – тебя не поменяли, тебе дали понять, что ждут изменений. В первую очередь от тебя. В любви никогда нельзя почивать на лаврах. Любить тебя за то, что ты уже сполна налюбила никто не будет. В любви нужно постоянно развиваться и двигаться вперёд. Останов подобен смерти. Если тебе изменили, значит, в движении ты остановилась. Просто ответь себе на три вопроса: „ты готова двигаться?“, „куда?“ и „с кем?“ И если пазл сошёлся, то вперёд и с песней. Почему? Потому что поперёк – не бывает».

«Но… Для чего же тогда это всё?» – оставаясь под впечатлением от её импрессивной жестикуляции, спросила Аглая. – Если всё так, как вы говорите и тем более показываете, то какой в этом смысл?» «Смысл… Что за субстанция такая, смысл? Его то теряют, то ищут, но никто никогда его так и не нашёл. А где его искать? На барахолке среди старья или в бутиках среди новых трендов? На распродаже по скидке или на выставках по самолётным ценам? Внутри себя или снаружи своей собственной крепости, которую сам же так тщательно возводил? Какой он – этот смысл? Прямоугольный или квадратный? Цвета индиго или серо-буро-козявчатого? И как понять вопрос: «В смысле?». Что именно должно быть в этом смысле? Билет «в Никуда», лежащий прямо на полочке для ключей или приглашение на самый главный квест – жизнь? Вот почему-то бессмыслица имеет чёткие формы и содержание. Так почему же смысл так прозрачен и неуловим? Смысл – фабула всего? Ан, нет! У фабулы всё чётко и понятно. Почему глаголы «осмыслять» и «смыслит» имеют чёткое определение, а их корень так неосязаем? Даже смысловые нагрузки и смысловые галлюцинации – строгие формы… Так, где же тот компас, что укажет путь к смыслу? А был ли он когда-либо? И вообще – как можно искать то, что эфемерно? Поняла?»

«Кажется…», – зашоренность в голосе Глашки постепенно исчезала. «Вот и хорошо, припевочка моя! На этом будем считать тебя умницей», – мадам Бес щёлкнула каким-то тумблером и зеркало погасло, – «Разоблачайся и ступай в коридорчик, отдохни, с девочками поболтай. И запомни, окружение – лучшая отмазка, чтобы сказать своей голове: я – царь хороший, но вот бояре что-то не алё. Намёк понят? И накинь на себя уже что-нибудь. На сегодня всё». «Ага, хорошо», – с готовностью согласилась Глашка, самостоятельно сняла с себя датчики, освободилась от «вложений», и вышла за дверь, где её поджидали Елен и Меда.

«Жизнь – замечательная штука! Замечает всё, даже то, что хотелось бы спрятать», – достигшее апогея возбуждение в голосе Актрисы постепенно спадало, на смену ему приходило чувство внутреннего уюта и нарастающего самоудовлетворения, – «Главное не бояться экспериментировать, смирившись с тем, что иногда приходится оставлять «чаевые». У жизни для каждого приготовлен десерт. Нужно только с умом съесть «горячее». Посмотрите на свой «личный» мир. Внимательно посмотрели? Значит, поняли, как важны в нем подушки. Они бывают разные – мохнатые и в шелковых наволочках, в сердечках, звездочках, в виде цилиндров и того, что мы привыкли называть «цилиндрами» и не только так. Мы их обнимаем, когда грустим, в них мы выливаем душу, когда очень плохо. Изобрели даже, наконец, подушки безопасности. Не простыни, не матрацы, а именно «подушки». Но кому это нужно, кроме нашего собственного Его Величества Эго? Задумывались? Вот, вроде бы, живем, чего-то хотим. А что у нас «на выхлопе»? «На выхлопе» каждый приходит ежедневно домой, в свою ракушку. Где по мере возможностей и способностей тепло и сытно. Створки захлопнули, р-р-раз-з-з! – «и пусть весь мир подождет!». Но мир не йогурт, и он не ждет! Ведь, согласитесь, мы рождаемся мокрыми, голыми и голодными. И это только начало. Затем, по мере подращивания, бессмысленно начинается поиск смысла жизни. По обознанию, в конце концов, приходит: жизнь – побочный эффект от занятий сексом. И только всё в жизни начинает от этого осознания вставать на свои места, тут всё наше естество начинает сдавать экзамены, и когда жизнь экзаменует, первыми сдают нервы; но не жалуйтесь на неё, её могло бы и не быть. Но, оба-на, тут приходит ещё более простое решение: «Во всём виновата судьба!..»

«Ой, девочки! Вы не представляете, как я вам обязана! Прямо и не знаю, как отблагодарить! Может я быстренько до ближайшей «сушильни» добегу, куплю чего-нибудь, ну роллов там, суши-сашими, винишка грузинского… Посидим по-женски, поболтаем. Всё равно рабочий день и процедуры уже закончены», – Аглая говорила взахлёб, с трудом подбирая слова. «Это можно…», – одобрила мадам Бес. «Ну, я тогда мигом, одна нога здесь, другая там…», – вскочила и, собралась было пулей нестись вон. «Куда это ты, одна нога здесь – другая там? А мы что, прямо тут, между ног, что ли киснуть останемся?» – осадила её владелица салона, – «Запомни, девочка моя, «футыбяка», «отсосука», «нуканака» и «хавайсука» – это наш посильный вклад в японскую кухню, а «Минассали», «Асатанели», «Вазисизбани» и «Такахули» – в грузинское виноделие. Вклад – это то, что покладено, а то, что положено – лажа. Лично я уже этим сполна. Или ты, в самом деле, хочешь накормить нас тем, что кто-то наложил или, при самом лучшем раскладе, поклал? Мускат, сыр и оливки уже давно на столе. Как говорится, девочки подмылись, напомадились, легли и просют. Давайте, проходите в сушуарную, стол накрыт, винишко греется».

«Звучит, как писсуарная», – тихонько заметила на ушко ВсеЛЕННой АндроМЕДА. «Ну да, есть что-то», – перехватив их заговорщицкий шёпот, согласилась Мадам, всегда и всё старавшаяся держать под контролем. – «Только сушуар – это для головы, фен такой на колёсиках, волосы сушить… Ну и мозги, если что, можно. Вы это, не стесняйтесь, занимайте места согласно купленным билетам. Я сегодня добрая, выпью – буйствовать не буду, если только слегонца… Но и вам разгуляться особо не дам. Вы там пока осваивайтесь, а я сейчас…», – с этими словами Мадам Бес вздохнула, достала телефонную трубку и двинулась в сторону выхода из салона. «Нет, сегодня не смогу… Мы тут с девочками… Нет, нельзя, девичник у нас, вуман-онли, панымаещ…» – умудрённая опытом мадам как никто другой знала, что в любой ссоре за женщиной должно оставаться не только последнее слово, но и право прощать и быть простимой.

«…Не жалуйтесь и на судьбу. Ей, может быть, с Вами тоже не очень-то уж и комильфо. Вы в зеркало-то на себя смотрели? А её глазами? Ну, вот! А жизнь что? Жизнь хитра! Когда расставишь на доске все шашки, она внезапно решает играть в шахматы. Но…», – в какой-то момент Актриса поняла, что дважды войти в одну и ту же реку у неё не получится, и решила сменить водоем. – «…Надо быть хитрее! Носить с собой бадминтон или, если это слишком громоздкая обуза, таскать в кармане «йогу» или «пятнашки». Конечно, не надуришь, но хотя бы развлечетесь! Ведь жизнь уходит быстро, как будто с нами ей неинтересно. Так пускай ей будет драйвово и по кайфу именно с вами. А вы постоянно придумываете себе проблемы. Почему бы вам не придумать себе счастье?! Счастье, у которого нет точного определения. Счастье, наступающее для кого-то с первым поцелуем, для кого-то – с появлением малыша или первыми достижениями детей. Кому-то для счастья достаточно всего лишь сделать маленькую радость, а бывает, оно приходит неожиданно, пройдя долгие и сложные испытания в жизни. Но главное в счастье то, что оно есть, ибо не есть оно не может». Автор заметил рефрен Актрисы и удовлетворенно хмыкнул: «Профессионалка, етить её колотить, ни убавить, ни прибавить».

«Зашёл тут как-то Альтер с вот такущим Эго. Настоль такущим, что ни дать, ни взять…», – демонстративно пародируя Космоса, нараспев продекламировала изрядно намускатившаяся Андромеда. «Это как «висит груша – нельзя скушать?», – зачем-то решила уточнить Аглая. «Ну, можно сказать и так. Только скорее банан», – прыснула пьяным смехом явно довольная собой подпускательница туманностей, – «Ага, банан. По пению. Бразильский футболист Бананпопению!» «Девочки, девочки! Мы все с вами из себя такие сложные, загадочные, трудно постижимые и противоречивые, а всё гениальное – просто. Давайте снимем блокбастер!», – внезапно предложила Вселенная. «А я сегодня и не надевала!», – никак не могла угомониться Андромеда.

«Нет, ну серьёзно! Я даже название уже придумала: «Главный Человек моего окружения». «Ага, ну точно, я так и вижу афишу: Коламбия пикчерз не представляет: «Главный Человек Моего Окружения», сокращенно «ГлавЧМО»! – Андромеду продолжало нести, – «Вселенная, когда же ты, наконец, поймёшь, что твой Человек – не мужчина? Мужчина для женщины должен производить что? Блага. А твой Человек только «бла-бла-бла» для тебя и может. Или ты для него не женщина? Нет, про Человека мы снимать не будем! Давайте лучше про Космоса. Космос он такой, проникновенный, всеобъемлющий, глубокий…»

«Давай, ты не будешь углубляться в подробности, куда и как он к тебе проникал и за что при этом обнимал, ладно? Нет, про Космоса тоже не будем, про Космоса – это фантастика. «Девочки не ссорьтесь!», – решила погасить грозящий обернуть всех в глухую туманность спор Аглая. – «Никакой блокбастер мы снимать не будем. Хочется сеять доброе-разумное-вечное, а оно у вас какими-то инопланетянами попахивает. Так и до «зелёных человечков» недалеко». «А чем это тебе зеленые человечки не угодили?», – возмутилась в свою очередь мадам Бес. – «Когда видишь зеленого человечка, дорогу переходить надо!» «Можно попробовать глаголом сердца жечь», – не унималась Аглая. – «Но как их жечь глаголом «мочить», например? Или там светить всегда, светить везде и всё такое прочее. Мало ли, где можно засветиться…» «Ага, засветилась тут давеча одна такая, прям-таки вся спонтанно напряглась и внезапно засветилась», – прыснула ехидным смехом Андромеда. «Завидуешь? Завидуй молча…», – буркнула на это Аглая и густо покраснела.

«Каждый сам себе режиссер. Мы меняем маски и настроение, иногда притворяемся, но… Улыбайтесь, во что бы то ни стало улыбайтесь. Улыбка – лучшее украшение. И пусть твои недруги ослепнут от неё!» – Актриса по себе знала, лучшее оружие женщины – это сбыча ею мечт её же подруг, а потому по-кошачьи потянулась и даже по-чеширски улыбнулась. «Улыбайтесь даже когда совсем плохо, душой улыбайтесь. Новому дню, малышу на улице, уставшему продавцу, водителю в маршрутке. Тогда не исключено, что они тоже душой тебе улыбнутся. Всё может быть…» – в воздухе повисла пауза, раба рампы логично подводила свою интермедию к концу, по поводу чего её переполняли самые противоречивые мысли. – «Кроме шуток, мы ежедневно пытаемся быть лучше, читаем нужные книги, пытаемся чему-то соответствовать. Действительно, зачем? Не знаете ответа? Так купите себе подушку! И пусть ваше „Я“ выскажется хоть раз честно и открыто. Возможно даже порыдает. Потерпите и ему станет легче. Ведь оно теперь в безопасности. У него есть подушка. А есть ли она у вас? Чур, моя в сантиметрах семьдесят на семьдесят, фиолетовая!»

«Так, гражданочки, ножки шустренько подняли, мне тут за вами протереть-убрать надобно, а то вечно натопчут, нагадют, с сапогов настекают, а убирать кто? Убирать – Зинаида…», – в зал с потрёпанной временем пустой хозяйственной сумкой в одной руке и пустым ведром с тряпкой в другой, вошла женщина неопределенного возраста в синем рабочем халате. Будь Аглая чуть потрезвее, она, бесспорно признала бы в ней жену прохвоста-Оказии, но сейчас ей явно было не до того. «Расселись тут, Кукла, Чпукла, Мукла и Мяукла, в головёнках о любви, в волосёнках бигуди. Мужики всё на уме, а некоторым нужно тут быстрёхонько всё в порядок привести да этим самым мужикам за портером бежать. А то не время им трезветь пока, а Кассирша, будь она неладна, больной сталась, приходится честной женщине Зинаиде за двоих крутиться. А ну! Протезы вверх, я сказала!»

«Пиво? Кто-то что-то сказал про пиво? А что, пиво – это хорошо, пиво сейчас – идея, я бы даже сказала, идея идей», – встрепенулась дремавшая в углу мадам Бес. «Ну что, по пиву и оформим сделку? Какое, девки, мы предпочитаем?», – предложила бывшая бандерша с фигурой гренадёрши, подталкивая тёплую компанию по направлению на выход. «Не, мне, пожалуй, уже хватит на сегодня», – очутившись на предрассветном холодке, попыталась трезво оценить себя Аглая. – «Мой тест проверки на ай-кью выдаёт сплошное «кю». Я лучше на площади, на лавочке вас посижу-подожду тихонечко. А вы идите, лакируйтесь, если оно вам надо». «Лайкируйтесь», – зайдясь глупым смехом, скаламбурила Андромеда. – «Ты это… Смотри мне тут! Сидеть по команде стоя, поняла?! А то мало ли где что…», – на этих словах густая туманность с характерным для этой ночи запахом перегара поглотила весёлую троицу в неизвестном направлении.

Аглая осталась на площади одна. Присев на лавку, она, чтобы не заснуть, попыталась заново прокрутить в голове весь сумбур прошедшей ночи, но моргнула и, не в силах выморгнуть, фатально для себя упустила, как внезапно вернувшаяся на площадь перегарная туманность поглотила в себя новёхонькое здание салона Мадам Бес. Из состояния тревожного сна её вывел старый площадной репродуктор, исторгавший из себя матерщину сигналов точного времени. «Пик, пик, пик, пик…» – с остервенением оглашал окрестности металлический раструб. «Ик!», – непроизвольно огласила себя Аглая. Она оглянулась вокруг, месторасположила относительно окружавшего пространства и не нашла ничего лучшего, как начать нести себя домой.

Незримо сопровождавшее её Эхо изо всех сил старалось не разносить по окрестностям стук её каблучков, изредка перемежаемый приступами икоты, дабы обеспечить максимальную тайну произошедшего с Глашкой этой ночью. И, надо сказать, это у него совсем не плохо получалось. Уже на пороге собственного дома Аглая остановилась и вслух подумала: «Если я сегодня икала, значит, обо мне кто-то думал, и всё что было, было со мной не зря. Мефодий, где же ты, однопомётный мой?»

«…да тут я, Аглая» – почему-то сквозь шум водопроводного крана и скрип поролоновой губки с готовностью донесло до неё Эхо. «Ну и гадость эта ваша заливная рыба. Пить надо меньше, надо меньше пить», – зачем-то процитировала старую новогоднюю комедию Глашка, поднялась на этаж, со второго раза попала ключом в замок и, не раздеваясь, сменила обнимашки Бахуса на охапку Морфея. За окном зачинался рассвет во всех отношениях БЕСконечно нового дня.

«Всем спасибо», – Автор-Жгун был явно доволен результатом проделанной работы. – «Все свободны!» «Как все свободны? А постскриптум?» – неожиданно встряла Актриса. – «Постскриптум-то забыли!» Заложник пера заново перелистал испещрённую почерком без наклона косой линейки ученическую тетрадь, и не найдя в ней ничего даже отдаленно напоминающего постскриптум, развел плечами: «Какой постскриптум? Постскриптум не нужен». «Позвольте-ка мне Вашу рукопись на минуточку?», – звезда подмостков изъяла из рук оторопевшего писаки тетрадь, свернула её трубочкой и убрала к себе в бюстгальтер. «Постскриптум», – во всеуслышание объявила она. – «А вкус у жизни, если по-женски, терпкий да солоноватый. И хлебать её нужно во все имеющиеся в наличии губы, чтобы потом никто не мог сказать: „прожила пресно и ушла, несолоно хлебавши“, потому как продолжение – следует…»

Счастье любит тишину

Восьмая, основанная на имевших место быть событиях дополненной реальности часть радиоспектакля на коротких волнах. Авторы настаивают, что любые совпадения с реальными лицами, событиями и локациями, являясь неслучайными, не носят характера прямого руководства к действию.

«Утро к вечеру мудренее», – вещал по видеоконференцсвязи Голос с Потолка, – «С тем, что ни в какую не получается сегодня, нужно тупо переспать. На утро оно проснётся, оглядится, ужаснётся и разрешится само собой. Я, ты, наши родственники, друзья, враги… Все мы находимся в постоянном взаимном контакте», – не смотря на де юре своего пребывания в отпуске, он предпочитал не выпускать ситуацию из-под контроля. С одной стороны, программу-минимум – надеть носки под сандалии, разорить местный «шведский стол» и отчебучить чу-чу на мини-диско в лобби-баре – он уже выполнил. С другой, можно, конечно, было сказать, что он не мыслил своего существования без любимой работы, но, если уж начистоту, то очень переживал за то, чтобы его внезапная протеже, Актриса, этой самой работы его, подсидев, не лишила.

Она была опытной интриганкой, съевшей на своём веку не одну акулу театральных подмостков, чем, во многом, и обеспечила себе звёздный статус. Голос искренне опасался стать очередным карасём на её пути к мавзолею Мельпомены. Тем более, что его возраст был достаточно далёк от востребованного работодателями. В случае чего, найти новую работу, а тем более по специальности, для Голоса с потолка представлялось чем-то нереальным, да и орудийности женских чар Актрисы никто не отменял. – «Мы спим и бодрствуем, работаем и отдыхаем, учимся и познаем мир. Наши вкрадчивые призывы „не раскачивать лодку“ обычно заканчиваются оголтелым желанием „трясти клетку“. Далеко не всегда „золотую“, но всегда изнутри. Наша настроенность думать о людях заведомо плохо и постоянные разочарования в этой своей убежденности гарантируют нам ежедневные позывы жить. И мы живем?!»

Когда Мефу становилось совсем уж невмоготу, он спасался, замышляя побег. Пока позволял возраст и связанное с ним здоровье, убегал в гудёж. Позже, по мере того как выходы из состояния пьяной эйфории становились всё чувствительнее и болезненнее, а алкоголь сам по себе переставал приносить удовольствие, нашёл выход в кратковременных путешествиях. Открывал на мониторе карту, тыкал в неё наугад пальцем; а после собирал остатки себя в кучку, заказывал номер в гостинице и выезжал к месту назначения всеми доступными средствами транспорта. На этот раз указующий перст Фоди уткнулся в точку, обозначенную на карте как «Зазвени-посад» – небольшой городок, лежащий менее чем в ста километрах к западу от столицы.

«Царь Михаил Алексеевич в середине семнадцатого века избрал местный монастырь своим «собственным государевым богомольем», – процитировал сетевую энциклопедию Меф и задумался, пытаясь найти логическое объяснение такому повороту судьбы.

Дело в том, что крестили Фодю в достаточно зрелом возрасте. Дорога к Богу для него пролегла через семь Храмов. В одном ему отказали по причине отсутствия паспорта, который он имел тогда неосторожность потерять. Во втором – потребовали прохождения обучающих курсов с платной экзаменацией, что Меф тогда не мог себе позволить. В третьем – Батюшка требовал обязательного прочтения Катехизиса и Молитвослова, купленного в строго определенной торговой точке и у указанного им продавца. В четвертом – обязательным условием было успешное прохождение собеседования на тему «Чем Вы можете быть нам полезны?» у старосты церковной общины с незамедлительным доказательством собственной аргументации. И прочая, и прочая, и прочая…

В итоге, на седьмой раз, когда настоятель очередного храма, куда обратился Меф, Отец Александр согласился провести Таинство Крещения безо всяких дополнительных условий и даже назначил дату и время, Меф, никак не желавший взять в толк, почему, следуя своей дорогой к Богу, он должен не только удостоверять по пути свою личность перед его посредниками, но и еще платить им за право ею следовать, пребывал в глубоких сомнениях об изначальной верности своего решения.

Всё решил случай, произошедший с ним в Крещение, истолкованный Фодей как знак. Спозаранку он ехал туда, где его ждали и ждали настойчиво. Так настойчиво, как умеют ждать только влюбленные женщины. По задумке, дальнейший путь должен был пролегать уже на двоих, с пересадкой и за Крещенской Водой, в небольшой, но намоленный Храм при кладбище недалеко от центра. Денег у Мефа настойчиво не было, а потому исход мероприятия представлялся ему туманным. В русле таких мыслей он и двигался на встречу своей судьбе. На одной из пересадочных узлов он заметил справа от себя направлявшуюся, по-видимому, с Заутренней, старушку в платочке и юбке в пол. Как только машинист объявил о прибытии состава на станцию, пенсионерка надела на спину рюкзак и оторвала от пола две десятилитровые канистры со Святой Водой.

«Бабушка, давайте я помогу! В Вашем возрасте и такие тяжести!», – как-то непроизвольно вызвался Меф, стараясь говорить, как можно более непреклонно. «Да мне здесь недалеко, сынок, сама справлюсь», – несмотря на всю решительность Фоди, бабушка для приличия пыталась сопротивляться. «Вам до какой станции?» – Меф, сделал вид, что ничего не услышал, и подхватил емкости. – «Пойдёмте. Доставлю в лучшем виде!». Пройдя долгий переход, он, в сопровождении старушки, загрузился в нужный ей поезд и довёз до требуемой станции. «Спасибо, мил человек! Дальше я уже сама… И не смей со мной спорить!», – пенсионерка проявила внезапную сталь в голосе. – «Тебя девушка уже минут десять как ждёт-волнуется. А ты? Что ж ты её не предупредил-то? Эх, молодёжь… Ай, да ладно, ступай. Спасибо тебе и дай Бог здоровья тебе и твоим близким», – старушка с лёгкостью подхватила канистры и дуновением ветра затерялась в толпе. Фодя, слегка опешивший от такого развития событий, машинально проводил её взглядом и, сунув руки в карманы, последовал на платформу противоположного направления.

В левом было явно что-то такое, чего с утра там не было. Он собрал содержимое в ладонь и вытащил на свет Божий несколько купюр. Мефодий был уверен, на выходе из дома в его кармане никаких денег не было. «Неужели бабушка за воду отблагодарила?», – подумалось ему, и он тут же отверг эту мысль. – «Не может быть, я бы точно заметил. Уж карманы свои я чувствую, особенно когда в них кто-то лезет. Тем более бабушка всегда была справа и чуть впереди… Но тогда откуда?» В размышлениях об этом, он с опозданием, но всё-таки доехал до места встречи.

Дальнейший путь продолжился уже вдвоем. Чудом материализовавшихся средств оказалось на двоих копейка в копейку, чтобы добраться до Храма и вернуться в квартиру Фодиной избранницы.

На рассказ ей о произошедшем, она только снисходительно улыбнулась: «Чего только не случается, тем более в Крещение…» Поужинав чем Бог послал, они легли спать. Во сне Меф увидел себя со стороны в Храме под иконой Святого равноапостольного Мефодия, под которой и принял спустя несколько дней Великое Таинство Крещения. Не сказать, что это изменило его жизнь, но в нём самом что-то точно поменялось.

«В мире, где мы «живём», существуют такие понятия как длина, высота, ширина… Без них не обходится ни одно живое существо», – Актриса внимала словам Голоса с потолка затаив дыхание. Казалось, ещё немного, ещё чуть-чуть и она будет готова сама прыгнуть в омут монитора, чтобы разделить с ним все тяжести и горести планиды спикера дистанционного вебинара. – «Каждому из нас необходимо знать размер нашей одежды и обуви, свой рост, площадь комнаты, в которой мы обитаем, расстояние из пункта «А» в пункт «Б» … У нас всё имеет свои границы, и мы прекрасно представляем, что яйцо войдет в ладонь, а квартира – это составляющая дома; что земля круглая, а в небе преграда – космос, что планеты вращаются вокруг Солнца, а в целом представляют собой галактику, что Вселенная это… И вот это уже с трудом укладывается в головах у многих из нас! Чем она ограничивается? К чему ведут её просторы? Где она заканчивается? Что дальше? Может быть, другая Вселенная, может быть пустота или…

Смотря в ночное небо, мы видим Луну, звезды, кометы, но никогда не задумываемся, сколько их и как далеко пролетают отраженные от них лучи!» «Браво, маэстро!», – казалось, неподдельная дрожь в голосе звезды больших и малых готовилась перейти в стадию экзальтированных слёз. – «Правда, он – Гений? Мой спотолочный гений!», – прошептала Актриса и протянула руку к стакану с водой дабы загасить в себе минутную слабость сильной самодостаточной женщины, к тому же находящейся замужем за неумеренно выпивающим работником культуры.

Аглаю в последнее время тревожили сны, в которых к ней стали приходить покойники. За собой они её не звали, но и приятного своими визитами приносили мало. Просыпалась Глашка после таких «свиданий» расхлябанной и весь последующий день ходила в воду опущенной. Поначалу она списывала визиты к ней почившей в бозе родни на частые перемены погоды. Потом начала целенаправленно курить в форточку после каждого факта такого гостевания. Но когда эти методики, достаточно быстро опровергнутые устаканившимся климатическим фоном и вечно предупреждающим Минздравом, себя оправдывать перестали, пришлось прибегнуть к проверенному «бабушкиному» методу. Аглая начала всё чаще и чаще посещать Храм, дабы поставить свечку за упокой очередного посетившего её во сне родственника. Поначалу это работало, но потом она столкнулась с неожиданной для себя проблемой. Зачастую, во снах родня являлась ей вплоть до седьмого колена, и имён многих из визитёров она попросту не знала, а посему, какое имя писать в записке «Об упокоении» попросту была без понятия. Со временем, когда безымянные гости стали уже выстраиваться к ней в очередь, Глаше стало очевидно, что с этим необходимо что-то делать, при том, что делать срочно.

Так и продолжалось, пока вечером одного четверга, ноги Аглаи, петлявшие её по городу в поисках спасения от грозового ливня, так характерного для Кубани во второй половине августа, сами не вынесли её к невзрачному зданию старорежимной постройки. Ни названия улицы, ни номера дома на строении не было, только яркая неоновая вывеска «Паломническая служба „Братовщина“. Автобусные туры выходного дня по монастырям и пустыням». «А это должно быть и есть выход! Но по каким таким пустыням?», – вслух подумала Глашка. Крещена она была ещё во младенчестве и, хотя излишней набожностью не отличалась, никакой другой пустыни, связанной со Священным Писанием, окромя Синайской, припомнить не могла. Но ехать в Египет на автобусе и при этом умудриться обернуться туда-сюда за выходные показалось ей полнейшим абсурдом. «Не пустыня, а пустынь!», – услышала она дребезжащий голос неподалёку. – «Пустынь – это удалённый монашеский скит, доченька, а никакая вовсе не пустыня. Совсем молодежь нынче языка церковного не ведает!»