Градус любви или любовь по шкале Лайкерта

скачать книгу бесплатно


Лида кивнула уставившись в пустую тарелку.

В этот момент появился официант и начал поочередно накладывать всем понемногу закусок. Все сидели молча. Когда он закончил и налил воды, заиграла классическая музыка. Заломский закрыл на несколько секунд глаза и сказал:

– Пётр Ильич Чайковский – Февраль «Масленица» из цикла «Времена года». Всем приятного аппетита!

***

Мирослав нервно курил на кухне. Глава не шла, всё развивалось не по сценарию. Не хватало эмоций главной героини и она выходила стереотипной, предсказуемой в поведении и поступках. Перед глазами стоял образ Лиды, но он был какой-то размытый. Он не сумел ничего запомнить кроме её выразительных глаз, в которых умещалась вся вселенная…

– Ты правда не хочешь, чтобы я осталась? – послышалось сзади. – Такси уже подъехало, но заказ можно отменить, таксист опоздал на целый час!

Мирослав даже не повернул головы.

– Мне сказали, что машин мало и как только водитель освободится, тут же приедет…

– Ты не проводишь меня?… Лифт не работает, а света у вас, как всегда, в подъезде нет! Темень кромешная…

– Хорошо, секунду!

Он захлопнул ноутбук и встал. Марина стояла в проёме двери, будто бы только пришла в гости. Розовый блеск на губах соблазнительно переливался, глаза горели, декольте обтягивающего мини платья так и притягивало взгляд Мирослава. Она начала соблазнительно поднимать коленку, из-под платья показалась кружевная полосочка чулок.

– Остановись! – он вспомнил, что она без нижнего белья и почувствовал, как начинает возбуждаться. – Идём скорее, а то мне работать надо, а ты меня отвлекаешь!

Марина развернулась и пошла в коридор не сказав больше ни слова. Мирослав накинул ей на плечи шубу, которая доставала почти до пола и открыл входную дверь. На лестничной площадке действительно царила темнота и лифт не отреагировал на усиленные нажатия кнопки вызова. Марина начала спускаться и Мирославу ничего не оставалось, как последовать за ней, оставив дверь квартиры открытой. Это был единственный источник света, хотя бы на какое-то расстояние до следующего этажа. Дальше оба продвигались наощупь, пока Марина не порылась в своей маленькой сумочки и не достала телефон. Она включила фонарик и поднесла его к лицу Мирослава.

– Не хочешь проверить, я ничего не забыла у тебя в квартире? – она всё ещё пыталась соблазнить его и посветила фонариком себе на грудь. Шуба с её плеч соскользнула и рухнула на грязный пол. Они стояли между третьим и вторым этажом. Марина бросила сумочку назад на шубу и начала гладить Мирослава, спешно опускаясь в область паха.

– Иди сюда, мой сладкий!… Я не отдам тебя никому!… Давай сделаем это прямо тут, ты же любишь экстрим?!

Мирослав еле сдерживал себя.

– Марина, перестань! – Он схватил её двумя руками и повернулся к стене, прижав к холодной облупившейся краске и сказал на ухо:

– Я больше не хочу тебя, детка!

– Да?! А то, что упёрлось мне сейчас в поясницу, это твой кожаный ремень?! Жаль, что я не на шпильках, а то бы ты попал прямо в цель!

– Это животный инстинкт, который я могу контролировать, сучка! Где твоя шуба? Нам пора!

До выхода из подъезда оба шли молча. Как только показалась заветная дверь, под тусклым светом фонарика, Мирослав ускорил шаг, чтобы открыть её первым. Он вручил Марине телефон и пожелал хорошего вечера.

– Ключи, я надеюсь, ты оставила?

– Не волнуйся, они на тумбочке! Ты ещё пожалеешь, Миро, что не захотел быть со мной! Вон, видишь, моя новая машина! – она показала на занесённую снегом новенькую иномарку. – Тебе никогда на такую не заработать и на шубу эту! Ты неудачник! Надеюсь ты будешь гореть в аду!

– Буду! Я уже делаю это при жизни и не тебе судить мои поступки! – Мирослав открыл ей дверцу такси и кивнул, чтобы она садилась.

Марина демонстративно сняла шубу и кинула её на заднее сидение вместе с сумочкой, а сама уселась рядом с водителем, задрав минимально высоко платье.

– Шлюха! – сказал Мирослав и захлопнул обе дверцы такси.

– Коб-е-ель! – крикнула Марина открыв окошко.

Глава 8

Большие массивные ворота открылись и к дому Давида Ароновича подъехал чёрный внедорожник. Из машины вышел охранник с маленьким кейсом, пристёгнутым наручниками к запястью.

– Ну, наконец-то! Я стесняюсь спросить – где вас черти носят пол дня? Ты что один?

– Нет, с водителем, иначе как бы я…? – он поднял кейс к лицу ювелира. – Всё тут, Давид Аронович, можете проверить!

– Ой, вэй! Заходи, я имею чем тебя угостить! Ты такого чаю ещё не пил, заодно всё посмотрю.

Охранник обернулся и махнул рукой водителю, чтобы тот заглушим мотор, и ждал его в машине. А сам вошёл в дом и прикрыл за собой дверь.

– Можешь не разуваться, я таки один! Жена прилетит только через неделю,– сказал ему ювелир и пошёл в сторону своего кабинета. Охранник потоптавшись на пороге, решил всё-таки разуться. Он не сразу заметил, из-за обилия антикварной мебели и картин, больших живых цветов в добротных вазонах, под лестницей спящего мраморного дога. – Не бойся, Цезарь только что выпил молока, а значит мясо он есть не будет, как любой уважающий себя еврей! Проходи в кабинет! – ювелир выглянул из-за двери. – Если таки чай, то – он кухне, горячий ещё…! Терпеть не могу прислугу в доме, – все имеют что делать, но не могут контролировать свой нюх. Вечно вынюхивают что-то, будто следят за каждым твоим шагом… Потом, Цезарь не любит чужих рук! Моя жена – Циля, как еврею мать – это всё!

– Так у них работа такая, Давид Аронович, – следить, чтобы быть в любую минуту полезным,– на то она и прислуга, чтобы прислуживать! – сказал охранник, и положил кейс на дорогой рабочий стол из массива палисандра. Ювелир тем временем возился с замком, у большого, даже для кабинета, сейфа и набирал немыслимо длинную комбинацию чисел. Наконец раздался глухой щелчок и железная дверца открылась. Он достал из маленькой шкатулки ключи от наручников и подошёл к охраннику.

– Я конечно дико извиняюсь, но нынче время такое – никому нельзя доверять! – и он отстегнул железный браслет от руки, потом начал возиться с кодовым замком на самом кейсе. – Отвернись или дойди уже до кухни и попей чай! Можешь пользоваться моим гостеприимством,– но охранник предпочёл отвернуться.

Когда шестизначная комбинация цифр была успешно набрана и замки защёлкали, по телу ювелира побежала мелкая дрожь. Предвкушение порой слаще самого «приза», но только не в этот раз.

– Сертификат где? – поспешил спросить он.

– Всё внутри, Давид Аронович! – охранник не знал, что конкретно внутри, но понимал, что это очень дорогая вещь, доставленная с аукциона «Christie's». Меньше всего ему хотелось быть осведомлённым и не спать потом ночами, считая чужие деньги и богатства. Работой своей он дорожил, но без спроса не лез куда не просили. Мало ли какие причуды у этих богачей бывают, может там кусок чьей-нибудь зубной коронки или черепичный осколок тарелки из которой ел шут при царе-горохе…

– Ты можешь идти! Вот, возьми! – сказал Давид Аронович захлопнув кейс и протянув кредитную карточку, назвал пин-код. – Там хватит вам на двоих с водителем! Надеюсь, ты такой же честный, как я и поделишься с ним по-братски?!…

Охранник кивнул

– Дверью сильно не хлопай, Цезарь не любит резких звуков. Впрочем, я провожу тебя, а-то заблудишься и вспомнишь, что чай не попил. А ведь я предлагал?!

– В другой раз попью, спасибо!

– Вот и правильно! Будь здоров!

Вернувшись в свой кабинет с плотно задёрнутыми шторами, ювелир с большим облегчением вздохнул и уселся в рабочее кресло.

– Ну, где ты, моя красота? Иди к папочке, – и с этими словами он придвинул к себе кейс. Снова набрал заветные шесть цифр и отщелкнул замки, которые автоматически закрывались, если даже кейс был неплотно закрыт. – Всё продумано было до мелочей и он не мог этого не оценить, так как сам выбирал – в чём перевезти купленную вещь. Увесистый пакет документов лежал в дорогом конверте, и был запаян сургучом на котором красовалась печать аукционного дома «Christie's». В небольшом углублении кейса лежала заветная коробочка. Давид Аронович покрылся испариной и достал из ящика в столе хьюмидор, с любимыми доминиканскими мини сигариллами. Он нечасто баловал себя табаком, но если делал это, то предпочитал качество и выбирал именно сигариллы, так как мог курить глубоко не затягиваясь. Сигары для него были слишком объёмные и требовали долгой подготовки к самому процессу. А сигариллы ничем не уступали по качеству, особенно доминиканские, так называемые «влажные» и тяга у них была намного легче, чем у «сухих». Хранить конечно приходилось, как и сигары, из-за влажности в хьюмидоре. Но зато какое это было наслаждение: закрыться в кабинете, включить лёгкую музыку и на пол часа погрузиться в атмосферу далёкой республики. Давид Аронович вспомнил, что жены нет дома и учуять запах будет некому, встал и плеснул себе в стакан виски. За льдом пришлось идти на кухню и он сделал это с большой неохотой. Вернулся, снова присел и прикурил. Коробочка, с заветным подарком самому себе, спокойно лежала в кейсе. Он наконец достал её и, глотнув виски, открыл. Полумрак комнаты осветил розовый блеск. Это был редкий фантазийный розовый бриллиант, не имеющий фиксированной цены, из-за своей уникальности, такие в природе рождаются нечасто – один на десять тысяч. В отличие от цветных, делящихся по классификации, что позволяет легко определить их цену за карат – «Pink Dunaniella La Mata» весом 8,19 карата, был уникальным и сочетал в себе розовый и насыщенно-пурпурный, как яркий взрыв, внутри. И «достался» этот экземпляр ювелирному дому Давида Ароновича Рубинова «Rubinoff Diamants» спустя год, после подачи заявки на аукцион. Лот под номером 169 был приобретён неизвестным покупателем, поэтому ювелир предпочёл дожидаться камень дома, доверив транспортировку проверенному человеку. Но камень того стоил во всех смыслах, это было выгодное вложение одной седьмой части многомиллионного состояния.

Давид Аронович, был сыном известного ювелира – Арона Залмоновича Рубинова, эмигрировавшего в Израиль в середине 70-х, в составе общины так называемых «бухарских евреев» – евреев средней Азии. Сыну тогда было около десяти. Маленький Давид часами мог сидеть в мастерской отца и с любопытством рассматривать инструменты ювелира. Все эти: лобзики, молотки и пилки; пинцеты, зажимы, совки, плашки и метчики; флацанки, шаберы и развёртки… привлекали его больше солдатиков и деревянных машинок. Но интереснее всего ему была оптика: микроскоп, лупы и бинокулярные очки со сменными линзами. Камни стали его страстью и поначалу привлекали все: драгоценные, полудрагоценные и даже поделочные. Но со временем Давид всё больше отдавал предпочтение драгоценным камням, и получал одобрительные взгляды от отца. Алмазы, рубины, изумруды, сапфиры, реже – жемчуг, стали, для повзрослевшего и уже опытного ювелира – Давида Ароновича, смыслом жизни. Отец старел, но от дел не отходил, в середине 90-х открыл ещё несколько ювелирных магазинов в Тель-Авиве и Иерусалиме. В начале 2000-х, после смерти отца, Давид Рубинов вернулся в Россию и открыл ювелирный дом «Rubinoff Diamants». Женился он довольно-таки рано, по наставлению отца, который и подобрал ему невесту. Девушка оказалась из богатой еврейской семьи одного известного мануфактурщика из Иерусалима, и сходу приглянулась юному Давиду. Невеста оказалась прекрасной домохозяйкой с кротким нравом, что иногда даже раздражало Давида, ему хотелось огня и страсти. То, что он сходил с ума от блеска камней и мог сутками пропадать в мастерской, сглаживало все конфликты. Годы шли и характер жены начал портиться: то ли от невнимания мужа, которое он компенсировал дорогими подарками, а бриллиантов никогда не бывает много; то ли от роскоши и все доступности, когда любой каприз по взмаху руки; то ли от скуки – потому что ни чем серьёзным она не увлекалась и саморазвитием не занималась. Когда они переехали в Россию, Давид ещё больше отдалился от жены, тем не менее, он уже не просто просил, а требовал родить ему наследника. В свои сорок пять, он запросто мог жениться на какой-нибудь молоденькой девушке с хорошей генетикой и нарожать с ней целую футбольную команду. Но ему хотелось иметь хотя бы одного, но от той, что уже больше двадцати лет с ним. Он часто шутил и говорил, что хочет, чтобы это звучало, как в том анекдоте:

– Сарочка, дорогая, почему ты не носишь мой подарок?

– Моня, ша! Он уже сам ходит!

Да, она стала сварливой и очень располнела, да – она не очень умна, но она такая родная! Никто так не готовит: морковный цимес с сухофруктами и мёдом, не жарит фалафель и шакшуку с помидорами на оливковом масле, и не подаёт к вину чёрный хлебушек слегка обжаренный и намазанный толстым слоем холодного форшмака… Разве может это нынешняя молодежь, чтобы – от души и вкусно?!

Прошло ещё десять томительных лет. За это время Давид Аронович отправлял свою дорогую жену неоднократно в Израиль, поближе к её родителям и настойчиво рекомендовал начинать сбрасывать вес. Даже предлагал вариант – найти суррогатную мать и родить хотя бы так, если ЭКО уже делать поздно, хотя возраст ещё позволял. Она уезжала каждый раз со слезами и больше месяца там не выдерживала. Похудеть ей в родном доме не удавалось, хотя она утверждала, что всё время сидит на кошерной пище.

В этот раз Давид Аронович отправил её в клинику на полную диагностику, хотя понимал, что родить после пятидесяти, ей вряд ли позволят врачи. Он уже решил, что: пусть хотя бы вес скинет, а то она всё больше «делает» ему нервы и видимо жир всему виной. Он для себя твёрдо решил, ещё пол года назад, что возьмёт мальчика из детского дома и воспитает как своего. Жену он хотел поставить в известность, когда ребёнок уже будет дома. Долгие месяцы поиска увенчались успехом и десятилетний парнишка должен был приехать на днях.

***

Лиду и Владу, по настоятельной просьбе Лиды, поселили в одну комнату. Вчерашний вечер длился до бесконечности, потому что после ужина им предложили немного отдохнуть, а к 23.30 подняться на третий этаж, на ночную церемонию чаепития в чайную комнату, так называемую «тясицу». Это была небольшая комната освещённая довольно тускло. Деревянная обшивка на стенах и тканевые обои мягкого абрикосного цвета, один низкий столик со стульями без ножек, иначе никак Лида не могла это назвать, привлекли её внимание. Декоративные ветви вдоль одной из стен, на полу татами и что больше всего поразило, это углубление для печи – очаг, в полу, ближе к одной из стен. Как ей объяснили, его используют с ноября по апрель для кипячения воды. А остальные пол года используют переносной очаг. Сама церемония чаепития была не менее красочной, чем необычная обстановка, не только в одной этой комнате, но и во всём доме. Лида так устала, что периодически проваливалась в забытьё. Влада щипала её за внешнюю сторону бедра, время от времени, и качала головой. Хоть им и дали отдохнуть до этого несколько часов, но Лида слишком переволновалась за день. Ужин за огромным столом и незнание этикета сделали своё дело – организм требовал отдыха, но только дома, в своей постели. Когда Лида поняла, что они должны остаться тут не на вечер, а на постоянное проживание, её начало лихорадить. Она тряслась и куталась в одеяло, потом даже вырвала и без того скудный ужин. Есть за столом она не могла, ничего в рот не лезло, кроме свежего ломтика хлеба и воды. Слава богу ночная чайная церемония закончилась быстро и они с сестрой пошли спать.

Утром их разбудила какая-то девушка и пригласила в гардеробную комнату в конце коридора на этом же этаже. Лида спросонья долго не могла понять, где она находится и что это за дом. Перепутав двери в ванную комнату, она зашла в огромный полупустой гардероб. Свет зажегся автоматически и над головой оказался турникет с несколькими десятками вешалок. Лида подумала, что это сон и наверно шкаф, это тот самый выход в волшебную страну «Нарнию». Голос Влады снова вывел её из небытия и направил по нужному курсу.