скачать книгу бесплатно
Золотая сказка
Ваан Терьян
Терьян последовательно использовал и довел до совершенства принцип поэтических циклов. Представляя различные психологические переживаниями теряновские циклы («Грезы сумерек», «Ночь и воспоминания», « Золотая сказка», «Возвращение», «Кошачий рай» ) вместе создают целостную систему внутренней жизни лирического героя. Целью жизни поэта становится постоянный и бессмертный поиск любви, символизирующей право на жизнь. Поэзия Терьяна с ее тончайшим лиризмом, проникновенностью чувств, исключительной музыкальностью и богатством языка – крупнейшее явление в истории армянской литературы.
Ваан Терьян
Золотая сказка
ОТРЫВОК
С истерзанной душою, одинокий
В угрюмом этом мире, я присел
На скорбном пепелище, у дороги,
Невесть куда ведущей, посреди
Осенних увядающих цветов,
На стынущую землю, под тяжелым,
Насупленным, унылым, низким небом,
Дождями исходящим;
Я позабыл тщету своих забот,
Бессмысленную суету былого,
Никчемные, нелепые желанья —
Шипы и розы этого пути
Я предал смерти, навсегда отринул,
Запамятовал; жизнь как не была…
И ночь непроницаемая снова
Простерла надо мной свои крыла.
Мечты о светлой и святой любви,
И давешнее упованье счастья,
И долгие мучительные ночи
Во мраке безнадежного ненастья
Раз навсегда чужими показались,
Чужими показались…
Ничто, ничто не утешало сердца:
Ни жажда славы и ни бремя власти,
Ни деньги, ни возвышенные страсти,
Ни тяга к наслажденьям, ни святая
Томительная боль
Страдания и самоотверженья.
И все вокруг поблеклым и движенья
Лишенным, ненадежным, точно дым,
Невыносимо скучным и пустым
Мне показалось.
И все навеки сделались и чужды,
И далеки необратимо,
И в сердце – камень, тяжкий и холодный,
И мир что камень, тягостный, бесплодный,
И мысли были тяжелы, как гири,
И небо плакало, и плакал я.
И в чуждом и холодном этом мире,
Отвергнутый, опустошенный,
Я сам себе – угрюм и недвижим —
Вдруг показался чуждым и чужим,
А слезы, собственные слезы —
Издевкой обернулись.
Да, я плакал,
Но что творится с собственной душой,
Улавливал и видел, как чужой.
И мрак лежал окрест меня, и в сердце
Моем обманутом опять сгустилась ночь,
Холодная, тяжелая, что камень,
И горькая, и мне уже помочь
Никто не мог,
И не искал я в отдаленьи свет.
Никто не ведал, сколько я вкусил
Печалей, бед.
И мир был нем – отныне и навеки, —
И я лежал, заблудший и без сил,
Один – необратимо, безвозвратно,
Безвестный, безымянный, в глухомани…
«О вечная свобода, – еле слышно
Сухие губы вымолвили, – смерть!»
И этот шепот вовсе не был горек.
К земле прижавшись, жаждал испытать я —
Земля откроет мне свои объятья
И ласкою нелживой приласкает,
И страшное дыхание могилы
Мне показалось сладостным, как будто
Оно дыханьем материнским было,
Когда еще дремал я в колыбели
И надо мною, полные любви,
Звенели песни мамины, звенели…
«Смерть», – я шепнул, и приняла душа
Ее с любовью, словно слезы мамы,
Сочувственные, нежные.
И сила,
Неведомая мне, перенесла
Меня в такие дальние края,
Где и во сне ни разу не был я,
И все забыл я в том краю далеком,
Чужом, невозвратимом…
И тьма с легчайшей ласкою укрыла
Меня в каком-то царстве потайном.
Жизнь показалась долгой, длиннокрылой,
Печальной грезой, бесконечным сном,
И поцелуем отроческим давним,
И песенкою детской, у которой
Названья нет…
И радость, охватившая меня,
Мне показалась грозной, данной свыше,
Как если б день сполохами огня
Во мне зажегся.
И легкой обернулась жизнь земная,
Как ручеек, сбегающий с горы,
И как ряды весенних облаков,
Не знающих ни горя, ни хандры.
И так был ярок этот новый свет,
Как будто только в нынешнем живу я,
А прошлого и будущего нет.
Мне показалось, что другое сердце
Мою беду переживает, горе
Баюкает мое, и напевает
Утешные слова, и навевает
Успокоенье в непрестанном споре
С невзгодами.
Мне показалось, что совсем другой
О радости мечтает неподдельной,
И слушает мой плач, и колыбельной
Ласкает слух, и в бренном бытии
Мои печали и мои заботы
Своей душою ласковой и нежной
И доброю
Объемлет, как свои.
И вскрикнул я легко и просветленно,
И всей душой исторг благословенье
Камням и водам, небу и земле,
И сплел его с высокой песней звездной,
И вечности с отрадой и любовью
Я отдал жизнь свою.
О вечность, вечность…
* * *
Расстелена здесь лучезарная ткань…
Прозрачна, нежна, неизвестно откуда…
И я онемел – прикоснувшийся к чуду:
О, где же меж явью и грезами грань?
И вот мне открылась иная страна,
Ее золотым околдован я взглядом,
И я осенен лучезарным нарядом,
Любовью иной напоен допьяна.
Распахнуто сердце мое перед ней —
Оно пронзено золотыми лучами,
Пронизано солнцем – и скрылись печали,
И сам я иной – до скончания дней…
* * *
Озарила и ночь, и бескрайний
Мир поблеклый, и мыслей разлад.
Преисполнен был солнцем и тайной
Этот ясный ликующий взгляд.
И огонь осветил бездорожье
Жизни суетной, скудость и тьму —
Показалось все сказкой и ложью,
Сам не знаю, когда, почему.
Убаюкала речью утешной,
И простор засиял, заиграл,
Словно здесь, на земле нашей грешной,
Мне послышался звездный хорал.
Улыбнулась улыбкой приветной,
Одарила во мраке огнем
И умолкла. И мир беспросветный
Обернулся несбыточным сном.
СУМЕРКИ
Луга окутал сумрак-чародей.
Мир сызнова глубок и неогляден.
Луна взошла над гомоном людей,
Над тишиной ущелий, рек и впадин.
И звездные лучи – игла к игле —
В холодных водах призрачно блистают,
И зыблются в волшебной полумгле,
И золото окрест себя сплетают…
Ты слышишь эту песню, все нежней
Звучащую повсюду, отовсюду
И гаснущую в россыпях камней,
Мешая явь с мечтой, подобной чуду?
Ты слышишь эту песню, в никуда
Летящую, печали сладкой внемля,
Когда от счастья плачешь и когда
Благословляешь небо, воду, землю?
* * *
Речь твоя глубока и прозрачна,
