скачать книгу бесплатно
Боковым зрением Саша успел уловить занесенный над его головой грязный ботинок, и на него обрушилась тьма, поглотив его боль и страшных людей вокруг. Сколько прошло времени, прежде чем эта тьма стала выпускать его сознание из своих смертных объятий? Вокруг было тихо – только где-то вдали слышался шум машин, видимо, от шоссе. Он попробовал пошевелить связанными руками и почувствовал, что веревка немного ослабла, и тогда он принялся с остервенением выдирать кисти из отсыревших пут. Минут через десять ему удалось освободиться, и он сел на влажной студеной земле, растирая посиневшие руки. По-прежнему омерзительно воняло мочой, но он мгновенно забыл об этом, когда увидел распростертую под деревом Ясмин. Ее одежда была разорвана, юбка вообще отсутствовала, равно как и нижнее белье, а обнаженные бедра были черны от крови и синяков…
Он, с замирающим от страха сердцем, схватил ее за запястье, и еле нащупал пульс, так слабо билась жизнь в худеньком девичьем теле. «Ясмин» – позвал он срывающимся голосом, но не получил ответа. Саша с трудом встал – необходимо было выбираться из этого ужасного места. Он поднял Ясмин на руки – и сам чуть не упал. Но надо идти, оставаться здесь – значит умереть.
Он побрел по лесу, не разбирая дороги, двигаясь на шум автомобилей. Иногда Саше казалось, что он уже не слышит никакого шума, или же что звуки доносятся с противоположной стороны, откуда он пришел – он совсем потерял ориентацию. Сколько он так шел – два или три часа, шатаясь от слабости, голода и почти теряя сознание от жажды?.. Еще немного, и он навсегда останется в этом темном лесу, на который уже опустилась ночь. Было промозгло и стыло, и он снял с себя куртку, чтобы закутать ноги Ясмин, совсем голые и холодные – будто он нес мертвое тело.
Он очнулся на обочине проселочной дороги – не на автостраде, а именно на узкой однополосной дороге, которой, казалось, мало кто вообще пользуется. Он сел на камень, прижимая к груди Ясмин и стараясь ее согреть – девушка так и не пришла в себя. Он понимал, что скоро замерзнет насмерть, но двигаться уже не мог – его тело ему не повиновалось, а ноги отказывались идти… Неужели им суждено умереть здесь, в подмосковной глуши, будь она проклята?
– Эй, парень, ты живой? – кто-то похлопал его по щекам. Серая хмарь чуть прояснилась – над ним склонился мужчина средних лет, за спиной которого топталась дородная тетка, с любопытством заглядывая тому через плечо.
– Ты, парень, что здесь делаешь? – спросил мужик. – А с девушкой что стряслось? Как вы вообще сюда дошли?
– На нас напали, – еле шевеля языком, ответил Саша. – Пить, пожалуйста…
– Принеси воды, Ленка, – скомандовал мужчина, и через несколько мгновений Саша ощутил во рту восхитительную влагу.
– Как от тебя воняет, парень, – сообщил мужик. – Обоссался, что ль?
Саша промычал что-то невнятное, не в силах объяснять.
– Вадим, а девочка-то живая? – услышал он испуганный голос тетки.
– Ясмин, – прохрипел Саша. – Она умерла?
– Да нет… вроде, – Вадим потрогал лежащую на земле девушку за кисть. – Но вам, ребята в больницу надо. Идти-то можешь?
– А далеко? – спросил Саша. – Далеко не смогу.
– Метров пять – до машины, – Вадим кивнул в сторону заляпанного грязью джипа. – Дойдешь или тебе помочь?..
– Дойду, – кивнул Саша.
– Дойдешь, значит… Ну и воняет от тебя! – повторил Вадим и решительно поднял Ясмин с земли. Легко, словно перышко…
Дознаватель пришел к Ясмин в больницу спустя три дня. Девушка пришла в себя, но ни с кем не говорила, только отворачивалась к стене, чтобы никого не видеть. Саша сидел рядом с ней целыми днями – больше оказалось некому: убитые горем родители Ясмин были сами еле живы – отец с сердечным приступом попал в реанимацию, а мать разрывалась между ним и дочерью – которая балансировала на грани безумия, отказываясь есть, пить и говорить с кем бы то ни было…
– Что ж, если она не хочет давать показания – ее право, – не без облегчения сказал дознаватель, убирая в портфель так и не заполненные бланки протокола и заявления. – Ее, получается, добрая воля.
– Как? – возмутился Саша. – Что вы несете? Она не может сейчас говорить! Она больна! Я все расскажу и подпишу, что необходимо!
– Вы бы, молодой человек, прыти бы поубавили, – скривился дознаватель. – Если не ошибаюсь, только вас единственного видели вместе с Ясмин… как там ее, Аджаровой – и больше никого. Так что драматические истории про банду насильников – всего лишь ваши сказки, пока нет ее заявления. И поблагодарите бога, что на вас дело не завели, как на подозреваемого в изнасиловании. А то – семь лет, фьють! – он сделал жест рукой, будто отгонял комара.
– Вы что? – Саша смотрел на него, словно на умалишенного. – Вы серьезно?
– Абсолютно! – сидящий перед ним на больничном стуле человек совершенно очевидно не шутил, – а кроме того, Посмотрим правде в глаза.
– Что это значит? – нахмурился Саша.
– Это значит – кавказцев у нас не любят.
– И что? При чем тут Ясмин?
– А при том, – назидательно поднял палец вверх дознаватель. – При том, что ни один суд не вынесет вердикта в ее пользу, все замнут, и она позора не оберется. Вы уверены, что вам это нужно? Что ей это нужно? Что ее родителям это нужно?
– Я вам не верю!
Дознаватель презрительно ухмыльнулся:
– Ну-с, попробуйте, испытайте наше правосудие на политкорректность. У нее примерно столько же шансов, как, скажем, у лица с нетрадиционной сексуальной ориентацией. А может, даже меньше…
– Вы что говорите? Вы вообще соображаете, что вы говорите?
– Это ты соображалку включи, придурок! – вспылил дознаватель. – Забыл, где живешь?
Лицо Саши окаменело:
– В России я живу, черт бы меня побрал…
– Вот именно, – рявкнул дознаватель. – И поэтому смотри на вещи трезво. Она, – он кивнул в сторону Ясмин, которая, казалось, спала. – Она здесь была и останется вторым сортом. Даже нет, не вторым, а вообще неизвестно каким…
– Уходите, – прохрипел Саша. – Я не хочу, чтобы вы здесь находились.
– Вот и славно, – дознаватель обрадовался. – Девочка твоя придет в себя и все будет хорошо. Бабы – они живучие…
– Уходите, – повторил Саша, и тот, с довольным видом подхватив портфельчик, резво испарился. Когда за ним захлопнулась дверь больничной палаты, Ясмин повернулась, откинула одеяло и, спустив ноги с кровати, села. Она была бледна как смерть, а во взгляде застыла мука.
– Второй сорт! – проговорила она. – Аллах, почему я не умерла?..
– Ясмин! – Саша метнулся к ней и попытался обнять. Она освободилась от его рук, точно стряхнула с себя что-то гадкое. – Не смей меня трогать!
– Хорошо, не буду, – Саша торопливо встал с кровати. – Прости, милая, я понимаю…
– Понимаешь? – выдохнула она, с неприязнью глядя на него. – Да что ты понимаешь, мужчина? Русский мужчина? Убирайся вон! Я не хочу тебя больше видеть!
Ему казалось, он сходит с ума, а Ясмин – так уже сошла с ума, но это понятно – пережив такое, редкая женщина не потеряла бы рассудок. И если б она плакала, он бы попытался ее утешить, успокоить, но она не плакала, пылали сухие глаза ее, полные ненависти, и ненависть эта выплескивалась не на кого-то, а на него, Сашу, который виновато опустил голову, не зная, что сказать…
– Убирайся вон, – повторила Ясмин. – Я хочу остаться одна…
Пришлось уйти – а что ему оставалось? Саша осторожно притворил за собой дверь и прислонился затылком к коридорной стене. Услышанное от дознавателя, а потом – от Ясмин, вызвало в нем тошнотворную горечь. Куда идти? Что делать? «Может, в прокуратуру?» – мелькнуло в голове, но он сам себя одернул. Наивный мальчик. Все они одинаковы, люди в форме. Эта форма им и честь, и совесть заменила…
…Приближался Новый год. Саша брел по заснеженным улицам провинциальной Истры, не ощущая холода. Куртка с капюшоном мало грела, равно как и перчатки – он совсем продрог. Подошвы ботинок были скользкие, и ноги разъезжались на нечищеном обледенелом тротуаре. Но в кармане его куртки лежало настоящее оружие – пистолет ТТ. Саша его купил по интернету, у одного молчаливого мужика, вместе с коробкой патронов. Несколько штук израсходовал, стреляя по банкам в лесу – нельзя сказать, чтобы у него хорошо получалось. Но выхода другого нет – если он не убьет эту мразь по имени Беркут, а вслед за ним – всех остальных, не будет покоя ни ему, ни Ясмин. Она снова оказалась в больнице после третьей за месяц попытки самоубийства, которая почти удалась – девушку вынули из петли, и скорая еле ее откачала.
Он пришел к Ясмин в больницу, несмотря на то, что она упорно отказывалась его видеть. Он сел к ней на постель, и, наклонившись прямо к уху, спросил: «Если я убью их – тебе станет легче?» Она смотрела на него, словно не узнавая, словно перед ней не Саша, а настоящий витязь из сказки, и он увидел в ее глазах надежду. «Да, – прошептала она. – Саша, да! Тогда, наверно, я смогу жить». И он купил пистолет.
Вон тот кабак, в котором, как он теперь точно знал, зажигала местная гопота. Саша остановился напротив и приготовился ждать. Пальцы продолжали сжимать рукоятку пистолета.
Сколько он так простоял – час или два, а может, и больше? Снег сыпал, не переставая, принималась кружиться метель с пронизывающим до костей ветром – но в Сашиной груди пылала жгучая ненависть, согревавшая его окоченевшее тело. Ожидание казалось бесконечным, но, наконец, дверь кабака в очередной раз распахнулась, и на пороге появился тот самый маленький человечек – без бровей и ресниц. Но теперь он был одет не в камуфляж, а в добротную дубленку и малахай с волчьим хвостом. Вот он встал – грудью прямо перед Сашей, и окружавшие его скинхеды расступились. Саша потянул руку из кармана, но вынуть ее не успел…
– Остановись, – услышал он голос за спиной. – Остановись, парень. Оттуда, куда ты так стремишься, обратной дороги нет.
Саша повернул голову, и его взгляд натолкнулся на двоих: мужчину и женщину лет тридцати – тридцати пяти.
– Вы кто? – в шоке прошептал он. – Что вам нужно?
– Нам нужно, чтобы ты не сделал глупость, за которую тебе придется расплачиваться всю жизнь.
– Я не понимаю, – он нервно оглянулся на кабак. Сейчас Беркут уедет, и весь Сашин план рухнет, где потом искать этого негодяя?
– Оставьте меня в покое. Уходите. Мне не до вас.
– Разумеется, – кивнул мужчина. – Еще бы! Ты собираешься совершить убийство – конечно, тебе не до нас.
– Мы ему мешаем, дорогой, – улыбнулась женщина. – Думаешь, нам лучше уйти?
– Ну уж нет, – возразил мужчина. – Мы уйдем, он начнет стрелять, промажет, чего доброго… Эва, ты видела, как он стреляет?
– Видела, – хихикнула его спутница. – Я и то делаю это лучше.
– Что вам надо? – возмутился Саша. – Кто вы такие?
– А какая тебе разница? – спросил мужчина. – Стреляй, если твердо решил. А Ясмин будет тебе передачки носить. Только тут возможны варианты.
– Варианты? – заторможено произнес Саша. – Вы о чем?
Краем глаза он видел, как Беркут садится в джип, захлопывает дверцу, но почему-то машина не отъезжает от кабака, а продолжает ярко освещать фарами Сашу и пристающую к нему пару.
– А вот о чем, – женщина начала загибать пальцы. – Во-первых, если ты в него каким-то чудом попадешь и, что еще чудесатее, убьешь, то тебе отвалят по максимуму – пятнадцать лет, и скостят от силы года три по УДО[7 - УДО – условно-досрочное освобождение.] – если доживешь, конечно. А то и прикончат тебя там, в колонии строгого режима…
– Да ладно, строгого, – перебил ее мужчина. – По первой судимости общий режим дадут…
– Полагаешь? – задумчиво произнесла женщина. – Может быть…
Саша смотрел на них, и у него постепенно отвисала челюсть. Они что, издеваются?
– Вы издеваетесь? – выдавил он затравленно.
– Нет, всего-навсего обрисовываем твою перспективу, – сказала женщина. – Ну ладно. Общего, так общего. Во-вторых…
– А что, еще будет и в-третьих? – поперхнулся Саша.
– Обязательно… – тут машина Беркута отчалила от кабака, и Саша в панике проводил ее взглядом. – Что вы наделали! Что вы наделали! – воскликнул он.
– Ерунда, – махнул рукой мужчина. – Он в этой дыре каждый вечер зависает – подумаешь, потеря!
– Чистая правда, – мило улыбнулась его спутница. – Итак, во-вторых… Черт, как холодно… Ты не замерз? – поинтересовалась она у Саши. – Во-вторых, если ты в него не попадешь, что наиболее вероятно, этот сброд разорвет тебя на месте, фу, гадость какая…
– Я не понимаю… – растерялся Саша. – Откуда вы знаете, что я собираюсь делать? Вы из милиции?
– И каково будет твоей несчастной Ясмин, когда она узнает о смерти своего парня? – продолжала женщина. – Ей только этого не хватало, чтобы окончательно умом тронуться. А в-третьих…
– Откуда вы знаете про Ясмин? – у Саши закружилась голова.
Женщина не удостоила его ответом, а мужчина продолжил:
– А в-третьих, если тебе даже удастся убить Беркута и сбежать, то сколько тебе понадобится сил и времени, чтобы наказать всю эту банду?
Его спутница подхватила:
– И который из них по счету станет для тебя последним? Все равно тебя убьют – без вариантов. Все. Я замерзла! Пошли в машину!
– В какую машину? – прошептал Саша, инстинктивно озираясь.
– Вон в ту, – женщина кивнула в сторону, и Саша увидел большой корейский внедорожник с затененными стеклами всего в паре метров от них. Мужчина подтолкнул его к задней двери. Вскоре Саша уже отогревался с чашкой кофе в руках. Из чашки вкусно пахло корицей и коньяком. Женщина села вместе с ним на заднее сиденье, а мужчина – за руль.
– И какой из вариантов тебе понравился больше всего?
Саша угрюмо молчал. Мужчина протянул руку:
– Дай, взгляну на твое оружие.
– Нет, – твердо ответил Саша. – Пистолет я не отдам. Не знаю, откуда у вас вся эта информация, но пистолет я вам не отдам.
– Да и не надо, – пожал мужчина плечами и убрал руку. – Суть не в пистолете. Тебе нужна помощь.
– Нет, – запротестовал Саша. – Помощь мне не нужна. Это мое дело.
– Личное сражение? – с пониманием спросила женщина. – Конечно, мальчик, конечно. Для тебя отомстить – дело чести. Но ты зря отказываешься от помощи опытных людей. Твоя девочка может быть отомщена гораздо более жестоко, и она не потеряет тебя – единственного человека, кто может ее защитить и кого она любит. И чья смерть станет для нее еще одним ударом, который она навряд ли переживет.
– Вы предлагаете мне помощь в убийстве? Невероятно.
– Нет. Не в убийстве. Мы накажем их так, что они проклянут тот час, когда появились на свет, и будут молить о смерти, как о величайшей милости.
– Каким образом? – спросил Саша потрясенно.
– Ты можешь высказать желание – как бы ты хотел их наказать? Прямо сейчас – четко, внятно – говори!
– Я бы хотел, чтоб они пережили то же, что и Ясмин, – отчеканил Саша. – И я бы хотел это видеть.
– Жестко, – пробормотала женщина.
– Принято, – кивнул мужчина.
– Что значит – принято? – прошептал Саша.
– То и значит – твое желание будет исполнено, мальчик, – женщина пожала ему руку. – Ты все правильно решил. И ты очень смелый молодой человек. Твоей девушке повезло, что у нее есть ты. Поехали в Москву, дорогой, – сказала она мужчине, и машина тронулась с места. Совсем скоро Саша задремал, согретый и умиротворенный новой надеждой…
Конец ноября – декабрь 2010 года, Париж
Анна поселилась у Жики на холме Монмартр, на углу улиц Жирардон и Норван, на третьем этаже солидного кондоминиума. Эта квартира, дорогая даже по парижским меркам, досталась Жики от покойного мужа – третьего по счету. Известный композитор, он писал музыку к изысканным интеллектуальным фильмам и водил дружбу с Бертолуччи и Гинзбуром. Моложе Жики на десять лет, он умер от рака легких – заядлый курильщик не выпускал изо рта Gauloises ни на минуту.