banner banner banner
Волк в ее голове. Часть III
Волк в ее голове. Часть III
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Волк в ее голове. Часть III

скачать книгу бесплатно

ПРОИЗОШЛА НЕИЗВЕСТНАЯ ОШИБКА

НЕИЗВЕСТНАЯ ОШИБКА

Мысли заволакивает невидимым туманом. Я мотаю головой и сосредотачиваюсь.

В углу экрана горят те же три палочки. Значит, проблема в номере. По городскому скорая – «03». По мобильному тогда… 33? 031? 003?

Две цифры? Три?

Добавить «0»? Добавить «1»? «3»? «*»?

С минуту я туплю над экраном, затем вбиваю «003».

– Неправильно набран номер, – сообщает женский голос. – Пожалуйста, уточните номер и перезвоните.

– Чего там? – спрашивает Диана.

Я молча, с ослиным упорством набираю «030» и прикладываю холодный мобильник к уху.

Существует в округе хоть один тёплый предмет?

– … изменён, – нечётко, с середины звучит запись. – Пожалуйста, наберите «103».

– Спасибо! Век не забуду!

Мои пальцы послушно нажимают «1», «0» и «3». Вызов.

– Здравствуйте. Вы позвонили в Единый диспетчерский центр скорой и неотложной медицинской помощи города Северо-Стрелецка, пожалуйста, не кладите трубку, мы обязательно Вам ответим.

Играет классическая музыка.

Мелодия тянется и тянется – из уха в ухо, через извилины, скрипичной струной через пустоту. Ветер дует и дует.

Я сбрасываю вызов и снова набираю «103».

– Здравствуйте. Вы позвонили в Единый…

Запись обрывается. Нарастает гудок и эхом отдаётся в черепе. Затихает.

Внутри меня всё натягивается от страха.

– Скорая слушает, – отвечает женский голос. К моему облегчению, звучит он живо, с хрипотцой и бархатцем. – Что у вас случилось?

– Сорян… м-м, не знаете, где интернат недостроенный?

– Где что? Говорите громче.

– Недостроенный интернат!

Молчание.

– Для детей-инвалидов! На Приморке!

Тишина.

Я в отчаянии смотрю на треснутый экран. Он чёрен и, когда я нажимаю включение, показывает картинку дохлой батарейки. Деления её пусты, вместо глаз сереют крестики.

– Блин. Блин! – меня разбирает истерический смех. – БЛИН!

Страшный гул вновь поднимается в соснах и разбегается по верхушкам. Узловатые ветви шатаются от ветра, на голову сыпется труха, мягкие иголки. Я едва не швыряю телефон на асфальт, но в последний момент останавливаю руку и позволяю ей безвольно опуститься.

– Чел?.. – раздаётся голос Дианы за спиной; её гавнодавы скрипят по асфальту.

Я сердито отшатываюсь, когда она робко, тепло касается моей спины, и шиплю: «Не т-трогай!»

– Возьми.

– Не говори со мной!

Когда я поворачиваюсь, Диана что-то протягивает мне. Другой рукой – с носовым платком и сигаретой – она неловко прижимает к рёбрам грязную сумку Вероники Игоревны.

– Не трогай меня, – повторяю я дрожащим голосом. – Не говори со мной. Вали куда хочешь. Кури че хочешь. Кури… Курица! Тупая безголовая, я не знаю… курица! И себя угробишь, и его угробишь, и всех. Курица! Курица! Курица!..

Теплота её ладони ещё греет мою спину, и где-то на этом адовом ветру, где-то в глубине души отчаянно хочется, чтобы Диана снова прикоснулась. Но я слишком зол, а она натужно хлюпает носом, сплёвывает кровь, вновь что-то протягивает.

– Я не буду, но ты… Ты позвони.

Мне в руку утыкается доисторический «Нокиа». На экранчике высвечиваются синим три цифры набранного номера: 1, 0 и 3.

Сон второй. Заправочная станция

Сладкий кипяток чая сползает по пищеводу и падает жгучим шаром в желудок. Я стучу раскалённым стаканчиком по столешнице, прикрываю глаза. Под веками собирается бархатная тьма и пульсируют световые круги.

Что вам сказать?

От усталости у меня дрожат ноги и раскалывается затылок.

Я сижу на заправке, километрах в шести от города, и похлёбываю пакетозный чай, который мне купила Диана. Ничего, кроме грязно-рыжего фонаря, не освещает пустое, холодное, тёмное шоссе за окном. По обочине бродит моя благодетельница.

Диана.

Дианище.

Дианозаврище.

Она приложила мобильный к уху и беззвучно шевелит губами. За ней густеет ночь: поднимается из чёрного леса в синее небо и поглощает остатки дня.

В кафе при заправке душно и сумрачно: работает только лампа у парня-кассира, который нацепил наушники и пустым взглядом смотрит в окно. Остальное пространство разъедают тени: стеклянную дверь с колокольчиком, тревожно-красные стены и зелёный потолок – болезненного, гайморитного оттенка.

Я прикрываю тяжёлые веки и слушаю, как под костями черепа неотступно гудит ветер: ш-шух, ш-шух.

Ш-шух.

В темноте внутреннего зрения возникает фигура отца Николая. Он парит, словно в невесомости, и только лохмотья чёрной рясы колышутся ветром, будто трава на затопленном лугу. Потом кожа на лице сереет, высыхает, покрывается язвами. Глаза закатываются, губы открываются, рука выворачивается и переламывается со звоном колокольчика. Отец Николай нависает надо мной, рот его вытягивается, вытягивается…

– …берет? – говорит он над самым ухом.

Я вздрагиваю и просыпаюсь. Сердце стучит, в голове стучит; силуэт отца Нико… нет, Дианы, обычной Дианы, расплывается перед глазами мутным пятном.

– Че? – Я вскакиваю, чувствую нелепость этого и сажусь обратно. – Че там?

– Мой… меня бывший подберёт.

Слово «бывший» Диана произносит по-особому, будто с ним что-то не так. Ноги нет или, не знаю, головы.

– Че? – глупо повторяю я.

– Ты спишь? Говорю, меня подберёт бывший.

– М-м…

Я трясу головой и впервые осознаю вопрос. Не понимаю, как вести себя с человеком, который трахал Диану. Не понимаю.

Господи, да не хочу никого видеть. Помните тот замок в Барселоне, который не достроили, потому что архитектора переехал трамвай? Я продам квартиру, если бывшего Дианы переедет голубенький барселонский трамвай. Я даже пожертвую почку, если голубенький барселонский трамвай прокатится так несколько раз: туда и обратно, туда и обратно.

– Во сколько автобус? – спрашиваю я, будто и не слышал фразы о парне. – Ты посмотрела?

– Чел, он сюда приедет.

– Ну да, ну да. Типа твой бывший и меня довезёт?

– Вообще-то, ну… – Диана чешет ухо. – Лучше вам друг друга не видеть.

Глаза у меня лезут на лоб, щеки обжигает, как от пощёчины.

– То есть автобус я жду один.

– Обиделся?

– Да фиолетово. – На лице у меня, скорее всего, написано противоположное, но Диана вряд ли увидит это в сумерках.

Пару секунд я торможу в себе комментарии, колкости и вопросы, но потом всё-таки не выдерживаю:

– Он такой ревнивый?

– Вам не надо встречаться. Оки?

– У него нет башки?

– Чел…

– Или руки нет? Может, он енот?

– Господи, ты можешь просто выполнить просьбу?!

Я разминаю шею, затем киваю в сторону пакета с жёлтыми розочками. Внутри прячется сумка Вероники Игоревны. Или мы прячемся от неё – это уж как посмотреть.

– Из-за этого?

– М-м?

– Твой парень не должен меня видеть. Из-за сумки?

Диана трёт лоб и неуверенно произносит:

– Наверное, лучше отнести её ментам.

– И заодно рассказать, где её надыбали. И сколько священников при этом полегло.

– Я… я лишь предложила.

Мы молча глядим друг на друга, и я представляю нас со стороны: два безликих чёрных изваяния.

– Ты помнишь, чего он сказал?.. – спрашивает Диана. – Про отца? Думаешь, про моего? Или…

«Помню, как ты лупила его ногами».

– Чел?

– Да че ты меня-то спрашиваешь? Вернись и спроси.

Диана замолкает и отворачивается к окну, за которым тесно, темно, душно чернеет лес. В голове у меня проносятся «Трубы», удары Дианы, хруст костей. Переломанное лицо отца Николая. Его взгляд, остановившийся на мне при словах: «Она боялась твоего отца».

Сознавал дед Валентина, кому это говорил?

Сознавал, на кого смотрит?

Диана встаёт, медлит пару секунд, словно хочет что-то спросить, но ничего не говорит и растворяется в густых тенях. Вновь она появляется только у конторки. Доносятся голоса – Дианы и кассира, – и с шипением загораются белые диски ламп под болезненно-красным потолком. Из полумрака в углу проступает штандарт Свято-Алексиевской общины.

Диана вздрагивает и проходит мимо него к вертушке с перекусом, берет что-то, пробивает на кассе. На обратном пути она с треском раздирает упаковку, достаёт полупрозрачно-жёлтого мишку и зубами отрывает ему голову.

До меня долетает ягодный аромат.

– Эти мармеладки какие-то странные. – Диана бухается на стул, вытаскивает изо рта желеобразную башку и рассматривает. – Посиди хотя бы в тубзике. Тупо звучит, но…

Я усмехаюсь.

– Может, снять вам номер?