скачать книгу бесплатно
Збышек густо покраснел и заерзал.
– Надзея.
Шляхтяночка беззвучно пошевелила губами, будто повторяла имя.
– Почему именно такое?
Он помолчал и снова поерзал.
– Ладно звучит, вельможная панна.
На этот раз помолчала шляхтянка.
– Над-зе-я. Пожалуй, и впрямь ладно. Пан Збышек?
– Да, вельможная панна?
– Называйте меня теперь Надзеей. Притомилась я без имени жить.
* * *
Когда все пошло прахом, за слюдяным окном стояла ветреная зимняя ночь. Облака неслись по небу, то открывая, то скрадывая в своих клоках луну, и следом то озарялась, то скрывалась в полумраке спящая Надзея.
Збышек ею любовался. Ему хотелось зарыться лицом в серебристо-голубые волосы, щекой их почувствовать, скулами, обернуть вокруг руки. Но разве мог он? Чтобы пекарь да коснулся шляхтянки? Збышек и в горнице-то не лег бы. Пускай ударили морозы, и сени обрастали по утрам льдистой шерсткой инея – он считал, что незамужним мужчине и женщине в одних стенах спать не гоже. Надзея думала иначе:
– Хозяин дома, пан, в доме почивать должен, а не у черта на куличиках.
Вот Збышек и любовался Надзеей с соседней лавки, пока в дверь не забарабанили.
Гостями оказались дружинники. Вместо приветствия усатый сотник достал из-за пазухи свиток, запаянный красным сургучом, и протянул Збышеку.
– Велено вам передать, пан, и отвести.
– Куда отвести? – удивился Збышек.
– В письме все сказано.
– Панове, так ведь грамоте я не обучен.
К растерянному Збышеку приблизилась Надзея, которая, разбуженная голосами, тоже вышла в сени. Она надломила сургуч, развернула свиток и зачитала вслух:
– «Благословенный Богом благодетель и правитель Озерных Ялин, Вацлав Вишневецкий, князь земель от Закряжья до лесов Старой Волотвы и от Березового Рога до Запалицы, кланяется мастеру-пекарю Збышеку из Мутных Холмов и ждёт его у себя в замке, как только быстро это возможно, в зале для забав».
– Кланяется? – переспросил Збышек озадаченно.
Надзея перечитала свиток и кивнула.
* * *
Князь Вацлав вступил в те лета, когда язык бы не повернулся назвать его молодым, а пожилым – было бы себе дороже. Тем удивительнее, что высокий и могучий воин, каким видели Вацлава ещё на празднике урожая, предстал у столика для шахмат немощным бродягой. Кожа его пошла пятнами, будто заражённая пшеница, серо-стальные глаза помутнели, а волосы утратили тот цвет дубовой коры, который знали все в Ялинах. Двигался он медленно и тяжело, а звучал – точно медный горн, забитый речными голышами:
– Не знаю уж, хлопец, какими дорогами, но дошла до меня слава о твоём хлебе.
– У меня на треть белая мука, светлейший, добрая печь и ловкий подмастерье, – искренне, но с легким раздражением ответил Збышек. В натопленной комнате он мигом вспотел и мечтал об одном: сунуть разгоряченное лицо в сугроб да там и оставить.
– Соловьем заливает! – усмехнулась княжна Ядвига. Она в алом с золотом платье сидела на подоконнике и опять напоминала Збышеку петуха.
Вацлав поднял чёрного пехотинца с шахматной доски словно и не услышал.
– Велел и я его прикупить, – князь показал слона шляхтичу, с которым играл, и поставил на место белой лошади. – Пробу снял. Желудок не тяжелит, это славно. Чесноком ты его натираешь от пуза – это тоже славно. Но более всего мне в душу легло, как ты его размалевал.
Белая лошадь с мягким стуком упала в ведро, которое примостилось под шахматным столиком. Кроме него, в зале для забав имелась маленькая сцена, лавка, затянутая сукном, да ещё высокая подставка под блюда, крытая простыней. На неё-то Вацлав и посмотрел.
Збышек хотел, было, похвалить за клейма Надзею, но князь опередил его:
– Ты мне вот что, хлопец, скажи. Чертежи эти из башки берутся али ещё откуда?
– Известно откуда, – хмыкнула Ядвига, – из седалища.
Збышек нахмурился.
– Из головы, верно, светлейший.
– Из головы…
Вацлав тяжело, устало оперся бородой о кулак и снова посмотрел на простынку.
– А вон тот – тоже из головы?
Повинуясь властному жесту, Збышек подошёл к столу и откинул ткань. На блюде лежали два румяных кусках – будто бы хлебец разорвали перед едой да так и запамятовали. На горбылях темнел сложный узор: шипы и розы, охотничий лук да непонятная лошадь с рогом на лбу. Красивая, но в общем-то обычная ерунда, которую рисовала Надзея.
– Из головы, светлейший, – неуверенно ответил Збышек.
– Отец, а я говорила, – заметила Ядвига.
Вацлав посмотрел на дочь, на шляхтича, который поменял местами короля и ладью.
– Раз так, хлопец, придётся мне этой башки тебя лишить.
Збышек похолодел, несмотря на жару в зале.
– Законов я не преступал, светлейший. А коли убить хотите – убивайте. Драться я не обучен.
– Законов не преступал? – князь встал с угрожающим видом, но тут же пошатнулся. – А скажи ты мне, хлопец, откуда герб этот взял, который из живых всего двое видеть могло?
Збышек растерялся.
– Как же это?
– Как?! Да вот так! Герб это рода моей бабки, который весь уж сгинул. Ладанка с ним только и осталась да замок сгоревший. Ладанку я в шкатулке хранил и запертой отправил со сватами к нареченной моей, Рагнеде. Вот и скажи ты мне, хлопец, как ты, который дальше дня пути никуда не ходил, ладанку эту увидел? Скажи ты мне, хлопец, где Рагнеда моя, которая сватам обещала следом ехать? А если не можешь сказать – то помост на площади уже давно без дела стоит!
Збышек помолчал. На хлеб посмотрел, на странную лошадь с рогом, что Надзея вырезала лучиной посреди горбыля. На Ядвигу, которая ехидно улыбнулась и укусила дольку сушеного яблока.
– Про ладанку эту я не скажу, светлейший. А где панна Рагнеда, – Збышек судорожно вздохнул и утёр пот со лба, – кажется, знаю.
* * *
Путь их к Надзее прошёл в тяжёлом молчании. Вацлав ловко правил могучим вороным конем и, казалось, взбодрился от поездки. Збышек неуклюже брел рядом и ёжился на ветру. Скрывать он ничего не стал – рассказал Вацлаву прямо, как говорил все и всегда, но глухая тревога поедом ела сердце.
Показались уже Мутные холмы, и луна скрылась за первыми домами, когда Вацлав спросил:
– В сенях, говоришь, всегда спал?
– В сенях, светлейший.
– Он тебе, отец, и не то скажет! – донёсся голос Ядвиги, которая отправилась с ними.
– А не врешь? – спросил князь Збышека.
– Не вру. Я не из тех, кто врет, светлейший.
Вацлав поцокал языком.
– Хороша она лицом, хлопец?
Збышек задумался.
– Хороша, светлейший.
– Весела нравом?
Збышек задумался вновь.
– Да и не так чтобы грустна, но и весела не слишком. Упряма больше.
Князь усмехнулся.
– Да из тебя, хлопец, как я погляжу, тоже корзины не сплетешь.
– Корзины не сплетешь, – заметила ехавшая позади Ядвига, – а пугало отличное выйдет, ежели на кол посадить да в поле выставить.
Шляхтичи разразились смехом, который князь не поддержал – не то занятый мыслями, не то недугом своим.
Завидев пекарню, Збышек ускорил шаг – и вошёл в дом. Вацлав, Ядвига и шляхтичи остались снаружи.
– Надзея, – позвал гостью Збышек и с горечью подумал, что говорит это имя в последний раз. – Проснитесь, вельможная панна.
Она открыла свои ледяные глаза и сонно забормотала: «Куда? Зачем? Почему?».
– Оденьтесь, вельможная панна, да выйдите во двор. Нашёл я семью вашу.
– Нашёл?
Надзея мигом поднялась и недоверчиво посмотрела на Збышека. Тот неохотно кивнул. Она стала одеваться – сначала медленно, потом быстрее – заплела наскоро серебристо-голубую косу и побежала, побежала из горницы, из сеней.
Збышек едва поспевал следом. Облака приоткрыли луну и осветили Вацлава, который спешился и тяжелыми шагами приближался к Надзее. Они смотрели друг на друга пристально, напряжённо – не как будущие муж и жена, а точно израненные рыцари на турнире.
– Ты меня за дурака держишь? – тихо, с угрозой спросил Вацлав и повернулся к Збышеку.
Тот опешил.
– Не понимаю, светлейший.
– Вот и я не понимаю, зачем ты мне, хлопец, вместо Рагнеды эту селедку суёшь?
Ядвига закудахтала от смеха, как настоящая курица.
– Не гоже князю шляхтянку рыбой величать, – прямодушно отрезал Збышек. – Коли не по сердцу она вам, так не моя вина.
Надзея, не понимая, смотрела то на одного, то на другого. От холода и тревоги ее потряхивало.
– Так ты что ж, болван, думаешь, – спросила Ядвига, – что отец мой Рагнеды своей портрета не видывал?
Збышек с вызовом посмотрел на княжну.
– А если и видел, светлейшая, то что?
– А медноволосая она, вот что! – ответил за дочь Вацлав и повернулся к Надзее. – Не видала ты медноволосой панны с ладанкой? А? Под лавку тут нигде не завалилась?
Шляхтянка покачала головой.
– А сама ты кто будешь?
– Вошь бледная, – ответила князю Ядвига, и шляхтичи загоготали.
– Не тебя я, дочь, спрашиваю. Говори, панна.
– Пан Збышек меня Надзеей кличет. А сама я не знамо. Запамятовала. Да и не хочу… Надзея я. Надзея!
Вацлав помолчал, посмотрел на Збышека.
– Наврал ты, выходит? А, хлопец? Или как мне это понимать?
Рука князя легла на эфес корда, и Збышеку захотелось отступить. Чудом он совладал с собой и ответил:
– Я никогда не вру, светлейший. Либо Рагнеда она, либо… головы мне моей не сносить.
– Брешет, – заключила Ядвига. – Как сивый мерин.
