banner banner banner
Печать Индиго. В сиянии Зари
Печать Индиго. В сиянии Зари
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Печать Индиго. В сиянии Зари

скачать книгу бесплатно

– Но возможно книгу нельзя более раскрыть? – спросил тихо фон Ремберг, прекрасно зная тайну этой прозрачной уникальной скрижали. Кристиан сильнее закутался в плащ. Отчего-то сегодня сырость подземелья проникала во все его члены, не давая расслабиться. Он стоял напротив небольшого трона, на котором восседал сухой неприятный старик Лионель. Шесть высоких монахов в черных масках окружали Верховного.

– Ты неправ, мой мальчик. Я чувствую, что этот прозрачный камень лишь оболочка, за которой скрываются древние пророчества и тайны Светлых. Ты должен попробовать сам.

– Я посмотрю книгу.

– Сделай это. Да, о девице… – проскрежетал жрец Лионель. При упоминании Славы, Кристиан напрягся. – Пока мы не разгадали письмена книги, девица не может быть доставлена для Великой мессы освящения.

– Мессы освещения? – спросил молодой человек, замерев. Все мессы Ордена окроплялись кровью невинных жертв. И Кристиан прекрасно знал об этом. Еще прошлой осенью Верховный говорил о том, что Слава еще будет нужна им позже. Но молодой человек даже не подозревал о жутких планах Лионеля.

– Да, мой мальчик. Ее девственная кровь освятит дар нашему Повелителю, – ответил Верховный. – Но сначала мы должны раскрыть эту книгу Светлых. Ибо наш Тёмный Повелитель открыл нам одну тайну. Именно в этой второй древней книге описана истина – нечто, что может помешать совершить нашу Высокую мессу и задержать исполнение его воли.

Похолодев до кончиков пальцев ног, фон Ремберг отчего-то подумал о том, что тогда, много лет назад в лесу девушка избежала его клинка благодаря его волку. Но теперь, словно какие-то силы вновь привели ее к смертельной угрозе, желая все же принести ее на жертвенный алтарь тьмы. И сейчас она вновь находилась на волоске от гибели. В этот жуткий миг Кристиан отчетливо осознал, что девушка далеко небезразлична ему, как он полагал все это время. И в эту секунду, слова Верховного вызвали в его душе неистовую противоречивую чувственную бурю. Отчетливое ощущение влюбленности в девушку вдруг пронзило все его существо. Осознание этого будто набат забило его в сердце. Он должен был ее защитить, и немедленно придумать что-то. Взбудораженные мысли Кристиана заметались и он, не сдержавшись, громко выдохнул:

– Что с ней сделают?

Старик Лионель нахмурился, удивленный интересом молодого человека. Раньше фон Ремберг никогда не задавал лишних вопросов и исполнял волю Ордена, какова бы она не была.

– Два раза в месяц, в полнолуние и в шестой день луны, небеса отверзаются, и Тёмные Великие Духи слышат нас. Мы должны подготовить невинную девицу к одной из этих дат, – продолжал Верховный, входя в раж. – Сначала ее кровь испьют все посвященные в тайну. Потом ее девственным лоном по очереди овладеют тринадцать верховых жрецов, это станет символом подчинения тринадцати созвездий планет Великой Темной Звезде Нибиру. Затем мы вырвем ее сердце, и кровь с него окропит древний алмаз, который она передала нам. И Великий Владыко наполнится Темной энергией и освятит другие самоцветы. Тогда все свершится!

С каждым словом Верховного, Кристиан бледнел все сильнее. Он примерно представлял, как проходят мессы Повелителю тьмы. И всегда пытался избегать их, потому что убийство невинных и младенцев всегда вызывало в нем чувство отвращения. Все знали, что выполняя поручения, фон Ремберг казнил лишь мужчин и только тех, которым было трудно противостоять. Но нынче он должен был привести на поругание и убийство невинную девицу. Девицу, которая еще неделю назад не вызывала в его душе столько противоречивых страстных чувств. Но теперь представив весь ужас, который предначертан ей, молодой человек покрылся холодным потом. Он не мог ослушаться воли Верховного, но и не мог отдать это чистое, нежное, прелестное создание на казнь. Его разум начал лихорадочно искать выход.

– Именно для этого ты женился на ней. Чтобы мы могли беспрепятственно иметь власть над ней, – продолжал старик. – Ближайшее полнолуние через три дня…

– Но мне необходимо время, чтобы разгадать тайну книги, – заявил глухо Кристиан.

– Я понимаю. И сколько времени тебе надо, Крис? – произнес старик и пытливо посмотрел на молодого человека. Фон Ремберг спокойно выдержал взгляд смерти, который читался в глазах Верховного и уверенно произнес:

– Несколько месяцев, возможно полгода.

На висках Кристиана выступил пот, ибо сейчас решалась судьба Славы, и он боялся того, что не сможет убедить в своей лжи Верховного, который испепелял его взглядом.

– Слишком долго, Кристиан. Даю тебе пару недель, может месяц, не более. Надобно совершись мессу как можно скорее и тем самым выказать наше почтение Темному Повелителю.

– Два месяца, ваше святейшество, – настойчиво вымолвил молодой человек, пытаясь выгадать чуть больше времени.

– Так и быть, мой мальчик, два. Но не более! Потому тянуть с этим не стоит. Пока девственная кровь Девы не окропит алмаз, остальные камни не получат силу тьмы…

– Я запомнил это…

Опустошенный и мрачный, фон Ремберг вошел в дом и осведомился у дворецкого об исполнении его приказаний относительно Славы. Получив утвердительный ответ, Кристиан тяжко вздохнул и, на ходу стягивая перчатки и плащ, устремился по лестнице наверх. Единственное, чего он безумно желал сейчас – это увидеть ее. Перепрыгивая через три ступени, он поднялся на второй этаж и, преодолев коридор, остановился около двери в свою спальню. Чуть успокоив дыхание, он решительно повернул ключ в замке. Открыв дверь, Кристиан порывисто вошел внутрь. Его страждущий и жадный взгляд воодушевленно пробежался по спальне и замер на распахнутом окне.

В следующий миг в его сознание вонзилась жуткая мысль о том, что Слава выпала из окна и разбилась. Смертельный ужас охватил его существо. Стремительно бросившись к раскрытому окну, молодой человек ошарашено склонился с подоконника. Уже стемнело, и ночной мрак окутал поместье. Оттого внизу ничего не было видно. Издав глухой рык, Кристиан бросился прочь из комнаты. Сбежав с лестницы, фон Ремберг дико закричал:

– Людвиг, Потап, сюда!

Слуги, услышав крики хозяина, выбежали ему навстречу. Кристиан, схватив зажженный факел с уличного фонаря, побежал через сад к заднему фасаду дома. Слуги последовали вслед за ним.

Спустя полчаса, прочесав все пространство перед домом, ров и ближайшие кустарники, и удостоверившись, что тела девушки нигде нет, фон Ремберг немного успокоился. Но и следов ее тоже не было видно. Он начал требовать ответа от слуг. Но никто ничего не знал, и это было весьма странно. Вновь стремительно поднявшись в свою спальню, молодой человек попытался понять, куда делась Слава из его запертой комнаты. Все его напряженные раздумья рассеяла экономка Ядвига, которая появилась на пороге его спальни и рассказала о разбитом окне в спальне для гостей, а так же о беспорядке в комнате госпожи. После этого Кристиан, наконец, сообразил, как она выбралась. Тонкий карниз, который проходил мимо окон его спальни к другим комнатам – был единственным выходом, которым могла бы воспользоваться девушка.

Осознав все это, Кристиан сначала разозлился, понимая, как рисковала эта строптивица, когда шла по этому смертельному выступу на стене. Но затем, его гнев сменился неистовым восхищением. Фон Ремберг был поражен очередной дерзкой выходкой Славы. Он понимал, что любая другая девица на ее месте осталась бы сидеть в комнате, вытирая слезы. Но эта девица не походила ни на одну особу женского пола, встреченных им ранее. Она смогла вырваться из его комнаты и опять одержать над ним верх. Яростное желание наказать ее за дерзкую проделку, возникшее в его мыслях первоначально, уже спустя четверть часа быстро угасло. А существо Кристиана наполнилось безумным восторгом от поступка девушки и преклонением перед ее смелостью.

Спустя полчаса, направляясь в карете, в сторону парадной части Петербурга, фон Ремберг думал лишь о том, что его юная жена бесстрашна, уникальна и прекрасна…

Как только Кристиан вошел в мерцающую освещенную залу особняка Артемьевых он сразу же увидел ее. Слава танцевала алеманду с кавалером в ярко-ореховом камзоле. Платье ее из алого атласа огненной волной отливало в свете свечей и поблескивало золотыми искорками. Узкая талия, широкая юбка и невероятно глубокое декольте платья, подчеркивали изящную и соблазнительную фигуру девушки. Она казалась невероятно легкой, сказочной и притягательно манящей, вроде яркой воздушной бабочки, выпорхнувшей из весеннего сада.

Ее платье показалось фон Рембергу изысканным и в то же время более вызывающим, чем то медовое, которое он порвал на ней. Кавалер Славы – невысокого роста, со слащавой улыбкой сразу же не понравился Кристиану. Его жена весь танец о чем-то оживленно беседовала со своим кавалером по танцу, то и дело улыбаясь ему. Протиснувшись в первую линию гостей, фон Ремберг наклоном головы поздоровался с несколькими именитыми дворянами и вновь перевел взгляд на Славу.

Недовольно посмотрев в сторону музыкантов, которые сидели в отдалении, молодой человек раздраженно начал отсчитывать такты танца, ожидая, когда музыка, наконец, закончится. В какой-то момент, Кристиан отметил, как Слава заметила его. Она сразу же занервничала и нечаянно наступила своему кавалеру на ногу. Это вызвало на лице фон Ремберга ехидный оскал.

Последние такты алеманды показались Славе невыносимо длинными и гнетущими. Едва в многоликой толпе гостей она отметила высокую натянутую фигуру мужа, в черном камзоле с серебряной вышивкой, как ее настроение вмиг испортилось. Она уже представляла очередной неприятный разговор с фон Рембергом. Девушка пыталась успокоиться, заранее решая задачу, как остудить гнев Кристиана и не вызвать сплетен на людях. Когда господин Тимирязев проводил ее на место, Слава начала озираться по сторонам. Но фон Ремберга не было видно. Неожиданно над ее ухом раздался мрачный гнетущий голос:

– Моя непослушная жена все-таки приехала на ассамблею без меня…

От баритона Кристиана по телу Славы прошел холодок и она напряглась. Она решила не поворачиваться к мужу, ибо инстинктивно ощущала, как его недовольный взор испепеляет ее затылок. Она начала нервно обмахиваться веером. Чуть обернув назад лицо, девушка громким шепотом, заявила:

– Я не желаю с вами говорить…

В следующий момент, дернувшись с места, Слава решила немедленно отойти от него, но ладонь фон Ремберга стремительно легла на ее локоть. Молодой человек свинцовой хваткой сжал ее руку и, склонившись к ушку, процедил:

– Вы намерены сбежать, сударыня?

– Отпустите, – прошептала Слава, чувствуя, как его рука немилосердно до боли сжимает ее локоть.

Фон Ремберг чуть притянул девушку спиной к своему камзолу, и уже угрожающе произнес:

– Вы хотите скандал на людях, сударыня? – Слава отрицательно замотала головой, чуть прикусив от досады губу. – Тогда пойдемте танцевать, – велел он и, не отпуская ее локтя, потащил ее в центр зала.

Она танцевала уже подряд третий танец и снова с Кристианом. Он уже более никому не позволял приближаться к Славе и приглашать на танец. Руки фон Ремберга были невыносимо жестокими, и постоянно делали ей больно. Если он брал ее за руку, то сжимал ее кисть с такой силой, что у Славы на глазах наворачивались слезы. Девушка понимала, что он рассержен и пытается наказать ее. В конце третьего танца она взмолилась и попросила передышку, но Кристиан отрицательно покачал головой и заявил:

– Вы так хотели поехать на это празднество, сударыня, так танцуйте.

Она видела его ярко-фиолетовые глаза, в которых явственно читалось недовольство, вызов и что-то еще, чего она никак не могла разгадать. Все эти долгие три танца он не сводил с ее декольте и лица напряженного оценивающего взора, словно хотел проникнуть внутрь ее существа. Они танцевали молча.

Однако после четвертого танца, когда фон Ремберг смилостивился над ней и они отошли чуть в сторону от танцующих пар, молодой человек, так и удерживая девушку за локоть, тихо поинтересовался:

– Где вы взяли это платье?

– Я давно его сшила, просто ни разу не надевала, – промямлила она, стараясь не смотреть ему в лицо, так как его близость напрягала ее неимоверно.

– Оно невозможно вульгарное и вызывающее, – глухо заметил молодой человек, не в силах оторвать взгляда от прелестных округлостей девушки. Слава стояла близко, почти соприкасаясь с ним, ибо его твердая рука не позволяла ей даже на шаг отойти в сторону. Оттого взору фон Ремберга было открыто весьма притягательное зрелище. Ткань платья закрывала грудь Славы только чуть выше сосков. И ее упругие высокие полушария почти полностью были обнажены. Однако там, где ее прелести скрывала материя, ткань была до того тонка, что вся остальная часть груди очень хорошо угадывалась. Кристиан понимал, что чувство вожделения, которое он ощущал теперь, наверняка испытало не мало мужчин в зале, видя ее в этом развратном алом платье. – Более не смейте надевать его на люди.

– Это платье мое, и я сама решу, надевать мне его или нет, – взбунтовалась Слава.

– А если я порву ваше платье прямо здесь? – ядовитым тоном прошипел фон Ремберг, сделав акцент на слове «ваше», угрожающе наклоняясь над ней. – Вот будет пассаж, как вы считаете?

– Попытайтесь, и я расцарапаю вам лицо! – парировала девушка.

Он как-то беззлобно оскалился, показав часть белых зубов, оценив ее храбрость. Слава отметила по его лицу, что ему явно понравился ее ответ. Вдруг Кристиан властно потянул ее назад. Слава удивленно взглянула на него.

– Мы уходим, – кратко бросил молодой человек, отвечая на ее немой вопрос.

– Но торжество еще не закончилось, – попыталась возразить Слава. Кристиан лишь сильнее сжал ее локоть рукой и заявил:

– Я уже достаточно развлекся сегодня, сударыня. Вы мастерица впутывать меня в неприятные ситуации…

Фон Ремберг начал подталкивать ее к выходу, почти волоча девушку за собой. Слава хоть и нехотя, но все же шла, удерживаемая его сильной рукой. Она понимала, что скандал на людях не нужен. Уже при выходе из бальной залы им навстречу попалась Любаша. Заметив недовольное выражение на лице Кристиана, и взволнованное лицо подруги, Артемьева преградила им путь и осведомилась:

– Господин фон Ремберг, вы уже покидаете нас?

– Да. Мы с женой немного устали, – отрезал Кристиан.

– Но вы недавно приехали, останьтесь хотя бы на иллюминацию.

– Мы уезжаем, драгоценная Любовь Ивановна. Ваше торжество удалось на славу.

Фон Ремберг выдавил из себя несвойственную ему добрую улыбку и Любаша, опешив от улыбки Кристиана, которая сделала его лицо невозможно красивым и привлекательным, замялась и отошла в сторону. Артемьева пожелала господам фон Рембергам хорошей дороги и еще долго смотрела им вслед, размышляя, видела ли она раньше, чтобы Кристиан фон Ремберг улыбался.

Глава IV. Древняя книга

Кристиан протянул руку, затянутую в перчатку, Славе, помогая ей взобраться на подножку кареты, и приказал кучеру править в усадьбу. Плюхнувшись быстро на сиденье, девушка облокотилась на бархатные подушки, отвернув лицо к окну и нахмурившись. Молодой человек занял место напротив и замер в напряженной позе не спуская напряженного взгляда с прелестного печального лица Славы.

– Вы поступили опрометчиво, лазая, словно кошка по карнизам, – начал наставительную речь фон Ремберг. Отчего-то именно это ожидала услышать Слава от своего мужа. Она даже не взглянула на него, делая вид, что наслаждается пейзажем за окном. – А вы не подумали о том, что могли упасть и разбиться насмерть? – продолжал он.

Слава быстро перевела на него золотой взгляд и произнесла:

– Если бы я разбилась, виноваты в этом были бы только вы, сударь. И бросьте свой нравоучительный тон. Я вовсе не расположена выслушивать от вас все это…

– Не расположена?! – взвился Кристиан, увидев, как девушка вновь перевела взор на окно. Он был так натянут, так раздражен, а она игнорировала его всем своим видом. И это до крайности раздражало его. – Вы выслушаете меня, сударыня, даже если вам это не нравится!

Слава безразлично пожала плечами. Она молчала и упорно не смотрела на него. Кристиан начал закипать. Сжав кулак, молодой человек мрачно жадно смотрел на нее, понимая, что Слава опять хочет взять над ним верх. Он столько сделал для нее, а она совершенно этого не хотела понимать. Он боялся за нее и выторговывал у Верховного несколько месяцев ее жизни. Затем переживал за нее, когда думал, что она разбилась насмерть. А потом, беспокоясь о ней, поехал как глупец на эту ассамблею, и в течение последнего часа раздраженно терпел то, как она выставляет свои прелести всем напоказ в этом невозможном платье. Но видимо, ей было это безразлично. И она вовсе не ценила всего того, что он делал для нее. Хотя он не должен был этого делать. Сейчас же она относилась к нему как к назойливому кавалеру, как будто принудительно отбывая отмеренное время в его обществе. Ведь в данную минуту она даже не смотрела на него, и всем видом игнорировала присутствие рядом.

Горящий взгляд фон Ремберга описал несколько кругов по изящной фигурке девушки. Ее плащ был распахнут, и взор молодого человека вновь остановился на ее высокой упругой груди. Золотой локон, выпавший из ее прически, лежал в ложбинке между высоких прелестных округлостей. Кристиан не мог заставить себя убрать взгляд от этого притягательного зрелища. Он должен был признать, что этот алый чудесный шелк невероятно идет к ее коже слоновой кости и к ее золотым переливающимся волосам. И здесь, в карете, скрытая от посторонних глаз, Слава невероятно нравилась ему в этом наряде, потому что фасон платья был до безумия волнующ и притягателен.

С каждым мгновением молодой человек все более мрачнел, и от напряжения испарина выступила у него на лбу. Фон Ремберг ощутил, как кровь приливает к его голове, а все его тело охватывает неуемная жажда вожделения к этой соблазнительной юной искусительнице. Не выдержав этого немого противостояния между ними, он вновь первым нарушил гнетущее молчание.

– Я требую, чтобы вы смотрели на меня, когда я говорю с вами! – процедил Кристиан хрипло. Слава соизволила перевести на него золотые озера глаз и тихо по слогам произнесла:

– Оставьте меня хоть на миг в покое…

– В покое, сударыня?! – взвился молодой человек. – Мы еще не обсудили ваше наказание, ибо вы сбежали из моей спальни, – произнес он какую-то совершенно глупую фразу. И сам удивился, как он мог сказать подобное.

Слава приподняла брови на его словесный выпад, и вдруг звонко рассмеялась ему в лицо. Кристиан смертельно побледнел. Его лицо покрылось красными пятнами, а затем посерело. Она смеялась над ним! «И поделом мне!» – подумал про себя молодой человек, понимая, что ведет себя подобно влюбленному глупцу, который ошарашен близостью желанной девицы и оттого несет всякий бред. И его женушка, похоже, думала так же, явно чувствуя свое превосходство. Никто и никогда так дерзко не смел вести себя с фон Рембергом.

Люди не просто боялись противостоять ему, они опасались даже посмотреть в его сторону. Но она! Она не только не страшилась его теперь, она потешалась над ним! Вмиг разозлившись сначала на себя, а потом на нее, фон Ремберг порывисто вскочил с сидения и, быстро наклонившись к девушке, сильными неумолимыми руками сжал ее плечи и прижал девушку к стенке кареты. Она ахнула, прекратив смеяться, едва сдержав изумленный вскрик.

– Может вас как следует выпороть плетью? – прохрипел фон Ремберг, склонившись к ее испуганному прелестному лицу. Его взор страшный угрожающий испугал ее. Слава отчетливо ощутила, что ее поведение задело его за живое, и его недовольное настроение сменилось на ярость. Она похолодела от заполнившего ее существа страха. В этот момент карета дернулась на ухабе, и Слава ударилась затылком о стенку сидения. Увидев это, Кристиан довольно оскалился и жутковатым тоном процедил. – Или запереть вас в ледяном подвале без еды, скажем так… на неделю?

Его голос стал свинцовым, а на лице появилось жестокое выражение. Еще минуту назад, Слава забавлялась над ним, но в эту секунду она увидела перед собой грозного опасного хищника, взгляд которого походил на лезвие клинка, и с которым было жутко находиться в одном пространстве кареты. Она запаниковала и нервно выпалила:

– Пустите! Мне больно!

Она забилась в его жестких руках, пытаясь высвободиться. Она начала изворачиваться как змея, но это ни к чему не привело. Единственное, чего она добилась, так это того, что глаза фон Ремберга стали блестящими, а дыхание прерывистым. Взгляд его лихорадочно заметался от ее полуобнаженной груди к полным соблазнительным губам и обратно, а его ладони стали странно сжимать ее плечи, настойчиво пытались размять ее тело пальцами. В следующий миг он еще сильнее склонился над ней, почти вплотную приблизив свое лицо к ее личику, и хрипло прошептал:

– Однако, я думаю, что мог бы заменить наказание… в обмен на нечто гораздо более приятное и сладостное… – слова замерли на его губах. В следующий момент Кристиан приподнял левой рукой ее подбородок и, испепеляя ее потемневшим фиолетовым взором, вдохновенно добавил. – На ваш поцелуй, золотко…

И прежде чем девушка успела что-либо осознать, молодой человек обхватил ее шею сильной ладонью и впился в дрожащий рот, властным, но в то же время нежным поцелуем.

Невольно опешив от его неожиданных губ, которые яростно накрыли ее губки, Слава уперлась руками в твердую широкую грудь, пытаясь оттолкнуть его. Молодой человек совершенно не обратил внимания на ее сопротивление, продолжая ласкать своим настойчивыми губами ее рот. Однако недовольство и замешательство девушки от его смелых настойчивых поцелуев длилось недолго. Вскоре она ощутила, как все ее тело задрожало от его неожиданного страстного напора.

Еще ни разу он не целовал ее так. Те два поцелуя Кристиана были другими. Первый полгода назад был сдержанным, каким-то пуританским и немного унылым, утренний поцелуй фон Ремберга напоминал скорее наказание. Но сейчас поцелуй молодого человека – невозможно чувственный и сладостный заставил девушку удивленно замереть. Его губы, сначала порывисто утолив первый пламенный голод, начали умело нежно терзать ее приоткрытый рот, то и дело осторожно прикусывая ее нижнюю губу. Присев рядом с нею, фон Ремберг одной рукой, обвив ее стан, осторожно, но неумолимо прижал девушку к своей груди, а второй рукой обхватил затылок Славы, удерживая ее голову на интимном расстоянии от своих губ.

Спустя некоторое время девушка перестала сопротивляться его напору, ощущая, как все ее тело трепещет от возбуждения, наслаждаясь каждым прикосновением губ и рук Кристиана. Его губы стали требовательнее, а поцелуй превратился в более страстный и пламенный. Слава же во власти неведомых до того неистовых желаний, полностью захвативших ее существо, совсем не хотела прекращения этих упоительных ласк. Девушка порывисто обвила шею молодого человека руками и начала сама целовать Кристиана в ответ. Фон Ремберг что-то пробормотал и начал осыпать лицо девушки неистовыми жгучими поцелуями. Дыхание Славы стало прерывистым, она потеряла осознание того, где находится. Единственное, что было реальным в это сладостное мгновение – этот мужчина, который был таким нежным и страстным, что ей хотелось, чтобы он продолжал свои ласки и не останавливался.

Кристиан услышал ее стон и напрягся. Невольно отстранившись от Славы, он увидел, как глаза девушки чуть прикрыты, а ее губы тянутся ему навстречу. Эта картина безумно возбудила молодого человека. Мысли фон Ремберга лихорадочно заметались. Он чувствовал, что все его тело в напряжении жаждет обладания этой прелестницей. Но его разум немедля пресек все его хаотичные интимные мысли. Он не имел права прикасаться к ней. Даже сейчас, когда он забылся настолько, что поцеловал ее, он не имел права на это.

«Нельзя позволить ей завладеть моими мыслями…» – выпалил про себя молодой человек, едва его голова чуть протрезвела от сладостного опьянения. Но еще мгновение назад эта девица была настолько желанна, что фон Ремберг на какое-то время напрочь позабыл обо всех клятвах, заданиях Ордена и воле Верховного. Он как глупец позволил этой смазливой девице околдовать его своими прелестями и в итоге опомнился лишь сейчас, когда наделал уже столько всего недозволенного. Кристиан стиснул зубы, напряг руки и неимоверным усилием воли заставил себя разжать объятья. С ожесточенной яростью, которая заполнила его сердце, он пересел на противоположное сидение и, скрестив руки на груди, отвернулся от Славы, хмуро уставившись в темное окно.

Слава не сразу пришла в себя. В какой-то момент она ощутила, что его сильные ласковые руки более не обнимают ее стан. Она открыла глаза и неуверенно выпрямилась, сев прямо. Непонимающим взором она уставилась на Кристиана и прочитала на его лице недовольство и явное раздражение. Он не смотрел на нее. И Славе показалось, что он обиделся на нее или обвинял в чем-то, оттого и не желал более смотреть в ее сторону. Она хотела спросить молодого человека, отчего он так резко прекратил свои ласки. Но девушка не решилась озвучить вопрос. Она напряженно взирала в мрачное красивое лицо фон Ремберга, пытаясь понять мотивы его поведения.

Он чувствовал, что она смотрит на него. Но боялся бросить даже мимолетный взгляд в сторону своей юной жены. Кристиан боялся себя, своих чувств и неуправляемых желаний, которые постоянно возникали, когда находилась рядом она. Стиснув зубы, он упорно смотрел в одну точку, пытаясь хоть немого отвлечься от снедающего его плотского желания. Он вдруг подумал о мадам Гринберг и ее девицах, обитающих в доме терпимости на окраине Петербурга в немецкой слободе. Но эти воспоминания отчего-то вызвали у молодого человека брезгливое чувство отвращения и он невольно поморщился. Однако, эти мысли немного остудили его пыл, и оставшийся путь до усадьбы, фон Ремберг ехал в мрачном клокочущем настроении, стараясь ничем не выдать своей спутнице своих тайных желаний, которые снедали его существо.

В тот день Кристиан вернулся от прусского посланника около четырех. Отказавшись от предложенного Людвигом обеда, молодой человек заперся в своем кабинете, решив продолжить изучение древней стеклянной книги, изречения из которой он записывал все последние дни.

Почти четыре дня ему удавалось избегать общества своей невозможной, соблазнительной и притягательной жены, с того самого вечера, когда он понял, что находиться в ее обществе опасно для него. Да, именно после той ассамблеи у Артемьевых, Кристиан осознал одну вещь. Эта золотоволосая девица как-то странно действует на все его существо, заставляя его исполнять несвойственные ему роли: докучливого мужа, пламенного возлюбленного и порывистого неуправляемого глупца, который только и жаждет контролировать каждый шаг, и непрерывно участвовать в ее жизни. Но разумом Кристиан вовсе не желал всего этого.

Возможно, за те короткие полторы недели, с того момента как он вернулся, Слава стала занимать в его холодном сердце некое довольно обширное место, но это ему совершенно не нравилось. С горечью молодой человек должен был признать, что в обществе этой феи с янтарными очами, его разумные мысли заглушались страстными, порою неуправляемыми порывами и желаниями, его сердце быстрее билось, а все его существо словно магнитом тянулось ближе к ней. В этот момент времени, фон Ремберг всеми силами пытался устоять перед ее манящим очарованием, стараясь убить в своем сердце то чувство неистовой влюбленности, которое стремительно и неумолимо теперь владело им. А он даже не успел понять, когда же это произошло. Это осознание травило все его существо. Ведь Кристиан прекрасно знал, что влюбленный человек, зависимый от объекта своего обожания, невероятно уязвим, слаб и не может трезво мыслить. Но у него была цель – его поручения и служение Ордену.

Оттого влюбленность в эту девицу могла помешать ему в дальнейшем с трезвым, холодным расчетом выполнять задания Верховного. Да это уже и происходило. И в последний раз у Лионеля он как дурак выгадывал для нее еще несколько месяцев жизни, и дико боялся за нее, а должен был с холодным сердцем привести ее на казнь. Но он не мог отдать ее на жертвенную мессу. Не мог. Лишь от одного осознания этого, молодой человек покрывался холодным потом, и его сердце сжималось в яростной агонии, не в силах представить даже малейшую боль, которая могла быть причинена девушке. И виновными во всех его терзаниях были глупые влюбленные чувства к этой юной девице, которые возникли так внезапно.

Именно поэтому с того дня, как он поцеловал ее в карете, молодой человек даже не дерзал приближаться к Славе. Он находил тысячу предлогов, дел и занятий для себя, только бы не появляться за трапезами в столовой, случайно не столкнуться с ней в коридорах особняка и вообще всячески боялся даже издалека смотреть на нее. Он решил вытравить из своего сердца эту влюбленность, которая мешала ему исполнять волю Ордена.

И первые два дня ему удавалось не встречаться со Славой, потому что она так же не стремилась проводить время в его обществе. Однако к концу третьего дня, когда Кристиан случайно проходил мимо двери ее спальни он уловил еле слышимый запах цветов жасмина. Он сразу же остановился и, чуть прикрыв глаза, начал невольно вдыхать носом ее аромат. Перед глазами поплыли ее образы, сначала в изумрудном платье, потом в его спальне, когда он отчетливо видел ее обнаженные прелести, а затем в ярком красном атласе, с закрытыми глазами, когда она подставляла свои сладкие губы его рту. Тогда он резко распахнул глаза, понимая, что ведет себя, по меньшей мере, глупо. Он сорвался с места и почти бегом спустился вниз.

В тот же день он нечаянно увидел ее в гостиной, где она говорила с одной из служанок. И Кристиан, который не видел девушку уже три дня, как завороженный через приоткрытую дверь, невольно залюбовался стройным изящным станом жены в бледно-лиловом платье из бархата. Она стояла к нему спиной и взор молодого человека с каким-то упоением изучал все черты ее совершенной фигурки, тонких покатых плеч и золотистых локонов, которые спускались из высокого хвоста на ее узкую спину густым потоком. В эти мгновения Кристиан ощущал, что ему не хватает их совместных бесед, их перепалок, ее остроумных ответов и ее взора, который всегда смотрел на него открыто и невозможно чарующе.

Вдруг, Слава чуть отошла и исчезла из поля его зрения, а ее милый голосок, прерываемый вопросами служанки, стал разноситься откуда-то сбоку. Фон Ремберг так и остался стоять у двери, уже остро прислушиваясь к ее мелодичной речи и стараясь не упустить ни единого ее слова. И совсем потерял ощущение реальности. Неожиданно дверь перед ним распахнулась и Слава, выйдя из гостиной, нос к носу столкнулась с ним. Кристиан напрягся всем телом, увидев искреннее удивление, написанное на ее красивом лице, и побледнел. Ведь он совершенно не почувствовал, как она приблизилась к двери, как будто в этот миг его сознание было опьянено его сладострастными мыслями.

– Сударь? – произнесла девушка удивленно. Фон Ремберг сразу же пришел в себя и, сузив глаза, невольно пробежался горящим взором по ее облику, остановив взгляд на лучистых глазах.

– Добрый вечер, Светослава, – невольно выдохнул он, и его трепетный взор прилип к губам девушки. Тут же осознав свой кощунственный невозможный взгляд, молодой человек засуетился и, резко развернувшись, стремительно ушел прочь, направившись в кабинет. Там он некоторое время пытался прийти в себя, ругая себя за глупое поведение.

Сегодня же шел уже четвертый день с того самого вечера, когда он решил вырвать свою влюбленность в эту девицу из своего сердца. Но это плохо получалось. Мысли о ней, ее образ постоянно терзали его. Но более его удручало нечто другое. Все эти четыре дня, которые они не виделись, не считая вчерашней нечаянной встречи, Слава совсем не искала его общества. Она словно радовалась тому, что он не приближается к ней, и это устраивало ее. Но Кристиан прекрасно помнил, как полгода назад Слава сама разыскивала его по дому, чтобы узнать, как у него дела, как он провел день. Тогда она была рада видеть его и на ее лице постоянно отражалась улыбка, а в глазах он видел добрую ласку по отношению к себе.

Сейчас же, после его возвращения все стало иначе. Девушка как будто закрылась от него, и все первые дни именно он был инициатором их общения. А как только он решил избегать ее, то Слава с радостью приняла правила его игнорирующей игры. Это печалило его, и даже порой вызвало в душе терзающие недовольные мысли. И Кристиан прекрасно догадывался о причинах столь холодного отношения девушки. Ведь тогда, полгода назад, его жестокие слова о том, что она недостойна его любви, наверняка оставили в ее нежном сердце рану. И в этом он не сомневался и отчетливо понимал мотивы ее холодного поведения. Лишь однажды ему показалось, что девушка получает удовольствие от его близости. Это было там, в карете, когда он, забывшись, так упоительно целовал ее. Но это воспоминание было кратким волнующим мигом удовольствия, которые он должен был вытравить из своих мыслей.

Вздыхая, фон Ремберг пытался сосредоточиться на изучении древней книги, сидя за столом в закрытом кабинете. Книга, выполненная из прозрачного горного хрусталя, переливалась в заходящих лучах небесного светила, придавая желтоватый оттенок каменному листу. Кристиан методично прикладывал пальцы к одной из букв второго ряда, зная, что только так книга может открыть свои секреты. А затем пытался расшифровать фразу, которая появлялась на прозрачном каменном листе.

Еще с первого дня, едва отобрав книгу у ведьмы, фон Ремберг почти неделю бился над секретами этой древней прозрачной доски. Ведь только первый ряд книги, при приложении указательного пальца Кристиана преобразовывался в смысловые фразы. А начиная со второго ряда, просто так понять появляющиеся фразы было невозможно. Так как слова во фразах второго и последующих рядов появлялись в хаотичном порядке.