скачать книгу бесплатно
– Не надобно, малышка. Я все равно не смогу обнять тебя… я дух…
Слава тут же остановилась и устремила свой пронзительный взор на матушку, которая казалась живой. Лишь очертания ее фигуры виделись чуть размытыми, и она стояла как бы в тумане. Она опустила плечи и тихо понятливо вымолвила:
– Да, я понимаю, матушка. Но все равно очень рада, что вы пришли ко мне.
– Я увидела твои терзания, девочка моя, – прошептала Мира. – И пришла, чтобы указать тебе путь…
– Нынче вы вместе с отцом в Светлом Граде? – не удержалась от вопроса Слава, вспоминая слова явившегося ей некогда отца.
– Да, милая, – произнесла глухо Мира и добавила: – Скоро я пойду туда вновь.
– А Тихон Михайлович? Он с вами?
– Я не знаю, малышка, – заметила Мира, без эмоций. – Скорее всего, он со своей первой женой Фотиньей. У него все хорошо, и его душа наконец обрела покой…
– Вы хотите помочь мне? – спросила Слава.
– Да. Я пришла сказать тебе… ты должна выйти замуж за господина фон Ремберга, – велела твердо Мирослава.
– За Кристиана, матушка? – переспросила девушка.
– Да, – добавила Мира. – Именно этот молодой человек должен стать твоим суженым. Я велю тебе стать женой фон Ремберга…
– Но как же, матушка? – неуверенно пролепетала Слава, опешив от слов матери. – Вы же велели мне следовать в Архангельск?
– Это подождет… – произнесла Мирослава глухо, словно через силу. – После ты сможешь поехать туда… но гораздо позже…
Туман начал стелиться сильнее, силуэт матери стал удаляться. И уже через миг душа Миры исчезла в предрассветной мгле. Девушка бросилась вслед за нею, но ничего более не увидела.
– Матушка! – прокричала в туман Слава, но ей лишь ответил тихий ветер, который трепал кроны высоких деревьев.
Кристиан настойчивым мрачным взором проследил за стройным силуэтом девушки, которая медленно направилась в сторону усадьбы, и невольно услышал приглушенный мелодичный женский голос сбоку от себя:
– Отпусти меня… – голос чуть прервался, и фон Ремберг резко повернул голову к прозрачной розоватой душе Мирославы, которая стояла в пяти шагах от него. Она глухо добавила: – Я сказала все, как ты велел…
– Ты сделала все верно, – кивнул Кристиан, положив свою ладонь на перстень-амулет с темным изумрудом на безымянном пальце.
От амулета тянулась длинная невидимая энергетическая цепь к душе Мирославы, которая оканчивалась на ее руке. Еще в тот день, когда молодая женщина умерла, в полутемном коридоре Кристиан дождался, пока Артемьев с девушкой уйдут, и вышел из мрака. Быстро приблизившись к душе Миры, которая стояла сбоку от тела и не решалась отойти от себя покойной, фон Ремберг, сосредоточившись, накинул энергетическую невидимую петлю на руку души Мирославы. Он никогда не делал ничего подобного, и это был первый его опыт. Магический перстень с изумрудом был у него уже несколько лет, и Кристиан в древней книге Светлых вычитал, что древний кристалл может управлять душами умерших. Фон Ремберг не знал, как это делать, но, проштудировав несколько десятков книг по магии и алхимии, написанных на разных языках, сложил в своей голове некий порядок действий, которые следовало подкрепить сильным энергетическим влиянием, и тогда ему, возможно, удалось бы поймать душу некоего умершего.
Именно это и задумал осуществить Кристиан с душой Мирославы, думая о том, что эта душа может еще пригодиться ему в дальнейшем. И когда невидимая петля сцепила руку Мирославы, и ее душа, испуганно обернувшись, начала вырваться, отлетая от него, а энергетическая цепь, которая оканчивалась на его запястье с амулетом, натянулась и не позволила отдалиться душе женщины, фон Ремберг довольно оскалился, понимая, что сделал все верно и смог впервые поймать умершую душу.
Позже, не обращая внимания на стенания и мольбы Мирославы, которые он отчетливо мог слышать, фон Ремберг привязал изумрудный перстень-амулет на лапу своего верного волка, заявив ее душе, что пока Мира будет находиться у него в плену. Более месяца душа Мирославы томилась в оковах на земле, и он не отпускал ее на тот свет. И теперь, понимая, что Слава никак не может решиться выйти за него замуж, Кристиан вознамерился прибегнуть к коварному плану. Он велел Мирославе сказать девушке, что было нужно ему, взамен пообещав отпустить ее душу. А дабы девушка не заметила энергетическую цепь, которую она могла, как ведунья, увидеть, он напустил тумана на дорогу, чтобы скрыть оковы Миры.
– Отпусти меня, – вновь повторила с мольбой Мира.
– Ты выполнила уговор, я держу слово, – вымолвил сухо Кристиан, проводя ладонью по амулету с изумрудом, и невидимая цепь исчезла. Мира тут же воспарила в воздух и устремилась ввысь, на расстояние безопасное, чтобы ее вновь не поймали. – Мирослава! – окликнул ее фон Ремберг уже внутренним голосом. Она остановилась и обернулась к нему. – Я буду рядом с твоей дочерью постоянно. Оттого не советую тебе возвращаться и говорить ей что-либо, иначе твой капкан на земле будет вечным. И ты знаешь, что я могу это сделать…
Глава VIII. Брачный обет
Москва, церковь св. Троицы,
1717 год, (7225 лето С.М.З.Х)
Сентябрь, 25.
Церковь Святой Троицы, расположенная на западной окраине города, построенная еще в прошлом веке, была деревянной, с позолоченными куполами и высокой колокольней. Под руку с Семеном Слава, одетая в светло-голубое свободное платье, кружевную плотную вуаль, скрывающую полностью ее голову и лицо, вошла под своды храма. Боковые пределы церкви были пустынны. Церковный мрак и тишина наполняли ее стены.
Сегодня жизнь Славы менялась коренным образом, ибо отныне ее судьба навсегда была связана с Кристианом фон Рембергом. Будущее не страшило ее, а ее существом владело нетерпение. С Артемьевым девушка прошла до красной выстланной дорожки, где ее ждал жених. Невольно подняв голову, девушка через кружевную светлую вуаль окинула взором высокую фигуру Кристиана. Он был гладко выбрит и одет по последней моде в темный бархатный камзол, кюлоты того же цвета, белую шелковую рубашку и высокие ботфорты и являл собой изысканный образчик интересного молодого мужчины. Он имел исключительно выигрышную фактуру – мощное и гармоничное атлетическое телосложение, мускулистые руки и ноги, красивое, мужественное лицо с ярко выраженными волевыми чертами и дерзким, цепким взглядом. Волосы его, темно-русые, собранные сзади в хвост, открывали бледное лицо с плотно сжатыми, словно лезвие, губами. Ведь его облик показался девушке невероятно притягательным. Оттого при приближении к жениху Слава чуть смутилась и опустила голову, пытаясь успокоить свое гулко стучащее сердце.
Фон Ремберг подал ей руку, и они вдвоем прошли до аналоя, где молодых уже ждал священник.
Стоя перед закрытыми вратами алтаря, Кристиан обернулся и окатил холодным взором свою невесту. С ног до головы она была закутана в голубую ткань, а ее лицо закрывала кружевная фата. Он чуть повел углом рта, ехидно поморщившись.
– Слава тебе, Боже наш, слава тебе… – поп начал службу, пропев первый псалом.
Невольно переведя взгляд на иконы алтаря впереди, фон Ремберг немигающим взором смотрел перед собой и лишь изредка подергивал уголком рта, с каким-то цинизмом и насмешкой, но этого никто не видел. Рассматривая образы святых в серебряных окладах, молодой человек ощущал нетерпение хищника, настигшего свою жертву. Священник все читал и читал молитвы. Невеста стояла рядом с ним и не шевелилась. Кристиан в очередной раз искоса кинул взгляд на ее изящную фигурку среднего роста. Она показалась ему застывшей статуей. Единственная мысль кружилась в его голове – забрать у нее древний алмаз как можно скорее.
– Отныне, вы муж и жена, во веки веков. Аминь, – как будто издалека он услышал последние слова священника:
Фон Ремберг мотнул головой и медленно повернулся к девушке. Подняв голову, она смотрела на него чистым и трепетным взором.
– Сударыня, – обратился Кристиан к молодой жене, протягивая ей руку.
Слава вздрогнула от его низкого хриплого баритона. Она знала, что сейчас положено поцеловать невесту. И ее сердце забилось быстрее, предчувствуя желанный поцелуй от молодого человека. Но фон Ремберг упорно протягивал ей руку, видимо, совсем не собираясь целовать. Услышав за спиной удивленные приглушенные возгласы немногочисленных приглашенных, она поджала губы и быстро вложила свою ладонь, затянутую в голубую кружевную перчатку, в широкую руку фон Ремберга.
Кристиан задержал взгляд на кисти девушки и отметил, что ее рука изящна и мала. Однако эта мысль сразу же покинула его голову, и он, едва касаясь пальцев жены, повел ее к выходу из церкви. Они вышли на паперть. Их ожидала карета, к которой фон Ремберг подвел жену и помог ей сесть. Захлопнув дверцу, Кристиан обернулся к подошедшему к нему Семену.
Слава увидела в окно, что Любаша по велению мужа осталась стоять на паперти. А Артемьев, затравленно выдавив из себя неискреннюю улыбку, угодливо поклонился Кристиану.
– Вы исполнили свой долг, – услышала Слава ледяные слова новоиспеченного мужа.
Семен вновь поклонился, но фон Ремберг уже отвернулся от него. Девушка в этот миг заметила взгляд Кристиана и напряглась, так как взор молодого человека показался ей на удивление страшным, а выражение его лица сделалось злым, извращая его облик и делая его до крайности некрасивым. Муж быстро отвернулся от нее и, ловко вскочив в седло, сделал знак своим людям. Карета тронулась, и Слава печально отметила, что Кристиан не горит желанием общаться с ней, ибо даже не сел рядом.
Спустя час экипаж выехал за границы Москвы, следуя в сторону северной столицы России. Именно там находилось поместье фон Ремберга, как знала девушка. Ведь оставшийся день изнурительной дороги Слава ехала одна в карете. Она не видела ни всадников, ни мужа, которые сопровождали экипаж. Лишь звонкий мощный лошадиный топот позади напоминал ей, что неподалеку еще есть люди. Вечером они остановились на одном из постоялых дворов. Кристиан сопроводил ее в отведенную ей комнату и, пожелав покойной ночи, стремительно ушел. Около восьми вечера хозяйка трактира принесла ей ужин и заявила, что заберет грязную посуду поутру. Весь оставшийся вечер Светослава напряженно ожидала появления в ее комнате молодого человека. Она нетерпеливо ходила от окна к кровати, так и не раздеваясь, сняв лишь перчатки. В комнате стоял холод, поскольку камин не был затоплен.
Солнце давно село, но фон Ремберг так и не появился. Девушка в нерешительности подошла к окну, не зная, что ей теперь делать. Она невольно вспомнила недавнюю свадьбу Семена и сравнила ее со своей. Свадьба брата была веселой, шумной и многолюдной. А ее собственная скорее походила на похороны. Церковное венчание, длинная утомительная дорога и пустынная комната в придорожном трактире. Ни гостей, ни застолья, ни поздравлений, похоже, не предполагалось.
Уже за полночь, печально вздыхая, она сняла с головы плотную вуаль, подошла к кровати и осторожно положила кружево на белое покрывало. Раздевшись сама, она легла в постель, не понимая поведения мужа. На удивление, она быстро заснула, думая о том, что ее молодой супруг так и не пришел к ней.
Наутро через ту же хозяйку трактира фон Ремберг передал ей устное послание о том, что он ожидает жену в восемь на улице. Слава вновь облачилась в свое светло-голубое платье и, захватив с собой небольшую сумочку, которую брала в комнату, вышла к назначенному сроку на улицу. По дороге они остановились на обед в одном из трактиров, и во время трапезы фон Ремберг сказал своей жене лишь пару фраз.
Только поздно вечером второго дня их мрачная кавалькада достигла пригородов Санкт-Петербурга. Обогнув столицу по северной дороге, они въехали в усадьбу фон Ремберга, направляясь по центральной аллее к помпезному мрачному двухэтажному особняку. Карета, подъехав к невысокому каменному крыльцу, остановилась, и девушка с любопытством начала через окно разглядывать новое место своего обитания. Неожиданно у окна кареты появился Кристиан и, быстро отворив дверцу, подал ей руку. Слава торопливо вышла из кареты, поблагодарив его. Фон Ремберг, неизменный в своем темном одеянии, направился к дому, невольно следя за девушкой, которая следовала за ним.
Едва они приблизились к крыльцу, как из высоких входных дверей к ним навстречу выплыла сухая высокая женщина средних лет с неприятным лицом. Одетая в коричневое невзрачное платье с чепцом на голове экономка подозрительно прошлась взглядом по стройной фигурке девушки в голубом закрытом наряде.
– Господин Кристиан! – вымолвила женщина по-немецки, чуть наклонив голову в знак приветствия. – Мы ждали вас только к зиме. Вы вернулись так скоро.
Кристиан проигнорировал слова экономки и холодно произнес на русском:
– Ядвига, это моя жена.
– Добрый день, – приветливо сказала Слава по-русски, оправляя вуаль на голове, которая была откинута назад.
– Ваша жена, господин? – опешила экономка, и на ее лице отразилось крайнее удивление. Однако через миг Ядвига взяла себя в руки и холодновато на ломаном русском проворчала: – Добро пожаловать в усадьбу, госпожа.
Экономка посторонилась, пропуская молодых людей внутрь.
– Ядвига, проводи госпожу Светославу в спальню, – распорядился Кристиан.
– В вашу спальню? – осведомилась Ядвига вновь по-немецки.
– В спальню для гостей, – пояснил фон Ремберг.
Он быстро развернулся и вновь вышел наружу. Ядвига, казалось, вовсе не удивилась словам хозяина и, как-то недовольно поглядывая на Славу, осведомилась:
– Ваши вещи в карете, госпожа?
– Да, – ответила Слава.
– Следуйте за мной, госпожа, – произнесла без эмоций экономка. – Позже Потап принесет ваши вещи.
Осторожно ступая по резной широкой деревянной лестнице из темного дерева, Слава озиралась по сторонам. Богатство и роскошь царили повсюду. Гобелены, изображающие диковинные сцены охоты, деревянные резные панели, мраморные вазы служили украшением внутреннего убранства особняка.
Слава потянулась и подняла усталые веки. Комната, озаренная ярким утренним светом, вся сияла. Утро настало неожиданно, и девушка, тяжело вздохнув, села на постели. Всю предыдущую ночь она не сомкнула глаз, ожидая, что Кристиан фон Ремберг придет в ее спальню. Но он вновь не появился, как и в предыдущую ночь на постоялом дворе. Только под утро тревожный сон пришел к ней, а мрачные образы во сне терзали ее существо.
Спустив ноги с высокой кровати, она оглядела просторную комнату, стены и интерьер которой были выдержаны в бледно-лиловых и голубых тонах. Вчера вечером в полумраке она почти не разглядела убранство спальни, ибо единственная горящая свеча едва освещала большое пространство. Сегодня же утренние лучи золотили переливающимся светом спальню. Удивленно раскрыв глаза, девушка начала осматриваться вокруг. Роскошные бархатные портьеры, ажурный столик у окна с стиле барокко, светлый мягкий ковер на полу и картины в позолоченных рамах с обнаженными нимфами и фавнами, шелковые обои и гобелены – все показалось Славе необычным и удивительным. Встав с кровати, Слава в ночной сорочке прошлась по комнате, восхищенно прикасаясь к шелковым тканям, в которые были затянуты кресла, стены и маленькие пуфики.
Приблизившись к кувшину с водой и большой миске, она проворно умылась. Раскрыв свой немногочисленный багаж, который так и стоял в углу комнаты, девушка достала темное закрытое до горла платье из плотного сукна и облачилась в него. Она не носила ни фижмы, ни корсет, как того требовала мода, и ее платье простым стройным фасоном скорее напоминало облачение монахини, чем светской дамы. Затем она взяла серого оттенка шапочку-косынку, наподобие монашеского апостольника с круглым вырезом для лица, приготовив ее для одеяния, и положила на спинку кресла. Подойдя к трюмо с большим овальным зеркалом в причудливом цветочном обрамлении из лепнины, Слава одобрительно оглядела свой скромный наряд и начала расплетать толстую косу. Когда она принялась расчесывать мягкой щеткой светлые пряди, в комнату громко постучали.
– Войдите, – ответила девушка.
Она стремительно обернулась к двери, устремив взор на вошедшего, а ее сердце забилось сильнее от предвкушения встречи с мужем. Но в спальню чопорно вплыла мадам Ядвига. Кинув недовольный взгляд на нетронутый поднос с вчерашней едой, экономка заявила на ломаном русском:
– Доброе утро, госпожа. Это ваша камеристка, Ульяна.
Слава увидела, как за спиной Ядвиги топчется стройная высокая девушка в черном строгом платье, белом переднике и чепце на темных волосах. Камеристка заискивающе улыбнулась и присела в реверансе.
– Здравствуйте, барыня, – сказала Ульяна тихо по-русски.
Мадам Ядвига важно прошествовала на середину комнаты и, обращаясь к Ульяне, распорядилась:
– Убери кровать, разбери вещи госпожи и приберись в комнате.
– Слушаюсь, – ответила Ульяна, вновь угодливо присев в реверансе, и проворно подошла к кровати.
Придав лицу важное выражение, экономка обернулась к Славе и все тем же надменным тоном осведомилась:
– Вы спуститесь вниз, госпожа, или подать завтрак сюда?
– Я спущусь.
– Как вам будет угодно, – кивнула та и уже направилась к двери.
– А мой муж? – окликнула Слава экономку.
Женщина медленно обернулась.
– Вы что-то сказали, мадам? Я не расслышала, – желчно произнесла Ядвига.
– Мой муж, он уже встал? – повторила громче девушка.
– Он уехал из поместья еще вчера вечером.
– Он оставил для меня записку или письмо?
– Нет, госпожа.
– А господин фон Ремберг не говорил, когда вернется?
– Нет. Он никогда не докладывает о своих планах. Он может вернуться и завтра, и через год. Это в его духе.
Ульяна уже заправила кровать и принялась развешивать немногочисленные платья Славы в резной деревянный шкаф. Мадам Ядвига удовлетворительно отметила, что камеристка делает все правильно, и вновь взялась за ручку двери. Слава окликнула ее:
– Мадам Ядвига, могу я попросить вас?
– Да? – домоправительница недовольно обернулась к девушке.
– Вы могли бы после завтрака показать мне дом?
– Наверное. Если у меня будет время.
– Спасибо, – улыбнулась ей Слава и вновь принялась расчесывать волосы.
Мадам Ядвига, сделав каменное выражение на лице, окликнула Ульяну:
– Ульяна, помоги госпоже фон Ремберг причесаться! – с этими словами экономка исчезла за дверью.
Когда девушки остались одни, Слава улыбнулась Ульяне и приветливо попросила:
– Ульяна, ты можешь показать мне, где у вас здесь баня?
– Конечно, барыня.
Усадьба фон Ремберга была небольшой, но довольно просторной. Двухэтажный помпезный особняк в барочном стиле являл собой главное строение вотчины Кристиана. Большая часть слуг, служивших в усадьбе фон Ремберга, были вольными. В основном это были приезжие немцы, привезенные Кристианом из Пруссии, которым фон Ремберг выплачивал жалование. Третью часть слуг составляли крепостные, привезенные из соседних деревень. Около трех дюжин человек служили в доме и еще столько же обслуживали небольшую усадьбу, яблоневый сад, конюшню с лошадьми и кожевенную мастерскую, которая приносила небольшой, но постоянный доход.
День Славы прошел незаметно, так как девушка посвятила все свое время знакомству со слугами, изучению особняка и прогулке по усадьбе фон Ремберга. Еще утром, разговорившись с приятной кухаркой Матильдой, Слава узнала, что владения мужа не ограничиваются одной усадьбой. И его вотчина довольно обширна и включает в себя деревни, земельные угодья, леса и поля, простираясь на несколько верст на юго-запад от усадьбы. Как ранее уже рассказывал ей фон Ремберг, он со всеми слугами жил в России уже более двух лет. И только год назад закончил строительство особняка и жилых построек на этой окраине новой столицы России и переехал сюда со своими приближенными слугами. Санкт-Петербург был провозглашен столицей пару лет назад, указом царствующего Петра Алексеевича, и в настоящее время город активно застраивался служебными зданиями, промышленными предприятиями, церквями и частными особняками вельмож.
Матильда поведала девушке, что в прошлом году фон Ремберг также приобрел во владение четыре близлежащие деревни с крепостными, всего около тысячи душ. Крестьяне снабжали усадьбу продуктами, кожами, лошадьми и другими натуральными изделиями, а также на полях выращивали зерно, гречу и рожь на продажу. В поместье имелся управляющий, который редко показывался в усадьбе и в основном занимался некими торговыми делами, обустройством деревень и надзором за выращиванием урожая. Тридцатилетняя полная немка Матильда была вполне довольна своим существованием в северной стране и поведала Славе, что наконец-то у нее появился жених – один из русских мужиков, вдовец, работающий в кожевенной мастерской.
