скачать книгу бесплатно
– В тюрьме застудил, – пояснил Черняк.
– Ты не воровал.
– Зачем же написала?
Ирина Николаевна внезапно схватила со стола нож и замахнулась им на собеседника. Удар пришелся бы в шею, если бы Черняк не успел увернуться и вырвать нож.
В наушнике он услышал фразу, которую тут же и воспроизвел:
– Что я тебе такого сделал, что ты готова меня убить?
– Ты отнял у меня мужа!
– Я?
– Да, ты!
– Каким это образом?
– Ты его спаивал – и споил. За бутылку он покупал акции для тебя у заводчан.
– У нас с ним был уговор. И я выполнял условия этого договора. А что, по-твоему, я с тобой за его работу должен был расплачиваться?
– Ты же видел: человек слаб до спиртного, и этим воспользовался в корыстных целях. А что с ним потом станет, тебе было все равно.
– Я ничем не пользовался. У нас была договоренность, и я ее четко выполнял. Мне надо было, в конце концов, сделать свое дело! Каждый получил желаемое. Если бы не я наливал твоему мужу, то он все равно бы нашел себе пойло. Каждый получает то, к чему стремится.
– Ты хорошо знал, что, кроме Васьки, тебе никто другой акции покупать не будет. И ты его споил! Убирайся отсюда! А то возьму топор, и ты уже от меня не увернешься!
– Совсем сдурела! – Григорий самостоятельно повел диалог дальше. – Ты на себя посмотри! Да ты же красавица, что же ты в своей жизни цепляешься за алкашей?
Слова Черняка ударили ее по больному – женщина в ярости схватила с плиты сковороду и швырнула ее в Григория. В наушнике дали команду уходить.
Черняк посетил еще нескольких, и чем больше он разговаривал с людьми, чем больше выслушивал объяснений, тем меньше и меньше ему нравилось то, что он делает. Раз десять он себе сказал: «Как хорошо, что я не он! По сути, у этого человека и не было ни жизни, ни друзей, все продавались и покупались за деньги. Многие притворялись, что-то от него хотели, ненавидели и завидовали, ждали, когда подвернется возможность нанести удар в спину».
Дважды в Григория стреляли. В первый раз – когда он ехал в машине, автоматная очередь разбила боковые стекла. Опытный охранник с молниеносной реакцией успел пригнуть Григория и пригнулся сам. В результате пострадали только стекла автомобиля. Второй раз пуля застряла в его бронежилете. Стреляли, когда он заходил в отель.
«Странные люди, – думал потом Григорий. – Будто и убивать не собирались, а так, попугать. Ведь если бы хотели наверняка, то стреляли бы в голову».
После случившегося Григорий хотел отказаться от задания и не встречаться больше в Самаре ни с кем. Однако он уже успел пообещать Насте, что скоро будет много денег, даже отправил ей часть полученного аванса. Мечта обеспечить дочь, купить ей квартиру вынуждала идти дальше.
В его списке были исключительно те люди, которые фигурировали в уголовном деле Спиридонова. В итоге все они были опрошены следователями, и адвокаты Сергея Михайловича представили доказательства невиновности Спиридонова и виновности каждого, кто клеветал на него. В результате добились того, что со Спиридонова были полностью сняты все обвинения.
* * *
Солнце находилось в зените, саман отбрасывал тень, в которой укрылись силач и скороход. Они сидели, изредка поднимая голову наверх, пытаясь что-нибудь увидеть в переплетении листьев и веток, и терпеливо ждали своего друга, поднявшегося на макушку дерева.
– Его нет слишком долго, Коа, – качал головой Викивики.
– Но он не мог просто пропасть, – успокаивал силач. – Спустится, ну или… свалится.
Вдруг сверху на них посыпались листья и мелкие веточки. Оба вскочили на ноги и задрали головы. Вскоре на них кубарем свалился Папаоле.
– Почему так долго?! – вскричали оба, размахивая руками. – Разве так делают? Мы тут чуть с ума не сошли, думали, что потеряли тебя!
– Друзья, я залез на самую верхушку дерева, и то, что я увидел, заставило меня задержаться, – ответил босой.
– Но что же ты видел, Папаоле?
– Сядем в тень, и я расскажу все подробно.
Босой стряхнул с себя листики и маленькие ветки и начал свой рассказ:
– Я решил добраться до макушки дерева, чтобы увидеть самые отдаленные уголки местности. Но я даже не подозревал, что это дерево такое высокое и густое. Мы много ночей проводили в его тени и не знали, что над нами возвышается целый дворец! Мне потребовалось много времени, чтобы, наконец, увидеть небо над головой, а не листья и ветви. Но все по порядку. Пока я лез на вершину самана, мне в его ветвистых зарослях встречались различные птицы и животные – от совсем маленьких до огромных!
– Да ну! – удивились друзья.
– Животные, конечно, напугали меня, но не остановили. Теперь я могу сказать, что над нашими головами существует особый мир, населенный различными обитателями, и они смотрели на меня миролюбиво, без попыток навредить или помешать движению наверх. Но самое удивительное случилось со мной, когда мне удалось, наконец, вылезти из густой листвы и осмотреться. Друзья, вы можете не верить мне, но я оказался в совершенно другом месте, далеком от того, где мы находимся сейчас, и меня окружала ночь…
– Как это? – еще больше удивляясь, вопрошали они.
– Не знаю, – растерянно почесал в голове Папаоле и предположил: – Может, этот саман является переходом в иные миры, соединяясь с ними непосредственно через огромные ветви кроны?
* * *
Вечерело, и последние отблески солнца могли скрыться за горизонтом в любой момент. Так как необходимость в двойнике отпала, Спиридонов сам мог приехать в родной город и лично встретиться с людьми, с которыми хотел объясниться. Что он незамедлительно и сделал.
Закончив свою работу, Григорий отправился на встречу с Сергеем Михайловичем. На заднем сидении автомобиля он в полудреме пытался размышлять: оправданы ли были его старания или же тщетны? С одной стороны, он заработал хорошие деньги и поможет дочери устроиться по-человечески и избавиться от пьяницы-мужа. Но с другой стороны – душа его была не на месте, и покой, такой желанный и давно потерянный, все не приходил.
Стемнело. Голова Григория становилась все тяжелее и, в конце концов, упала на грудь. Сон пришел к нему и наградил чудными видениями. Он не сразу понял, где находится. Егерь видел то же дерево, что недавно уже снилось ему, но сверху.
Яркое солнце играло в густой листве и радовало глаз сочными красками. Будто спускаясь ниже, Григорий постепенно смог различить человека, сидящего на вершине самана и смотрящего вокруг удивленным взором. Спустившись еще, он увидел среди ветвей огромное количество всякой живности разных размеров и мастей. Он помнил, как сильно удивился при мысли, что дерево оказалось таким безразмерным и вместило в себя столько всего сущего. На земле под деревом он разглядел двух мужчин, сидящих в тени и задравших головы кверху. Ему даже почудилось, что они видят его приближение и пытаются рассмотреть получше, но, оказавшись рядом, Григорий понял, что остается абсолютно невидимым, и тут же, встрепенувшись, проснулся.
Автомобиль въехал во двор большого дома. Сергей Михайлович вышел на крыльцо, чтобы лично встретить Черняка и с благодарностью за выполненную работу пожать ему руку.
– Спасибо за честный труд. Я очень признателен тебе, – говорил Сергей Михайлович за столом, обильно заставленным разными блюдами и напитками.
– Я работал не бесплатно, так что не стоит благодарить, – ответил егерь.
– У меня к тебе небольшая просьба. Давай сделаем так: ты не будешь снимать эти очки, – он указал на ту самую роговую оправу, в которую были вмонтированы микрофон и камера. – И наушник еще два месяца для того чтобы мы продолжали быть на связи. Мало ли что. А я добавлю денег за эти два месяца.
Черняк не понимал толком, что еще от него может понадобиться, но согласился. После чего получил обещанную сумму.
Наконец-то он мог ехать в Москву и купить дочери жилье!
* * *
– Как только темнота ночи окружила меня, – продолжил Папаоло. – Я закрыл глаза от испуга и неожиданности, но потом любопытство победило. Я остановился на более менее толстой ветке на макушке и тщательно осмотрелся.
Викивики и Коа, затаив дыхание, слушали юношу. Он говорил сначала громко, но постепенно снижал голос, пока не дошел до еле различимого шепота. Они пригнулись к нему поближе.
– Друзья, – говорил Папаоло. – Я увидел вещи, которых здесь нет, но которые мы все знаем, но не помним, откуда они нам знакомы. Я увидел широкое поле и пустынную дорогу, петляющую среди небольших перелесков, по ней двигался черный автомобиль, освещая путь фарами, и я знал, кто сидит в нем!
Папаоло совсем замолчал и посмотрел на силача.
– Кто же это, кто?! – не выдержали двое.
– Коа, это человек из твоего сна! – выдохнул, наконец, босой.
* * *
Камера и микрофон в очках, а также наушник были включены всегда. Иногда доходило до смешного. То ли случайно, то ли из-за каких-то неполадок включался микрофон, и Григорий часами слушал чужие разговоры.
Из наушника лились слова Спиридонова и каких-то незнакомых людей.
– Я взял кредит в «Энергобанке».
– Я тоже взял кредит в том же банке. И так же, как и ты, обещал, что подниму завод – это же единственное производство в городе.
– Подожди! Я что, не вернул кредит? Я что, обворовал банк? Да я дом родительский продал, чтобы кредит вернуть!
– Так ведь ты обманул, сказал, что производство будет работать, а сам! Это такие, как ты, разорили завод.
– Я никого не разорял, не надо на меня это вешать. Ты знаешь, что банкротство объявили, когда меня уже в стране не было. В мою машину стреляли. И не только в машину. Я отвоевал свои акции с оружием в руках. И мне они дались не на халяву, как вы думаете, я кровью за них заплатил!
Черняк в Москве нанял агента, милую девушку, которая подобрала несколько вариантов квартир. Он съездил к дочке – ее муж опять ушел в запой, и у девушки все руки были в синяках – она защищала себя и ребенка. Конечно, егерь тут же забрал дочку к себе в гостиницу. На следующий день сходил вместе с ней в банк, где они погасили ипотеку. Квартиру предстояло оформить и продать, для чего егерь вполне разумно нанял местного юриста, так как подвергать опасности жизнь дочери и внука он больше не хотел. Дочка подала на развод, и, забрав ребенка, уехала вместе с отцом в новую жизнь.
Григорий устал от чужих разговоров и уже собирался убрать очки с глаз долой. Однако через неделю разговоры внезапно прекратились. Григорий получил согласованную сумму и думал, что все для него закончилось.
Деньги были пересчитаны и вручены риелтору. Счастливая семья въехала в квартиру, где предстояло сделать ремонт и обустроиться. Нашлась комната и для Григория. Пока идет ремонт, пока дочка не найдет работу на новом месте, егерь решил остаться с ней. У него было еще одно важное дело – вдоволь насладиться общением с внуком. Днем он гулял с малышом во дворе, они часто ходили в соседний парк. Вовремя одной из таких прогулок с Ванечкой он заметил, как вдали какой-то мужик приставал к девушке. Она шарахнулась в сторону, но мужик не унимался и преследовал ее до тех пор, пока девушка не добежала до площадки, где качался на качелях внук егеря. Мужчина попытался схватить ее за руку, но подошедший Григорий остановил его, толкнув в грудь. И преследователь, такой смелый с хрупкой девушкой, внезапно испугался, попятился назад и спешно ретировался.
Девушка посмотрела на Григория с благодарностью и представилась:
– Марина.
Григорий представился и замолчал, не зная, что говорить дальше.
– Как зовут вашего сына? – спросила девушка, чтобы прервать неловкое молчание.
– Это не сын – внук, – улыбнулся Григорий.
– Внук? Серьезно? – она рассмеялась. – Сколько же вам лет?
Смутившись от неудобного вопроса и собственной смелости, Марина замолчала.
Григорий предложил проводить ее до выхода из парка, чтобы сбежавший преследователь вновь не начал донимать ее. Марина согласилась. Вместе с Ванечкой они размеренно пошли к выходу, ведя оживленную беседу. Через десять минут дорожка привела к воротам парка, здесь им надо было расстаться. Григорий вежливо попрощался, Марина пожала ему руку и поцеловала Ванечку, отчего тот заулыбался и спрятался за деда.
Все, что успел узнать Григорий о новой знакомой, сводилось к тому, что приехала Марина в Москву несколько лет назад в надежде немного подзаработать. Откуда приехала и кем работала, он не спросил, а она не успела рассказать.
Вечером Григорий пытался вспомнить, во что Марина была одета, но смог восстановить в памяти лишь незначительные детали: плащ, беретка. Он обратил внимание на невероятно красивые волосы: темные, пышные, они спадали локонами, иногда ей приходилось убирать с лица непослушную прядь. Девушку нельзя было назвать шаблонной красавицей, но ему запомнились улыбка и глаза, пройти мимо которых было невозможно.
Дочь Настя вошла в комнату, ища что-то, и увидела отца, стоящего у окна с закрытыми глазами.
– Пап, что с тобой? – услышал он возле уха и только сейчас заметил дочь. – Тебе плохо?
– Нет, Настен, я в порядке, устал просто.
– Ложись быстро в постель! – строго потребовала Настя.
* * *
Силач и скороход вскочили на ноги.
– Как же ты можешь это знать, Папаоло?! – вскричал Коа. – Ведь сон снился мне, а не тебе!
– Да и не почудилось ли все это тебе? – вторил ему Викивики.
Босой сохранял спокойствие, дожидаясь, пока оба перестанут тараторить. Когда это произошло, он продолжил:
– Друзья, я сначала, как и вы, сомневался в том, что увидел, но ведь дерево было то же самое – я висел на ветке, словно обезьяна, и чувствовал его шершавую кору. Но глаза мои видели то, что я поведал вам. Когда я посмотрел на машину, мчащуюся по пустынной автостраде, я уже знал, кто сидит в ней, потому что ровно три ночи назад мне снился этот сон. Мне снилось, что я вижу машину вдалеке и, как это бывает во снах, вдруг оказываюсь ветром, и вот я уже внутри, смотрю на водителя и спящего человека, понимая, что это всего лишь сон, а человек этот также снится и тебе, Коа.
Папаоло в точности описал потрясенному силачу внешность и одежду человека. А также подробность, которую Коа ни разу не упоминал в своем рассказе – небольшую аккуратную татуировку на запястье в форме закольцованного змея, пожирающего свой хвост.
Солнце перевалило за полдень, а три путника еще ни на метр не удалились от самана. Первым очнулся скороход:
– Друзья, нам пора в путь, иначе темнота застигнет нас где-нибудь в неудобном месте, и нам придется спать по очереди, охраняя друг друга.
– Ты прав, Викивики, – сказал силач, взваливая на спину привычный тяжелый груз.
Босой кивнул и легкой походкой пустился в путь, за ним следом пошел силач, а скороход подождал, пока они не скроются из виду, чтобы не догонять своих спутников слишком быстро. Потом он поклонился в пояс саману, словно живому человеку, и пошел не торопясь, тем не менее обогнав босого уже через пять минут.
В эту ночь Григорию опять приснился необычный сон. Повторяющиеся день за днем сны словно говорили ему о том, что он достиг в своей жизни определенной точки, которую никак не может преодолеть, раз за разом скатываясь к началу.
Он снова увидел трех путников, но сейчас он точно знал, что один из них очень быстр, другой силен, а третьему не нужна обувь: он мог ходить босиком и по битому стеклу, и по острым камням. Все они шли через поле, местами поросшее травой и кустарником, а местами пустынное, словно песчаные Каракумы. Зачем и почему, куда и как давно они идут – Григорий не знал, но ясно чувствовал, что у него с ними много общего. В чем – опять же, было непонятно. Он переживал, что скоро ночь, а места для ночлега еще не видно, но потом проснулся в своей постели, разбуженный яркими лучами света, льющимися из окна.
– Что за сны странные? – проворчал он, потягиваясь. Его взгляд выхватил собственную руку с нанесенной на запястье татуировкой. Он впервые за все это время присмотрелся к рисунку. Змей, закольцовываясь, заглатывал свой хвост… «Движение по кругу, – пронеслось в голове. – Вот и я, словно занесенный в чужую реальность, хожу по кругу».
Затем Григорий, отгоняя смутные размышления, вспомнил о чем-то очень хорошем, что произошло вчера. Марина. Он улыбнулся, но тут же снова стал спокоен и задумчив: они вряд ли встретятся еще когда-нибудь. Москва – слишком большой город для того, чтобы случайно встретившиеся люди снова пересеклись, а телефон ее он не спросил. «Значит, надо забыть!» – сказал он себе твердо.
Марина сидела в своей студии – вернее в помещении, которым лучшая подруга разрешала безвозмездно пользоваться. Это была небольшая комнатка в «двушке», соседнюю занимал постоянный жилец, редко появлявшийся дома, во всяком случае, в то время, когда Марина приходила работать. Она была трудолюбивой и за несколько лет пребывания в Москве смогла найти себе постоянных клиентов и возможность откладывать деньги. Чем она занималась? Вела двойную жизнь, как шпион, – так иногда шутила подруга Аля.
Днем Марина работала бухгалтером на большом предприятии. Она была замом главного и получала приличную зарплату, кроме того, имела частную практику и вела бухгалтерию мелких фирм. Этих денег ей бы, конечно, хватило на жизнь, но Марина имела тайную страсть – рукоделие. Поэтому вечерами и в любую свободную минуту перевоплощалась в прекрасную мастерицу и окружала себя уже не кипами документов, а ворохом тканей, лент и различных причудливых штучек, которые так любят собирать рукодельницы. Неважно, что она мастерила: вязала свитера, вышивала скатерти или шила мягкие игрушки – ее работы раскупались подчистую. Марину знали, к ней шли с радостью.
Аля часто упрекала подругу, что она полностью забыла о себе и живет впустую: в свои тридцать пять Марина не имела ни детей, ни мужа, ни даже постоянного ухажера. Вернее, поклонники у нее, конечно, были, но через какое-то время она прекращала общаться с наиболее настырным, и тут же находился новый. Со стороны это выглядело действительно странно, но Марина хранила в тайне причины такого поведения, и даже ее лучшей подруге не удалось вытянуть правду.
На улице темнело, пора было зажигать свет, но Марина не хотела. Она стояла у окна и смотрела вниз на дорогу. Скоро должна прийти Аля, все равно придется накрывать на стол, ставить чай, слушать последние новости о мужчинах и общих знакомых. Поэтому она не торопилась, наслаждалась тишиной, немного мечтала, вернее, вспоминала подробности недавней встречи. Сегодня ей почему-то захотелось рассказать Але об этом случае, поэтому, когда раздался звонок, она с радостью побежала встречать подругу.
– Наконец-то добралась, – бросила та с порога. – Через безумные пробки по всему городу!
