скачать книгу бесплатно
– Вы нас видели?
– Я видел, как он заговорил с вами на улице. Потом вы вернулись в церковь. Как вы, наверное, заметили, я малый любопытный, поэтому… да, я все видел. Итак, кто он?
– Колин Пейтон. Сын Генри Пейтона.
– А, понятно. И что между вами? Вы помолвлены с этим щенком?
Оливия поджала губы и прищурилась.
– Он не щенок; он очень хороший. Но… нет, мы не помолвлены.
– Предупреждаю, поцелуи с молодыми людьми в церквях приравниваются к помолвке! Почему вы не сказали, что он – одна из причин, по которым вы хотите обелить имя Пейтона? Если хотите, чтобы я вам помогал, мисс Силвердейл, вы должны быть честной со мной.
– Я ничего не сказала вам о нем, потому что мы с ним не помолвлены.
– Значит, вы целуетесь с мужчинами в церквях из чистого удовольствия?
– Он сам меня поцеловал – я его не поощряла! – возмутилась она, подтвердив его подозрения.
Он не мог понять, в чем дело: в простой неопытности или в чем-то более глубоком. Возможно, первое; ее одержимость заговорами заставила и его видеть тени там, где их нет.
Не дождавшись ответа, Оливия продолжала, стиснув кулаки и явно стараясь успокоиться:
– Но я, возможно, выйду за него замуж, если не смогу разрешить дело по-другому.
– Каким же образом брак разрешит дело?
– По крайней мере, если он женится на мне, то избежит финансовых затруднений, возникших после смерти Генри. Видите ли, я очень богата. Если бы мой брат Джек женился на Фиби, сестре Колина, Пейтоны пользовались бы его покровительством – как финансовым, так и другим. Но Джек умер, и теперь помогать им по мере сил обязана я.
– Понятно. Очень благородно с вашей стороны.
– К благородству мои поступки не имеют никакого отношения. Я просто стараюсь поступить по справедливости с людьми, которые мне глубоко небезразличны. Отвечая на ваш пока не заданный вопрос… нет, я не уеду просто потому, что вы мне это приказываете, поэтому, думаю, в ваших же интересах помочь мне, а не пытаться меня прогнать.
– Итак, мы вернулись к вашим планам. Вы всегда такая упрямая или я пробуждаю в вас самые худшие черты?
– И то и другое.
Он расхохотался и, наклонившись к ней, кончиками пальцев приподнял ее подбородок.
– Знаете, если хотите, чтобы я с вами согласился, вам не стоит быть такой воинственной.
– Почему же? Вы, несомненно, будете поступать так, как вам заблагорассудится, не считаясь ни с кем. Пока мне удавалось в чем-то убедить вас, воззвав либо к вашему любопытству, либо к своекорыстию. Не понимаю, почему я должна уступать!
Он мягко провел подушечкой большого пальца по ее подбородку, коснулся ее губ, глядя, как расширяются ее зрачки – что могло быть признаком как тревоги, так и физического интереса. Хотелось бы знать, что именно ею движет! Кровь у него закипала, расширялась и требовала все выяснить.
– Все зависит от того, что именно вам от меня нужно, – тихо сказал он, едва заметно надавливая на ее губы.
У нее пресеклось дыхание, но она по-прежнему не шевелилась. Упрямая и опрометчивая! Или она в самом деле думает, что он не воспользуется тем, что они оказались одни в пустом доме в не самом респектабельном квартале Лондона?
Поистине жаль, что она собиралась пожертвовать собой ради этого скучного и предсказуемого молодого человека!
Интересно, как она представляет себе их совместную жизнь? Еле сдерживаемый пыл этой страстной натуры сожжет беднягу дотла, если, конечно, тот позволит ее энергии вырваться на свободу. Впрочем, последнее маловероятно. Пара лет совместной жизни – и она будет хвататься за любую возможность и созреет для приятной интрижки на стороне.
Лукас покачал головой. Что за мысли! Каким бы он ни был и как бы странно ни реагировало на нее его тело, он еще ни разу не переходил границ с неопытной молодой женщиной. Девицы вроде Оливии слишком склонны смешивать физическое наслаждение с эмоциональной привязанностью. Неразумно поддаваться искушению и проверять, в самом ли деле ее губы такие мягкие и восхитительные, какими выглядят. Неразумно, но очень, очень соблазнительно…
– Вы всегда можете предложить обмен, – мягко продолжал он, снова проводя по ее губам подушечкой пальца.
– К-какой обмен? – Голос у нее сел, и она откашлялась.
– Я постараюсь выяснить, кто такой Элдрич…
– А что должна делать я? – настороженно спросила она, хотя и не отстранилась; более того, плечи ее немного расслабились, как будто привыкали к его ласковому поглаживанию, хотя он не понимал, поощряет она его к дальнейшим действиям или нет… – Если вы хотите, чтобы я прекратила заниматься этим делом, ни о каком обмене не может быть и речи, – добавила она после паузы.
– Я не стал бы просить у вас того, на что вы по сути своей не способны. Речь идет о совсем простой услуге.
– О какой? – Она нахмурилась, и он замялся.
Как он ни стремился проверить свою странную потребность, которая вцепилась в него когтями, ему не хотелось просить ее о том, к чему она совсем недавно выказала такое отвращение, когда ее пытался поцеловать ее друг. Просить о поцелуе – значит нарушить ее доверие, хотя между ними ни о каком доверии не могло быть и речи – в том-то и трудность.
Он вздохнул и, убрав руку, отстранился.
– Не важно.
Оливия шагнула к нему.
– Нет. Скажите, что вы хотите!
Приказ должен был убедить его, что ему следует немедленно покинуть и комнату, и дом, и эту необыкновенную девицу. Но ее голос заставил его продолжать следовать за собственной фантазией.
– Скажите сами. Чего стоят такие сведения?
– Вы имеете в виду – в денежном выражении?
– Нет. Ваши деньги мне не нужны. Все бессмысленно. Прощайте, мисс Силвердейл.
Она схватила его за руку.
– Ах, прошу вас, скажите же! Мне нужна ваша помощь, но, кроме денег, мне больше нечего вам предложить… По крайней мере, такого, что вы оцените.
– Что я оценю?
Она отвела от него молящий взгляд.
– Что оценит… опытный человек. Едва ли могу вообразить, что вы захотите чего-то в таком роде от такой девушки, как я.
– От такой девушки, как вы?
– Ничем не примечательной, – нехотя ответила она.
Она явно повторяла чужие слова, и он изумился. Ни один мужчина в здравом уме не способен назвать такую девушку непримечательной!
– Вот уж как бы я вас точно не назвал! Поверьте, мисс Силвердейл, вы одна из самых примечательных моих знакомых.
Лицо ее, и без того порозовевшее, запылало – как и каждая клеточка его тела. Он легко дотронулся до ее руки, которая сжимала его плечо.
– Обещаю разыскать вам мистера Элдрича, если смогу.
Она не выпустила его.
– Обещаете? Просто так? Без награды?
– Без награды. Но дальше вам придется действовать самостоятельно.
Она выпустила его; как только напряжение ослабло, он заметил, как к ней вернулось любопытство.
– Лорд Синклер, а что вы хотели у меня попросить?
Он вздохнул.
– Сейчас я вас порадую. Я избавил вас от страшных переживаний, потому что не попросил вас о поцелуе.
– О поцелуе?! – недоверчиво переспросила она. – Вы, наверное, шутите.
– Хотя шучу я редко, сейчас вынужден с вами согласиться. Я имел в виду просто поцелуй. Я не собирался просить у вас вашего первенца. Вы получили, что хотели. А теперь мне лучше уйти, не дав вам окончательно втоптать в грязь мое тщеславие.
– Я не… просто… ваша просьба кажется мне немного глупой. То есть… сплетни приписывают вам дюжину любовниц. Зачем вам мой поцелуй?
– Я и сам начинаю себе удивляться. Знаете, вы самая несносная женщина… девушка… все равно… из тех, кого я встречал. Прощайте, мисс Силвердейл.
– Подождите.
Несмотря на лучшие намерения, он остановился на пороге.
– Что еще, мисс Силвердейл?
– Вы в самом деле хотели поцеловать меня? – При виде ее замешательства его раздражение прошло. Его сменили досада и другие чувства…
– Да, но с моей стороны было крайне глупо предлагать вам нечто подобное. Я прекрасно понимаю: несмотря на ваши представления на Спиннер-стрит, вы – молодая женщина из хорошей семьи, которая питает неприязнь к… физической близости. Все было очевидно по вашей мученической позе, когда молодой Пейтон всего лишь пощекотал вам щеку.
Она прижала к лицу ладони.
– Нет, я не… я раньше никогда…
Гнев вспыхнул в нем, когда он услышал подтверждение своих подозрений. Интересно, какой неуклюжий дурак внушил ей такое отвращение к физическим ласкам? Скорее всего, не скучный юнец Пейтон. Ему показалось, что она относится к нему по-доброму, а их поцелуй был весьма бесстрастным, как будто она целовала маргаритку. Тем больше у него оснований уйти. Он за нее не в ответе.
– Вас кто-то обидел.
Оливия сжала губы, а потом нехотя ответила:
– Кое-кто обманул меня, использовал меня, что было больнее всего, но он никогда… Это не имеет значения, все осталось в прошлом. Но насчет Колина вы ошибаетесь. Я не хотела, чтобы он целовал меня, потому что он придает поцелую слишком большое значение. Я не хочу снова оказываться зажатой в угол. Мне придется делать выбор, который не соответствует моим желаниям. Сейчас все по-другому; вы ничего не хотите от меня, кроме поцелуя, хотя я понятия не имею, почему вы хотите меня поцеловать. Понимаете?
Он воздержался от поправки: он хотел не просто поцелуя…
– Да, наверное.
Оливия улыбнулась, прищурилась; глаза ее стали цвета меда. Она смотрела на него мечтательно, и он вспомнил, как она рассматривала его в тот первый день в церкви: хотя она была напряжена и напугана, она словно оценивала его, прикидывала, чего он стоит.
– Может быть, тогда попробуем?
– Что попробуем?! – Лукас стремительно терял контроль над ситуацией; неужели она имеет в виду…
– Поцелуи. Мне невыносима мысль о том, что всякий раз, как я думаю о поцелуях, я должна вспоминать его… не хочу, чтобы вероломный негодяй влиял на мою дальнейшую жизнь. Так что, возможно, это неплохая мысль. Хотелось бы мне избавиться от его власти, а удобный случай может и не представиться. В конце концов, я знаю, что могу вам доверять и вы не станете сплетничать. И все же я немного волнуюсь. Что, если мне не понравится? Как вы думаете, удастся ли вам быть убедительным?
Возможно, время от времени он и проявлял безрассудство, хотя и меньшее, чем думали в обществе, но он никогда…
– Я попробую.
– Отлично! Благодарю вас.
Она решительно выпрямилась и расправила плечи. Лицо у нее по-прежнему пылало, но прежнее оживление угасало, и она выглядела, как тогда в церкви, когда ждала, что тот молодой человек ее поцелует.
Конечно, его удерживала на месте тревога, которая таилась за ее решимостью. Непонятно, почему столь страстная натура, как она, отзывается на обычный поцелуй гремучей смесью решимости и страха. Он не был уверен, что ее желание экспериментировать ему нравится. Он понял: как ни странно, если оставить за скобками его несомненный интерес, исполнив ее просьбу, он лишь подольет масла в огонь. Ему нужно быть очень, очень осторожным. Он прекрасно сознавал, что глупое стремление удовлетворить свое любопытство в обмен на быстрый поцелуй завело его в ловушку. Надо запомнить на будущее: нельзя потакать своим порывам!
Он осторожно приподнял ее подбородок, и ее губы тут же плотно сжались.
– Расслабьтесь, я пока не собираюсь вас целовать.
– Нет? – Она захлопала ресницами.
– Перед тем как это сделать, я вас предупрежу, и, если вам не захочется, вам достаточно лишь сказать. А теперь закройте глаза.
– Зачем?
Он вздохнул.
– Доверьтесь мне. Обещаю, я не стану целовать вас, вначале не спросив. Ну же, закройте глаза.
Она повиновалась, нахмурившись, и он дотронулся до ее щеки, легко ведя пальцами по скуле туда, где над ухом курчавились мягкие волосы. Он провел пальцем по прядкам, поглаживая ей висок; его рука повторяла очертания ее лица, исследовала нежную точку за ухом. Плечо Оливии чуть приподнялось, и он наблюдал, как дрожат ее ресницы, на удивление темные и длинные, как сходятся и расходятся брови, как будто она пытается расслышать что-то вдали.
Он по-прежнему касался ее легко и нежно; он гадал, о чем она думает. Может быть, несмотря на всю внешнюю решимость, она сжимается внутри, потому что каждая ласка вызывает у нее в памяти пережитые боль и унижение?
– Вам противно? – прошептал он. – Мне остановиться?
Она снова сдвинула брови, но не открыла глаза и не заговорила, только покачала головой. Едва ли тем самым она одобряла его призыв, однако ущерб оказался небольшим. После ее жеста его немного отпустило. Трудно было оторвать взгляд от ее губ. Он невольно придвигался все ближе. Лукас тоже закрыл глаза и сосредоточился на осязании. Он осторожно, летящими движениями, поглаживал кончиками пальцев ее ухо, шею, ключицу, плечо. Затем снова поднимался выше.
В таком невидимом путешествии имелись свои откровения. Мочка ее уха оказалась нежнее, чем любая другая, настолько нежнее, что ему вскоре захотелось вновь дотронуться до ее нежной кожи. Потом – ключица. Он и раньше взглядом знатока оценил ее, как человек, способный оценить архитектурные достоинства, но на ощупь ее ключица стала сочетанием твердых форм и бархатистой кожи; он вел пальцами по изгибам и воображал, как ее руки ласкают его, повторяя его ласки. В груди зародилось приятное тепло; оно подпитывало жар, идущий снизу.
Рукам очень хотелось спуститься ниже, поэтому он снова поднял их и вознаградил себя, коснувшись невероятно нежной кожи у нее за ухом, где у нее бился пульс – так же часто, как и у него. Затем осторожно провел вдоль ее подбородка и щек, с трудом удерживаясь, чтобы не впиться в нее губами. Он не мог вспомнить, когда в последний раз на него так действовала невинная девушка, когда его охватывало такое мощное желание. Он приказал себе встряхнуться. Пора двигаться вперед или отступать.
