скачать книгу бесплатно
Вход и выход. Эпизод 1
Александр Валерьевич Темной
Иван Корский достиг многого: он занимал руководящий пост в торговой фирме, был женат. В один момент он потерял всё. Иван скатился по наклонной плоскости так низко, что дальше, казалось бы, уже было некуда. Но судьба предоставила ему шанс в лице друга из параллельного мира, и он снова смог встать с колен и гордо поднять голову. Увы, жадность и гордыня откинули его назад, к точке, из которой пути назад уже нет. Содержит нецензурную брань.
Александр Темной
Вход и выход. Эпизод 1
«Он был сказочно богатым и сексуально привлекательным. Он мог себе позволить, если не всё, то почти всё.
Самые красивые и влиятельные женщины осаждали его дворец в Монако и мечтали просто его увидеть. Увидеть! О том, чтобы провести с ним вечер, они даже мечтать не могли. Ещё бы, Джон был неуловим: он то был на съёмках очередного фильма, то на буровой вышке, то на одном из своих заводов, то на строительстве очередного небоскреба или просто бороздил водные глади на своей огромной яхте под названием «Мечта», наслаждаясь каждой секундой своей жизни, купаясь в роскоши…»
– Тьфу, бл… Хрень какая-то, – недовольно проворчал Иван
Корский, бросая книжку в мягкой обложке в мангал.
«Красавчик Джон» – так называлась эта книга.
Языки пламени тут же принялись лизать симпатичного мужчину на обложке, в объятиях которого была стройная брюнетка, и яхту на заднем плане, превращая грезы домохозяек в прах.
Недовольство Ивана можно было понять: читать книгу о жизни богатеньких ублюдков, у которых всё было схвачено и за всё заплачено, было неинтересно. Вот если бы книга начиналась словами о том, что в мешке нашли расчлененный труп сказочно богатого и сексуально привлекательного, было бы совсем другое дело. А так – пустая трата денег, пусть даже книжонка была куплена по дешевке, на распродаже.
Смеркалось. Иван залпом осушил полстакана водки, закусил соленым огурчиком и, крякнув, откинулся в старом, прожжённом сигаретами кресле.
Огонь в мангале разгорался всё сильнее и сильнее, разгоняя полчища комаров. Это хорошо: скоро будут готовы угли, на которых можно будет поджарить шашлыки.
Разумеется, шашлыки он купил самые дешевые, с истекающим сроком годности. Он не гордый. И такие съест. Дурацкая привычка – на себе экономить! Но что поделать? Это, как говорится, не мы такие, а жизнь такая. К тому же, жизнь в нужде учит на всём экономить. Иван Корский знал, что такое нужда не понаслышке, а потому боялся её и не любил вспоминать те дни, когда ему приходилось побираться, но их из жизни не выкинешь.
Подумать только, а ведь совсем недавно всё было совсем по-другому. У Корского были все шансы стать тем самым Джоном из дешевого чтива, но он все эти шансы упустил. Просрал, профукал, причем, по собственной глупости.
А ведь ещё недавно он работал в одной из крупнейших торговых фирм Кургана заместителем директора. У него была семья, квартира, машина и всё прочее, на чем он не собирался останавливаться. Планы были грандиозными и далеко идущими, но, как всегда, все карты спутал случай. Долбаный случай, будь он неладен!
Всё шло, как по маслу: карьера, деньги, власть. Разумеется, власть Ивана распространялась только на офисный планктон, но все равно ему было приятно. Власть ведь она – как наркотик: если с первого раза понравился, потом соскочить с него трудно. Практически невозможно. Человек теряет контроль над собой, и в какой-то момент, сам того не замечая, оказывается в большой, глубокой жопе, выбраться из которой без посторонней помощи тяжело. Но Корский считал, что всё держит под контролем.
Ведь не он, а его босс – Максим Эдуардович – мог на спор и по пьяни гнать по встречке со скоростью двести километров в час. Тот же Максим Эдуардович мог бегать голым по улице и при этом снимать себя на видео. Он мог нассать на официанта в ресторане и дать пинка администратору, мог заказать в свой офис несколько шлюх, заставить их ублажать себя, а потом, не заплатив им ни копейки, гнать их в шею. Разумеется, это он делал только по пьяной лавочке. В трезвом состоянии это был образцовый отец-одиночка, все силы бросающий на то, чтобы единственная дочурка ни в чем не нуждалась.
Иван Корский не страдал такой ерундой. Он считал, что самоутверждаться в своей конторе нужно умом, а не эпатажем. Поэтому, получив в своё время дополнительную специальность – «Управление персоналом», он, не без помощи шефа, урвал возможность принимать на работу и увольнять всех нижестоящих работников – от дворника до старшего менеджера.
Разумеется, в первую очередь всеми законными и незаконными способами он уволил тех, кого на работу лично не принимал.
Проводя собеседования с кандидатами на вакантные должности, он всегда тяжело вздыхал и говорил: «Ну, я даже не знаю, можно ли с вашими анкетными данными претендовать на эту должность? Я говорю не только про нашу, но и про другие организации. К тому же, у меня есть кое-какая негативная информация о вас из источников, которые я не могу вам раскрыть…»
Человек пугался, расстраивался. И тогда Иван, нагибаясь, доверительно хлопал, казалось бы, безнадежного, кандидата на вакантную должность по плечу и с хитрым прищуром добавлял: «…Но вы мне нравитесь. Я вас возьму в свою команду!»
Таким образом, за короткое время он, с молчаливого согласия шефа, окружил себя стукачами и жополизами, готовыми из шкуры вон вылезть, лишь бы угодить любимому «заму».
А «зам», тем временем, всегда зная, что и когда происходит в фирме, безнаказанно прокручивал под носом босса всевозможные махинации, ведущие к не совсем законному личному обогащению.
В какой-то момент Корский почувствовал себя неуязвимым и непотопляемым. И ему всё сходило с рук. До поры – до времени, пока его не пригласил на вечеринку в свой загородный дом босс.
О той треклятой вечеринке, которую позже Иван будет вспоминать только матерными словами, он практически ничего не помнил. Помнил только, как Максим Эдуардович налил ему большой пузатенький бокал коньяка и предложил сигару. Потягивая коньяк и попыхивая сигарами, они сидели с шефом на кожаном диване в беседке и говорили о политике.
Где-то на заднем плане играла классическая музыка. Вечерний ветерок приятно обдувал тело и играл зеленой листвой деревьев и кустов. Пахло цветами и фруктами.
Это был ещё один вечер в гостях у босса. Скучный, на котором не пошалишь, но весьма полезный для карьеры. Всё было вполне нормально, пока не пришла Лиза – дочь босса. Корский с Максимом Эдуардовичем как раз закончили обсуждать Америку и экономические санкции против России. Иван уже решил, что разговор с боссом окончен, хотел уже вызывать такси, чтобы ехать домой, но тут вдруг Лиза нагнулась и принялась что-то шептать отцу в его большое ухо, обрамленное сетью морщинок, словно растущее из паутины. Корский посмотрел на её упругую задницу, на длинные ноги, обтянутые черными чулками, на гибкий стан и почувствовал, как член наливается кровью, оттопыривая ткань брюк. В голове Ивана тут же возникла мысль о том, что он с удовольствием вдул бы Лизе, не будь женат. Черт, но почему жена выглядит не так, как эта сучка?!
И всё! На этом мысль оборвалась, как оборвалось и всё хорошее, что было на тот момент в его жизни.
Он почувствовал, как куда-то проваливается, и мир вокруг него тает, как кусок масла на раскаленной сковороде, теряя свои очертания.
Из провала он вышел внезапно, словно проснулся после долгого и болезненного сна. Голова гудела, перед глазами всё двоилось. Когда два изображения слились в одно, Иван приподнялся на локтях и огляделся по сторонам. То, что он увидел, его не обрадовало. Он понял, что находится в какой-то лачуге, из мебели в которой есть только стол, сколоченный из необструганных досок, да такая же кровать, на которой он и лежал. С потолка на проводе свисает почерневшая, давно сгоревшая лампочка. Из-под бревен торчит пакля, похожая на не знающие расчески волосы старой алкоголички. Окна разбиты, сквозь них внутрь прорывается холодный ветер, несущий запах навоза, неприятно обдувая своим зловонным дыханием лицо и руки… В общем, жуть!
Рывком приняв сидячее положение, Корский увидел двух облезлых мышей, снующих у него между ногами, почему-то обутыми не в немецкие туфли, а в кирзовые сапоги. Когда Иван топнул этими сапогами по полу, мыши мгновенно разбежались по углам дома.
От топота собственных ног боль в голове Корского усилилась ещё больше, и он застонал, сдавив виски руками. Только стон его был больше похож на хрип старого деда, который всю жизнь курил махорку.
Когда боль немного поутихла, Иван медленно, с трудом преодолевая слабость во всем теле, поднялся на ноги. Сразу же закружилась голова и к горлу подкатила тошнота.
Чтобы не упасть, Корский оперся на шероховатую спинку кровати и закрыл глаза. Постоял немного. Неприятные ощущения вдруг стали проходить.
– Зашибись! – буркнул себе под нос всё тем же стариковским голосом Иван, после чего разлепил веки и оглядел себя. Он был одет, как бомж: рваная телогрейка с просвечивающей сквозь дыры ватой, дырявые спортивные штаны, сильно растянутые в районе колен. – Что это за дерьмо?
Словно ища ответ на свой вопрос в грязной хибаре, Корский вновь начал осматривать помещение, пока взгляд его не уперся в деревянный стол, на дощатой крышке которого что-то блестело.
С трудом переставляя вялые ноги, он дошел до стола и протянул руку к тому, что привлекло его внимание. Это было видавшее виды зеркало в пластиковом корпусе, с наполовину отломанной ручкой. Когда же Иван глянул в это зеркало, он не поверил своим глазам: вместо привычного отражения своего, как ему всегда думалось, красивого и брутального лица, он увидел распухшую рожу немытого, нечёсаного бомжа, словно только что вылезшего из помойки.
– Нет! – закричал Корский. Зеркало выпало из его ослабших пальцев, упало и разбилось, усыпав пол десятками осколков. – Нет! Нет!
Конечно, этого не могло быть. Ведь еще вчера он был в гостях у босса, в его загородном доме, пил дорогой коньяк…
Коньяк! Вот, почему он, Иван, оказался здесь и так себя плохо чувствовал. Скорее всего, Максим Эдуардович решил разыграть его, как он это любил делать по пьяной лавочке. Не исключено, что босс подсыпал в коньяк снотворное, перевез спящего Ивана в эту дыру, загримировал его, и сейчас снимает его на скрытую камеру и ржет сидя где-нибудь неподалеку. Это в его стиле. Ему это по карману.
Иван вцепился себе в бороду, пытаясь оторвать её, но она не отрывалась. Вцепился в длинные, сальные волосы, потянул…
Бесполезно. Всё было своим, настоящим. Но как такое возможно? Как?! Ведь за один день такое не отрастет. А была ли вечеринка вчера?
Хрустя по осколкам зеркала, Корский приблизился к окну. За рамой без стекол простиралась заброшенная деревня с покосившимися домиками. Редкие листья на деревьях, холод и сырость свидетельствовали о том, что была уже поздняя осень. Осень! А вечеринка была 5 июня. Как можно было на такое время погрузиться в небытие, Иван не знал. Если бы шеф его всё это время набухивал до беспамятства, он бы хоть что-то помнил, а тут – чистый лист, вообще никаких воспоминаний.
Может, его как-то погрузили в искусственную кому? Но как и кто, а главное – зачем? Шеф не стал бы этого делать, так как Корский нужен ему как рабочая лошадка, на которой можно и нужно пахать, вспахивать вдоль и поперек поле чудес в стране дураков.
Может, это происки конкурентов? Но почему тогда память обрывается на ягодицах дочери босса, а не на какой-нибудь разборке с братьями Габиевыми или с "Мегапродом"?
Лиза? Вряд ли. Она же со своим отцом заодно. Значит, ей Иван нужен так же, как и Максиму Эдуардовичу.
Тогда что это, если не бред?
Бред-не бред, а всё равно нужно было как-то выбираться из этого дерьма и что-то делать. Поэтому Иван толкнул скрипучую дверь и вышел из грязной хибары, со стороны больше похожей на сарай. Неужели в этом доме кто-то когда-то жил?
Корский пересек заросший травой двор, по лежащему на земле пролету забора, как по мосту, перешел через лужу, остановился на вязкой дороге, долго смотрел по сторонам, выбирая направление, в котором двигаться, и направился направо, где домов было больше. Ведь ему необходимо было найти хоть кого-то, кто мог бы подсказать, что это за деревня, и в какой стороне находится Курган.
Увы, найти "хоть кого-то" оказалось делом непростым. Дома, попадавшиеся на пути, были либо наглухо заколочены досками, либо смотрели на Ивана слепыми глазницами без окон. В одной из таких "глазниц" Корский увидел сморщенное лицо старухи, которое появилось на миг из темноты дома и спряталось. Иван минут пять стоял под окном, упрашивая бабку ему помочь, но та больше не показывалась. Тогда, плюнув, Корский пошел дальше.
Он уже решил, что в деревне вообще никого нет, как вдруг впереди показался домик с решетками на окнах, на котором над крыльцом большими буквами было написано: "Милиция", а рядом с домом стоял желтый уазик.
Дверь дома открылась, и на крыльцо вышел пухлолицый полицейский. Немного постояв, почесывая большой живот, полицейский направился к машине.
Именно в тот момент, будучи без мобильного, без денег, без документов, глядя на толстяка при погонах, Иван осознал полную степень безнадежности своего положения. А также то, что для него этот полицейский – посланник Божий, счастливый билет, с которым можно быстро доехать до Кургана и разобраться с шутником, который пошутил над ним столь неудачно и столь не вовремя.
– Господин полицейский! Господин полицейский! – от радости у Корского даже голос прорезался, и появились силы, чтобы бежать вприпрыжку.
Увидев его, полицейский приоткрыл от удивления рот и остановился в шаге от водительской дверцы уазика.
– Тебе чего надо? – тряся тройным подбородком, рявкнул толстяк при погонах, когда Иван подбежал к нему.
– Понимаете, сам я из Кургана. Сегодня проснулся в том доме, – Корский указал пальцем в ту сторону, в которой находился сарай, в котором он провел не самые приятные минуты своей жизни. – Нет ни денег, ни мобилы, ни документов, а мне домой надо, в Курган. У меня там жена, работа. Помогите мне, пожалуйста, а?
– Больше тебе ничего не надо, бомжара? – Лицо полицейского расплылось в улыбке
– Ну-у-у, – Иван ненадолго замолчал, морща лоб. – Не отказался бы от сигаретки. Курить очень хочется.
– Не переживай. Сейчас чего-нибудь придумаем! – Толстяк повернулся к Корскому спиной.
В душе Ивана забрезжил лучик надежды. И, едва он успел подумать о том, что представитель власти поможет ему, не оставит в беде или в"биде", как в подобных случаях говорили в офисе, толстяк развернулся и ударил Корского в челюсть.
Иван упал на спину. Когда попытался подняться на ноги, его стало болтать из стороны в сторону, как пьяного, и он снова упал. На сей раз на бок. В тот самый момент толстопузый мент начал избивать его резиновой палкой и пинать ногами, приговаривая:
– Вот тебе, вот тебе, вот тебе, вот тебе, бомжара вонючий!.. В курган он захотел, бл… Типа своих бомжей там не хватает!..
Полицейский бил и пинал Ивана так сильно, словно хотел вышибить из него дух. И вышиб бы, не позвони ему на сотовый неизвестный абонент, который, сам того не желая, спас Корскому жизнь.
– Алло! – прорычал в трубку толстяк, наконец-то прекратив экзекуцию. – Что? Я?.. Ладно, сейчас подъеду.
Хлопнула дверца машины, затарахтел двигатель, и уазик покатил по грязи, увозя толсомордого мента водному лишь ему известном направлении.
А Корский остался лежать, скорчившись, в позе зародыша. Часов у Ивана не было, и он не знал, сколько так провалялся на жёлтой траве, но, судя по ощущениям, не меньше часа. Немного придя в себя, он осторожно поднялся на ноги и, постанывая и харкая кровью, пошел по следам уазика. Он был уверен, что где-то недалеко есть автострада, по которой он и сможет вернуться домой. Пешком или автостопом, ему было наплевать, лишь бы быстрее убраться из этой деревни, которую, ввиду отсутствия указателей, он про себя окрестил Хрензнаеткаковкой.
Чутье его не подвело. Он действительно минут через сорок вышел к автомагистрали, чему был несказанно рад. А ведь раньше он никогда бы не подумал, что ему могут нравиться такие признаки цивилизации, как: рекламные щиты, пердящие выхлопными газами автомобили, линии электропередач и вышки мобильной связи, стоящие вдоль дороги.
От радости Иван чуть не заплакал. Ему хотелось опуститься на колени и поцеловать темный асфальт. И только боль в правой ноге помешала ему это сделать, так как он понимал, что, если опустится на колени, может потом не подняться. А ведь ему ещё до дома нужно добраться, а уж там можно упасть. Да!
Направление, в котором нужно двигаться, Корский определил для себя сразу. Ориентиром был для него указатель, манящий издалека своей яркой синевой. Он шел к нему по обочине с таким чувством радости и надежды в душе, с каким шёл на первое свидание со своей будущей женой.
Однако, чем ближе он подходил к указателю, тем меньше становилось в душе радости.
Сначала он думал, что ему это кажется, но по мере приближения к указателю он понимал, что нет.
Надпись на дорожном указателе гласила, что до Катайска осталось 26 километров, до Шадринска – 97 и до Кургана – 237 километров. 237 гребаных километров!
– Вот дерьмо! – только и смог тогда сказать Корский, сплюнув себе под ноги кровавый сгусток.
Впрочем, думал он, всё не так уж и плохо. Достаточно лишь остановить какую-нибудь машину. И тогда часа через три он точно окажется в Кургане. К гадалке не ходи.
Конечно, остановить машину просто, если ты – молоденькая красотка с длинными ногами и с большой грудью, но в случае с Иваном всё оказалось гораздо сложнее. Машины проносились мимо, как бы он ни махал руками, и ему только и оставалось, что крыть матом "черствых, бездушных говнюков" и идти по обочине пешком.
Но вот впереди показалась заправка. Для Корского это был ещё один шанс, который он не мог упустить. К тому же, эти машины не нужно было останавливать. Они и так стояли.
На заправке были два грузовика и три легковушки. Корский не сомневался, что здесь ему точно повезет, кто-нибудь хоть чем-то обязательно откликнется на его душещипательную историю и поможет, но почти все водители отгоняли его от своих машин и послылали на три буквы, известные любому русскому. А водитель грузовика, на кузове которого были изображены дети, с аппетитом жрущие мороженое, даже пригрозил проломить Ивану голову монтировкой. Для пущей убедительности он даже потряс перед лицом Корского своим проржавевшим инструментом.
Иван тяжело вздохнул и направился к кассе. Подождал, когда расплатится последний покупатель и жалобно пропищал рыжеволосой даме с добрыми глазами, как у коровы:
– Красавица, разреши позвонить в Курган, а? Ты не смотри, что я так выгляжу. Когда я доберусь до Кургана, я тебе закину денег на карту столько, сколько пожелаешь. В Кургане я человек не бедный. Просто попал в такой переплет, что…
Дама с добрыми глазами пристально посмотрела на Корского. В какой-то момент ему даже показалось, что он увидел искорки понимания в её больших, красивых глазах, жирно обведенных тушью. Но это только показалось.
– Пошёл в жопу, бомжара вонючий! – послышался визгливый голосок дамы с коровьими глазами. – Пошёл в жопу и не пугай наших клиентов!
Тут же открылась дверь сбоку, и из кассового узла вышел лысый охранник, больше похожий на урку-пересидка.
Поняв, что кому-то сейчас не поздоровится, и этим "кем-то" окажется он, Иван поковылял прочь от кассового узла, но, так как был уставшим и сильно болела правая нога после знакомства с ментом, далеко уйти не смог. Охранник быстро догнал его, схватил за шиворот, повалил на асфальт и принялся пинать его ногами. К счастью, пинал не так сильно, как толстый ментяра, иначе второго избиения за день Корский просто не пережил бы.
Из динамиков снова послышался знакомый визгливый голосок:
– Стёпа, вернись в кассу! Мне нужна твоя помощь!
Охранник пнул Ивана ещё пару раз и посеменил в сторону кассового узла.
Корский немного полежал, набираясь сил и начал подниматься на ноги, сплошным потоком извергая из себя проклятия в адрес водителей, самой заправки, кассира с коровьими глазами и охранника. Но никто его не слышал, и хрип его голоса тонул в шуме проезжающих по автостраде машин.
– Да пошли вы все… – Иван резко замолчал, увидев у себя под ногами кошелек и красивую зажигалку в металлическом корпусе.
Определённо, эти вещи принадлежали охраннику и вылетели из его карманов, когда тот так увлеченно пинал Корского, скорее всего, пытаясь произвести впечатление на кассирку с коровьими глазами.
Зажигалка исправная, в кошельке – около пятисот рублей и фотография Стёпы 3 на 4 сантиметра. Что ж, и на том спасибо! Скажем так, не зря повалялся на асфальте и пострадал животом, спиной и задницей. Зато появился огонь, который согреет ночью и деньги, на которые можно будет купить еды в какой-нибудь придорожной закусочной.
Ещё в июне, до той вечеринки у босса, Иван поднял бы кошелёк и зажигалку, отдал бы всё это Стёпе-недотёпе, а так… Хрен ему! Пусть вспомнит, КОГО он пинал на асфальте и жалеет об этом, когда захочет покурить или пожрать в закусочной.
А зажигалка красивая, стильная, с золотистым орлом на блестящем корпусе.
Щёлкнув колёсиком, Корский с восторгом посмотрел на яркий огонёк, согревающий не столько тело, сколько душу, захлопнул крышечку, рассовал свои "трофеи" по карманам штанов и похромал дальше.
Идти было очень тяжело, но он упрямо шёл вперед, преодолевая боль и усталость. В какой-то момент ноги перестали его слушаться. Иван запнулся и упал, сильно ударившись лицом и поцарапав его об камушки. Полежав немного, поднялся и присел на большой валун. И тут мужество, с которым он в тот день сносил все удары судьбы, покинуло его. Свесив руки между колен, он опустил плечи и заплакал. Это были горючие слёзы бессилия, усталости и боли. Слёзы, которые лились не из глаз, а из его израненной души.
– Я – бомж! – всхлипывая, повторял он. – Сраный, вонючий бомж! Бомжара…
Оказалось, что не зря врачи пишут, что плакать полезно для здоровья. Вдоволь наревевшись от жалости к самому себе, Корский почувствовал себя гораздо лучше, и у него появились силы на то, чтобы идти дальше. Главное – он был уверен в том, что всё то, что он делает – правильно! И эта уверенность подгоняла его, как попутный ветер.
Солнце клонилось к закату, удлиняя тень. Впереди показались какие-то строения, со всех сторон окруженные грузовиками. Так как это не было похоже ни на заправку, ни на ментовку, Иван ускорился, так как не сомневался в том, что именно там можно будет раздобыть хоть немного еды. К тому же, желудок от голода, казалось, уже давно переваривал сам себя.
Это оказался кемпинг "Подорожник", состоящий из двух гостиничных корпусов, магазина, закусочной и бокса, на котором белой краской было написано: "Ремонт, шиномонтаж".
