скачать книгу бесплатно
– Здравствуйте, господин Кемаль! Вы давно меня ждете? Извините, – заговорила появившаяся на пороге гостиной Айше. Она была не в том костюме, в котором он видел ее днем, казалась немного усталой и вообще была не такая, какой он представлял ее себе. Лучше. – О чем это вам собирались без меня рассказывать?
– О голубых розах, – ответил Кемаль.
– Я просто выполнял обязанности экскурсовода. На меня эти розы тоже когда-то произвели впечатление. Но теперь ты, Ай, сама рассказывай. Кстати, сейчас будет готов чай.
– Спасибо, тогда я сначала чаем займусь, а потом уже спокойно сяду и расскажу вам про вашу девушку, хорошо? – спросила Айше Кемаля, выходя из гостиной.
– А про розы? – вдогонку ей спросил он.
– В розах ничего интересного нет. Просто мне нравится голубой цвет, – донесся ее голос из кухни.
Октай заговорщически подмигнул Кемалю и театрально развел руками: мол, что поделаешь, не суждено вам узнать эту тайну.
– Можно я закурю?
– Конечно. Наша хозяйка тоже покуривает. Хотя я, как врач, этого не одобряю. Но Ай настолько независима, что даже не обещает бросить.
Октай поставил перед сыщиком пепельницу.
– Ай? – непонимающе переспросил Кемаль.
– Это nickname. В Америке никто ни к кому не обращается, выговаривая все имя целиком. У каждого есть nickname. Очень удобно и демократично. Не то что у нас.
«Сколько раз я слышала эти самые слова? – думала Айше, входя в комнату с подносом. – Хотя что он может еще сказать? Ему же надо как-то объяснить ситуацию незнакомому человеку. Да, и заодно дать понять, что он был или бывал в Америке, – мелькнула предательская мысль, – и покрасоваться перед собеседником. После этой тирады все как один спрашивают: «Ах, вы жили в Америке? Ах, расскажите»… сейчас и этот…»
– Вы бывали в Америке? – словно прочитав ее мысли, спросил Кемаль.
«Да, оригинальностью мышления тут не пахнет. Или он нарочно идет на поводу у Октая?»
Айше перенесла букет голубых роз на обеденный стол и, предоставив мужчинам самим взять с подноса стаканчики с чаем, с удовольствием опустилась в кресло и блаженно вытянула ноги. Все-таки нелегко преподавать! Не говоря уж о сути работы – целый день на ногах и как на сцене. «Вот если бы мой роман напечатали и он бы стал бестселлером! Можно было бы уволиться из школы, а в университете оставить минимум работы – и писать еще один!».
Она расслабилась, взяла с подноса чашку растворимого кофе, отпила немного и подумала, что зря, она, пожалуй, внутренне взъелась на Октая. В конце концов, естественно ответить на вопрос гостя о розах, совершенно нормально перевести разговор на Америку – нейтральная тема, и Октай, надо признать, любит и умеет разговор на эту тему поддерживать. Наверное, она переутомилась и нервничает из-за предстоящего разговора с полицейским. Вот ее и раздражают всякие мелочи, вроде повторенной Октаем фразы.
А кто не повторяется? К тридцати годам у всех вырабатываются свои штампы, появляются любимые шутки, складывается определенная манера вести разговор. Особенно это заметно у тех, чья профессия связана с постоянным общением с разными людьми, например, у врачей и учителей. Айше и за собой стала замечать, что иногда, думая о своем, повторяет студентам то, что говорила в прошлом и позапрошлом годах. Что же делать? Сначала ищешь формулировки, лучшие слова и определения, оптимальный порядок изложения, убедительные доводы и интересные примеры, а потом используешь готовое. Разве люди задумываются, что сказать при встрече? Разве ищут нестандартное определение слова «день» вместо расхожего «добрый»?
Айше прислушалась к разговору мужчин. Пора подключаться, решила она, допивая свой кофе, и переводить беседу в деловое русло. Когда это они успели перейти на обсуждение аренды квартир?
– …маленькие, как эта, – говорил в это время Кемаль. – Их непросто найти. Я, например, живу один, и такую снял бы с удовольствием.
– У нас на первом этаже сдается квартира, – вступила Айше, сделав вид, что слышала все ранее сказанное. – Хотя там вид из окна плохой. Но здесь совсем рядом еще один, тоже «кривой», – она улыбнулась Кемалю, и он понимающе кивнул, – дом строят. Там внутри уже отделочные работы заканчиваются…
Что случилось? Она что-то сказала не так?
Айше была очень восприимчива к настроению собеседника и почти кожей почувствовала волну напряжения, захлестнувшую Кемаля и заставившую ее остановиться почти посреди фразы.
– Вы там были? – серьезно спросил Кемаль. – Мне придется задать вам вопросы: когда и в связи с чем.
– Это уже похоже на допрос, – попытался разрядить атмосферу Октай.
– Это не допрос. Это пока что сбор информации. Но должен предупредить вас, госпожа Айше, что информация мне нужна правдивая.
– А какое отношение имеет этот дом к вашей девушке? – растерянно спросила Айше, которую только что предупредили: не надо лгать! А она как раз настроилась сообщить все, что придумала по дороге.
– Имеет. Самое непосредственное. Но давайте уж по порядку. Начнем с девушки. Вы сказали, что вспомнили ее? – Кемаль достал из кармана фотографию. – Господин Октай, если вы часто бываете в этом районе, – произнес он полуутвердительно, полувопросительно, однако не дождался ни подтверждения, ни опровержения и не стал затягивать паузу, – посмотрите, пожалуйста, не встречали ли вы где-либо эту девушку? А госпожа Айше пока сообщит мне свою информацию.
Октай взял протянутую фотографию подчеркнуто небрежным жестом, но через секунду думал только об одном: чтобы они ничего не заметили! Чтобы на его лице нельзя было ничего прочесть! Чтобы этот полицейский, заглядывающийся на его Айше, смотрел только на нее! Не побледнеть бы и не покраснеть. Октай редко сталкивался с ситуациями, требующими хорошего самообладания, если не считать чисто медицинских. Он знал, что его рука никогда не дрогнет во время операции, что лицо его не сразу выдаст неприятный диагноз пациенту; но он не знал, как поведет себя, если смертельный диагноз поставят ему самому.
Кажется, все сошло благополучно. Главное – перевести дыхание и не выдать себя лишними вопросами и избыточной заинтересованностью. И дышать ровно, спокойно – вдох, выдох, вдох, выдох… всё.
Первый шок прошел. Как, черт возьми, к ним попало это фото? Угораздило Айше ввязаться в эту историю. Кстати, неплохо бы узнать, при чем здесь Айше. Что она говорила по телефону? Она видела девушку, которую ищут? Зачем ее ищут?
– Я ее видела во вторник, как я вам уже говорила, около шести. Я пришла домой рано, не как обычно, и решила пойти погулять. Поела, приняла душ, отдохнула. В шесть приезжает школьный автобус со старшей дочерью моей соседки с третьего этажа. Я его видела в окно, но Мелиссу на лестнице не встретила. Значит, я вышла минут через пять-семь после шести. Я не слишком загружаю вас подробностями? – прервала сама себя Айше.
– Нет-нет, продолжайте, пожалуйста, все детали очень важны, – сказал Кемаль.
Он точно знал, что она лжет. Все, что она рассказывала, было, безусловно, хорошо подготовленной и продуманной ложью. И это обилие подробностей, скорее всего, преследовало одну-единственную цель – правдоподобие. А коли так – пусть нагородит их побольше, пусть лжет в свое удовольствие, легче будет все проверить и уличить ее. Узнать бы еще, зачем она это делает. Алиби кому-нибудь создает?
Судя по переменившемуся лицу господина доктора, это как-то связано и с ним. Вроде первый испуг у него прошел? Кемаль спокойно и почти в открытую наблюдал за обоими, а они ничего не замечали, кроме собственных переживаний. Он видел, что Октай взял себя в руки и старается вникнуть в то, что говорит Айше, а та поглощена своим вымыслом.
Кемаль слушал и записывал.
Надо отдать ей должное: врет убедительно. Если бы два эксперта точно и определенно не сказали Кемалю, что после трех часов дня этой девушки ни при каких условиях не могло быть в живых, он бы ей поверил.
– Я не взяла ключ от почтового ящика, а когда спустилась, увидела, что в ящике что-то есть. Я решила сходить за ключом и достать почту сразу же. Когда я спустилась, минут через пять, ее уже там не было.
«Вот так. Сибел может быть спокойна. Рассказ доведен до финала, и никто в него не замешан, кроме меня самой. Опровергнуть некому».
– Как она была одета? – задал ожидаемый вопрос Кемаль.
– Во что-то темное или черное. Кажется, узкие брюки или джинсы; знаете, как молодежь одевается: нечто обтягивающее. Точнее не скажу.
– Но вы уверены, что это была она?
– Практически да. Можно я еще разок посмотрю? – Айше протянула руку за фотографией, и Октай, чуть привстав, отдал снимок ей.
– Что-то мне это напоминает… Что-то знакомое, и не пойму что, – медленно проговорила она.
– «Что», а не «кто»? – уточнил Кемаль. – Вы хотите сказать, что вам знакомо здесь что-то кроме девушки?
– Не знаю. Наверное, показалось, – Айше отдала полицейскому фотографию, продолжая напряженно прислушиваться к себе: «Ничего не показалось! Девушку-то я в глаза не видела. Значит, что-то знакомое там есть. Надо получше запомнить».
– А что случилось с девушкой? Зачем вы ее разыскиваете? – подал голос Октай. «Вполне искренне прозвучало, – подумал Кемаль. – Молодец, доктор! Изображаем здоровое любопытство законопослушного гражданина? Удачное выступление. Жаль только, ты сам не видел своей гримасы две минуты назад».
– Сначала я задам госпоже Айше обещанный вопрос о недостроенном доме. Итак, когда вы там бывали и по какому поводу?
– Я тоже могу ответить на ваш вопрос, – по-джентельменски заслонил даму Октай, – поскольку были мы там вместе. И в присутствии еще двух свидетелей. Когда? Дней пять назад, да, Ай?
– В прошлую пятницу, – уточнила Айше.
– И что же вы и ваши свидетели делали в пыли и грязи на стройке? – Кемаль видел, что вопросы о доме не вызывают у них такой паники, как вопросы о девушке. Может, эту ложь они согласовали заранее?
– Моя соседка с третьего этажа Сибел – покупает там квартиру, и мы ходили ее смотреть. «Мы» – это я, Октай, Сибел и ее муж Мехмет.
– В какую квартиру вы ходили? – мрачно спросил Кемаль, уже догадываясь, каким будет ответ.
– В большую на третьем этаже, точно такую же, как у Сибел в этом доме, – совершенно спокойно ответила Айше. – Да, а в понедельник мы с Сибел туда ходили еще раз вдвоем: кое-что прикинуть и обсудить в смысле отделки.
– Зачем же им покупать такую же квартиру в другом доме? – поинтересовался Кемаль. – Почему не купить ту, в которой они живут? Или она и так их?
– Нет, эту они снимают. Они могли бы ее купить, но они хотят сделать хороший ремонт, а у них трое детей, и младшая совсем крошка. Вы представляете себе, что такое ремонт при наличии троих детей? Они решили, что проще купить такую же квартиру, отделать ее, а потом переезжать.
– Разумно, – согласился Кемаль, – значит, вы все побывали в этой квартире?
– Да. И мой брат, кажется, там был. Он адвокат, я вам уже говорила (Айше наткнулась на внимательный прищур Октая: когда это ты говорила?), он для них эту сделку заключает. Может, уже заключил. А почему вас вообще интересует этот дом?
– А потому, – серьезно и даже грустно ответил Кемаль, – что именно в этой квартире сегодня утром нашли труп этой девушки. Ее задушили.
Они ахнули. Совершенно искренне. Или они такие прекрасные актеры? Ну, доктор-то, судя по его реакции на фото, явно нет. Она, конечно, посложнее.
Айше была в ужасе. Господи, надо же влипнуть в такую историю. Если бы она могла представить себе, что речь идет об убийстве… Не зря же ей так не хотелось уступать просьбе Сибел, не зря!
«София говорит, что у Рыб развита интуиция и даже имеется дар предвидения, – мелькнуло у нее в голове. – Зря я этой интуиции не послушалась. А Октай-то чего испугался? Он же не знает, что я неправду сказала. Или он не испугался? Нет, я ясно видела: он был так же напуган, как я. Что же мне теперь делать?»
– А кто она такая, эта девушка, вы выяснили? – спросила Айше, чтобы хоть что-то сказать.
– Выясняем. Думаю, что придется еще не раз вас побеспокоить. Похоже, что вы, госпожа Айше, были последней, кто видел девушку живой. Если это правда было около шести.
«Что он хочет сказать? Дает мне шанс изменить показания? Понял, что я лгу? Не может быть. Он тогда сказал бы: «Если вы видели действительно ее», «если вы не ошиблись» или что-то подобное. А он сделал акцент на «около шести». Значит, проблема во времени. Сибел что-то спутала! Нет, про время она никогда не путает. Ладно, потом обдумаю. Все равно сейчас я не смогу ничего изменить: надо сначала предупредить Сибел, что ей придется-таки самой выкручиваться. И надо с Мустафой посоветоваться. Но это все завтра, завтра! Как Скарлетт…»
Литературное воспоминание слегка успокоило и развеселило Айше.
В конце концов, ничего страшного не произошло. Завтра же она договорится с Сибел, потом обсудит ситуацию с братом и во всем признается этому полицейскому. Симпатичному полицейскому.
Кемаль незаметно наблюдал за Айше. Какое изменчивое лицо! Если узнать ее поближе, то, наверное, можно читать все ее мысли. И на нее приятно смотреть: такое лицо никогда не надоест. Каждую секунду разное. Повезло этому доктору. А вот и он что-то говорит…
– …если ты не забыла? Мы уедем в субботу с утра и вернемся только в воскресенье. Надеюсь, ваши допросы не нарушат наших планов?
«Они уезжают на weekend. Любит он щеголять своим английским. И тон у него весьма властный, когда он к ней обращается. Не зря говорят, что женщинам нравится быть в подчинении… даже таким, как она? Непонятно только, чем он недоволен. Убийством или тем, что она с ним не посоветовалась, а стала давать показания?»
– Господин Октай, а как вас называли в Америке?
– Меня? – удивился вопросу доктор. – Очень смешно. Меня звали Окей! Это означает…
– Я знаю, что значит Окей! Вам подходит, – Кемаль постарался произнести это без малейшей насмешки. – Конечно, мы постараемся поменьше беспокоить госпожу Айше. Но убийство есть убийство. И у нас работа идет без выходных.
«А госпожа Айше так и просится в подозреваемые», – добавил он про себя, вспомнив все, что она наговорила подозрительного.
– Какой кошмар… убийство! Вы говорите, ее задушили? – Айше решила, что пора и ей хоть что-то узнать. – А когда же? Еще не выяснили?
– Вчера. Время пока точно не известно, – соврал Кемаль. – Судя по вашей информации, после шести. Задушили чулком.
– Может, это рабочие, там же полно каких-то сомнительных рабочих. У них вечно ни жилья, ни документов, вообще неизвестно, откуда их набирают! Может, среди них псих какой-нибудь? – Октай с удовольствием нашел, как можно остаться в стороне от всего этого. – Ее… изнасиловали?
– Нет. Рабочими, конечно, занимаются. А я вот хожу, расспрашиваю, кто и когда девушку видел, – и Кемаль обаятельно улыбнулся, стараясь снять напряжение, царившее в комнате. Его тон давал понять, что дел у полиции полно, расспросы его не самое среди них важное, да и сам он не велика птица.
Они на удивление легко поддались на его обман; им тоже хотелось расслабиться и поверить, что все это не так уж важно, и жить, как будто ничего не случилось… или случилось, но где-то далеко, их не касается.
– Я принесу еще чаю, – встала Айше и стала ставить на поднос пустые стаканчики. И правда, к ним все это не имеет отношения, этот усатый полицейский с такой хорошей улыбкой сейчас уйдет, и все будет как обычно. Никакого криминала поблизости от их жизни.
Айше впервые за этот вечер взглянула на ситуацию со стороны: как будто она – это не она, а героиня сочиняемого ею романа. Это у нее, у придуманной Айше, неприятности из-за обнаруженного в соседнем доме трупа, у нее в гостях сидит полицейский и ведет допрос, у нее, а не у настоящей, живой Айше возникают необъяснимые вспышки раздражения, направленные на собственного возлюбленного. Айше любила подобное отстранение, когда на любые происшествия можно было смотреть как на части сюжета, а о себе думать в третьем лице: «она».
«Я принесу еще чаю, – сказала Айше, словно всех разговоров о задушенной девушке не было. И не было ее лжи, а может, и самой девушки», – подумала она о себе фразой из какого-то, еще не написанного, романа.
«Из всего этого можно сделать детектив! – внезапно осенило ее. – Хотя это не в моем вкусе: слишком много потенциальных подозреваемых, чего доброго наркотики, мафия и прочая гадость».
Айше была поклонницей классического детектива – замкнутого, как она его называла.
Число персонажей должно быть строго ограничено, они должны собраться в одном месте и вопреки правдоподобию торчать там до тех пор, пока какой-нибудь любимец автора не раскроет преступление. Как филолог, она не могла не видеть слабых сторон такой «шахматной» конструкции, но как читательница (причем с очень солидным читательским опытом) предпочитала, чтобы сыщик не бегал по городу, отстреливаясь на ходу, а решал интеллектуальную загадку.
Как начинающий писатель, она строила такую же модель, поэтому труп на стройке, где околачивается множество народу, не говоря уж о случайных посетителях, ей решительно не подходил.
«А вот сыщик этот мне подходит! – уже выходя на кухню, подумала Айше. – Надо к нему получше присмотреться. Господи, о чем я только думаю! Это же он ко мне будет присматриваться после всего моего вранья. Нет! Завтра же все расскажу как есть. Мне только не хватало стать персонажем уголовной хроники! Тут со своей любовной интригой и то не разберешься!»
Она предчувствовала, что Октай будет недоволен испорченным вечером – и будет прав, между прочим! Не так много вечеров мы проводим вместе, у него трудная нервная работа, а тут домашние детективы устраиваются. И, кажется, он ревнует. Или нет?
Ей стало смешно: Сибел спасала себя от ревности мужа и в то же время поставила в такое же положение подругу. Что из этого следует? Во-первых, то, что и так известно: Сибел эгоистка и думает только о себе. А во-вторых, Сибел-то думает и о муже, а она, Айше, не считается с переживаниями Октая. Хорошо ли это? Кто же больший эгоист?
«Нет, нечего поддаваться этой мнимой логике, от нее одна путаница. Если ему пришла охота ревновать без причины – это его проблема, а не моя. И я не позволю испортить себе настроение. Беспочвенной ревности я уже насмотрелась в первом браке, хватит с меня!» – и она решительно отбросила мысли о «несчастном» Октае и занялась чаем.
Зазвонил телефон. Айше поставила чашку на поднос и пошла было к двери, но услышала, что Октай взял трубку и сказал: «Слушаю».
Странно, раньше за ним этого не водилось: он никому не давал ее номера и не подходил к телефону сам. Может, ему должны были позвонить? Да нет, у него же есть мобильный телефон. И потом, как поступает человек, подходя к телефону в чужой квартире? Он говорит занятому чем-то хозяину: «Я подойду?», или «Я могу ответить», или «Это, наверное, меня», – если он ждет звонка. А Октай так не сделал.
Неужели хочет показать этому полицейскому, что он хозяин дома, а не гость? Что за мальчишество? Ей казалось, что она хорошо знает Октая, и раньше он никогда не позволял себе подобных демонстраций. Она прислушивалась к репликам, чтобы угадать, кто звонит. К ее удивлению, он вдруг сказал по-английски: «Yes, sure. You are welcome!».
– Кто это? – тут же спросила она, чтобы не мучиться в догадках.
– Катя, русская соседка. Ей что-то нужно тебе отдать, я не понял. Она сейчас зайдет, все равно… – он не договорил.
«Все равно мы не одни и вечер испорчен», – прочитала она на его лице.
– А мне сказали, что их нет, – удивился Кемаль. – Как удачно! Вы позволите мне задержаться на пять минут и расспросить ее о девушке? Одному мне не справиться: понимать-то я по-английски понимаю, но говорить… – он вздохнул. – Практики давно не было. Или она турецкий знает?
– Очень плохо, на уровне «Как дела?» – «Хорошо», – сказала Айше. – Конечно, мы вам поможем. Когда она придет? – спросила она Октая.
В ответ раздался звонок в дверь. Айше пошла открывать. Она давно не видела Катю, больше полугода, и почти забыла, какая она. Что ей нужно отдать?
Кемаль прислушивался к разговору в прихожей. По-английски он понимал хорошо, особенно если говорили не настоящие англичане, тем более американцы, а иностранцы, для которых английский тоже был неродным языком.
