скачать книгу бесплатно
Самой туда сходить? Да нет, куда она пойдёт – «за фермами» понятие растяжимое. И такая темь, ещё свалится в яму с жижей.
Лечь бы Катерине Ивановне да посмотреть телевизор, но куда там! Беспокойная сила вновь подняла её со стула и погнала в темноту и холод. Ещё около получаса она бесцельно и бессмысленно ходила по двору. Когда вернулась в комнату, звонил, надрывался телефон. Бросилась к столу. Успела поднять трубку. Звонила Ирина:
– Мам, что у вас случилось? Я третий раз звоню, никто трубку не берёт.
Рассказала ей всё. Ирина выслушала, вздохнула тяжело:
– Мам, а может он тебя обманул? Не везёт он тебе никакого сена – это же ясно. Тем более, ты ему деньги дала.
– Неужели?
– Не неужели, а точно. Можешь спокойно ложиться спать
– Ну как же, он всё так правдиво описал, даже сказал, что Серёжка Осяев сено везёт. Разве можно такое сочинить? Я ведь могу завтра пойти к Серёжке и спросить…
– Ой, мам, какая ты наивная! Ты думаешь, если скажешь ему: «Кубырялов, ты лжец!», он не вынесет бесчестия и застрелится?
– Я не думаю и не хочу, чтобы он застрелился, но я не верю, что можно так врать.
– Будто мало тебя в этом году обманывали.
– Но не так ведь, – завыла она от обиды. – Я его ни о чём не просила. Он сам ко мне пришёл и рассказал какое у него сено, как он его косил. И сегодня…
– Ты пойми – это алкаши. Ради выпивки они тебе любую историю придумают и ещё складней, чем эта.
– И Николай-сварщик подтвердил, что у него есть сено, и он сегодня его привезёт.
– Ну ладно, ты уж очень не расстраивайся. Может и правда привезёт, только никогда им ничего вперёд не давай. Делай, как Остап Бендер: утром сено – вечером деньги, вечером сено – утром деньги.
Когда кончила говорить с Ириной, было десять. Вышла ещё раз посмотреть, но теперь и сама не верила, что ей сегодня что-то привезут. Ночью перебирала варианты. Самый плохой, что Кубырялов выманил у неё тридцать шесть тысяч, а сено продал другому. Скорее всего, он так и сделал, негодяй. Деньги с него, конечно, не получишь, да и не деньги ей нужны, ей нужно сено. Осталось два дня. Послезавтра пастух выгоняет последний раз. Мурашки побежали по спине. Ночь казалась бесконечной.
А едва рассвело, Катерина Ивановна уже шагала по дороге к фермам. Ни трактора, ни телеги нигде не было. Через территорию сеновала прошла на другую дорогу, по которой можно проехать в совхоз, но и на ней не было никаких следов, даже клочка оброненного сена. Выходит, Кубырялов действительно обманул? Но как это можно? Как можно быть таким негодяем?
Она вернулась домой – несчастная, со скорбным выражением на бледном лице. Обута в резиновые сапоги, одета в фуфайку, на голове платок с двумя вцепившимися репьями. С утра уже отмахала километра три, а сейчас не домой идёт, не отдыхать, пошла отвязывать коров и вновь шагать, гнать их в стадо.
Ей хотелось пожаловаться кому-нибудь. Коров гнали с Константином Акимовичем, пожаловалась ему. Константин Акимович опухший, багровый – всё ещё с Ганкой из запоя не вышли.
– Да, – сказал рассудительно, – с этими алкашами иметь дела нельзя. Он к нам тоже приходил – Кувырок. Сказал, что ему в счёт зарплаты через неделю дадут муку. «Дайте, – говорит, – двадцать тысяч, а в субботу я привезу мешок». Ганка ему сказала: «Иди, иди, муку мы без тебя купим, когда надо будет». Кубырялов тот ещё брехмейстер, ты ему никогда не верь.
– Ну как же не верить! У меня на него последняя надежда была. Васька Сарычев обещал – тоже не привёз. Что ж мне остаётся как ни верить. Если завтра пастух последний раз стадо выгонит, что делать? И не придумаю!
– Да, – сказал сосед с сочувствием, – у многих такое положение. У сына тоже ничего нет, придётся с крыши снимать, везти ему. А там может и самому не хватит. Кто знает, когда мне с поля привезут.
– Возить-то возят, каждый день вижу, как стоговозы тащат.
– Возят, но не нам, – возразил Константин Акимович.
Катерина Ивановна замолчала, ей уже не хотелось жаловаться. А сосед дал ей ещё один ценный совет:
– Ты зайди к нему, к Кубырялову, узнай в чём дело, чего он врёт так нагло. Привезти, так привози, а нет – деньги давай обратно. Вон он у Костюхи в бане живёт.
– Ну да, не хватало, чтобы я бегала за ними по баням!
А на обратном пути пошла по улице, где Костюха живёт. В дом к нему она не зашла, но, к счастью, Костюха толокся на улице: чёрный, высохший – тоже со своей Марьяной пьют беспощадно. Говорили – Катерина Ивановна не знает, правда это или нет – будто самогонщик Глеб Никодимыч, у которой Костюха питьё покупает, конфисковал у него за долги стиральную машину, единственную ценную вещь, что у него осталась в доме. В общем допилась семья – дальше некуда.
– Костя, – окликнула его Катерина Ивановна, – говорят, Кубырялов у тебя живёт…
– Не живёт у меня никакой Кубырялов! – ответил Костюха злобно (видно, не успел похмелиться). – Прогнал я его вчера.
– Но он ещё придёт?
– Не придёт, – Костюха повернулся к ней спиной и пошёл в дом.
Пропади он пропадом этот Кубырялов, не будет она больше за ним ходить. Если совесть есть, он сам придёт, а нет, то и ходить бесполезно. И всё-таки до самого обеда Катерина Ивановна тайно надеялась, что приедут сейчас Кубырялов с Осяевым, привезут сено и всё объяснят. И объяснение это окажется настолько простым, что она станет смеяться над своими подозрениями и даже стыдно ей будет, что подумала про них напраслину.
Но Кубырялов не приехал. Не приехал и Сарычев. Все её надежды рухнули. Как быть, где взять корма?
Встретила знакомого агронома, занимавшегося летом кормопроизводством. Спросила:
– Михаил Николаевич, ты не знаешь, солому на сеновал ещё не возят?
– Нет, не возят, а что вы хотели?
– Да мне кормить нечем, – она кивнула на свой пустой огород.
– Ивановна. Я ничем помочь не могу. Сейчас на току работаю и к сену не касаюсь. Вам надо договориться с трактористами или с кем-нибудь из бригадиров, чтобы прямо с поля привезли.
Эх, не знает он, как договариваться с трактористами и бригадирами. Впрочем, когда она подоила, просепарировала молоко и вымыла сепаратор, прибежал Константин Акимович:
– Вызови скорей Любовь Павловну, Ганке плохо.
Любовь Павловна работает врачом в районной больнице. Каждое утро на рейсовом автобусе ездит на работу за сорок километров. У неё есть телефон, и совхозные жители давно привыкли, что она прибегает по первому зову, хотя не обязана – на это в совхозе есть участковый фельдшер.
Катерина Ивановна позвонила. Любовь Павловна была дома и взяла трубку. Спросила:
– А что с ней, с Ганкой?
Старушка замялась, не зная, как сказать при Константине Акимовиче.
– Наверное, опять перепили? – догадалась Любовь Павловна.
– Да, наверное.
Через час Любовь Павловна постучалась к ней.
– Ну что, – спросила Катерина Ивановна.
– Алкогольная интоксикация. Вроде откачала её. Укол внутривенно сделала. По-хорошему её бы в больницу надо отправить, под капельницу, да стыдно – пожилая женщина. Я говорю: «Нельзя вам пить, тётя Ганна, вообще нельзя». – «Больше не буду, больше не буду». А сколько раз она так клялась. Посижу у вас, потом схожу ещё, посмотрю, как она.
Посидели, попили кофе, поговорили о всеобщем пьянстве.
– А что вы думаете, ведь народ специально спаивают, авось не заметит, что его грабят. Вы посмотрите: хлеб подорожал в десять тысяч раз, а бутылка водки только в тысячу. Получит этот скотник или тракторист свои жалкие двести тысяч, что купить? На шубу жене не хватает, на хорошую шапку тоже не хватает, а на водку – в самый раз. Но ведь и эти гроши они, бессовестные, задерживают. У нас в больнице с июля зарплату не дают. Я своим коллегам сказала: «Нельзя позволять вытирать о себя ноги. Мы – интеллигенция, мы должны показать пример, как бороться за свои права». Убедила. Двадцать первого проведём предупредительную забастовку. С телевидения приедут. Так что следите. Наверное, покажут нас.
Любовь Павловна красивая женщина. У неё ясные синие глаза, приветливое улыбчивое лицо, каштановые волосы, а небольшая полнота не только не безобразит её, а придаёт её фигурке приятную мягкость, округлость и женственность.
Десять лет назад у Александра Ивановича случился инсульт. Две недели он находился между жизнью и смертью, врачи не решались его трогать и везти в больницу. И все эти две недели Любовь Павловна провела у них. Катерина Ивановна плакала от страха и тоски:
– Умрёт он, не выживет.
А Любовь Павловна её утешала:
– Полно, полно, Катерина Ивановна, вот увидите, через месяц он встанет на ноги.
И правда, через месяц Александр Иванович был здоров и никаких последствий болезни не чувствовалось.
С головой у него началось года два-три назад, но тот ли инсульт тому причиной или что другое – кто знает.
– Ну как вы живёте, Катерина Ивановна? Давно я уже у вас не была.
– Ой, Любовь Павловна, у меня одна проблема – сено, – и она рассказала ей историю с Кубыряловым и Сарычевым.
– И охота вам, Катерина Ивановна, иметь дело с этими алкашами! Я уже пять лет хозяйство не держу, и прекрасно себя чувствую. Пора вам отдохнуть. Я понимаю, что трудно изменить образ жизни, но вы привыкнете.
– Я не знаю, мне жалко их, как людей – коров моих. Если я их продам, их сразу зарежут на мясо.
– Я понимаю, Катерина Ивановна. Знаете, к кому вам надо обратиться? К Сергунько.
– К Ивану Ильичу? А откуда у него сено?
– Да ведь он фермер! Не знаю, как сейчас, а недавно он ещё продавал.
– Иван Ильич должен мне продать, мы с ним старые знакомые.
– А вы ему позвоните. Давайте прямо сейчас. Есть так есть, а на нет…
Пошли в зал. Александр Иванович негромко похрапывал на диване.
– Как он? – спросила Любовь Павловна.
– Спит целыми днями.
– Пусть спит. Он уже не виноват. Это физиология. Видно организм требует отдыха. Это своеобразная защитная реакция.
Катерина Ивановна нашла по справочнику номер и позвонила. Трубку взяла жена Сергунько, ответила, что Иван Ильич ещё на работе.
Попросила у неё позволения позвонить попозже.
– Пожалуйста, звоните.
Проснулся Александр Иванович. Увидев Любовь Павловну, расплылся в счастливой улыбке. А когда понял, что она собирается уходить, страшно огорчился:
– Отчего вы так скоро уходите? Побудьте ещё немного.
– Я давно сижу, Александр Иванович, пора мне домой.
– Да как же вы пойдёте? Такая темнота, и дороги все перерыты, в этих колчах можно убиться, – и Александр Иванович выразил твёрдую решимость проводить Любовь Павловну (уж так он любит свою спасительницу).
– Ну полно, успокойтесь, Александр Иванович, – отвечала Любовь Павловна, – я одна дойду, ничего со мной не случится.
– Сиди! – велела Катерина Ивановна. – Тебя потом самого придётся искать.
Еле уговорили старика.
– Мне ещё к вашим соседям надо, я их лечу.
– Ну хоть до калитки я вас провожу.
Проводить до калитки ему разрешили. В дом он вернулся в философском настроении и сказал:
– Высокой, красивой души человек. Пока такие люди с нами живут, можно сказать, что бог нас ещё не покинул.
– Ишь ты! – удивилась жена стариковскому пафосу.
А он вместо того, чтобы лечь и спать дальше, весь оставшийся вечер слонялся по квартире, поднимал шторы на окнах, вглядывался в темноту и спрашивал сам себя: «Интересно, как Любовь Павловна дошла, смогла ли она благополучно перебраться через эти рытвины?
А Катерину Ивановну больше волновало, куда же делся Иван Ильич. Она позвонила ещё два раза – последний раз в половине одиннадцатого. Иван Ильич домой не приходил. Не хватало, чтобы с Иваном Ильичом что-то случилось и именно тогда, когда он ей первый раз в жизни понадобился.
Александр Иванович наконец достал её своими вопросами, и она соврала, что звонила Любовь Павловна: она давно дома, дошла хорошо и желает ему спокойной ночи. Он успокоился и пошёл спать.
Ну теперь ещё дочери позвонить. Ответил Миша.
– Бабушка, папа с мамой в школе, у них заседает забастовочный комитет.
– Забастовочный комитет!? Это что ещё за новости?!
– Да, бабушка, нам уже сказали, что мы завтра не учимся. У учителей забастовка.
Поздно вечером позвонила Ирина и сказала, что завтра они не работают и поэтому, возможно, приедут.
– Ну приезжайте, – ответила она.
VІ
И вот наступило восемнадцатое. С утра выглянуло солнце и, казалось, погода ещё постоит.
Сергунько позвонила со страхом, боясь услышать, что Иван Ильич не ночевал дома или, того жутче, положил живот на своём фермерском поле. Оказалось, что живота своего он не положил, дома ночевал и опять уехал на фермерское поле. Тогда, затаив дыхание, Катерина Ивановна спросила его жену, осталось ли у Ивана Ильича сено на продажу. Она ответила, что недавно он сено продавал, а осталось или нет, она не знает.
– А по какой цене он продавал?
