Антонов коллайдер

скачать книгу бесплатно

– МНЕПОВТОРРРРРИТЬ?

Я постарался ответить как можно более непринуждённо, но голос постыдно вибрировал, как раздолбанный палёный росфон:

– Не знаю, я просто позвонил в дверь… Не надо было?

Последовало молчание, растянувшееся на вечность. Всё это время я томился перед дверью, не зная, куда себя деть от очевидной неловкости ситуации.

А потом адресат произнёс:

– ДАНННННЫЕ.

Я громко выдохнул, несколько раз кивнул и опять приблизился к ресиверу. Последовала автофокусировка: мой левый глаз напрягся, а на периферии линзы появился индикатор загрузки.

Когда трансфер был завершён, я зажмурил пульсирующий от напряжения глаз и по привычке с усилием выдавил слезу (считалось, что этот трюк якобы помогает сетчатке вернуться в состояние относительного покоя). Обычно слеза появлялась не сразу, однако сейчас выкатилась мгновенно – настолько плотно окутывал мой разум тяжёлый животный страх.

И тут, когда я был совсем уж не готов к новым ментальным потрясениям, в дверь с обратной стороны ударили с силой, достаточной, чтобы сорвать эту дверь с петель. И вместе с ударом прозвучало всего одно слово, заставившее мою кровь мгновенно остыть в жилах и тут же нагреться до экстремальных температур:

– ПРООООООООЧЬ!

Я замер в оцепенении – а потом со скоростью борзой, укушенной заражённым бешенством диким зверем, бросился вниз по лестнице, перепрыгивая целые пролёты и слыша доносящийся сверху рёв.

«ПРООООООООООООЧЬ!»

3.0

«Белорусская»

3.1

Я бежал не останавливаясь до самого метро. И только когда тяжёлые стеклянные двери станции захлопнулись за моей мокрой от страха спиной, чтобы вновь распахнуться перед позади бегущими, время с усилием старого, многовекового механизма замедлило свой ход. Опустив голову и уперевшись вспотевшими ладонями в колени, я замер посреди вестибюля, тяжело дыша и слыша неодобрительное цоканье людей, вынужденных менять траекторию движения из-за моей экстренной остановки.

Часы, без устали мерцающие пикселями в правом верхнем углу глаза, показывали без пятнадцати, а ровно в десять нужно было стоять перед дверьми третьего адресата; я чертыхнулся и побежал вниз по эскалатору.

Сколько себя помню, мне никогда не хватало времени. Даже в далёком детстве, когда, казалось бы, это понятие отсутствует напрочь, а окружающий мир представляется бесконечным аттракционом новых открытий, я всегда куда-то опаздывал: сначала по вине матери, потом – забывчивой пожилой няни, после – по собственной. В результате со временем (ха-ха) у меня развилось перманентное ощущение вины за свою тотальную неспособность управлять этой таинственной и совершенно непокорной величиной.

И вот я уже вроде бы взрослый, а всё никак не могу обуздать расписание и научиться наконец чётко укладываться в какие бы то ни было дедлайны. И это при том, что моя профессия – курьер, для которого время равно деньгам по определению. Конечно, каким-то образом я успеваю (иначе бы меня давно попёрли с этого насиженного, а точнее, «набеганного» места), но даётся мне моя работа с таким трудом и отвращением, что и представить сложно. К чему тогда всё это? Сам себя постоянно спрашиваю и ответить на этот простой, в общем-то, вопрос толком не могу. Слышал, что древние люди называли такую несостыковку желаемого и действительного кармой, – ну а я именую эту ситуацию тотальным пиздецом. Но это мой пиздец. И, видимо, мы с ним друг к другу привыкли, как привыкают к нелюбимым соседям и коллегам, родителям и детям, мужьям и жёнам.

Бег по эскалатору неумолимо возвращал меня к мыслям об адресате номер два. Что, чёрт возьми, это было? Пренебрегая безопасностью (работодатель тречит все поисковые запросы, совершаемые мной через линзу), я решил пробить информацию о данном доме и подъезде.

– Нихао, РосПоиск. Зоологическая, тринадцать, строение два.

Поисковый монстр ответил незамедлительно приятным женским голосом:

– Антон, здание на улице Зоологическая, дом тринадцать, строение два, город Москва, было построено в 1963 году. В период с 1992 по 2023 год в нём располагался Государственный центр современного искусства. В 2023 году здание пострадало от трёхдневной террористической атаки Москвы группировкой iKILL (ранее ИГИЛ; организация запрещена на территории Российской НеоКоммунистической Республики) и было признано аварийным. По итогам спецоперации погибли шесть террористов, ещё трое были задержаны, а одному удалось скрыться; до сегодняшнего дня он так и не обнаружен. Организация ГЦСИ переехала на соседнюю улицу Красина, а само здание, которое сначала планировалось отреставрировать, было заброшено из-за очередного витка мирового финансового кризиса… Вы удовлетворены найденной информацией или мне искать дальше?

Не сбавляя шаг, я отрицательно мотнул головой, и поисковая машина ушла в сон. Может быть, тот самый сбежавший террорист и есть мой адресат? И до сих пор там и прячется – в одной из квартир догнивающего свой век дома? Звучало пугающе.

Сбежав с ползущего эскалатора, я оказался на переполненной платформе. Люди толпились и откровенно нервничали: видимо, поезд опаздывал. Я вновь взглянул краем глаза на время, инстинктивно погладил влажными ладонями пульсирующие виски и чуть слышно буркнул: «Обратный отсчёт до 10:00». Тут же электронное время на экране линзы обнулилось и на его месте загорелся начавший движение в вечность таймер: 14:43, 14:42, 14:41… Чёрт, да где же этот грёбаный, мать его, поезд?!

Словно услышав мой внутренний голос, приближающийся подземный червь озарил тоннель тусклым светом и гулко взвыл. Когда состав тяжело затормозил и двери его со скрежетом разъехались, толпа, подобно внушительной колонии термитов, вползла в аскетичного убранства помятые вагоны, а меня вновь вжало в уже ставшую родной надпись «Не прислоняться». Тысячи раз в голову приходила мысль, что когда-нибудь машинист – по неосторожности или же, наоборот, по хитрому, давно спланированному умыслу – вдруг резко, без предупреждения, нажмёт на кнопку экстренного открытия дверей (уверен, такая у них есть, просто должна быть) и в мгновение ока я вылечу навстречу страшной, отвратительной, но на удивление лёгкой и символичной смерти. В такие параноидально-рефлексивные минуты буйная фантазия моего разума всегда рисует эпическую развязку: в течение всего дня до самой глубокой ночи (и особенно подробно – в вечерних праймовых новостях) все онлайн-СМИ столицы наперебой трубят о моей трагической кончине, демонстрируя многомиллионной армии загипнотизированных юзеров видео с камер наблюдения поезда, запечатлевшее последние секунды жизни простого московского курьера Антона. А на следующее утро машинные медиа-агрегаторы выдают набравший (надо же, всего за сутки!) несколько миллиардов просмотров ролик в топе самых популярных материалов дня, месяца и, чего уж там, года. Всё это время пользователи неистово комментируют меня и мою трагическую судьбу – большую судьбу маленького человека, ставшего жертвой бесчувственного подземного мира и лично машиниста поезда, страдавшего в то злосчастное утро тяжелейшим похмельем. Прямо на глазах мирового сообщества я становлюсь иконой абсолютной свободы, и даже экстремистская группировка Code_in выкладывает в сеть очередной грозный видос, в котором обещает раз и навсегда взломать сеть метрополитена, – и взламывает, ставя на заглушку приветственной страницы подземки мою фотографию в чёрной похоронной рамке со слоганом He died not for your free Wi-Fi, but for our freedom. Занавес. Продолжительные аплодисменты. И сладостное осознание: я мучился на этой планете не зря. Пусть и признали меня не сразу – лишь после того, как я эту планету покинул.

Да уж, разум человека – точь-в-точь как торт «Наполеон»: многослойная субстанция, в которой одно размышление может с лёгкостью покоиться на другом, другое на третьем, и так до бесконечности. Вот и сейчас я смакую в вечно беспокойной голове фантазию об уходе из жизни в статусе национального героя и в это же время вспоминаю о туманном миллиардере-философе из гостиницы «КНР», и о таинственном незнакомце (неужели всё-таки сбежавшем террористе?), скрывающемся в заброшенном доме на «Краснопресненской», и, самое главное, о ней: девушке из метро, которая буквально в одно мгновение умудрилась установить между нами самый чистый и честный контакт за все годы моего существования в этом грубом и бессердечном обществе. А вдруг встреча с незнакомкой произошла в этом самом поезде, в котором я сейчас еду? А может, даже и в этом самом вагоне – на месте, где я прямо сейчас стою? Ведь за время, которое заняла у меня доставка № 2, этот состав легко мог совершить круг по кольцу и заново забрать меня в свой плен.

Я инстинктивно втянул ноздрями сухой подземный воздух. Как она пахла? Не помню. Но чем-то определённо вкусным. Ничего подобного сейчас вокруг себя я не почувствовал. Как она выглядела? Чёрт, память решила сыграть со мной в кошки-мышки – начинаю стремительно забывать черты её лица. Я закрыл глаза и напряг лоб в попытке вернуться в ту самую секунду, когда впервые увидел незнакомку. Чёрные, как смоль, жёсткие локоны, спадающие на плечи. Красивые пухлые губы без помады. Белые зубки, стоящие не впритык друг к другу, – я обратил на это внимание, когда она улыбнулась, и мне этот милый изъян сразу понравился. Большие зелёные глаза с хитрым, но строгим прищуром, пытливым взглядом выжигающие вокруг себя всё пространство (а заодно и моё сердце). Да, она определённо недурна собой. Но как мне теперь её отыскать?

Бесконечный поток мыслей прервал голос свыше: доброжелательная диктор сообщала об успешном прибытии на «Белорусскую». Я бросил взгляд на электронный циферблат часов – таймер показывал, что до встречи с адресатом оставалось чуть более одиннадцати минут, – и, едва двери раскрылись, пулей вылетел из вагона. Надо торопиться, если не хочу навлечь на себя гнев корпоративных богов. Ведь они, как известно, бывают крайне жестоки.

3.2

Если «Краснопресненская» известна заполонившими её крысами, то «Белорусская» – главное пристанище московских бомжей. Здесь, если пройти от вокзала под мостом в сторону Лесной, уже лет тринадцать находится постоянное место дислокации самой большой столичной банды бездомных, поэтично именующей себя Белый Легион. Вероятно, нейминг происходит от бывшего названия этого места, в эпоху российского псевдокапитализма именовавшегося Белая площадь. То была цитадель белых (не думаю, что это совпадение) воротничков, представляющих интересы крупных англосаксонских корпораций. Теперь же в тёмное время суток даже местные полицейские сторонятся этого мрачного чертога; что уж говорить о рядовых жителях: тут тебя или ограбят, или похитят, взяв в рабство и потребовав у родственников солидный выкуп, а то и вовсе зарежут, если будешь кричать. Разумеется, власти об этом произволе знают, но ничего сделать с ним не могут, а может, и не хотят: поговаривают, что главарь банды – то ли индийский, то ли иранский маг и чародей, тайно приведший многих нынешних московских чиновников к власти и богатству. Этакий Распутин нового времени (помнится по школьной программе, был такой исторический персонаж – не путать с нашим Великим Верховным Правителем, это другой). Также ходили слухи, что будущий предводитель Легиона был рождён во чреве одной из тех бедных женщин, что вынуждены беременными поневоле сидеть в грязных переходах метрополитена и со страдальческим видом просить милостыню. Некоторые городские языки шептали, что дитя было отпрыском цыганской колдуньи, которую купила в бессрочное рабство московская ОПГ, державшая в далёких девяностых прошлого века развитую сеть всякого рода попрошаек столичной подземки. И якобы, когда этот заведомо обречённый на страдания ребёнок повзрослел, священная месть не заставила себя ждать: босс ОПГ был то ли отравлен, то ли сражён так называемой чёрной порчей, при которой тело здорового человека начинает гнить, будто он уже несколько дней как умер.

Все эти мысли роем навозных мух жужжали у меня в голове, пока ноги несли под полуразбитый, забомблённый неприличными AR-граффити мост, за которым располагался мой третий адресат. Старые курьеры говорили, что до прихода Белого Легиона ещё можно было выйти из метро сразу на Белую площадь, но теперь тоннель был замурован бомжами, а сама платформа стала то ли их складом, то ли пыточной, то ли вообще местом для сакральных жертвоприношений. Поэтому я был вынужден подняться с Кольцевой и, следуя отображаемому на линзе маршруту, пересечь пустую неприветливую площадь вокзала, чьи пути вели в сторону Белорусской области. И по мере приближения к заданному месту всё яснее начинал осознавать, куда, собственно, спешу. И всё сильнее к горлу подступала тошнота вперемешку с уже ставшей привычной тревогой.

Новые проблемы не заставили себя ждать. На подходе к мосту я был «любезно» встречен отрядом из четырёх бомжей, источающих непередаваемое амбре и вооружённых не хуже реального военного отряда: у двоих пухлых бородачей в грязных руках теплились родные АКМ 2024, созданные в эпоху активного замеса с Западом; третий – вытянутый и сутулый, с рыжими длинными дредами – был увешан лентой боевых гранат; последний – натуральный карлик, да притом ещё и беззубый – держал в крошечных пальцах два выкрашенных в пошлое золото NFT-«узи», подтверждённых цифровым токеном (соответствующая плашка в виде анимированной награды за боевую отвагу парила над каждым автоматом, что наглядно отображала моя линза). Все четверо были разодеты в дешёвые, изрядно поношенные шубы и не особо трезвы: стойкий перегар и неуверенная координация подтверждали, что я попал точно по адресу.

«Что за цирк уродов?» – успел подумать я, и тут же один из бородачей уверенным ударом приклада в живот заставил меня припасть лицом к пыльной земле и содрогнуться от боли.

– Тебе чего здесь надо, малой? Решил увидеть свои обречённые внутренние органы воочию? Ну так мы это сейчас тебе быстро устроим, – прошепелявил карлик мне в самое ухо и громко заржал, приткнув один из своих «узи» к моему кадыку. Остальные загоготали в унисон.

Я стоял на четвереньках и сплёвывал через сопло фильтра тёмную желчь на грязный московский асфальт. В глазах было мутно – так бывает, когда будильник начинает своё назойливое стрекотание и ты против воли вынужден медленно выбираться из самой глубокой фазы сна. Но сейчас это был не сон, а самая неприглядная реальность, которая только могла окружать обычного человека привычно жарким от климатического кризиса январским утром.

Карлик ещё ниже наклонился к моему уху и злобно процедил:

– Отвечай, гад поганый, чего припёрся?

Я тяжело вздохнул и еле слышно проскрипел:

– Доставка информации от компании Delta Industries на десять утра – это же к вам?

Повисла пауза, растянувшаяся в моём покалеченном восприятии на целую вечность. Карлик перекинулся со своими дружками-головорезами парой фраз на неизвестном мне рычащем диалекте. После этого двое бородачей взяли меня под руки и поволокли от моста по направлению к Обители – красивому белому храму, украшенному изображением десятков, а то и сотен индуистских божеств, который, по слухам, служил Легиону и главным командным штабом и священным местом для обрядов и поклонений. Можно было всерьёз подумать, что храм этот древний и стоит здесь как минимум тысячу лет, но я, как тот ещё знаток грёбаной столицы, был в курсе, что построили его лишь прошлым летом (по новой китайской технологии в рекордные семь часов), а закос под старину сделали специально, по велению главаря банды.

Миновав ещё два контрольно-пропускных пункта и внушительную горную гряду зловонного мусора, от которого мне вновь поплохело, мы оказались перед воротами храма, богато украшенного мизансценами из жизни Белого Легиона: на одной члены банды просили милостыню, на другой уже кого-то били, на следующих – вожделенно любили (по-старорусски говоря, ебали), приносили безымянного представителя правопорядка в жертву неведомому одноглазому существу, а потом молились за всё вышеописанное. Один из бородачей заставил меня поцеловать грязный пол, наступив на шею дырявым вонючим ботинком, второй почтительно постучал три раза в ворота – в ответ на это в резном глазе нарисованного на воротах божества появился вполне себе живой человеческий глаз, обладатель которого и отворил тяжёлые дубовые двери со скрипом, скрупулёзно выверенным дорогостоящими столичными архитекторами. Мы вошли (точнее, вошли мои зловонные спутники, меня же затащили силой).

Внутреннее убранство храма ослепляло помпезным блеском и оглушало громоподобными напевами мантр. Многочисленные своды и грани строения были увешаны разноцветной неоновой подсветкой: похоже, что богослужение в этом сакральном месте мало чем отличалось от образцовой пайдуи (вечеринка по-китайски). В глубоких нишах всех четырёх стен виднелись восковые фигуры ключевых индуистских божеств: отца-основателя Брамы, непрерывно танцующего Шивы, синекожего Кришны и мудрого Ганеши (с этими ребятами я познакомился ещё в школе – была у меня кем-то подаренная детская книжка-комикс, где они выступали этакими супергероями). А из центра высокого конусообразного потолка свисала огромная люстра, каждый мельчайший хрусталик которой имел форму свастики (как-то читал, что этот древний символ появился задолго до ребят из Третьего рейха). Прямо под ней располагался квадратный алтарь, плотно окутанный дымом восточных благовоний. На нём с закрытыми глазами в позе лотоса восседал большой широкоплечий человек, в спущенном до талии балахоне, голый по пояс. Когда меня подтащили ближе, я с удивлением понял, что это вовсе не мужчина – в моих представлениях о главаре Легиона фигурировал этот конкретный гендер. Нет, на лицо это была смуглая женщина с изогнутыми бровями, длинным восточным носом со свисающим из ноздри золотым кольцом и большими пухлыми губами, но при этом широкая и мускулистая, с накачанным мужским торсом, абсолютно лысым черепом, грубыми скулами и крепко скроенным подбородком. Видел в свободном инете, что таких небинарных личностей полно за границей, но у нас в русско-китайском мире подобных персонажей встретить сложно, ибо законы не позволяют. Хозяйке этого места на законы, ясное дело, было глубоко начхать.

Головорезы спешно опустились на колени и припали в почтительном поклоне, вжав мою голову в холодный мрамор храмового пола. Когда мы поднялись на ноги, главарь уже открыла глаза и со спокойствием смотрела в мои, будто пытаясь прочитать поток мыслей, ежесекундно проносящийся всё разрушающим ураганом в сознании незнакомого ей доставщика данных. Мне сделалось не по себе. Мужеподобная женщина слегка приподняла одну из уж слишком жилистых рук (никогда не понимал, как у некоторых индивидов хватает терпения так работать над своим телом, хотя, возможно, это был всего лишь старый добрый биохакинг) и недвусмысленным жестом повелела приблизиться. Меня подвели к алтарю, и я увидел, что всё тело (включая лицо и череп) главаря, подобно храму, в котором мы сейчас пребывали, было сплошь покрыто татуировками, мало отличимыми по цвету от её тёмной кожи, – различными эзотерическими героями и символами древности. Главной гордостью хозяйки Белого Легиона была, как я полагаю, свежая, набитая цифровыми 3D-чернилами криптоарт-татуировка – выползающий из-за левой ключицы и выпускающий анимированные клубы дыма на область солнечного сплетения свирепый чёрно-белый дракон с характерным узором чешуи, в котором отчётливо считывался верифицированный блокчейн-паттерн.

– Ты всегда такой вечно опаздывающий?

Она смотрела в мои глаза не моргая, с хитроватой, но не злобной усмешкой, как гипнотизёр смотрит на случайного зрителя из зала, прежде чем вызвать его на сцену и как следует распилить на потеху изумлённой публике. Но в отличие от предыдущих адресатов женщина не вызывала во мне страха или отвращения; правда, назвать это встречей мечты я тоже, к сожалению, не мог.

Еле заметно скосив глаз, я обратил внимание на таймер в углу линзы: он показывал отрицательное значение –00:49. Чёрт, действительно опоздал. Но вслух, разумеется, сказал другое:

– Не всегда, но сегодня точно не мой день. Если бы ваши многоуважаемые господа не соизволили отмудохать меня под мостом, был бы вовремя.

Периферийным зрением я заметил, как охранники напряглись. Но главарь лишь чуть заметно улыбнулась.

– Да ты храбрый малый. И притом не лишённый юмора. Мне такие нравятся. И это нравится моим богам. К тому же ты удачлив. Сегодня определённо твой день.

Говорила она с заметным восточным акцентом, смягчая слог и чуть покачивая головой из стороны в сторону.

– Ну хоть какие-то хорошие новости… А что за день такой?

– Четырнадцатое января. День зимнего солнцестояния. Сегодня мы отмечаем Макара-санкарти – праздник цветущего урожая, единственный индуистский праздник, основанный не на лунном календаре, а на солнечном. В этот день всевидящее Солнце входит в знак Козерога, даря человеку благословение на счастливую жизнь. Теперь понимаешь, к чему веду?

О многоуважаемая, я понятия не имею, к чему ты там ведёшь, но точно не хочу, чтобы меня снова били твои прихвостни-дегенераты.

– Боюсь, не совсем.

Она вновь мягко улыбнулась.

– «Не совсем, гуруджи». Зови меня так и никак иначе. Знаешь, честно говоря, в любой другой день ты был бы уже высечен за своё непозволительное опоздание, но сегодня мне придётся сделать в точности наоборот – и, подобно Солнцу, подарить тебе то самое желанное благословение. Дай свою правую руку.

Я хотел было ей подчиниться, но в этот самый момент в голову ударил – нет, не приклад – лёгкий, еле уловимый кайф. Я понял это, потому что с трудом смог оторвать взгляд от мерно покачивающегося бивнеподобного амулета из резного дерева, висящего у предводителя Легиона на шее. С усилием перевёл взгляд на стоящие вокруг главаря бронзовые подставки в виде цветочных бутонов, в которых молчаливо горели палочки с благовониями. Нет, это точно не сандал или пачули. Марихуана? Да вроде не ей пахнет… Опиум? Я прислушался к ощущениям. По голове начинали бегать мурашки, всё чаще и увереннее, в то время как звуки окружающего пространства незаметно отдалялись, будто меня посадили в толстый невидимый аквариум. Едва я подумал об этом, сознание оперативно сконцентрировалось на вытатуированном драконе гуруджи, который вдруг резко перестал выпускать свой виртуальный пар и, очевидно почуяв моё присутствие, подозрительно замер. Спустя несколько долгих секунд он плавно отделился от тела женщины, явив свой огромный чешуйчатый хвост во всей красе, и медленно подплыл к моему вспотевшему от напряжения и благовоний лицу. У меня пересохло в горле. Дракон приблизился уже вплотную, касаясь моего лица кончиком дымчатого носа, и грозно посмотрел в своё отражение, лежащее где-то на дне моих расширенных от страха и кайфа зрачков.

– Ты слышишь меня?

Я вздрогнул и медленно сфокусировал взгляд на собеседнице.

– Простите, что?

– Руку, говорю, дай. Да не левую, накуренный ты идиот! Правую.

Одна половина моего мозга каким-то образом почувствовала, что гуруджи изо всех сил старается держать себя под контролем, но своей рассеянностью я испытываю её долготерпение на прочность. Другая пребывала в тягучем сахарном сиропе, который то и дело норовил залить остатки моего наполовину здравого рассудка. Собравшись с силами, я медленно протянул руку.

В течение минуты адресат внимательно исследовала линии ладони, проводя по ним указательным пальцем. Сначала было приятно, но после гуруджи с силой сжала кисть и закатила глаза. Мне стало больно, я чуть было даже не вскрикнул, но ещё не ушедший из головы кайф обеспечивал анестезирующий эффект.

Не открывая глаз и не отпуская моей руки, гуруджи заговорила:

– Ты увидишь её ещё, но лишь один раз. И этого раза будет достаточно, чтобы погубить её, тебя и вообще всё вокруг. Короче, Антон, грядёт сакральная Жопа. Я не в силах что-либо изменить. Колесо нескончаемой Сансары должно завершить свой оборот. Сегодня.

Я вмиг отрезвел. Приход сняло как рукой – точно кто-то невидимый опрокинул на меня цистерну ледяной воды. Предводитель Белого Легиона медленно открыла глаза и отпустила онемевшую руку, которой я не чувствовал вовсе; всё моё внимание было сосредоточено на только что услышанных словах.

– Что?.. Что, простите?

Гуруджи достала откуда-то из недр своего балахона резную электронную трубку, глубоко затянулась и задумчиво отпустила дым под потолок храма.

– Ты всё слышал. И понял. А если не понял, то совсем скоро поймёшь. Считай это моим пылающим солнечным благословением. Ведь теперь ты в курсе: осталось не так много времени, чтобы продолжать жить в воспоминаниях прошлого и иллюзиях будущего. Забудь о тех, кому ты сделал больно. И не думай о том, что ещё причинит боль тебе. Миллиарды потерянных по всему миру глупцов не понимают этой самой простой и одновременно наисложнейшей человеческой истины. Жить, Антон, надо здесь и сейчас. Звучит как избитая банальщина, понимаю. Но правда этого мира не так уж изощрённа, как многим может показаться. Она очевиднее, чем то, что ты там сам себе постигаешь перегруженным от вечно изматывающих мыслей разумом. Просто пойми: даже лёжа на смертном одре, большинство людей не воспринимают себя в моменте, отдавая души на откуп призракам «вчера» и «завтра». Но сегодня тебе повезло. Отныне ты можешь перестать быть одним из них, и в этом твоё спасение. Так проживи же остаток своей весьма недлинной жизни в абсолютном блаженстве.

Адресат выдохнула вкусно пахнущий восточными сладостями дым – на этот раз прямо мне в лицо.

– Ну, либо умри в позорном невежестве. Это единственный выбор, который ты можешь совершить. Остальное уже предрешено. Как любят говорить у нас в Легионе, пацаны сверху, – она вновь улыбнулась и игриво указала уголком глаза куда-то вверх, под купол храма, расписанный божествами, – всё, как всегда, уже порешали.

Сказав это, умудрённая жизнью (а то и не одной, спасибо реинкарнации) мужеподобная женщина сняла с шеи амулет, что-то беззвучно на нём нажала – и на одной из граней девайса блеснул искрящийся луч ресивера. Однако даже когда он оказался перед моим глазом… даже когда я бессознательно его напряг, чтобы покорно передать адресату предназначенную информацию… и даже когда головорезы опять, но уже чуть более вежливо потащили меня по холодному полу в обратном направлении… я не думал ни о чём, кроме услышанного. И чем прочнее звенящие в моей голове большим восточным гонгом слова главаря банды Белый Легион переплетались, тем страшнее мне становилось.

Колесо нескончаемой Сансары должно совершить свой оборот. Сегодня…

/Anton Notes

/Домашка

Говорят, что писать нужно пьяным, а редактировать – трезвым. Что ж, если это действительно так, то к своим годам мне удалось достичь относительных высот в первом и с треском провалиться во втором.

В студенчестве, задолго до опыта работы рекламным копирайтером, я даже пытался черкать что-то художественное – получалась какая-то ахинея и белиберда: слова сплетались в красивую паутину, но донести хоть сколько-нибудь внятные мысли у меня никак не получалось, а классические проблемы с родителями, подростковые любовные переживания и другой интимный сор выносить из избы на бумагу как-то не хотелось.

Так или иначе, тогда я даже записался на FR Writers Course – ускоренный онлайн-интенсив для молодых писак в формате full reality с подключением всех органов чувств. В нём улыбчивая кураторка Женя собрала двенадцать учеников-апостолов и, заручившись поддержкой цифровых образов культовых прозаиков, драматургов, режиссёров и литературных критиков из прошлого, преподавала нам азы этого архаичного, но крайне любопытного ремесла. В течение месяца мы участвовали в удалённых сессиях с эффектом полного погружения – не только в теорию, но и в практику.

Мне особенно понравилось одно домашнее задание (хотя, признаюсь, домашки я откровенно презирал и саботировал их ещё со времён начальной школы). Нашёл в архивах мессенджера сообщение Жени, шерю без изменений:

«Придумайте человека, за жизнью которого вам было бы интересно наблюдать. Опишите его для себя максимально подробно. Вам нужно получить психологический портрет героя. Что он любит? Чего не любит? О чём мечтает? Что ему нужно на самом деле? Каким его видят другие? Каким он хочет казаться? Почему?

Далее вам нужно через описание действий героя в той или иной ситуации показать его характер. То есть если Петя смелый, то вы НЕ пишете “он был смелый”, а рассказываете, как он [банальный пример] нырнул в прорубь за щенком. Помните, что люди не бывают однозначно плохими или хорошими. И что их внешнее и внутреннее “я” могут быть совсем разными.

В итоге я жду три короткие сценки, которые многое расскажут про вашего героя без отдельного описания. По этим сценкам мы попробуем реконструировать характер героя, а вы поймёте, получилось ли у вас передать его через действия».

Несколько дней я пребывал в глубокой фрустрации, не понимая, как мне подступиться к этому заданию, какого придумать героя, какими качествами его наделить и какие действия заставить совершать. И так бы, видимо, ничего не написал, пока случайно не напился с приятелем по универу, хорошенько не проблевался и под утро не изверг из себя следующую заметку (взял файл с облака, цитирую как есть, включая опечатки, сделанные в максимально нетрезвом состоянии):

«1. Однажды, в восьмом классе, Натан двинул со своим школыным другом Диманом бомбить 3D-граффити в дополненной реальности. Выбрали геометку с самой большой высоткой района, пришли среди беладня и нарисовали на стене здания гигантский разноцветный

хуй. Когда подъехали менты, они чекнули сей шедевр стрит-арта через свои ментовские AR-очки, знатно подохерели и предложили подросткам проследовать с ними в отделение. Натан расплаукался и даже немного обоссался (буквально), моляя органы правопорядка не забирать его в тюрьму за нарисованный детородный орган. В итоге менты забрали Димана, а Натана сажать в машину не стали, боясь, что он испортит своими намоченными штанами сиденье. С тех пор лучшие друзья перестали быть лучшими друзьями. В скором времени, к концу учебного года, Натан вместе с семьей переехал в другой город. В общем, дружили, дружили и додруужились…

2. В детстве у Натана было домашнее животное. Черная мелкая дворняга, появившаяся в доме, когда отец в очередной раз пришел с работы пьяным. Пса он подобрал на улице, подпил – на корпоративе. Кобеля назвали Блэк, хотя Натан зал его Мирроу (отсылка к названию известного в то время сериала Black Mirror). Собака была умная и хорошая, Натан её очень любил. Но когда случился переходный аозраст, пацан резко потерял интерес к животному, зато приобрел интерес к улице, девчонкам, выпивке и травке. В какой-то момент Мирроу стал егобесить, а последнего, очевидно, в конец заебало то, что Натан относится к нему как к животному да ещё и называет другим именем. Короче, однажды Блэк убежал и стал жертвой каких-то отмороженных техно-сатанистов: он был найден полицией распятым на местной 5G-вышке. И тогда Натан прозрел. И снова плакал, только теперь не от страха, как когда-то при встрече с ментами, а от стыда. От стыда за то, что пёс был его лучшим другом, а потом подросток вырос – и дружба кончилась. Короче, дружили, дружили и додружились…