Хозяйка дома у озера

скачать книгу бесплатно


– Где ты живешь? Конечно, знал. Бабы всем растрепали, да и описали тебя довольно точно и шевелюру и очки.

– Так почему вы…

– Потому что я, мил человек, за просто так в душу не лезу. Сказал: «историю Алуфьево» – получай историю Алуфьево. А раз сказал: «дом у озера»…

– Получу историю дома у озера? – спросил, сняв очки, Матвей.

– Хм, с этим сложнее. Смотря, что тебя интересует. В этих книгах о доме точно ничего нет, ни в этой, ни в той. Помнится, к семидесятилетию советской власти профком набор открыток выпустил. На них, уж как водится, секретарь местный вместе с замом бревна таскают, а потом детей целуют, потом баб обнимают, а потом в трактор не опохмелившись залазят, работнички серпа и молота, романтики с большого съезда. Карьер еще фотографировали, здание профкома. Ну и несколько нормальных фотографий затесалось. И лес, и обрыв, что с той стороны озера и … дом этот. Наша типография печатала, но тираж сам понимаешь, аховый. – Библиотекарь внимательно посмотрел, как Матвей записывает в блокнот его слова и добавил: – Хотя, чего тебе та открытка, поди, налюбовался уже. Дом и дом, там же никаких сведений не печатали. Только год, имя фотографа, да «Слава КПСС».

– Значит, неизвестно, кто построил этот дом?

– Почему неизвестно, – удивился старик. – Промышленник Завгородний в позапрошлом веке построил.

От неожиданности Матвей выронил ручку, та скатилась с блокнота.

– А нельзя поподробнее про промышленника?

– Отчего же нельзя? – удивился старик, оглянулся, словно силясь что-то вспомнить. – Погоди, мил, человек, я сейчас. – Он пошаркал к своему столу, скрытому от зала стеллажом с книгами.

Матвей даже вытянул шею, пытаясь разглядеть, что он там делает. Наверняка, сейчас принесет книгу. Какую-нибудь старинную и жутко ценную, в которой…

Тут фантазия мужчины истощилась. Ну что такого важного может быть написано в книге? Что дом у озера – это зло и нужно сровнять его с землей? Смешно, право слово. Или там полное жизнеописание призрака до смерти и после? Господи, что за чушь лезет в голову?

И, тем не менее, он волновался словно мальчишка первоклассник в ожидании букваря.

«Чего он там копается?» – мысленно подгонял старика Матвей.

И тот словно услышал, покашлял и зашаркал в обратном направлении. Вот только в дрожащих старческих руках он нес не книгу. Он нес большую лупу. Такие еще имеют обыкновение показывать в каждом приличном детективе. Бронзовая ручка, отполированная бесчисленными прикосновениями, выпуклое стекло диаметром с его ладонь.

«А ведь она бы совсем неплохо смотрелась на письменном столе в доме у озера», – пришла в голову непрошеная мысль, и Матвей постарался отогнать ее.

– Я тут подумал, – старик, наконец, дошаркал обратно, – может, чайку попьем?

– Да-да, конечно, – закивал Матвей. Он бы согласился, предложи ему библиотекарь продегустировать Тройной одеколон и оценить богатство вкуса этилового спирта и вышибающий слезу аромат гвоздики. – Но вы хотели рассказать про промышленника, что построил дом у озера.

– И расскажу, – пообещал библиотекарь, – Ну-кась.

Он стал почти вплотную к Матвею и принялся перелистывать страницы книги, которую тот так и не осилил.

– Вы же говорили, что ни в одной из этих книг ничего нет про дом у озера?

– Про дом нет. – Старик продолжал листать страницы узловатыми пальцами. – А про промышленника Завгородного есть. Он в наших краях личность известная. Вот, – старик коснулся пальцем одной из фотографий занимавшей почти всю страницу.

«Какая-то местная ярмарка», – понял Матвей. Круглая площадь, украшенная флажками. Лотки с лентами, прилавки с петушками на палочках и рогаликами. У одного из зазывал открыт рот, словно он пытается перекричать толпу, нахваливая свой товар. Много нарядных людей, светлые платья женщин, темные сюртуки мужчин…

– Иван Александрович Завгородний, – с каким-то странным уважением произнес библиотекарь и ткнул пальцем в широкоскулого мужчину, смотрящего прямо в объектив.

Но Матвей уже все видел сам. Он замер всматриваясь в старое нечеткое фото, потому что рядом с промышленником, построившим дом у озера, стояла она. Стояла вполоборота и, кажется, кому-то улыбалась. И пусть фото было старым с плохим разрешением, он узнал эту улыбку тот час. Узнал вьющиеся волосы, которые на фото взметнул ветер, наверное, поэтому девушка придерживала рукой шляпку.

– Он построил дом в одна тысяча восемьсот восемьдесят пятом году, в аккурат, когда начал разрабатывать песчаный карьер… – начал рассказывать библиотекарь и замолчал на полуслове, когда Матвей совершенно невежливо вырвал из его рук лупу и поднес к желтоватому листку бумаги. – Ну, мил человек, смотри пока, а я за чаем схожу.

– Да-да, спасибо, – крикнул ему в спину мужчина, продолжая разглядывать такое знакомое и такое незнакомое лицо девушки. А внутри все подрагивало от странного чувства предвкушения. Он нашел! Черт! Он и в самом деле нашел ее! На девушке было светлое платье, хотя саму фигуру от объектива загораживала пожилая особа. И, похоже, нарочно загораживала, словно не от камеры, а от прицела пистолета.

Перед девушкой стояла невысокая чуть полноватая женщина, в темном вдовьем чепце. Сурово стиснутые губы, наглухо застегнутое платье, скрепленное овальной брошью у горла и тяжелый взгляд, как у сторожевого пса, которого Матвей видел однажды. Он, казалось, говорил: «только подойди, только посмей, и я разорву тебя на куски».

Мужчина торопливо опустил лупу, взял телефон и сделал несколько фотоснимков. Вот и все, теперь ее изображение навсегда останется у него в облаке.

Он отвел глаза от фотографии и сосредоточился на тексте.

Промышленник Завгородный… песчаный карьер… кирпичный завод… гончарное производство… вклад в развитие Алуфьево… на его деньги построена приходская школа и больница…

И ни одного упоминания о семье. Как назло ни одного женского имени рядом с его. Кем была эта девушка? Случайная прохожая, запечатленная фотографом? Вряд ли, иначе ей нечего делать в его доме. Тогда кто? Дочь? Жена? Воспитанница? Батрачка? Нет, последнее вряд ли. Батрачки держат себя иначе, у них другая осанка, другой взгляд.

Он вернулся к фотографии и снова услышал шаркающие шаги библиотекаря. Старик поставил на стол пузатый чайник и снова удалился.

И тут ему в глаза бросилась одна странность. На странице, где рассказывалось о промышленнике, была указана только дата рождения, и не было даты смерти. Представить, что человек прожил более ста шестидесяти лет, конечно, можно, но вот поверить в это, вряд ли.

– А почему нет даты смерти? – спросил он у библиотекаря, который вернулся с двумя чашками.

– А потому, мил человек, что Тихоновский, как я тебе уже говорил, придерживался фактов, а где и когда умер Иван Александрович Завгородний до сих пор доподлинно неизвестно. Он навсегда покинул Алуфьево в одна тысяча девятьсот третьем. И все. – Старик сел за стол и развел руками. – Больше мы о нем ничего не знаем.

– А дом у озера? – спросил Матвей.

– А дом продал. – Библиотекарь стал разливать чай по чашкам. – Правда, новый хозяин бывал в нем редко, а потом грянула революция, и здание конфисковали, устроили там сперва склад, а потом вообще забросили, слишком далеко стоит, из Алуфьево не набегаешься. После войны его прибрал к рукам какой-то партийный работник, вроде как дача там у него была.

– А семья? – перебил старика Матвей. – У Завгороднего была семья? Они уехали вместе с ним?

– Кхм, – старик странно крякнул, поставил чайник на стол, достал из кармана очки, нацепил на кончик носа и посмотрел на фотографию в книге, а потом снова на Матвея. – Семьи к тому времени у него уже не осталось. Жена умерла родами. Год точно не помню, но поговаривали, что она так хотела подарить мужу наследника, что пренебрегла советами врача. У нее уже было три выкидыша…

– Кто говорит? – нахмурился Матвей. – Неужели, кто-то еще жив?

– Это вряд ли, – рассмеялся библиотекарь. – Но знаешь, мил человек, как это в маленьких селах бывает, у нас память долгая. Вот ты, к примеру, завтра уедешь, а бабка Сима и лет через десять тебя описать сможет, если доживет. – Он снял очки, но в карман не убрал, стал вертеть в подрагивающих руках. – Я говорил с фельдшером, не с тем, что сейчас работает, а с Дмитрием Васильевичем, его предшественником. Вот он мне и рассказал, а ему в свою очередь учитель, Никанор Павлович. Тот практику в Алуфьево почитай лет двадцать держал, даже в революцию его не тронули. Врачи, они, знаешь ли, всем нужны.