Записки о незначительном

Татьяна Суханова

Записки о незначительном

Голос

… я слушала его голос.

Не вникая в смысл слов и не улавливая значения интонаций. Просто слушала сам звук его голоса. Мягкий, бархатистый. Спокойный и потому успокаивающий, убаюкивающий. И не дающий уснуть.

Я слушала его как музыку? Хм… Все-таки, нет. Слушая музыку, даже если в ней нет слов, мы все равно вкладываем в неё какой-то смысл. А его голос был, как ветер в кронах деревьев, как шум дождя за окном, или как морской прибой… Да. Пожалуй, это самое верное сравнение. Я слушала его голос, как слушают морской прибой. Ведь никто, сидя на берегу, не будет в самом деле пытаться разобрать слова в шуме волн. Как думаешь, морю не обидно?..

Когда он говорил, я не могла видеть, его лицо: выражение глаз, то, как двигаются его губы. Наверное, это даже к лучшему. Иначе его голос обрел бы плоть, перестал быть тем таинственным, почти мистическим порождением стихии, каким мне казался. Иначе все происходящее утратило бы свою какую-то очень интимную, сакральную сущность, и остался бы мужчина, о чем-то говоривший женщине. И, наверное, я сразу поняла бы о чем.

Его голос обволакивал, укутывал, словно мягкий пушистый плед. Он никуда не звал, но все же увлекал за собой. И перед моим внутренним взором вставали картины чужих миров: чьи-то лица, неизвестные мне пейзажи. Видимо, до какой-то части моего сознания все же доходил смысл произносимых им слов. Но и он держался там недолго: едва словам удавалось сложиться в предложение, они рассыпались буквами, полными природной гармонии звуками, которым и не нужно иного порядка. Но мне было их не жаль. Самого его голоса мне было довольно.

Я слушала его так долго, что в какой-то момент его голос превратился в белый шум. В звуковой фон, непрерывно сопровождающий мою жизнь и поэтому уже неразличимый. Как неразличимо в потоке ежедневных звуков биение собственного сердца. Честно говоря, не могу сказать, что от этого мне стало как-то особенно грустно. Никто ведь не плачет, когда перестает лить дождь или идти снег. Как бы обидно не было дождю и снегу. А лес, даже если его кроны не наполнены ветром, замолчать не может, как не может этого сделать и море. И тут, словно почувствовав эти мои мысли, он замолчал.

В наступившей тишине я слышала, с каким неприличным шумом втягивают и выпускают воздух мои легкие. Как оглушительно колотится где-то внутри сердце. И тогда я обернулась, чтобы будто бы впервые заглянуть в его лицо…

Говорят, вначале было слово. Но слову, чтобы стать таковым, сперва нужно быть распознанным и осознанным разумом. А ещё за мгновение до этого, я увижу, как снова шевельнутся его губы…

Говорят, вначале было слово. Врут. В этой растянутой, застывшей секунде был только звук. Звук его голоса. А потом, в ослепительной вспышке восходящего солнца мир родился заново – я ответила.

Ожидание

Ожидание

Сегодня ветер поселился в костях моего дома.

Как случайный сквозняк забирается под пальто, он проскользнул под старые стены и гуляет меж перекрытий и по вентиляционным шахтам, пугая ошалевших от такой наглости домовых.

Ветер принес звук твоих шагов. Размеренный, неторопливый стук, с которым твои тяжелые сапоги попирают замерзшую землю моей страны. Ветер знает, что ты придешь независимо от моего желания. Ветер знает, что я жду. Хорошо, что он не болтлив.

В этом году осень загостилась в наших краях. Зима скоро перевалит за середину, а снег только выпал. Но теперь мне кажется, что ветер принес с собой твое жаркое дыхание, и от него этот снег вот-вот растает.

И почему я так уверена, что эта странная зима несет в себе огонь? И почему не знаю радуюсь я этому или этого же боюсь?

– Ты ждешь, – говорит ветер, скользнув кончиками пальцев по моей щеке, – ты просто ждешь…

Да… А ещё мысленно прикидываю, сколько вещиц не найду завтра на своих местах. Домовые гостеприимны, они простят самоуправство незваного гостя. А радушие хозяйки – вряд ли.

Но я улыбаюсь, наблюдая, как стайка голубей, напуганная воем сквозняка в невидимых щелях, не может найти себе места на подоконнике. Если тебя не ревнуют, значит и не любят. Наверное…

Мои домашние выглядят такими же растерянно-встревоженными, как эти голуби. Говорят, если поставить новые окна, то их уже не нужно будет заклеивать на зиму. Я не знаю, может, это и так. Но ветер находит лазейки. Он гудит и звенит в новеньких белых рамах и не дает уснуть моим домочадцам. Им кажется, он воет и стонет. По-моему, он смеется.

Он окликает меня по имени то из одного, то из другого угла. Как старый, но почему-то не повзрослевший, приятель, которому вдруг вздумалось поиграть в прятки. Приятель, которого я никак не могу поймать, чтобы расспросить о тебе.

– А оно тебе нужно? – засмеется ветер, качнув люстру над моей головой, – спрашивать?

– Вот уж нет, – пробухтит домовой, прячась в платяном шкафу.

– Вот уж нет, – проворчит голубь, царапнув когтем стекло.

Ветер несет твой смех и голос, и шум твоих шагов. Он знает, как швырять снег тебе в лицо и как завивать кольцами твои волосы. Поэтому он никогда не сможет придумать тебя таким, каким я помню.

К вечеру снег действительно растаял. И не ясно было: вернулась ли это осень или уже наступила весна. Ветер затих, сытым змеем свернувшись где-то на чердаке.

А потом в мою дверь постучали…

Добрый знак

Перед Новым годом в магазине рядом с моим домом продавались огромные кружки с разными дизайнами: всякими надписями и картинками.

Я присматривалась к ним на предмет купить кому-то в подарок, но ничего подходящего для моих близких и знакомых, увы, не нашлось.

Зато нашлась кружка, которая очень понравилась именно мне. Но… Мне же не нужна еще одна кружка! И чай в ней будет, скорее всего, невкусным, а кофе в таких объемах я не пью. Да и лишних денег на всякую ерунду нет.

Ну и не купила.

Потом праздники прошли, кружки подешевели. Но той самой среди них уже не было. И что-то мне так жалко стало…

А вчера захожу – и на тебе! – стоит на полке. Как-то сиротливо стоит: в уголке, будто ей неловко, что она такая вся пыльная и с небольшим сколом.

И знаете, можете считать, что это моя дурость, вещизм или шопоголизм, или еще что. А я сочту за добрый знак. Что что-то – ну скажем условно – хорошее может вернуться, когда я, казалось бы, с этим уже попрощалась.

Так что вспомнив, что я вообще-то убеждена, что Вселенная говорит с каждым человеком именно на том языке, который он способен понять, я пошла на кассу и не стала просить скидку за скол. Ведь, наверное, не стоит быть мелочной, в вопросах добрых знаков, так?

Смотреть на тебя

Говорят, это мужчины в отличие от женщин любят глазами. Но ей, определенно, не стоит на тебя смотреть. Ей это прямо противопоказано, как противопоказано алкоголику заходить в бар или лудоману – в казино.

А она смотрит. Борясь с каким-то почти маниакальным желанием закурить, которое всегда возникает у нее в твоем присутствии. Наверное, тут к месту было бы найти этому какое-то красивое, символическое объяснение. Вроде того, что сигаретным дымом она пытается вытеснить твой образ, запечатленный в ее сознании. Но на самом деле ей просто надо занять руки. И рот.

Она не сдается. Ведь бороться с отринутой когда-то вредной привычкой бывает приятно. Наверняка, от того и приятно, что риск проигрыша велик вдвойне. А ты – еще одна ее вредная привычка.

Кажется, она может смотреть на тебя часами. Осознавать, что все ее мысли, превращаясь в вязкий, густой кисель, опускаются куда-то в низ живота горячей, пульсирующей тяжестью, но все равно не отводить взгляд. Смотреть, пока голова не станет совсем пустой и легкой. В общем-то сейчас ей здравые мысли ни к чему – хватит и желаний.

Самое главное, дело-то не в том, что ты как-то особенно красив. Вовсе нет. Конечно, ты не уродлив – ты удивительно обычен, почти безлик. Измени чуть-чуть прическу и стиль одежды – и ты уже другой человек: можно даже и не узнать, случайно столкнувшись. Но она, будь уверен, узнает. Для нее ты, как огонь или как вода, которые не имея своей собственной формы все время меняются и все время остаются собой. Возможно, поэтому ей до сих пор и не надоело наблюдать за тобой.