скачать книгу бесплатно
И самые лучшие книги они в рюкзаках хранят.
На этом моменте Алька с теплотой вспомнила маленький томик поэтов прошлого века, зарытый глубоко под теплыми вещами в рюкзаке. Может быть, и она – такая же хорошая, сильная? Может быть, и про нее эта старая полузабытая песня, которую нигде не споешь лучше, чем в теплой и тесной палатке, пока снаружи по мембране шуршит дождь, а туман подкрадывается все ближе и ближе?
Ромка прикрыл глаза, слушая незнакомые слова. Миша накрыл ладонью Маринкину руку, и та, не желая мешать гитаристу, сидела ровно, с прямой спиной, хоть и было видно, что она не очень-то довольна. Бойков с легкой блуждающей улыбкой смотрел куда-то сквозь гитару, будто видел в ней отблески своих геологических экспедиций: бурные реки, таежные хвойные леса и болота, старый истрепанный рюкзак собственного веса, полярное сияние на Салехарде, где бывает так холодно, что никакой пуховик и костер не помогут согреться…
– Выверен старый компас, получены карты, кроки,
И выштопан на штормовке лавины предательский след –
Счастлив, кому знакомо щемящее чувство дороги,
Ветер рвет горизонты и раздувает рассвет! – закончили Антон и Георгий Петрович уже на два голоса. Гитарист снял пальцы с грифа, и последняя нота долго еще дрожала в тишине под шелест дождя. Счастлив тот, кто после долгого и трудного перехода сидит в теплой палатке рядом с самыми верными товарищами и слушает старые песни о добром и вечном…
– Здорово! – восхищенно воскликнула Аля и зааплодировала первой. К ней подключились остальные ребята, Антон смущенно уставился на струны, а Ирина тихо обратилась к Георгию:
– Не знала, что ты тоже поешь.
– Да какое там, – отмахнулся он. – Мне медведь на ухо не просто наступил, а еще и попрыгал…
Из-за туманной серости трудно было понять, какое сейчас время суток, но часы показывали половину восьмого. И когда Георгий Петрович начал раскладывать вещи и доставать спальник, Антон и Ира намек поняли.
– Завтра подъем в пять-тридцать. Дежурные Аля и Рома. Всем доброй ночи, – руководитель будто сдавал рапорт, и только к последним словам в его голосе послышалось тепло. Пожелав друг другу спокойных снов, ребята разошлись: Бойков с Мишей и Мариной остался в большой палатке, дежурных выселили в маленькую, Антон и Ирина пошли к себе.
Темноту пронизали два луча налобных фонариков. Поскользнувшись на мокрой траве, Аля сунулась носом вперед, но Рома подхватил ее под руку и так и довел до палатки, а потом самым галантным образом пропустил вперед, чтобы она могла выбрать, где устроиться. Кочка под боком уверенности в хорошем сне не добавляла, к тому же, к вечеру ощутимо похолодало, и в своем демисезонном спальнике Аля свернулась клубочком – благо, что оба жителя двухместной палатки были некрупными, и места оказалось достаточно. Уснуть не получалось, даже несмотря на сильную усталость: и так, и эдак она не могла улечься подальше от кочки, ночная сырая прохлада пробралась в палатку, стало неуютно. Спустя добрых полчаса ее возни Рома, который тоже не мог уснуть из-за этого, вдруг предложил:
– А давай состегнемся?
– Да ты чего, – смутилась Аля. – Нам же будет тесно…
– Объем спальников от этого не уменьшится, – резонно заметил Рома. – А так ты хоть погреешься.
Опасливо прислушавшись к тишине, Аля услышала неразборчивые приглушенные голоса и сдавленное хихиканье из палатки-трешки. Наверное, у них там не холодно… и нет дела до того, что происходит в двоечке.
– Ну… давай, – неуверенно согласилась она. Во всяком случае, ей казалось, что Рома – мальчик порядочный, и в его предложении не должно быть скрытого смысла. А пренебрегать сном и покоем в походе не стоило, и она, дрожа и обняв себя за плечи от холода, вылезла из спальника. Немного повозившись с молниями, Рома кинул в ее спальник свою куртку и флиску – “они сухие и теплые, у тебя ноги мерзнуть не будут” – и забрался первым. Юркнув в новое гнездышко, Аля вмиг разомлела от неожиданного тепла: ноги действительно сразу же согрелись, а рядом с другим человеком всегда комфортнее. Рома обнял ее и притянул к себе; Аля хотела ворчать, но сил не осталось, и ничего лучше, чем закрыть глаза и постараться уснуть, она не придумала.
Однако сказать легко, а сделать труднее. Рома лежал без сна, в темноте не видя Алю и только чувствуя рядом ее худенькое стройное тело, легкий запах лаванды, тихое размеренное дыхание рядом со своей шеей. Ее короткие косички растрепались, слегка волнистые пряди разметались по капюшону спальника, щекоча Роме лицо, и он не стал ей ничего говорить, только аккуратно сдвинул и опустил голову рядом с ней. Давно было понятно, что вряд ли Аля ответит ему взаимностью: она девочка сильная, и вряд ли ей нужен такой, как он… разве что вот так спать намного теплее и уютнее.
Утром, когда завибрировал телефон, он даже не хотел будить Алю: так мило она свернулась рядом с ним, положив ладонь под щеку и чему-то хмурясь во сне. Но уговор есть уговор: Рома сперва аккуратно тронул ее за плечо, потом встряхнул сильнее, и девушка сонно потянулась, протирая глаза. Интересно, а если вот так – каждый день, смогли бы они… Вряд ли. Ведь между ними даже ничего нет, а он уже вдруг увидел, как они просыпаются рядом не только в палатке, но и в городской квартире, на широкой и мягкой постели, когда солнце светит не сквозь мембрану тонким лучом, а заглядывает в окно и ложится теплыми квадратами на пол сквозь жалюзи…
Пока Аля заплетала косички и надевала флиску, Рома хрустнул молнией на палатке и обомлел: в пять утра было уже светло, и казалось, что с небес пролился серебряный свет, такая ясная и чистая вокруг стояла белизна. Скрытые вчера за туманом горы упирались в низкое светлое небо заснеженными вершинами, бесконечная цепь уходила к северо-востоку, снег переливался на солнце, как настоящая драгоценность. За ночь туман разошелся, дождь превратился в снегопад, и белый покров лежал не только на далеких вершинах, но и под ногами. По сравнению со вчерашним, пейзаж было не узнать, и когда вслед за Ромой на улицу выглянула Аля, то ей с трудом удалось сдержать восторженный писк.
Хорошо, что они встали на полчаса раньше! В такое светлое и искрящееся легким морозцем утро не хотелось никуда идти, и появившиеся из-за тумана горы так и притягивали взгляд. Рома фотографировал Алю на фоне белоснежных вершин, она счастливо улыбалась, и он радовался вместе с ней, глядя, как смеются ее темные глаза и как разлетаются косички на каждом фото.
Но время не ждало, и завтрак тоже. Спустя полчаса, с охапкой всего, что нужно для дежурства, ребята тихонько пробрались в тамбур большой палатки. Рома взял из рюкзака руководителя горелки, щелкнул зажигалкой, и вскоре стало теплее. На одном голубом цветке газа уже кипятилась вода для каши, на другом – для чая. Остальные пока еще не подавали признаков бодрости, но, услышав шорох горелок и запах чая и каши, быстро проснулись. Георгий Петрович выглянул первым:
– Уже готовите? Какие молодцы, – с растрепанными волосами и следом от свитера на щеке он выглядел совсем по-домашнему, вовсе не тем серьезным руководителем, к которому привыкли ребята. – Миша, Маринка, подъем! Что там у нас?
– Кукурузная каша с маслом и сахаром, бутерброды с сыром и чай с галетами, – отрапортовала Аля. – Как вам спалось? Мы вообще не мерзли! Спасибо Роме, хорошо придумал со спаркой.
При этих словах Рома смущенно улыбнулся краем губ, но ничего не сказал.
– Отвратительно, – высунулась из палатки рыжая голова Марины. – Холодно и тесно. И кто-то из вас всю ночь храпел.
Глава 5. Наверх
– Марин, как ноги? – вспомнил Бойков. Маринкины мозоли немного зажили, но не сошли совсем, и она могла ходить, но приходилось заматывать пластырем добрую половину обеих ступней.
Походный завтрак всегда вкуснее, чем домашний, даже если это обыкновенная каша с бутербродом. Пока все завтракали и заваривался чай, Рома бодро отрапортовал:
– Сегодня у нас по плану вершины Ходвцег и Косанраг, а до них – некатегорийный перевал Ходский. Если все будет хорошо, после этого спустимся пообедать и выдвинемся в сторону Мизура. А потом пойдем через заповедник в долину реки Баддон под склоны нашего дорогого Геологического. Примерно полтора километра набора и девятьсот метров сброса.
– Заматывайте колени бинтами. Я серьезно, – Бойков этим уже занимался, как обычно, позавтракав быстрее всех. – Подъемы еще ладно, но на спусках вы все поймете.
Тем, кому бинтов не хватало, Аля раздала дополнительные из аптечки, потом эта же аптечка перекочевала в самый маленький рюкзак – Маринин, из которого достали все вещи. Бойков доложил туда крем от солнца, перевальную шоколадку, записку для тура, одну запасную пуховку, три литра воды, веревку и ледоруб. Лагерь решили не сворачивать: все равно на обед возвращаться.
Возле третьей палатки Ирина разбирала свой рюкзак, а Антон возился у ручья – бесстрашно мыл посуду в отвратительно ледяной воде. Аля была признательна Роме, что тот отдал ей функцию повара, а мытье котелков взял на себя – видимо, они распределили обязанности так же. Ирина в красной штормовке и синей флисовой повязке смотрелась очаровательно. Ветер играл ее длинными волосами, солнцезащитные очки на лбу переливались всеми оттенками синего.
– Ира, хотите сходить с нами в радиалку? – спросил Бойков.
– Конечно, мы уже собрались, – улыбнулась та. – Антош, давай шустрее! Ребята ждут!
– Ну раз так, идем. Мы-то ждем, а время нет, – привычно насвистывая, Бойков кинул за плечи Маринин рюкзак и покинул лагерь первым.
Сперва под ногами похрустывал снег, потом он сменился мокрой травой и мелким липким грунтом. Дорога шла все время вверх, но идти было достаточно приятно. Аля, к своему огорчению, обнаружила, что потеряла бальзам для губ: те быстро обветрились и потрескались так, что даже улыбаться стало больно. “Не мы такие, жизнь такая” – ответила она на вопрос Ромы, куда пропала ее милая улыбка.
Хребет перевала прятался за крутым поворотом, а вершины порой выглядывали из-за облаков, словно ждали своих туристов. После первого привала рюкзак перекочевал к Мише, затем – к Роме, а потом нести его вызвалась Аля. С тяжестью идти оказалось чуть труднее, но это не испортило впечатления: по обе стороны от дороги тянулась яркая и чистая синева, далекие снежные пики упирались в облака, вчерашний сосновый лес, проглоченный туманом, показался во всей красе. На склоне располагались несколько длинных приземистых строений, напоминающих то ли бараки, то ли современные сараи. По мере того, как ребята подходили ближе, все громче лаяла большая пастушья собака, а когда они стали подниматься, она и вовсе побежала следом, быстро догнала и принялась кидаться под ноги, рыча и скалясь.
Аля, испуганно пискнув, спряталась за спину Георгия Петровича, а тот остановился и, положив на землю палки, протянул к собаке руку. Та прекратила лаять, но долго еще рычала и не хотела успокаиваться, а потом терпение руководителя взяло свое, и она, обнюхав его перчатки, снисходительно пропустила небольшую группу людей.
Антон шел, как и раньше, позади, но теперь уже не из-за усталости, а из-за отстающей Марины. Она старалась идти наравне со всеми, но быстро заболели растертые ноги, и ей пришлось замедлиться, а он поравнялся с ней. Долгое время оба молчали, изредка поглядывая друг на друга, пока Марина не решилась заговорить первой.
– Антон, а где ты работаешь?
– Программист в концерне “Галактика”, – отозвался он. – Делаю детали для военной техники. Это немного закрытое предприятие, так что извини, не могу рассказать много.
– А где учился?
– Закончил Высшую школу экономики, факультет информационной безопасности, курс радиотехники и связи. А ты?
– А я филолог. Сейчас на четвертом курсе, пишу диплом и на полставки работаю в школе, веду олимпиадную литературу, – засмеялась Марина, тряхнув длинным рыжим хвостиком. – Неинтересно, правда?
– Ну почему? – Антон поскреб в затылке, взъерошив волнистые каштановые пряди. – Я просто читал мало, больше по учебе или работе. Не знаю даже, что спросить.
– А я в компьютерах совсем не разбираюсь, – улыбнулась Марина. – Мы такие разные…
– Что тебя привело в горы? – вдруг спросил парень, впервые взглянув ей в лицо открыто. Марина увидела, что глаза у него синие-синие, как небо над кристально чистыми вершинами.
– Не знаю… – замялась она. – У каждого свой путь к вершине. И вершина тоже у каждого своя.
И правда – что ведет людей в горы, что заставляет их оставить привычный комфорт, променять теплую уютную квартиру на холодную и тесную палатку, современную кухню – на костер и горелку, модную одежду и аксессуары – на рюкзак, штормовку и тяжелые ботинки? Одних влечет мечта, других – проверка собственных сил, борьба с природой и самим собой, третьи хотят забыться, увидеть, кем они стали без поддержки и опоры привычного мира, начать что-то с чистого листа. Горы меняют каждого, никто не возвращается из похода прежним, забирая с собой частичку той отчаянной лихости и смелости, которая привела их наверх, той любви и дружбы, которая зарождается в самый теплый вечер у костра или на самом страшном склоне, той свободы и веры в силы, которая приходит с осознанием победы – прежде всего, над самим собой.
Что привело в горы и сплотило в одну команду всех этих людей? Суровый и строгий руководитель – геолог и бывший спасатель, взбалмошная и мечтательная девочка, только ищущая себя в современном мире, перспективный журналист и видеограф, тренер группы малышей из спортивной школы, веселая и оптимистичная будущая учительница, циничный шутник-программист и еще один программист, про которого практически так никто ничего и не узнал… Никто из них не мог дать ответа. Путешествие однажды ответит само за себя.
– А что привело тебя?
– Ира привела, – Антон пожал плечами и снова взъерошил темные пряди, упавшие на лоб. – Понимаешь, у нее были проблемы в семье. Родителей у нас нет, друзей тоже, поддержать особо некому. Полгода назад ее муж бросил, изменил. Она сильно переживала, чуть ли не в депрессии была, а потом как отрезало – говорила даже, что жить не хочет. С работы уволилась, потому что не могла больше. Я ей посоветовал сходить к психологу, и психолог ей предложила развеяться в необычном месте, вспомнить себя прошлую, все такое. Ира в юности много ходила в походы, а потом, как замуж вышла, так перестала: он сам не любил, а одну не отпускал.
– Как собака на сене, ей-богу! – возмущенно воскликнула Марина. Уж она-то не позволила бы с собой так обращаться… Впрочем, так всем кажется, пока не столкнешься с реальностью. – И сам не ам, и другим не дам…
– Ага, – невесело усмехнулся Антон. – А все потому, что детей хотел очень. И пилил Иру, что она, мол, из-за туризма своего дурацкого не может ему родить. Она много обследований проходила, жаловалась мне, плакала. А родить не могла не потому, что болела или что-то там еще. Даже к бабке в глушь какую-то ездила, и та сказала, что человек рядом неправильный, и поэтому Бог не дает детей, чтобы потом не давать повода для слез. Ира тоже очень хотела стать матерью, поэтому, когда он от нее ушел и сказал, что женится на своей подруге, которая это… ну ты поняла… она прямо с ума сходила, так ей было больно. Мне, правда, сказала не вмешиваться, а то я б ему поставил мозги на место.
– Да что бы ты сделал? – вздохнула Марина. – Подрался бы с ним, что ли? Ну, он бы в больнице провалялся, тебя бы по отделениям затаскали, а толку?
– Не знаю, – нахмурился Антон. – Я просто, как ни странно, Иришку больше понимаю, чем этого… Обладателя штанов. Хотя должна же быть некая мужская солидарность, да? – он улыбнулся, бросив взгляд на Марину, но та слушала его совершенно серьезно. – Я, правда, и бабке той не особо поверил, просто знаю, что бывает так, когда детей нет не потому, что женщина не может или мужчина. А просто, действительно, Бог не дает. То ли за какие-то ошибки, то ли, наоборот, чтобы других ошибок не допустить. Ира потом узнала, что была беременна, но уже когда он ушел. И… в общем…
– Потеряла? – ахнула Марина, прижав ладонь к губам. Антон мрачно кивнул.
– Потому и уволилась, чтобы не смотреть на чужих малышей. Больно ей было очень. А родители, да и сами дети, очень жалели, любили ее как тренера. Но я как ни уговаривал, она отказалась, сказала, что после похода все решит, и позвала меня тоже пойти, потому что боялась за себя. Вдруг контроль потеряет или еще чего такого сделает… А я и не против, взял за свой счет две недели и поехал с ней. Давно мечтал увидеть горы, – заключил Антон и снова улыбнулся, на этот раз вполне искренне. – Только ты ей не говори, что я тебе все это рассказал, ладно?
– Конечно, – кивнула Марина и осторожно взяла его за руку. Ладонь Антона была совсем не похожа на руку изнеженного городского человека: сильная, шершавая, теплая. В его грустных голубых глазах мелькнула еле уловимая искра, и Марина слегка сжала его пальцы. – Ты только не переживай теперь, хорошо? Вы вернетесь совсем другими людьми. И Ирина… обязательно встретит хорошего человека. Она чудесная и достойна любить и быть любимой.
Антон не ответил, и Марина выпустила его руку. Дальше они шли в молчании, но будто тронулся лед, застывший между ними с самого первого дня. Антон просто был неразговорчив, дело было вовсе не в скверном характере, и Марину это особенно тронуло: сама очень живая, веселая и болтливая, она ценила тихих людей, которые наблюдали за жизнью без лишних слов и рассуждений.
Тем временем группа поднималась все выше и выше, и вот облака уже поравнялись с ними, превратившись в обрывки белесого тумана. По мере восхождения погода вновь портилась, сперва моросил легкий дождь, который потом превратился в снег. Поднялся ветер, на одном из привалов Георгий Петрович велел всем одеться потеплее и надеть каски: травянистые и пологие склоны сменились присыпанными снегом камнями и почти отвесными стенами. По широкому кулуару поднималась линия электропередач в паре сотен метров от дороги.
– Ну вот, осталось немного, чуть меньше, чем два отрезка, – весело сказал Георгий Петрович, когда прошли еще минут двадцать.
– А ты правда турист? – подколол Миша Рому. – А скажи что-нибудь на туристском?
– Да тут идти осталось всего ничего! – и оба захохотали над шуткой, истертой, как подошва треккингового ботинка.
Снег превратился в настоящий снегопад: крупные хлопья летели, кружась на ветру, слепили глаза, оседали на волосы, превращая их в сосульки. У самого Бойкова намерз серебристый слой инея на бороде и усах, а девушки надели капюшоны и горные очки и сделались похожими на пришельцев.
Последний участок подъема оказался весьма крутым и трудным. Снег скользил под ногами, осыпались мелкие камни, ветер не позволял идти прямо, приходилось все время сгибаться. На высоте две тысячи шестьсот резко похолодало, порывы ветра пронизывали насквозь, и от привала даже отняли пять минут, чтобы не сидеть на одном месте долго. Бойков первым вышел на седловину и с довольной улыбкой воткнул треккинговые палки в сугроб. Когда подошли остальные, он сверился с картой:
– Поздравляю вас с первым перевалом. У кого есть силы, можем поискать тур. Места тут хоженые, так что…
Он не договорил и махнул рукой: вся группа уже бросилась врассыпную, аукаясь и перекрикиваясь. В итоге спустя десять минут небольшую пирамиду из камней нашли Миша и Рома, правда, тур оказался пустым, и записку оставили они сами. “Туристский клуб “Вертикаль”, Москва, май 2023. Руководитель – Бойков Г.П., состав группы – Арсентьев Михаил, Долгих Марина, Катаев Роман, Тимченко Александра, Шаталовы Антон и Ирина. Нашедшим записку просьба написать по указанному номеру. Доброй погоды и легких дорог!”
С перевала обзор открывался недалеко из-за разыгравшейся метели. Линия электропередач, перекинувшись через седловину, уходила куда-то дальше вниз по западному склону, и пока все делили перевальную шоколадку, Бойков и Рома сходили на разведку по направлению к спрятавшимся за снежной пеленой вершинам, но вскоре вернулись, хмурые и засыпанные снегом по самые очки.
– Предлагаю сфотографироваться на седле и потихоньку спускаться, – начал Георгий Петрович. – Думаю, вы по нашему виду поймете, какая снежная ситуация на хребте Ходвцега, а до Косанрага идти и того дальше, чуть больше километра. Не будем рисковать и ждать, пока на нас сойдет лавина, лучше сойдем сами.
Его неловкую шутку встретили со смехом, но и с напряжением. До вершин дойти очень хотелось, но рисковать просто так смысла не было, к тому же, в плохую погоду вряд ли они увидят там что-то интересное. После подъема и еще не завершившейся акклиматизации все основательно устали и сидели, сгрудившись на большом камне, поэтому предложение руководителя идти вниз приняли благосклонно.
Сделав несколько фотографий, ребята все толпой схлынули вниз. На первых порах спуск казался проще, разве что было очень скользко и приходилось переносить весь вес на палки, чтобы скользить поменьше. Разговоров уже слышно не было: все спешили спуститься, а потому Бойков удивился, когда не увидел рядом Алю. Ее присутствие уже как-то стало естественным, он с удовольствием отвечал на ее вопросы и смеялся неуклюжим шуткам, привык к тому, что она все время держится за ним хвостиком. Аля отстала, шла за Антоном и Мариной, порой спотыкаясь и с трудом удерживая равновесие, и в конце концов вдруг уронила палки, согнулась пополам и начала медленно оседать в снег.
Глава 6. Проверка на прочность
– Сто-ой! – зычно крикнул Бойков и, убедившись, что его все услышали, быстро вернулся к Але, подхватил ее из сугроба, машинально отряхивая штаны и куртку. Она устало привалилась к нему, очки сползли на шею, и он увидел, что глаза ее были закрыты, а она сама побелела в цвет снега и, очевидно, почувствовав опору, повисла у него на руках тряпичной куклой.
– Аленький, что с тобой?
Он похлопал ее по щеке, приник ухом к губам, прислушался. Она дышала тяжело и рвано, с обветренных и потрескавшихся губ часто срывались облачка пара. Поспешно сняв с нее рюкзак, Бойков кинул его подоспевшему Роме:
– Воды, быстро! Аля, Аля, очнись!
Пока Рома на пару с Мишей искали воду, Ирина помогла руководителю поддержать девушку, расстегнула ее каску, расслабила туго затянутые резинки на вороте штормовки, и Аля наконец вздохнула свободнее. Бойков приложил бутылку к ее рту, и она, едва глотнув, закашлялась, открыла глаза.
– Что случилось?
– Я… не знаю, – дрожащим голосом прошептала Аля и растерянно потерла виски, когда он усадил ее на рюкзак и накинул капюшон на голову, чтобы не простыла. – Голова резко закружилась, и в глазах потемнело, а потом… Потом не помню…
Он взял ее тонкое запястье, посчитал пульс. Ребята толпились вокруг, но, кроме тревожных взглядов, помочь ничем не могли. Аля сама выглядела очень испуганной, понимала, что создала неожиданные проблемы.
– Георгий Петрович, простите…
– Да брось. Тошнит? Есть слабость?
– Немного.
– Ну, теперь ты знаешь, что такое легкая форма горной болезни, – вздохнул он. – Можешь сама идти?
Опираясь на его руку, Аля кое-как поднялась. Ее маленькая и холодная ладошка утонула в его ладони, шершавой и теплой. На миг она прикрыла глаза, словно проверяя равновесие, а на самом деле стараясь оставить в памяти это нежданное мгновение теплоты, и кивнула:
– Вроде да.
– Тогда пошли. Чем быстрее спустимся, тем быстрее станет легче. Дыши спокойно и, если снова станет плохо, говори.
Дальше спускались в тревожном молчании, не растягиваясь далеко и то и дело спрашивая друг друга о самочувствии.
– Такое только со мной могло произойти, – с досадой усмехнулась она, когда они уже прошли пару километров и ей заметно полегчало.
– Необязательно, – пожал плечами Бойков. – На высоте больше трех тысяч с этим сталкиваются даже опытные альпинисты, и чаще всего горная болезнь приходит непредсказуемо. До трех тысяч мы чуть-чуть не добрались, и хорошо, что не пошли на те вершины.
– Из-за чего она возникает?
– Низкое атмосферное давление, разреженный воздух и гипоксия той или иной тяжести, может еще сопутствовать низкому давлению и обезвоживанию. У разных людей с разной скоростью организм привыкает к климату, высоте, перепадам давления и быстрой смене погоды. В этом нет ничего страшного, просто ты будешь знать, что выше двух тысяч восьмисот метров в первый день тебе идти не стоит, – он подмигнул огорченной Але и дружески хлопнул ее по плечу. – Не переживай. Ты у нас боец. Многие и спуститься сами не могут, не то что идти по маршруту дальше.
– Проверка на прочность? – робко улыбнулась девушка.
– Можно и так сказать.
Вторая часть положенного километража прошла без особых приключений. Когда спустились к лагерю, снова со всех сторон наполз туман и заморосил дождь, и те, кто не дежурил, попрятались по палаткам: сушить вещи и отдыхать. Предстояло пройти еще пару десятков километров до следующей точки, которая располагалась под перевалом Геологическим.
Надвинув капюшон до самого носа и не обращая внимания на дождь, Аля сидела на корточках у горелок и флегматично помешивала суп. Она была уже не такой бледной, но казалась усталой, грустной и неразговорчивой. Ребята ее не трогали, и только Рома, который тоже дежурил, сел рядом на коврик, скрестил руки под подбородком:
– Как ты себя чувствуешь?
