скачать книгу бесплатно
Поняв, что больше никаких речей от нее не последует, не выдержал и с насмешкой поинтересовался:
– И ты думаешь, что после твоей душещипательной истории я вернусь домой и заживу по-новому? Для девочки, которую, если верить тебе, воспитала улица, ты слишком наивна. Я бы даже сказал – туповата.
– Это вы туповат, если думаете, что я от вас чего-то жду, – усмехнулась она и застегнула рюкзак, забросив одну лямку на плечо. Подошла ко мне вплотную и вполголоса, глядя в глаза, произнесла. – Я хочу, чтобы вы убили себя.
От этого внезапного признания сжало ребра и кольнуло в солнечном сплетении. Нахмурился, не понимая, насколько она сейчас серьёзна и в своем ли она уме. Её лицо снова не выражало абсолютно никаких эмоций.
– Я не хочу, чтобы прямо сейчас вы возвращались домой и начали, якобы, новую жизнь. Это будет враньё с вашей стороны. Короткое, дешевое враньё, – продолжила она. – Я хочу, чтобы вы убили то бородатое, вонючее чмо, которое все наблюдают уже год. Я хочу, чтобы сегодня вы набухались до такого состояния, когда сопли смешиваются со слюнями и стекают по подбородку. Уверена, вы так умеете. Я хочу, чтобы сегодня умер этот жалкий человечишка, что таскает за собой за нитку гроб жены и демонстрирует всем, как ему плохо. Я хочу, чтобы вся эта срань сегодня в вас умерла, а утром вы выблевали ее черные гнилые остатки раз и навсегда. А завтра страдали только из-за похмелья и были благодарны каждой своей клеточкой дочери, в которой еще остались капли жалости к вам. Кланялись ей в ноги и соглашались на всё, что она предложит. Будь то клизма, удар тока или щеночек. Очнись, Паша, ты явно увлекся жалостью к себе.
Сказав это, она обошла меня стороной и пошла по темному коридору цокольного этажа, глухо стуча ботинками о бетонный пол.
Остался стоять на месте, стеклянным взглядом глядя туда, где она стояла секундой ранее. В тяжелой голове образовался вакуум, как бывает, когда ищешь нужную мысль, но ничего не можешь найти. Пустота. И в этой пустоте, к которой я всегда стремился, напиваясь, не было спасения. В ней был холодный, цепкий страх и горячее чувство ненависти к девчонке, которая, отчего-то решила, что знает меня и мою дочь лучше, чем я сам.
Хлопнул металлической дверью архива, что было силы. Широким шагом последовал в том направлении, в котором исчезла девчонка, чтобы сказать ей всё, что не сообразил сказать сразу: что я о ней думаю и что у нее не было никакого морального права лезть мне в душу.
На проходной никого не было, кроме скучающей вахтерши. На улице близ университета её тоже не оказалось. Она просто исчезла, как чертово видение, словно была лишь выдумкой моего пропитанного алкоголем и усталостью мозга.
Глава 3. София
– О, стахановцы еще здесь! – раздался со стороны входа веселый голос Марка Антоновича.
Отвлеклась от цветов и машинально вскинула взгляд на нарушителя тишины. У порога стоял охранник торгового центра, в котором я несколько лет арендую помещение под цветочный магазин.
– Ага, Марк Антонович, заработалась немного, – улыбнулась мужчине и вновь вернула внимание розам, которые до завтра, скорее всего, уже не доживут. Чтобы не заставлять охранника скучать у порога в тяжелом молчании, между делом, добавила. – А я и не заметила, что рабочий день уже подошел к концу. Давно все разошлись?
– Да, уж часа полтора назад, – взглянул он на наручные часы. – Осталась только ты и мыльно-рыльный. Моя смена уж через полчаса заканчивается, а вы, видимо, решили сегодня меня переработать.
Мыльно-рыльный, в понимании Марка Антоновича, – это магазин косметики. Потому что в нём есть мыло, которым, совершенно точно, можно помыть рыло.
Логика проста и весьма очевидна.
Ходульный – обувной.
Обдиралочный – ювелирный.
Диарейная полянка – фуд-корт.
Срамной, бесстыжий, в наше время такого не было – секс-шоп.
– Ох, тогда и мне пора бы уже начать собираться, – спохватилась и смела в мусорную корзину с рабочего стола обрезки цветов и лепестки с них опавшие. – Сёмка, наверное, заждался уже.
– Слушай, Сонь, – замялся мужчина и смущенно большим пальцем правой руки почесал седую бровь. – Раз ты еще здесь, можешь собрать мне букет? Небольшой. Тысячи на две. Совсем забыл, что у меня с моей бабкой сегодня годовщина свадьбы. Сорок пять лет из моих нервов ковры вяжет, – рассмеялся мужчина, отчего его взгляд потеплел и словно погрузился в далекие воспоминания. – А если я без цветов приду, то спать придется в лотке у кошки.
– Ну, – улыбнулась я Марку Антоновичу и подошла к холодильнику. – В таком случае, я просто обязана спасти вашу жену и кошку.
– Женщины, – покачал он головой.
Точно помнила о том, что его жена предпочитает пионы. По крайней мере, именно их он чаще всего брал. Собрала букет из сорока пяти розовых пионов – именно их он и выбирал всегда. Оформила в крафт бумагу (его жене не нравилось, когда цветы завернуты в искусственную обертку – полиэтилен), перевязала лентой и передала увесистый букет мужчине в руки.
– Ты куда мне столько дала?! – глаза мужчины расширились так сильно, что морщинки вокруг них разгладились. – Я же не рассчитаюсь за всё это! Мне тысячи на две надо-то, только и всего.
– Берите, Марк Антонович, – настойчиво всучила ему букет. – И с годовщиной вас и вашу жену.
– Спасибо, Соня, – смущенно улыбнулся мужчина. – Ты скажи, сколько с меня, я в каптёрку свою за кошельком сбегаю, а то у меня в кармане только две с половиной тысячи. А тут тысяч пять надо, не меньше.
– Ничего не надо, – поймала его растерянный взгляд. – С годовщиной вас и будьте счастливы. Раисе Михайловне привет от нас с Сёмкой передайте.
– Да, это-то само собой, – смотрел он во все глаза на букет в своих руках. Сунул руку в карман и достал из него сложенные купюры. – Вот, возьми, хотя бы, это.
– Не возьму, – вскинула руки и покачала головой, отступив от него на шаг.
– Соня, это очень дорогой подарок. Я не могу его принять, – настаивал Марк Антонович, продолжая протягивать мне деньги.
– Я обижусь.
– Вот вы, бизнес-бабы, упёртые, – проворчал мужчина и нехотя вернул купюры в карман униформы. – Спасибо тебе огромное. Если что-то понадобится, ты всегда зови меня. Помогу, чем смогу. И бабку свою привлеку, если нужно будет.
– Вот это другое дело, – улыбнулась мужчине и развязала пояс фартука за спиной. – Ладно, буду и я собираться, раз торговый давно закрыт.
– И я пойду последний обход сделаю, да тоже домой собираться начну. Да завтра, Соня.
– До завтра, Марк Антонович. С годовщиной еще раз.
– Спасибо, дочка, – тепло улыбнулся он и вышел из цветочного, бережно неся перед собой букет.
Собрала в мусорный пакет остатки и обрезки цветов, в очередной раз проверила температуру внутри холодильника и убедилась в том, что к утру я не обнаружу жухлые цветы, как было однажды, когда я случайно задела панель управления и не заметила. Опустила рольставни на огромных панорамных окнах бутика. Машинально, возможно уже в сотый раз, протерла влажной тряпкой прилавок и освободившиеся от ваз столики. Завтра будет привоз свежих цветов, нужно не забыть попросить Марка Антоновича помочь мне с их транспортировкой до холодильника. Хотя, он всегда знает о привозе раньше, чем я. Его и просить не нужно, он просто молча помогает, если не занят.
Опустила последние рольставни. Убедилась в том, что всё достаточно плотно закрыто и, наконец, позволила себе покинуть торговый центр, попрощавшись с еще парой охранников, которые здесь работают совсем недавно. Студенты, скорее всего, и, вероятно, надолго они не задержатся. Месяца два-три – максимум. Марк Антонович у нас самый опытный человек из охраны и единственный, кого знает абсолютно весь торговый центр.
Подходя к автобусной остановке, достала со дна сумочки телефон. Обычно Сёмка присылает голосовые сообщения с бабушкиного телефона, если хочет, чтобы я по пути с работы купила чего-нибудь вкусненького. Сегодня, как ни странно, пожеланий не было. На главном экране не было ни одного пропущенного смс или звонка от сына. Значит, мама успешно выполнила все его капризы и, возможно, сейчас его комната полна киндерами и роботами на батарейках.
К остановке подъехал автобус под номером шестнадцать. Мой. Переминаясь с ноги на ногу на ноябрьском морозе, ждала, когда в него войдут особо спешащие пассажиры. Возможно, имей я как все порядочные бизнес-бабы (как говорит Марк Антонович) свой личный автомобиль, то мне не пришлось бы мерзнуть, мокнуть или потеть на остановке. Но к тридцати годам я так и не научилась водить машину. Страх и паника парализуют меня каждый раз, стоит мне оказаться на проезжей части и увидеть встречную машину. В этот момент я перестаю быть хозяйкой самой себе и своей жизни. Либо мои руки сами выруливают на обочину в опасном маневре, либо я закрываю лицо руками и начинаю молиться о том, чтобы встречная машина проехала как можно быстрее и дальше от меня, особенно если это большегруз груженный лесом.
Автобус, как и всегда в это время, был забит под завязку. О сидячем место можно было бы и не мечтать. Встав в проходе и держась рукой за поручень, а зубами за воздух, пыталась удерживать себя в вертикальном положении на каждом крутом повороте, совершаемом автобусом.
На самом деле повороты не были уж настолько крутыми, просто каждый порядочный водитель автобуса считал своим святым долгом – устроить тест-драйв каждого пассажира. Таким образом перевозка людей из пункта А в пункт Б превращалась в транспортировку дров в пуховиках с выяснением их болевых порогов.
Такое вот принудительное рабоче-трудовое БДСМ.
Телефон в руке издал протяжную вибрацию. Звонок от мамы, который я сразу приняла, как обычно, боясь, что с Сёмкой что-то приключилось:
– Да, мам? Что случилось? – прижала телефон крепче к уху, чтобы не пропустить ни слова.
– Ничего не случилось, – привычно чуть нервно ответила мама. – Молоко купи. Сёмка сегодня в ударе, весь литр уже выдул.
– Хорошо, поняла. Больше ничего не нужно?
– Сём, – обратилась мама к сыну. – Еще что-нибудь хочешь?
– Щеночка! – восторженно крикнул тот.
– Слышала? – обратилась мама, смеясь.
– Молоко, так молоко, – произнесла я и чуть покачнулась на небольшой ямке, или даже кочке городского асфальта. – Скоро буду.
Услышав от мамы неразборчивое «угу», снова сжала телефон в руке и крепче вцепилась в поручень, потому что точно помнила, что сейчас начнется кольцевая, а это значит, все пассажиры пройдут легкое испытание центрифугой.
Чтобы купить молоко, мне предстояло выйти на остановку раньше. И это хорошо. Потому что еще одну остановку везти на своей ноге ту даму в теле, у которой шапка напоминает парик, что лезет всем в лицо, я точно не смогу.
Морозный ноябрьский воздух после духоты и ароматов «воняли» автобусного салона казался чистейшим нектаром для всех рецепторов.
Гипермаркет, который работал допоздна, был недалеко от остановки. Поэтому покупка молока не стоила мне больших временных затрат.
Путь домой лежал через несколько баров и кафе. Но, к счастью, все они не отличались бурной публикой, поэтому проходить мимо них можно было не боясь, что кто-то в состоянии смертельного опьянения попытается затащить тебя в свою алко-компанию.
Проходя мимо кафе, услышала сдавленный писк. Замерла. Прислушалась. Странный звук повторился. Словно кто-то пытался докричаться через толщу ткани. Напряглась, пытаясь понять точно, откуда идет звук.
Писк повторился со стороны мусорных баков у боковой стены кафе.
Напряглась. Совсем недавно в нашем районе нашли младенца в мусорном баке. И это в ноябре при минус пятнадцати градусов, когда даже взрослый человек мерзнет в теплой одежде.
Не раздумывая, ринулась к бакам и открыла один из них. Снова прислушалась. Писк повторился, только теперь он напомнил, скорее, щенячий скулеж, нежели жалобный писк ребенка.
Хотя, откуда мне знать, сколько часов в одном из этих баков находится ребенок, и как сильно он замерз, что не в силах громко плакать. Возможно, тот писк, что мне удалось услышать, – было последнее усилие.
Открыла соседний бак и снова услышала тот самый звук.
– Чёрт! Ничего не видно! – пробурчала сама себе и стараясь не думать о том, как здесь воняет, достала телефон из кармана пальто, включила фонарик и посветила в бак.
В дальнем углу лежал сверток, перевязанный веревкой. Шевелящийся свёрток. Сердце сжалось в тиски. По венам прошла ледяная лавина.
Зажала телефон зубами и, не заботясь о том, что вымажу пальто, повисла на баке и схватила сверток, который продолжал жалобно пищать.
Сразу же освободила его от веревок и швырнула их в сторону. Развернула ткань и увидела щенка. И еще одного. Кто-то выбросил щенят на улицу. И не просто выбросил, а завернул в кусок ткани и перевязал его веревкой, чтобы они не могли выбраться.
С одной стороны наступило облегчение, оттого, что это был не ребенок, но с другой стороны на глаза навернулись слёзы от осознания того, насколько люди могут быть жестокими к своим ближним.
Пригляделась к щенкам, которые уже изучали мои руки: принюхивались, лизали. Скорее всего, искали еду. На шеях обоих были куски веревок. Снова ужаснулась человеческой жестокости, поняв, что их сначала пытались придушить, но, видимо, не вышло, и именно поэтому они оказались в мусорном баке кафе.
– И что мне с вами делать? – спросила у щенят, поглаживая обоих по крохотным головам. Огляделась и приметила близ мусорного бака небольшую коробку, в которой можно будет спокойно донести щенят домой и уже там решать их будущее.
Утро вечера мудренее, как любит говорить моя мама.
Без какой-либо брезгливости взяла коробку и вытряхнула из нее какие-то обрезки бумаги и салфеток.
Я только что в мусорке копошилась, так что вытряхнуть какую-то коробку для меня уже не проблема.
Поставила коробку на крышку мусорного бака и усадила в нее трясущихся щенят. Недолго думая, сняла с шеи шарф и укрыла им замерзающих животных.
– Сегодня переночуете у меня, а завтра найдем вам хороших хозяев, – оповестила я щенят о наших планах и вышла из подворотни под свет уличных фонарей.
Щенята в коробке не скулили. Казалось, они вовсе уснули, согревшись в моем шарфе.
Немного ускорила шаг, понимая, что им просто необходимо как можно скорее оказаться в тепле и что-нибудь поесть.
Вот и молоко не зря купила.
Ох, чёрт! Сёма совершенно точно захочет оставить себе одного из них, а отказать уже не получится. Я только «за», чтобы у моего сына был питомец, но так как я большую часть дня провожу на работе, то и забота о щенке упадет на мамины плечи.
А может, она и сама не прочь завести собаку?
Скоро узнаю.
Из бара, мимо которого я проходила, практически вывалился мужчина. Он был пьян в стельку. Едва стоял на ногах, но был явно слабее гравитации, которая тянула его ближе к заснеженной земле.
Ухоженный. Относительно. В костюме, пальто, белой рубашке. Вот только очень лохматый и бородатый.
Мужчина сделал еще одну попытку ступить на тротуар, по которому я шла, боясь, что он в меня врежется. Качнулся и его повело прямо на меня. Настройки его автопилота явно полетели к чертям.
Еще шаг и он коснулся меня плечом, почти уронив на плитку тротуара.
– Осторожнее! – буркнула я и отошла в сторону, не в силах терпеть запах алкогольных паров.
Хотя сама я сейчас пахла, наверняка, не лучше. После мусорных баков-то…
– Прости, – произнес мужчина, на удивление сдержано и даже без капли хамства.
На секунду мне даже стало совестно, что я на него наехала.
Он стоял, покачивался, словно собираясь с мыслями перед предстоящей дорогой.
Опасливо обошла его стороной и продолжила свой путь к дому, до которого оставалось всего метров семьсот.
За спиной, совсем рядом, послышались шаги. Словно кто-то преследовал меня.
Прижала коробку с щенятами ближе к телу и бросила быстрый взгляд через плечо.
Тот мужчина в пальто следовал за мной по пятам.
– Прикинь? – донеслось мне в спину. – Она сказала, чтобы я сегодня сдох. Дура малолетняя. Будто я живой, блять.
– Это вы мне? – на всякий случай спросила, но шаг не убавила.
– Какая разница, – бесцветно ответил мужчина и шаги за спиной затихли.
Внутренний червяк, которому до всех есть дело, начал точить меня всеми силами.
Остановилась, обернулась к мужчине, который стоял поодаль и раскачивался на месте. Словно спал или забыл, что куда-то шел.
