скачать книгу бесплатно
Зимняя книга сказок
Таша Шолль
Зимняя книга сказок – это волшебный сборник коротких рассказов, припорошенных декабрьским снегом и корицей с имбирного пряника. Ее страницы закапаны глинтвейном и покрыты черно-белыми рисунками, которые читатель может раскрасить под свое настроение. Книга – это подарок повзрослевшим детям, которые не разучились верить в чудеса и видеть магию в повседневности. Впрочем, если разучились, эти сказки помогут найти вдохновение и встретиться с улучшенной версией самого себя. На страницах Зимней книги вы познакомитесь с пройдохой Джеком, научитесь разгадывать тайнопись на морозных окнах и погремите горстью волшебных пуговиц. Тиканье птичкиных часов перенесет вас в параллельную вселенную, где каждое утро новый рассвет встает в неожиданном месте.
Вместо предисловия
Взрослым сказки, пожалуй, даже нужнее, чем детям. Дети не просто верят в них, они ими живут. А мы со временем перестаем. То есть вот они чудеса – на кончиках пальцев, в хороводе снежинок под вечерним фонарем, во взмахе крыльев перелетных птиц – а мы совершаем по отношению к ним преступление, которое можно приравнять к убийству – мы привыкаем к ним. Поэтому спрашивайте у детей, если вам что-то непонятно. Они объяснят, где ночуют сказки и откуда сыпется волшебство.
Таша Шолль
Я живу на опушке волшебного леса: то здесь, то там среди еловых ветвей появляется струйка бело-серого и густого, как дедушкина борода, дыма, а по ночам по затоптанным тропам мчатся желтые огоньки. Днем я живу в крошечном пряничном домике, где на стене тикают птичкины часы с облупившейся кое-где краской, а в турке шипит и пузырится пена для самого вкусного в мире молочного чая с палочкой корицы, щепоткой ванильного порошка и звездочками гвоздики и аниса. Этот ванильный порошок я собираю каждое рождество, высунув руки в окно на северо-западную сторону и подставив ладони под морозно-синее небо. Он хранится в бумажном мешочке круглый год и не заканчивается до следующего рождества. В этом его неоспоримый плюс перед покупной ванилью. По вечерам я поднимаюсь на чердак – там ближе к звездам. И, если удается на ощупь впотьмах пробраться меж бумажных островов и архипелагов, изъеденных моими кривыми закорючками, я включаю лампу, что стоит на хромом столике у самого окна. От ее тусклого сизого света с фиолетовыми искрами мало толку, и я бы уже давно ослепла, если бы не Луна, которая ночует у моего окна. Когда я берусь за свежий лист и перо, начинают трещать балки над головой и со стен моего пряничного домика осыпается сахарная пудра. Я не знаю, где проснусь с утра, потому что ночью здесь теряются целые комнаты, а птицы срываются с кухонных часов. Как-то я проснулась в замке на скале, у подножья которой гремели волны. Если с вами произойдет то же самое, не поленитесь прогуляться по замку ранним утром: выглядывая в окна, из разных залов можно увидеть все рассветы мира. Вы можете выбрать один из них для этого дня. И все, что случится дальше, будет зависеть от вашего выбора.
Метель
На мой город опускался снег. Сначала, ближе к вечеру не-помню-какого июля, с неба полетели первые робкие хлопья, но уже через четверть часа поднялась метель. Я и глазом не моргнул, как подоконник моей спальни утонул в сугробе. Я подбежал к окну: в свете фонарей проносились миллиарды снежинок, разметку на перекрестке замело сахарной пудрой, а припаркованные вдоль дороги машины укрылись белыми шапками и отправились зимовать на снежных перинах – да-да, в самый разгар лета. А что же здесь такого – метель в июле? Если задуматься, совершенно ничего особенного. Мой друг, физик по призванию и юрист по профессии, утверждает, что в конечном счете возможно все. Теория вероятности и старик Эйнштейн постарались: неизвестно, сколько на это уйдет времени, пусть миллиард миллиардов лет, но в июле может пойти снег. И вот, прошли миллиарды миллиардов. Я смотрю в окно и сквозь белую кутерьму разглядываю нелепых прохожих в футболках. Кто-то сделал вид, что ничего не происходит, кто-то боится замерзнуть и бежит домой (вот дурачки, где это видано – замерзнуть под июльским снегом?), а кто-то лепит снеговика и делает снежного ангела на том месте, где еще полчаса назад зеленел газон. Я открыл окно, и в комнату ворвались снежные искры – их было так много, что они не успевали таять – и покружась в танце под потолком, опускались вниз. Я сгреб руками снег с пола: настоящий – хрусткий и прохладный. Значит, пора.
Я повязал шарф и вышел во двор, оставив окна в квартире открытыми – я все равно больше сюда не вернусь. Когда-то ты сказала мне: «Не в этой жизни». Под кедами скрипели снежинки. Я спросил: «А когда же?». Шел не торопясь, выбрасывая снег из-под ног. Я слишком долго ждал – миллиард миллиардов – и теперь у меня довольно времени. Ты ответила: «Когда снег пойдет в июле».
Метель становилась все сильнее: снег засыпал мне глаза, забирался за шиворот, хлюпал в ботинках. На расстоянии вытянутой руки ничего не было видно: белая пропасть шла на меня стеной и проглатывала знакомые очертания моего города – черепичные крыши с флюгерами и башенки костела на углу, таблички с названиями улиц и вывески магазинчиков. Мой город исчезал. Но не во тьме, а в ослепительном свете. Я шел тебе навстречу.
С лунным ломтиком
У меня много сумасшедших друзей. И порой мне кажется, что дело во мне самом: я их притягиваю. Нормальных не притягиваю, а психов – это всегда пожалуйста. Даже сидя в кофейне в центре города и никого не трогая, я умудрился познакомиться с Джеком. Он просто вынырнул из ниоткуда и спросил: «Зачем ты пьешь эту гадость?» Я покосился в картонный стаканчик с ароматным сливочным латте и растерянно сказал: «Ну почему же гадость? Очень вкусно!» Джек бесцеремонно отодвинул соседний стул и плюхнулся на него, как будто мы давние приятели. Что интересно, у меня сложилось такое же убеждение, и я не отсел за другой столик. Что-то было в Джеке, располагающее к нему сразу же. Возможно, его старая шляпа с вытертыми полями.
– Я не спросил, гадость это или нет. Я спросил, зачем ты ее пьешь.
Я пожал плечами.
– Хочется и пью.
Джек закатил глаза.
– Нет! Ты должен четко знать, зачем ты что-то делаешь. От этого пойла никакой пользы.
В этот момент мне показалось, что он начнет толкать мне какие-нибудь биодобавки или чай для похудения, но все оказалось куда хуже. Он схватил мой стаканчик и метко швырнул его в мусорку.
– Эй! Ты что это делаешь?!
– Забудь о нем! Пошли, я угощу тебя настоящим напитком, у которого есть цель.
Он встал и пошел куда-то в сторону. Помните, я говорил, что у меня много сумасшедших друзей? Видимо, я уже привык. Схватив со стола пачку сигарет, я пошел следом, стараясь не упустить его из вида. С главной улицы мы свернули в какой-то безлюдный переулок, и даже его малоосвещенность нисколько меня не пугала. Хотя где-то на подсознании у меня уже всплывала картинка с моей могильной плитой, на которой нацарапана эпитафия: «Умер в расцвете лет, его погубили любопытство и жажда халявы». Мы шли еще минут пять по узкой дорожке между двумя глухими стенами. Никаких вывесок или указателей.
Вдруг Джек остановился: в темной кирпичной стене вдруг образовалась стальная дверь, выкрашенная фиолетовой краской. Наверное, я не заметил ее в сумерках. На двери не было никаких надписей, вообще ничто не указывало на наличие за ней кафе, а не наркопритона, например. Джек подмигнул мне, и мы вошли внутрь.
Тем не менее, внутри я обнаружил несколько столиков и барную стойку. Кофейня была небольшой и уютной. К моему удивлению все столики были заняты. Джек бросил шляпу на деревянную столешницу барной стойки, с грохотом отодвинул высокий стул для меня, а сам сел на соседний. Я окинул взглядом всех присутствующих: вполне приличные с виду люди, не наркоманы. Сидят и увлеченно болтают о чем-то своем.
– Вот выбирай любой напиток, я же обещал угостить!
Джек сует мне в руки меню, а сам обращается к баристе.
– Сделай мне, пожалуйста, Паталипутру с лунным ломтиком.
Я подумал, что ослышался, и переспросил:
–Чего-чего ты заказал?
Джек нисколько не смутился:
– В отличие от тебя я знаю, что мне нужно. Эта штука – лучший способ завести задушевный разговор с незнакомцем. Но тебе этого явно будет мало. Выбирай двойные порции.
Я хотел что-то ответить, но глаза наткнулись на названия других напитков, и я так и остался сидеть с открытым ртом. Это были не алкогольные напитки… Я вообще не знал, к какой категории их отнести, потому что то, что в них входило, никак не ассоциировалось у меня с едой.
Паталипутра, которую заказал Джек, состояла из тихоокеанской воды, шипящего кусочка метеорита и павлиньих перьев. Подавалась она либо с лунным ломтиком, либо с облачной корочкой. Что бы это ни значило.
– Ты что, реально будешь это пить?
Джек удивился:
– А что не так? Ты, похоже, перепил своих латте.
Я уткнулся в меню и украдкой наблюдал за происходящим. Бариста как раз поставил перед Джеком высокий прозрачный бокал с его Паталипутрой. По цвету ее можно было принять за кофе со сливками, а сверху действительно торчал кусочек чего-то бледно-желтого. Мне кажется, я даже разглядел там кратер!
– А как это на вкус?
Джек улыбнулся.
– Ну вслушайся в название «па-та-ли-пу-тра». Это же просто засахаренный лимон какой-то!
– То есть ты хочешь сказать, что это кофе с цитрусовым сиропом?
Бариста хихикнул, а Джек махнул на меня рукой.
– Давай-ка начнем с отвара из кленового листа, засушенного между страницами сборника стихов Бродского?
Я понял, что сам точно ничего не выберу, поэтому принял его предложение. Звучит безобидно. На вкус кленовый лист и Бродский оказались ореховыми.
– Миндальными, если быть точным!
Сказал Джек, будто услышав мои мысли.
– А снег ты вообще когда-нибудь пробовал?
– Какой еще снег?
Не понял я.
– Ну уж точно не желтый: он горчит!
Джек затрясся от смеха. Успокоившись, он продолжил:
– Самый свежий – с подножия Альп, но сгодится и лесной, только обязательно подрябиновый.
Я признался, что не пробовал.
– Тогда это то, что тебе надо. Со вкусом приключений! Конечно, не всегда есть лес под боком. На этот случай, ты знаешь, в какую дверь заходить – здесь всегда есть подрябиновый снег.
Джек попросил две порции снега. К своему удивлению я обнаружил в деревянной чашке нечто холодное, действительно очень напоминающее снег. Попробовав его, я сделал вывод: и правда снег. И именно подрябиновый. Свежий и бодрящий, как утренняя пробежка по лесу на лыжах.
Я больно ущипнул себя за предплечье, но не проснулся. Я действительно сидел в центре своего города, но в другом мире – за фиолетовой дверью, и пил подрябиновый снег.
Джек, довольный произведенным эффектом, внимательно смотрел на меня. Глаза его жмурились, довольная улыбка заиграла на губах. Он подпер рукой подбородок и мечтательно произнес:
– Это ты еще ракушки из шкатулки не пробовал.
– А это что?
– Упрятанные в шкатулку, отборные ракушки с песчаного берега! Они пахнут солнцем и соленой карамелью. Подаются со сливОвым вареньем.
– СлИвовым.
Машинально поправил я.
– Нет, друг мой, исключительно со сливОвым!
– Ну почему со сливОвым вдруг?
– Да потому что оно вкуснее слИвового.
– Ну что за аргумент? Какая разница?
Джек откинулся на стуле и скрестил руки на груди.
–Огромная. Ты только вслушайся: «сливОвое варенье». Ты только произносишь, а оно уже стекает в рот. А «слИвовое» куда стекает? Тьфу! Вот то-то и оно.
Джек ухмыльнулся.
– Впрочем, сегодня нам не до ракушек. В другой раз попробуешь.
Вечером, добравшись до дома, я заглянул в банку с вареньем из слив. Зачерпнул варенье двумя ложками. И перед тем, как отправить в рот первую, торжественно произнес: слИвовое варенье! Сливы как сливы. Пахнут ими же. Сразу же почувствовал себя идиотом. Но все-таки вторая испачканная ложка манила. Всеравно ее придется мыть, почему бы не попробовать… Сказал ложке: «СливОвое варенье!». И облизал ее. Не знаю, как Джеку это удается, но варенье во второй ложке оказалось действительно вкуснее. Я оказался в саду цветущих сливОвых деревьев, на ветвях сидели райские птицы, в небесах пели ангелы. Открыв глаза, я задал себе вопрос: и как я всю жизнь мог пить сливочный латте?!
У меня много сумасшедших друзей. И раз уж они есть в моей жизни, сдается мне, я и сам не совсем нормальный. Пусть психи, а кое-что да понимают.
Эффект Динки
Сонный беспорядок мыслей в голове, к слову сказать, гармонирующий с хаосом на ней, был приведен в еще большее замешательство утренним звонком в дверь. Ну как утренним… Вот 5 утра в воскресенье это, по вашему, нормальное человеческое утро? Для возникнувшей на пороге чересчур бодрой Динки это был даже не вопрос. Застигнутый сестрой врасплох Ник зябко кутался в одеяло и пытался расчесать пальцами непослушные вихры.
– Откуда ты? Первым поездом?
– Вообще-то автостопом!
Динка ураганом влетела на кухню, не дав брату опомниться.
– Автостопом?! Хм, а ты никого не забыла предупредить?
Ник видел сестру в последний раз пару лет назад, и даже до того их отношения нельзя было назвать близкими, чтобы вот так врываться без предупреждения. В воскресенье. В 5 утра. Динка тем временем уже вовсю хозяйничала, отыскала турку и помолола кофе.
– У меня просто не было времени на такую ерунду! И потом, разве ты не рад меня видеть? Я всего на день.
Ник физически не мог радоваться после бессонной ночи и потому промолчал. Тем не менее, кофейный аромат немного сгладил его недовольство, и уже через пару чашек Ник был готов воспринимать поток сознания Динки. В семье между ними были безраздельно унаследованы по половому признаку отцовский «прагматичный ум» и мамина «оторванность от реалий жизни», как любил приговаривать их папа. Поэтому от Динки можно было ждать чего угодно. Мама же оправдывала непредсказуемое поведение дочери цыганской кровью своей бабки и меняющимся северным ветром. Сам Ник его никак не оправдывал, а про себя называл все нелепое, что случалось в жизни «эффектом Динки».
– Вчера вечером я обнаружила у себя в куртке записку с одним-единственным словом – там стояло твое имя, Ник! И вот я здесь.
– А откуда записка?
Ник по привычке расчесывал пятерней спадающие смольные локоны.
– Я же говорю: из кармана!
– Ну а в кармане-то она откуда?
– Это науке неизвестно! И более того, не важно.
Ник пытался соотнести в своем прагматичном уме два события.
– Записка и записка – приезжать-то зачем?
Динка вздохнула.
– Вот над этим еще придется поработать… В том смысле, что приехать надо, но вот зачем – это мы выясним по ходу.
Ну вот как с ней разговаривать?
– В конце концов, можно было просто позвонить…
– Можно. Но тогда бы там был указан еще и номер телефона, который я не знаю! … Классная чашка! Алисина!
Ник посмотрел на кофейную чашку, из которой сестра пила кофе, и какое-то время пытался понять, кто такая Алиса и что ее чашка делает у него на кухне. И тут понял, что речь о сказке Льюиса Кэролла: рядом с картинкой девочки был изображен кролик.
– Ладно… А все-таки что же мы будем делать?
Спросил Ник, пытаясь отделаться от мысли, что раньше эту чашку не видел.
– Для начала я должна убедиться, что тебе не требуется моя сестринская помощь.
– С чего ты взяла, что она мне понадобится?
– Ну так записка! Это же просто сформулированное Вселенной намерение, негласный крик о помощи.
– У меня все в порядке, уверяю тебя.
