Отпуск для души

Таша Льнова

Отпуск для души

На календаре стояла середина июня.

Анна вышла из поезда, поправила рюкзак, огляделась, и спустившись с насыпи, пошла по еле заметной тропинке.

Куда она шла, если честно, она сама не знала.

– В конце концов есть тропинка, значит, она куда-нибудь да приведет. – улыбаясь, подумала она, и зашагала в сторону лесного массива, который был виден где -то там вдалеке.

– Анечка! Дорогая моя, Анна Семеновна! – главврач, Лев Самойлович, сидел за столом в кабинете, и улыбаясь, смотрел на нее, – приказ на твой отпуск я подписал, с понедельника ты в отпуске! И не смотри на меня так! Больных твоих я уже распределил по докторам, тем более тяжелых у тебя нет! Мы справимся! Прошу тебя, уезжай куда-нибудь из города и, просто, отдохни от всего! На тебя смотреть уже страшно! Бледная вся и похудела! Тебе задание, хорошо отдохни, оздоровься и возвращайся полной сил! Ты нам нужна здоровая и сильная! И вообще, съезди куда-нибудь в лес, подыши лесным воздухом! Да что я тебя уговариваю то?! Сама все знаешь!

Анна сидела и молчала. А что можно было возразить, если он был прав.

За последнее время Аня, и правда , как-то сдала.

Стала плохо спать по ночам и приходила на работу вся разбитая. Да и нервы стали сдавать, и она частенько тихо плакала дома в подушку. Благо, что жила она одна, и никто не видел этих слез.

Аня работала хирургом травматологом в детском отделении.

Говорят, что с годами у врачей притупляется такое чувство, как сострадание и жалость. Врут. Ничего не притупляется.

После каждой операции, когда им с врачами не удавалось спасти маленькую жизнь, Аня потом часами сидела в уголке кабинета и, по новой, прокручивала весь ход операции, пытаясь понять, что же она лично сделала не так и почему не вырвала из лап смерти жизнь ребенка.

У любого врача есть свое маленькое кладбище.

У Ани оно тоже было, хотя не такое большое, но было. Всех их Аня помнила, и избавиться от этой памяти было невозможно.

Вот и вчера она не смогла.

Не сумела вырвать жизнь маленького мальчика из рук костлявой.

Было сделано все, что только было в ее силах, но повреждения у мальчика после ДТП были несовместимы с жизнью и после трехчасовой операции сердечко мальчика все-таки остановилось.

Аня прямо в операционной села на пол и чуть не заплакала.

Потом встала, и молча, ушла в ординаторскую.

Нужно было отдохнуть, и писать, эти чертовы бумаги.

Разговаривать с матерью ребенка ушла старшая медсестра. Вот такая у нее была не легкая обязанность.

Наутро, после обхода, планерки и доклада Аня медленно шла домой, все так же вспоминая всю ту ночь и операцию.

– Что же я сделала не так? – мучила она себя вопросами, хотя сама прекрасно понимала, что они тогда сделали все, что было в их силах.

Она зашла по дороге в магазин, купила свежих булочек и молока.

Квартира встретила ее тишиной, и это было для Ани самое благодатное сейчас.

Личная жизнь у Ани не задалась как-то.

Ну бывает, чего уж тут.

Мух Ани, Валера, тоже хирург, оказался любителем молоденьких медсестер и после двух лет обоюдных обвинений, то в неверности, то в том, что Аня плохая хозяйка, они, все-таки, разошлись.

Валера ушел из той больницы, где они работали вместе после окончания мединститута и потом вообще, уехал из города.

Самое смешное, что после развода Аня вдруг поняла, что сроду никогда и не любила его.

Вышла замуж как-то по инерции, вроде как, вместе учились, дружили и вообще, их поженили их друзья во время учебы, а им оставалось только оформить этот брак официально. Молодость, что тут скажешь.

Во всяком случае, сейчас Ане было очень хорошо, что дома никто ничего не спрашивал, можно было просто тупо сидеть, молчать и ничего никому не объяснять и не делать вид, что все хорошо.

Родители Ани, после ее свадьбы, оставив молодым квартиру, укатили жить к ее брату Лешке, который давно их к себе зазывал. У него уже было двое ребятишек, и деды, посоветовавшись, собрали свои вещи, и уехали. Там они были нужнее.

Мама иногда позванивала, и Аня всегда отвечала ей одно и то же, что у нее вообще, все замечательно.

Верила она ей или нет, сие было Ане не известно но, она слышала, как мама тихо вздыхала и все время просила, беречь себя.

Аня сходила в душ, выпила стакан молока и ушла в комнату, чтобы просто, полежать на диване

Она лежала и все думала, думала, а потом вдруг разозлилась на себя.

– Да что я прям, как мазахистка, издеваюсь над собой?! – сказала она вслух и села, – надо лучше придумать, куда мне уехать! Приказ начальства надо выполнять!

Она взяла свой старый блокнот и начала перелистывать.

Адрес нашелся как-то сам собой, страничка блокнота была завернула и открылась сразу.

– Федор Панкратьевич, село Медвежье, спросить у соседей! – Аня улыбнулась, прочитав написанное. – Федор Панкратьевич…

Как же. Она отлично помнит этого могучего старика с окладистой бородой, который своим басом тогда здорово напугал сестричку, сидевшую в окне справочного.

– Покличь мне самого главного! – грозно сказал он Светочке, худенькой сестричке, которая в тот день дежурила на справочном.

У Светочки распахнулись испуганно глаза, и она позвонила в ординаторскую.

Телефон взяла Аня, и поняв, что там, в фойе, кто-то требует главного, пошла разбираться.

Дед критично окинул тогда ее взглядом и недовольно хмыкнул.

– Ты, чтоль главная? Больно молода! – сказал он.

Аня улыбнулась.

– Так вам старость важна, или специалист нужен? – спросила она деда.

Дед смутился.

– Да ты, не серчай, дочка! Я внука привез, а его брать не хотят! Ты бы дочка поглядела малого! – он смотрел на нее такими глазами, как смотрят дети, когда у них что-то болит.

– А что с ним? И где он? – Аня оглядела фойе.

– Так я сейчас принесу его! – засуетился дед и быстро ушел.

Вернулся он с мальчиком на руках.

Дело было зимой, и мальчишка был весь укутан с ног до головы.

– Ты понимаешь дочка, мы ж издалека прикатили! Наши-то врачи … – он махнул безнадежно рукой, – напоганили они с мальцом, а сознаваться не хотят!

– Так! Много говорим! – остановила его Аня, – меня Анна Семеновна звать! А вас?

– Так я это.. Федор Панкратьевич, а это мой внук Степан! – виновато улыбнулся дед, и он любовно посмотрел на закутанного мальчика.

– Вы его, Федор Панкратьевич, раздевайте и сами раздевайтесь. Мы пойдем в кабинет, мне же нужно посмотреть его!? – Аня улыбнулась, – вы не волнуйтесь! Сейчас все посмотрим и решим! У вас какие-то бумаги есть на мальчика ?

– А как же! – Дед быстро достал откуда-то изнутри своей шубы пакет с документами и протянул ей и начал распаковывать мальчика.

Аня взяла документы и начала их смотреть .

– Светочка, проводи потом дедушку с мальчиком к нам в отделение! – сказала она медсестре, – я пошла наверх, а вас проводит Света!– сказала она деду и ушла.

Аня тогда сразу зашла к главврачу и показала документы.

– Что делать будем? Я сейчас осмотрю мальчика, но тут и по снимкам ясно, что .. сам видишь! Оперировать по новой надо! Случай не сложный! – Аня сидела напротив и смотрела на Льва Самойловича, который просматривал снимки и читал выписки.

– Мдаа! Натворили наши коллеги! Ну что за… – он недовольно покачал головой, потом глянул на Аню, – а направление у них есть? Как я понял, нет!

– Там такое направление!! – Аня тихо засмеялась. – пошли, вместе посмотришь!

– А что там такое? – удивленно сказал Лев Самойлович, вставая из-за стола, – пошли! Что прям вот неопровержимое?!

– Вот сам увидишь и скажешь! – Аня пошла из кабинета и следом за ней он.

Степка лежал на столе, в перевязочной, и испуганно оглядывал весь страшный интерьер кабинета с баночками, шприцами, и лампами.

Рядом с ним, как гора стоял дед.

Взгляд у обоих был абсолютно одинаковый.

Лев Самойлович глянул на деда, потом на Аню.

– Мдаа! Точно! Направление само за себя говорит! Тут прям, и сказать нечего! – тихо сказал он.

Дело в том, что дед стоял в пиджаке, на котором красовались ордена и медали в три ряда.

– Вы, Федор Панкратьевич, подождите пока в коридоре! – сказала Аня, – а мы тут сами немного по разбираемся! Нам надо осмотреть Степу!

Дед потоптался немного, потом кивнул головой и вышел.

– Понял, про что я? – усмехнулась Аня, подходя к столу. – Ну что Степа, давай ка будем раздеваться, нам надо ножки твои посмотреть! Что с тобой случилось то? – она стала помогать ему, снимать штанишки.

Степке шесть и вот уже год, как он совершенно не может ходить, после того, как упал с высокой ели и его полечили в больнице. Хотя доктор и говорил, что все будет хорошо, и что он будет бегать как прежде, но время шло, его выписали из больницы, а на ноги он встать так и не смог, боль была невыносимая.

– Да я вот на елку в лесу залез, а там ветка отломилась и я упал! Ноги сломались! До дому-то я дополз, а потом меня дед в больницу нашу на лошади отвез! Там мне операцию сделали, а толку то! Ходить я так и не смог! Болит все! Год уже, как встать не могу! Деду помогать надо, а я .. вот! – Степка это все рассказывал так обыденно и совсем не по-детски, что Аня грустно посмотрела на него.

Тем временем, пока Степка рассказывал свою историю, Лев Самойлович смотрел на снимки и ноги Степки. Он недовольно качал головой, потом начал ощупывать ноги, и Степка вдруг ойкнул.

– Понятно! – сказал Лев Самойлович, – что? Совсем больно?

– Ага! – сказал Степка.

– Ну что одевайся, орел! – сказал Лев Самойлович, – хотя! Анна Семеновна позови кого-нибудь из медсестер, пускай отвезут парня сразу в палату! Берем!

Аня улыбнулась и быстро вышла из кабинета.

Через минут пять за Степкой прикатили коляску и увезли в палату.

Пока Аня проводила Степку до палаты, Лев Самойлович в коридоре разговаривал с могучим дедом.

– Ну что я вам, уважаемый, могу сказать? Вы поезжайте домой, а Степана мы оставляем! Послезавтра у нас операционный день и мы его прооперируем! Случай не сложный, и я Вам обещаю, что к лету он будет бегать! Бумаги я оставлю у себя! – и он встал, – а засим разрешите откланяться, дела, милейший, зовут!

Лев Самойлович ушел, а Аня стояла, и улыбалась, глядя на этого могучего деда с детскими глазами.

– Вы, правда, Федор Панкратьевич, поезжайте домой! Я Вас уверяю, все будет хорошо! – сказала она.

– Правда? Значит берете? – Дед встал и ладошкой вытер глаза, – спасибо тебе дочка! Век помнить буду! – и он зашагал на выход. Потом обернулся, – а когда прийти-то можно?

– А вот дней через пять, и приходите! – сказала Аня и пошла в ординаторскую.

Все прошло в штатном режиме, операция для Ани была не сложной.

Все собрали правильно и Лев Самойлович, который заглянул в операционную, сильно удивлялся, как так случилось, что его коллеги не смогли сделать сразу все, как положено.

– Ну я позвоню этому умельцу! Получит он от меня! – сказал он тогда сердито и ушел.

А через месяц Степку благополучно выписали.

Дед тогда стоял, глядя на улыбающегося внука, и вытирал набегающие слезы.

– Спасибо тебе, Анна Семеновна! Век помнить буду! Ты вот еслив захочешь отдохнуть приезжай ко мне в Медвежье! У нас жа леса кругом, отдых замечательный будет от вашего города! – сказал он Ане и вручил трехлитровую банку меда, – не обижай деда, возьми! Вам оно пользительно будет! Вона у вас какая работа-то сложная! А медок-то он, от ста болезней!

Именно тогда Аня и записала себе в блокнот тот самый адрес , который ей сказал дед.

Мед потом всем отделением ели и вспоминали деда богатыря.

Аня шла по тропинке, и улыбаясь, вспоминала Федора Панкратьевича и Степку.

Лес как-то вдруг разошелся в разные стороны и внизу, в долинке Аня увидела стоящие домики деревушки, расположенной по берегам речки

Зрелище было очень красивое.