скачать книгу бесплатно
Юлия засунула руку в мешок и достала новый бочонок. Она долго и старательно вглядывалась в цифру, похоже, не могла разобрать – хмель сделал своё дело. Как бы не пришлось возиться с перепившей бабой! Александр забрал из её рук бочонок и объявил сам:
– Шестьдесят шесть.
– У меня нет, – отозвалась Юлия, даже не глянув на свою карточку. – Я проиграла, так что снимаю одну вещь.
Она стянула с плеч шубу и бросила её на пол у печки мехом вверх. Шоколадный соболь чуть поблескивал, отливая на свету серебром. Казалось, что на полу раскинулась огромная шкура неизвестного зверя. Как можно не понять такой намёк? Скоро они окажутся на этом меху вдвоем. Юлия вытащила новый бочонок и протянула раскрытую ладошку:
– Смотрите сами.
– Восемнадцать, – определил Александр и потянул с плеч сюртук.
– Теперь мне, – радостно провозгласила графиня, окинув довольным взглядом рослую фигуру своего кавалера. Она достала бочонок и сразу отбросила его на диван: – Опять проиграла. Что бы мне такое снять? Без горничной я не смогу застегнуть платье, а уж тем более корсет. Нужно снять что-то такое, что я потом смогу надеть без посторонней помощи.
Она задрала подол, обнажив ноги в белых чулках и высоких ботинках. А потом подтянула юбки ещё выше, и взору Шварценберга открылись белые панталоны с кружевной оторочкой. Ноги были очень хороши: в меру длинные, безупречно прямые и тонкие в щиколотках.
«Интересно посмотреть на колени», – успел подумать он, и дама тут же предоставила ему такую возможность. Где-то среди моря оборок она что-то расстегнула, и панталоны скользнули вниз. Взору Александра открылись безупречно гладкие колени и молочно-белые стройные бедра, а ещё – плоский живот. Вид чёрных тугих завитков на венерином холме искушал так, что Александр даже прикусил губу. Всё было сказано и сделано – осталось протянуть руку и взять. Но Юлия не стала ждать его решения, она сама шагнула вперёд, взяла партнёра за локоть и потянула его на пол, туда, где лежала шуба.
– Пойдем, милый, – позвала она, и низкие ноты страсти, зазвучавшие в её голосе, подстегнули Александра.
Он лёг рядом с Юлией и потянул вниз корсаж, обнажив небольшую идеально круглую грудь с тёмными сосками. Женщина оказалась именно такой, какие ему нравились: темпераментная южанка, из тех, что вибрируют под мужским телом. Возбуждение распаляло кровь, стучало в висках. Александр обнял губами шоколадный сосок и потянул, пока тот не затвердел. Его партнёрша застонала от удовольствия. Как будто приглашая, она раздвинула ноги, и Александр рванулся в бой. Он быстро расстегнул пояс, стянул панталоны и лёг между призывно манящих бедер. Ещё мгновение – и они наконец-то слились.
Юлия сладострастно постанывала. Она вбирала мужчину в себя, прижималась и отпускала. Сама задавала темп: быстрее, ещё быстрее. Она торопила, гнала, и Александру это очень нравилось. Женщина оказалась великолепной: о ней не приходилось заботиться, она сама брала своё. По телу Юлии пробежала дрожь, и Александр усилил напор. Вцепившись ногтями в его спину, женщина закричала, волны экстаза одна за другой бежали по её влажному телу. Да и у Александра всё оказалось не хуже – на удивление сильно и ярко…
…Он опомнился первым. Юлия лежала тихо. Глаза закрыты, дыхание ровное – похоже, спит. Шварценберг осторожно встал и попытался натянуть панталоны. Юлия, не открывая глаз, томно вздохнула:
– Неплохо для первого раза. А ты что думаешь?
– Согласен…
Что ещё можно сказать в таком случае Александр не представлял.
Он кое-как справился со своей одеждой. Одёрнул вниз юбки Юлии.
– Вставай, – предложил он. – Ты же не хочешь, чтобы нас застали слуги?
– Не застанут, – отмахнулась графиня. – Твой камердинер появился в дверях как раз в тот момент, когда мы упали на пол. Надеюсь, он предупредит остальных.
– Но я его не видел, – поразился Александр. Случившееся всё больше напоминало водевиль.
– Ты стоял к нему спиной…
Юлия подобрала свои панталоны. Долго возилась – перебирала многочисленные оборки, но наконец-то смогла одеться. Оправила складки корсажа и рукава, потом поднялась. Зеркала в гостиной не было, и она посмотрелась в стекло буфета. Наверно, что-то увидела, раз поправила волосы.
– Отряхни мою шубу. – Юлия хихикнула. – Теперь, встречая меня в ней на улице, ты всегда будешь помнить про наш первый раз.
Александр поднял и отряхнул шубу. Накинул её на плечи графини. Он совершенно не знал, что делать дальше. Ему уже хотелось, чтобы Юлия уехала, но выгонять светскую даму, с которой только что переспал, было совсем неприлично. В надежде, что гостья сама догадается убраться восвояси, он выжидательно молчал. Ему повезло: Самойлова засобиралась. Она надела шляпку и стала завязывать бант под подбородком.
– Скажи своему кучеру, чтобы отвёз меня домой. Сам можешь со мной не ездить. Я не хочу беспокоить деда, а то ещё возьмётся следить за нами. Мне его подозрения ни к чему.
Графиня потянулась к Александру, закинула руки ему на шею и жарко поцеловала. Он испугался, что Юлия вновь захочет большего – слишком уж горячим и требовательным оказался этот поцелуй. Однако дама отступила и, натянув перчатки, направилась к выходу. Кучер, так и не получивший от хозяина указаний, не распряг лошадей: коляска всё ещё стояла у крыльца. Щварценберг распорядился отвезти гостью домой. Глядя вслед экипажу, он старался понять, нужны ли ему завязавшиеся сегодня отношения, но так и не смог честно ответить на этот вопрос. Решив, что жизнь сама всё расставит по местам, а пока незачем ломать голову, Александр позвал камердинера и стал собираться на вечерний раут. Сегодня он сопровождал свою милую кузину и немилую мать в гости. После столь экстравагантного свидания ехать никуда не хотелось.
«Мать обещала, что танцев не будет, только музыкальные номера и ужин, – вспомнил Шварценберг. – Значит, всё будет не так уж и плохо. Пение московских барышень я как-нибудь вытерплю, ну а ужин после нынешнего экспромта – штука очень даже полезная».
Глава седьмая. Бал в Благородном собрании
С того памятного ужина, когда Александр назвал её ангелом и поцеловал ей ладонь, прошла неделя, но Лив так и не смогла понять, как же кузен к ней относится. Он послушно сопровождал Лив и баронессу на приёмы и музыкальные вечера, а сегодня даже собирался поехать с ними на бал в Благородное собрание. Но жёсткое напряжение разлада, искрившее меж матерью и сыном, превращало милого и сердечного Александра в безупречного и равнодушного князя Шварценберга. Весёлый и заботливый друг исчез – осталась лишь красивая оболочка без малейшего проблеска чувств. Александр больше не шутил, не говорил с Лив о поэзии, казалось, он просто не замечал её.
Почему же он так изменился? Как будто ничего и не было… А может, и впрямь не было, и Лив просто ошиблась? Сомнения, одни сомнения… Что ей ещё оставалось? Только надеяться, что свинцовые тучи когда-нибудь рассеются и откроют небесную лазурь, а ледяной панцирь, сковавший душу кузена, наконец-то растает. Нынешним вечером их ждал бал. А вдруг ей повезёт и случится чудо – вдруг солнце выглянет именно сегодня? Дай-то бог! Сколько разочарований может выдержать сердце? И сколько часов ледяного молчания?..
В карете царило ледяное молчание. Александр понимал, что он должен заговорить первым, но мать так его раздражала, что не хотелось даже смотреть в её сторону. Хотя, если уж быть до конца честным, изрядную лепту в его хандру вносила и новая пассия. Искренне убежденная, что все вокруг должны быть счастливы от одного её присутствия, Юлия бесцеремонно вмешивалась в его жизнь. Она сама назначала время свиданий, приезжала к нему без предупреждения и с каждым днём становилась всё настойчивей. Она хотела владеть любовником безраздельно.
– Алекс, я считаю, что теперь ты можешь сопровождать меня на балы и приёмы, – заявила Юлия сегодня утром. – Я замужем, поэтому имею право появляться в обществе с кем захочу. А ты вообще совершенно свободен.
Александр представил себя входящим в московские гостиные под руку с Юлией, и ему стало тошно. Мелькнула шальная мысль прямо сейчас разорвать эту обременительную связь. Но как он мог обидеть женщину? Да никак… Пришлось срочно искать приличную версию для отказа:
– Я отнюдь не свободен. В Москве живёт моя мать, есть и другие родственники. К тому же я жду назначения на высокий пост в Министерстве иностранных дел. Пойми, мне совсем не хочется испортить карьеру из-за глупого проступка. Твой дед разозлится и сорвет моё назначение.
– Дед сделает то, что я ему скажу, – надулась Юлия. – Если я хочу появляться с тобой в свете, значит, ему придётся выполнить моё желание и проглотить свои обиды. Если я прикажу, он будет с тобой любезен.
Александр разозлился. Господи, ну что за женщина! Как же достучаться до её разума?
– Извини, но я не стану скандализировать общество, хотя бы до тех пор, пока твой дед не приведёт свой план в исполнение, – уже жёстко сказал он.
Юлия насторожилась.
– Какой план? Он ничего мне не говорил.
– Зато рассказывает всей остальной Москве, что собирается развести тебя с Самойловым и заставить того вернуть приданое.
Графиня предсказуемо возмутилась:
– С Ником я разводиться не собираюсь! Мой муж не так уж и плох. Он говорит, что я свободна и вольна делать всё, что захочу. Вряд ли я найду другого такого покладистого супруга.
– Вот и объясни это своему деду, а я уж, с твоего позволения, не стану переходить ему дорогу.
– Объясню, не беспокойся. Самое большее, на что я соглашусь, это разъехаться с Самойловым, а дед пусть разбирается с приданым.
Юлия завязала ленты шляпки и направилась к выходу. Уже на крыльце, как будто что-то вспомнив, она заметила:
– Я сегодня приеду в Благородное собрание. Оставляю тебе вальс на этом балу!
Вовремя прикусив язык, чтобы не чертыхнуться, Александр проводил её.
Собираясь на бал, он старался предугадать, как всё сегодня сложится. Позору не оберёшься, коли эта тигрица станет заявлять свои права на глазах матери и Лив. Ну а если этот концерт увидит старик Литта, можно вообще сушить вёсла. Мать, почитай, каждый день напоминает, что её сын должен держаться подальше от внучки всесильного графа.
Александр пока отмалчивался, делал вид, что не слышит. Но если вдруг Юлия позволит себе какую-нибудь вольность, баронесса не смолчит. Устроит публичный скандал. Твёрдо решив, что он ни за что этого не допустит и, если понадобится, силой увезёт мать из Благородного собрания, Александр отправился к Чернышёвым.
Баронессы в гостиной не было – ему навстречу вышла Лив. Как же она была прелестна: глаза сияли, а улыбке цвела нежность.
«Ангел! В белом она ещё больше похожа на ангела», – оценил Александр. И дело тут не в красоте, а в её золотом сердце. Шварценберг поцеловал тонкие пальцы в белой паутинке кружев и задержал руку Лив в своих. Он перевернул её кисть и уже собрался поцеловать ладонь, но его испугал злобный рёв:
– Ты что это себе позволяешь?! – орала, стоя в дверях, его драгоценная мать.
Гнев обрушился на Александра с яростью голодного медведя. Он еле совладал с собой, чтобы не ответить таким же криком. Мысленно досчитав до десяти, он чуть успокоился и сквозь зубы предложил всем садиться в карету. Мать, как ни странно, послушалась. Отыгралась она уже в экипаже, наградив сына ледяным молчанием. Если бы не присутствие бедняжки Лив, Александр оставил бы всё как есть, но девушка явно страдала в этой гробовой тишине, и, собравшись с мыслями, он начал разговор:
– Как ваши дела, Лив? Вы больше не занимаетесь вокалом?
– Нет, к сожалению. Лорд Джон уехал в Англию, – чуть слышно отозвалась кузина.
Ее голос дрогнул. Что это? Страх или слёзы? Чёрт бы побрал и мать, и его самого! Устроили войну, а бедняжка страдает!
– Если вы захотите, можно найти другого учителя. Вы только разрешите, я отыщу самого лучшего, – предложил Александр.
Лив благодарно улыбнулась, но отказалась:
– У меня и был самый лучший. Я подожду его возвращения, если, конечно, сама не уеду в деревню. Я соскучилась по Вере и бабушке.
Тут уж не вытерпела Евдоксия:
– Что за глупости ты несёшь, Лив! – оскорбилась она. – Зачем пропускать сезон, прячась в деревне? Может, через месяц-другой ты уже будешь обручена. Присмотрись к кавалерам на этом балу. Незачем терять время у твоей Волконской, нужно танцевать на балах и смотреть на подходящих молодых людей. Я уже имею кое-кого на примете. Старший сын у Козловских – очень приятный молодой человек. Я вас сегодня же познакомлю.
Голос Александра прогремел в тесном экипаже с силой громового раската:
– Маман, Козловский – игрок, как и все в его роду. Вы так осуждаете Николая Самойлова, спускающего за картами деньги своей жены, а Лив предлагаете в мужья такого же игрока!
Александр не сомневался, что этого мать ему не спустит. Размажет по стенке, сотрёт в порошок. Но и молчать он не собирался. О чём она только думает? Хорошенькая идея – отдать светлого ангела распутному негодяю!
Как он и предполагал, баронесса в долгу не осталась:
– Что за бред? Козловские – почтенное семейство! Возможно, что сейчас они не так богаты, как раньше, но ведь твоя кузина не бесприданница.
Лив молчала. В полутьме кареты Александр не мог рассмотреть её лицо, но почему-то сразу понял, как противны ей речи баронессы.
Наконец-то прибыли в Благородное собрание. Шварценберг вышел первым и помог дамам. Сначала из кареты появилась мать, а потом в его ладонь легла тонкая рука в кружевной перчатке. При свете фонарей Александр рассмотрел лицо Лив. Она была так печальна, что он не удержался и, склонившись к её уху, спросил:
– Что вас так расстроило?
– Нет, ничего! Благодарю…
– Я обещаю, что мать не сделает вам ничего дурного. И жениха не навяжет.
– Спасибо, – прошептала Лив и крепко сжала его пальцы.
Вот так-то лучше! Александр успокоился и даже повеселел. Он передал шубы лакею и повёл своих дам в Колонный зал.
Колонный зал. Сколько же здесь гостей! Сколько любопытных глаз… Лив задыхалась от волнения, её спутники не подозревали, что этот бал будет для неё первым. Её не раз приглашали на званые вечера с танцами, но настоящий бал – это впервые. Каким он окажется? По крайней мере, зал не разочаровал: тот был именно таким, как в её мечтах – огромным и великолепным, с чередой беломраморных колонн и исполинских золочёных люстр… Как жаль, что здесь нет ни мамы, ни сестёр. Если бы не присутствие Александра, Лив, наверно, совсем растерялась бы. Но сейчас кузен стоял рядом. Он так по-рыцарски относился к ней, защищал от нападок своей матери…
Конечно же, его поведение могло оказаться всего лишь простой любезностью светского человека, но Лив очень хотелось поверить в сказку, в то, что этот взрослый и прекрасный рыцарь, начинает любить её так же, как она любит его. Эта мысль согревала душу. Лив скосила глаза, пытаясь рассмотреть лицо своего кумира. Александр был серьёзен. Ни улыбки, ни тёплого взгляда… О чём он думает? У него такой вид, будто приехал не на бал, а куда-нибудь в присутствие. Надежды оказались напрасными. Лив в мыслях кузена точно не было.
Но эта догадка не испортила настроения, ведь у Лив всё равно остались надежды и мечты. Лучше уж жить мечтами, чем знать правду, если эта правда так печальна.
По знаку распорядителя вступил оркестр. Начались танцы. Полонез Лив танцевала с Александром. На кадриль её пригласил друг детства Вася Оборин, а потом у неё уже не было отбоя от кавалеров. Это оказалось необычайно приятно. Ведь в зале, не отрывая от неё внимательных глаз, стоял тот, кто занимал все её мысли.
Закончился гавот, и очередной кавалер, имя которого Лив мгновенно забыла, вернул её под надзор опекунши.
– Отдохни, дорогая, побудь рядом со мной, – предложила баронесса.
– Хорошо, тётя, – послушно откликнулась Лив.
Она стояла так близко к Александру, что ощущала исходящее от него тепло. Лив даже задержала дыхание, боясь разрушить эту связь. Подняла глаза и встретила ласковый взгляд. Кузен нежно ей улыбнулся:
– По-моему, вы сегодня затмили всех.
– Спасибо, – отозвалась Лив и рассмеялась. О чудо! – в её голосе зазвучали низкие, грудные нотки. Так говорят только очень счастливые женщины.
Лив даже испугалась, что тётка заподозрит её, но баронессу отвлекли. Перед их компанией появилась очень красивая молодая дама. Её черные глаза светились лукавством, а пухлые карминно-красные губки сложились в очаровательную улыбку. Не слишком высокая, она была великолепно сложена, покатые белоснежные плечи и низко открытая тугая грудь выступали из пены кружев на её корсаже.
– Добрый вечер, баронесса, – сказала красавица и, не дожидаясь ответа Евдоксии, повернулась к Александру. – Князь, я оставила вам вальс, и поскольку вы ещё не начали искать меня в зале, решила облегчить вам поиски.
Она протянула руку мгновенно помрачневшему Шварценбергу и потянула того за собой на середину зала. Баронесса так и осталась стоять, глядя им в спину. Лив не могла понять, что всё это значит. Впрочем, тётка Евдоксия быстро обрела дар речи:
– Я же велела ему держаться подальше от внучки графа Литты, – зашептала она на ухо Лив. – Вот приедем домой, я устрою ему такой разгон, что он сильно пожалеет о своей дерзости. Графиня Самойлова замужем, значит, не должна танцевать на сегодняшнем балу, а она специально приехала и вальсирует тут с моим сыном. Где это он мог увидеться с Юлией, что она пообещала ему вальс?
Неужели Евдоксия этого не понимает?.. Нет! Всё она понимает, просто сохраняет хорошую мину при плохой игре… Счастливое настроение Лив мгновенно исчезло, как будто его и не было. По сердцу вновь заскребла когтями горькая тоска. Самойлова вела себя с Александром как хозяйка, и, значит, имела на этого право. Лив вдруг чётко поняла, что её мечты никогда не сбудутся. Какой взаимности она хотела? Это просто смешно!.. Есть только одна правда: Александр танцует вальс с молодой и красивой любовницей.
Глава восьмая. «Письмо Татьяны»
У него есть любовница! Это открытие просто убивало. Лив так и промучилась всю ночь, вспоминая Алекса, кружащего в танце красотку Самойлову. Задремала она лишь под утро, но выспаться ей не удалось – горничная прибежала будить её:
– Вставайте, барышня! Ваша тётушка приехала прощаться. Говорит, что больше не сможет повидаться с родными до отъезда.
– Полина здесь? – переспросила Лив, с трудом выбираясь из сумбурного и унизительного сна, где она скандалила с тёткой Евдоксией и черноглазой любовницей Александра.
– В гостиной вас ждёт, кофе пьет с младшей сестрицей, – доложила Саня.
– А Евдоксии нет?
– Ещё не изволили вставать…
Лив обрадовалась. По крайней мере, она сможет провести утро с приятными её сердцу людьми. Она быстро оделась и спустилась в гостиную. Тётки уютно расположились за маленьким кофейным столом: Полина устроилась в углу высокого резного дивана, а Алина утонула в подушках глубокого кресла. Обе дамы пили кофе и ели тёплые булочки. Судя по их довольным лицам, сёстры наслаждались приятной беседой и отсутствием Евдоксии. Первой увидела племянницу Полина, она в восторге всплеснула руками и объявила:
– Лив, ты всё хорошеешь! Думаю, что ещё несколько месяцев – и ты станешь самой красивой девушкой Москвы. Как бы мне не пропустить твою свадьбу!
Лив отмахнулась:
– Ну, тётя, вы просто не видели нынешних московских красавиц – например, Александру Римскую-Корсакову. Вчера на балу все головы свернули, наблюдая, как она идёт по залу.
– Ну что сравнивать: Александра – уже в годах, ей надо равняться на своих ровесниц, а ты – самая красивая дебютантка, – не согласилась с ней тётка.
