banner banner banner
Убийство как по маслу
Убийство как по маслу
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Убийство как по маслу

скачать книгу бесплатно


В другой жизни парень, наверное, мог бы меня заинтересовать. Но не теперь. Пауза явно затягивалась, давно уже перейдя в разряд неприличных, но мне было плевать – благодаря условиям «домашнего ареста», торопиться мне теперь совершенно некуда. Не привыкшая к такому количеству свободного времени, не умеющая заполнять его чем-то, кроме работы, дома я очень скучала, поэтому сегодняшний визит рассматривала как весьма странное, но все же развлечение. Так что чем дольше он продлится, тем лучше. Кроме того, сейчас решался чрезвычайно важный вопрос лидерства. Проиграть нельзя. Следователь, судя по всему, думал так же. Оттого старательно пялился в компьютер, делая вид, будто забыл о моем существовании. В сотый раз разгладив несуществующую складку на юбке, я обвела взглядом комнату. Скудное казенное убранство кабинета большого простора для наблюдений не предоставляло. Шкаф, письменный стол, неизменный электрический чайник на тумбочке, старый металлический сейф с облупившейся краской на торцах. На подоконнике невесть откуда взявшаяся чахлая герань и видавшая виды пластиковая лейка красного цвета. Я снова перевела взгляд на следователя, будто надеялась отыскать в его лице ответ на вопрос, откуда она тут взялась.

Напрасно старалась – на цветовода и даже просто ботаника-любителя мужик не тянул. Да, и вообще, судя по тому, что мне удалось о нем разузнать (спасибо Н.Н.), кроме работы его мало что интересовало.

Женат, двое детей. Семейная лодка разбилась о волны быта, но ее обитатели уцелели и даже ухватились кое-как за обломки. Так и плывут теперь по течению, старательно делая вид, будто доска, на которой они ютятся, вполне себе корабль. Обычная история, хорошо известная многим. Есть, конечно, смельчаки, которые, взглянув правде в глаза, бросают рассыпающуюся в прах щепку и отправляются в самостоятельное плавание. Но таких немного – остальные продолжают барахтаться, находя утешение кто в рыбалке, кто в охоте, кто в рукоделии. Большинство и вовсе предпочитает искать счастье в бесконечных сериалах или Андрюшином ток-шоу. Оно и верно – его посмотришь, и легче становится. Как-то сразу осознаешь, что твоя-то жизнь еще и ничего! Твоя семья хоть и не идеальна, но вполне себе нормальна. По крайней мере, без тестов ДНК, дележа имущества и заказных убийств.

Максим Сергеевич, в отличие от многих мужчин нашей страны, на дне бутылки счастье искать не стал, любовницу не завел и рыбалкой не увлекся. Несчастливую семейную жизнь предпочел компенсировать работой. Именно она стала для него главной страстью и увлечением. Не знаю, как там с материальным – по словам Н.Н., взяток следователь не берет, – но моральное удовлетворение она Коломойскому приносит. Впрочем, ничего кроме. Как известно, профессионализм к карьере отношения не имеет, так что высоких постов, к вящему огорчению супруги Максима Сергеевича, он не достиг. Все его сослуживцы – те, с которыми когда-то вместе начинали, уже при должностях и погонах, и только мой новоиспеченный знакомый засиделся в старших следователях. Потолок, который, учитывая его характер, вряд ли когда-то будет пробит.

Отсюда и неудовлетворенная жена – на одну зарплату много ли развернешься, а жизнь идет, и шубку хочется, и отдых где-то южнее дачи, и колечко с бриллиантом на день рождения, а не новый утюг взамен сломавшемуся.

– Ну что, Арина Юрьевна, – изучаемый мною объект все же оторвался от компьютера. То ли «сломался» и решил уступить, то ли посчитал, что выдержал достаточную паузу, чтобы продемонстрировать, кто в доме истинный хозяин. – Вернемся к нашим баранам?

Я пожала плечами:

– Вы главный. Так что заказывайте музыку, будем танцевать!

– Да-а-а, танцевать, – Коломойский задумчиво почесал слегка тронутый темной щетиной подбородок, – не очень у нас с вами история вытанцовывается-то. Прямо скажем, очень несимпатичная.

Вновь равнодушное пожатие плеч – будто мне это неизвестно. Но и не в таких условиях вальсировать приходилось – и ничего.

– Значит, вы утверждаете, – мужчина вперил взгляд в монитор и принялся стремительно крутить пальцем колесико компьютерной мыши, – итак, вы говорите, – он наконец нашел нужный кусок и принялся читать с экрана, – что убитого – Краснопольского Андрея Ивановича – не знали, никогда живым не видели и, как он очутился в вашей спальне, не представляете?

– Утверждаю, – кивнула я.

– И что в тот вечер, – следователь вернулся к чтению, – вы, как обычно, поужинали и сразу легли спать. «Ночным ангелам» не звонили и проститутку-мужчину не заказывали.

– Да, все было именно так.

– Вы также утверждаете, что не знаете, как именно Краснопольский оказался в вашей кровати, и, кто его убил, даже не догадываетесь?

– Не догадываюсь, – эхом повторила я.

– Арина Юрьевна, дорогая, – Коломойский устало откинулся на спинку офисного кресла. Старый предмет меблировки жалобно скрипнул в ответ. – Давайте начистоту?

– Давайте, – я кивнула.

– Я ведь не дурак и все понимаю. Очевидно же, что, когда прямо посреди следствия с дела снимают одного следака и ставят нового, без всяких на то причин и оснований, это не просто так. Санек, может, звезд с неба и не хватал, но уж до суда бы дело довел. И улики представил такие, что никакому адвокату вас не отмазать. Знаю и то, что вы дамочка непростая. Настолько, что вполне можете провернуть подобную операцию. Я только одного не пойму – на кой ляд? Вряд ли вы думаете, будто со мной можно договориться. Наверняка справки навели и о том, что я взятки не беру, знаете.

Я кивнула.

– Вот! И про мою репутацию бульдога тоже наверняка осведомлены. Как и о том, что у меня крайне низкий процент нераскрытых дел. И уж тем более я не провалю столь очевидное. Так зачем все это? Почему именно я? Или вы на свои чары рассчитывали? Планировали охмурить, затащить в койку, заставить забыть о долге? Напрасно, я давно и счастливо женат.

– Это видно, – я кивнула на крошечную дырочку на горловине свитера и белое засохшее пятно не то супа, не то канцелярского клея на рукаве – по всем признакам, давнее. Конечно, то был удар ниже пояса, и не в моем положении его наносить, но не сдержалась.

– Простите, – я устало провела рукой по волосам и одернула безукоризненно сидящий пиджак – бог ведает зачем. – Давайте закончим словесную пикировку и поговорим нормально.

– Да я вроде… – начал было Коломойский, но вовремя остановился и махнул рукой. – Давайте, – согласился.

– Я вас выбрала… Да-да, не кривитесь. Нравится вам это или нет, но это я вас выбрала. Так вот. Именно ваша репутация стала решающим фактором. Я знаю о вашей принципиальности и о вашей неподкупности. Но мне известно, что вы никогда не отправите человека в тюрьму, не будучи до конца уверенным в его виновности. Вы не станете шить белыми нитками дело, чтобы быстрее продвинуться по карьерной лестнице. Да и к телевизионной славе равнодушны. А значит, не станете кочевать из ток-шоу в ток-шоу, подобно вашим коллегам, перетряхивая мое грязное белье. А главное, – я выдержала паузу перед тем, как выдать решающий аргумент, – у вас репутация следователя от Бога. Если кто-то и может докопаться до истины, то только вы.

Закончив речь, я всмотрелась в лицо собеседника, пытаясь разгадать, достигли ли цели отравленные лестью стрелы. И хотя внешне ничего не изменилось, мне показалось, что взгляд мужчины потеплел, из него ушли настороженность и недоверчивость.

– Понимаете, Максим Сергеевич… Можно просто Максим?

– Нет.

– Ок, – я пожала плечами. – Так вот, Максим Сергеевич, вы, разумеется, прекрасно знаете мою историю?

– Которую из?

– Справедливо, – слабая улыбка тронула губы. – Ту, которую вот уже столько лет полощут все федеральные каналы, периодически стряхивая нафталиновую пыль со старых папок уголовного дела об убийстве моего мужа.

– Вы о том, что преступник так и не был найден?

– И про это тоже. И хотя на момент убийства у меня стопроцентное алиби, именно это и является едва ли не главным доказательством моей вины, по версии СМИ.

– Ну а разве на это нет оснований? Насколько мне известно, ваш брак вряд ли можно было назвать счастливым?

– И что? По-вашему, это повод убивать?

– По-моему, нет. Но знали бы вы, сколько раз мне доводилось встречать людей, думающих иначе. А ведь у них не было и тысячной доли тех поводов, которые имелись у вас.

– Вы, конечно, про деньги?

– Про них. Но и не только. Одно дело – несчастливая семейная жизнь, другое – откровенный абьюз. Супруг же с вами не сильно церемонился? И хотя, согласно пословице, насилие и любовь идут рука об руку – бьет значит любит, далеко не все разделяют подобное мнение.

– Это все слухи, – мой голос сделался резким. Я столько лет уходила от этой темы, так долго закрывалась от воспоминаний, и вот меня снова затягивают к тем же самым кругам ада. – Никаких доказательств, кроме слов душевнобольной старухи, даже не понимающей, что оговаривает своего сына, выставляет его в неприглядном свете.

– Почему же? Не только ее. Были еще показания жившей в вашем доме прислуги. Или что же? Вы думаете, я настолько туп, что при знакомстве с вами ограничусь записями телепередач и не догадаюсь запросить в архиве старое дело? Ну-ну, не хмурьтесь. Обещаю – все это останется между нами. Да и я вас, если честно, не осуждаю. Судя по тому, что мне удалось нарыть, ваш покойный супруг был той еще сволочью. Без него мир только чище стал. Так что даже если вы его и заказали, имели на то основания. Но закон есть закон. А я его верный слуга, и…

– Прошу не забывать только, что вы расследуете не то старое дело. Оно уже давно быльем поросло. Убийца не найден, моя вина не доказана, к чему ворошить прошлое?

– Так это вроде вы сами про него речь завели, – удивился следователь.

– Да, но… Впрочем… Вы правы. Оно меня и саму не отпускает. И вряд ли когда-то отпустит. Именно поэтому в этот раз я хочу докопаться до истины. Мне мало избежать тюрьмы. Важно еще и настоящего преступника найти. Мало прекращения расследования за недоказанностью или из-за отсутствия улик. Важно, чтобы мое имя было очищено от этой скверны.

– И вы почему-то решили, что у меня это получится. Вы в этом уверены?

– Нет, конечно, – мои губы скривились в горькой усмешке, – просто если не вы, то кто?

– Но вы же понимаете, что если в ходе расследования я выясню, что все является тем, чем кажется, пощады не ждите?

– На пощаду не приходилось рассчитывать и с вашим предшественником. Но тут хоть можно ожидать, что вы не станете гнать лошадей и мочить меня из всех орудий исключительно из карьерных соображений.

– Это правда, – Коломойский почесал небритый подбородок, – но, честно, не представляю, на что вы вообще рассчитываете. Все так гладко, ясно и понятно…

– Вот именно! – вопреки данному себе обещанию я все же позволила дать волю эмоциям. – Вот именно – все гладко, ясно и понятно. Чересчур гладко и чересчур понятно. То есть я – хитроумный и коварный убийца, избавившийся в свое время от мужа так, что и комар носа не смог подточить, вдруг погорела на каком-то куртизане? Ну ок, убила я его в порыве страсти или просто ради удовольствия. Допустим, «Ганнибала» пересмотрела и решила поиграть в кулинара-людоеда. Но неужели вы думаете, у меня не хватило бы ума замести следы? Более того, согласно экспертизе, между смертью Краснопольского и обнаружением тела прошло много времени. И все это время я что? Тупо ждала, когда в дом явится полиция? Уж, наверное, как минимум за пилу бы взялась или не знаю… Спортивную сумку приготовила под останки.

– Ох, Арина Юрьевна, – усмехнулся следователь. – Если бы я всякий раз основывал свои убеждения о виновности или невиновности подозреваемых исключительно на логичности их поведения… Боюсь, мне в суде предъявлять было бы нечего. Вам история отчего-то кажется странной, в то время как мне она представляется более чем очевидной. Смотрите, как все могло быть. В тот вечер вы позвонили «Ночным ангелам» и заказали Краснопольского. Кстати, не в первый раз.

– Да я…

– Подождите, у вас еще будет возможность изложить свою версию. Так вот, по словам администратора «борделя», вы частенько пользовались их услугами, заказывая всякий раз одного и того же парня. Тут я вас, кстати, не осуждаю. Молодая одинокая женщина, естественные потребности, все такое. В этом нет ничего предосудительного.

– Да не было этого! – меня захлестнуло негодование.

– Ну, не было, так не было, – миролюбиво согласился Коломойский. – Правда, у «Ночных ангелов» другие сведения.

– Значит, они врут, – упрямо тряхнула я головой.

– Может, и врут, но зачем? Организация, сами понимаете, незаконная – им проблемы ни к чему. Они вообще предпочли бы не «отсвечивать», да деваться некуда. Кроме того, на удивление, учет у них будь здоров. Иная бюджетная контора позавидует. Все вызовы записываются в пронумерованный и – внимание! – прошнурованный журнал. И ваш адрес всплывает там с завидной регулярностью. Последние несколько месяцев вы с периодичностью раза два в неделю вызывали к себе Краснопольского. Дорогое, конечно, удовольствие, но женщина вы состоятельная – можете себе позволить.

– И что? Кто-то меня видел? Кто-то может подтвердить, что им звонила именно я?

– Нет, конечно. «Ночные ангелы» блюдут интересы клиентов, не желающих «светиться», но Краснопольский регулярно выезжал на ваш адрес и потом всегда платил положенную комиссию с заказа. Вплоть до последнего раза.

– Это ничего не доказывает. Мало ли где он все это время был и кто ему платил. Если вообще платил.

– А адрес?

– Что адрес? Вы опросили охрану в поселке? Узнали, как именно он попал на охраняемую территорию?

– Обижаете. Конечно. Первым делом. И охранники подтвердили, что распоряжение впустить Краснопольского в тот вечер, как и во многие предыдущие, отдавали именно вы.

– Я?! – Я почувствовала, что начинаю утрачивать связь с реальностью. Комната потеряла очертания и «поплыла». В голове помутнело, и ужас холодными пальцами сковал сердце. Неужели это правда? Неужели прошлое настигло меня и… Нет, прочь мысли! Прочь! Этого не может быть потому, что не может быть никогда. – Охранники точно слышали мой голос?! Значит, врут. Ошибаются, в сговоре с настоящим убийцей. Я не знаю, как все это объяснить, но я точно никогда не видела этого Краснопольского живым и о существовании «Ночных ангелов» до того дня, когда меня задержали, даже не подозревала.

– Не знаю, – Коломойский взял лежащую на столе ручку и принялся откручивать и закручивать колпачок. – Допустим, я вам поверю. Тем более что сотрудники КПП действительно получали распоряжение по телефону, но ведь звонок всегда поступал из вашего дома. У них пульт, и… Голоса они вашего не знают, но уверяют, что связывалась с ними женщина. Один, правда, отметил, что «звучала» она как-то странно, но объяснил это помехами на линии. Пусть это будете не вы, тогда кто? Ваша помощница?

– Алена?! Исключено, – я стукнула ладошкой по столу, отчего где-то в его недрах что-то жалобно звякнуло. Подозреваю, чайная ложка о чашку. Наверняка в одном из ящиков покоится какая-нибудь дурацкая кружка с надписью в стиле «Лучшему папе и мужу» или «Настоящий мужик». Никогда не жила долгим браком, но в моем представлении подобные вещи – его обязательные атрибуты. – Я скорее поверю, что сама, находясь в помутнении рассудка, вызвонила парня по вызову, нежели предположу, что это могла сделать она. Во всяком случае, точно не без моего ведома.

– Зря вы так, – Коломойский покачал головой. – Мне доводилось вести дела, где дети заказывали родителей, а родители детей. А уж сколько предательств наблюдал со стороны менее близких людей… Не перечесть.

– Нисколько не сомневаюсь в вашем огромном опыте и подозреваю, что, если бы всякий раз, когда кто-то пытался убедить вас в невиновности близкого человека, вам бы давали рубль, вы были бы несметно богаты, но и на старуху бывает проруха. Алена не могла меня подставить. И точка. Или можете сразу отправлять меня на электрический стул.

– Боже, сколько пафоса! – усмехнулся Коломойский. – Не беспокойтесь, мы, чай, не в бездушной Америке живем – смертная казнь вам не угрожает в любом случае. Ну, хорошо, оставим пока этот вопрос. Вернемся к другому. Какие у вас там еще были доводы? Мол, догадались бы замести следы?

– Именно!

– Ну, тут вообще все просто. Что, если это убийство не было спланированным? Да и кто такой этот Краснопольский, чтобы вокруг него огород городить? Что, если вы просто обожрались с ним на пару наркотиков, а потом что-то не поделили? Или в наркотическом бреду закололи его мясным ножом и отключились? Проснулись же и впрямь, когда полиция в дверь постучала. Когда вам о расчлененке думать было?

– Какие наркотики, господи?!

– Те самые, следы которых в большом количестве в крови вашего визави обнаружились.

– Вот именно, – я даже рассмеялась, хоть мне и не было весело. Но то был скорее нервный, истерический смешок. – Вот именно, что в его крови. Не моей. И если бы ваш коллега взял экспертизу вовремя, мне бы сейчас не пришлось доказывать, что я не верблюд. А ведь мы с моим адвокатом на том настаивали, как и на смывах с рук, однако ж Андреев эту просьбу-требование проигнорировал. Протянул время, а потом уже, конечно, было поздно что-то предпринимать.

– Мой коллега все сделал правильно – он и не должен был тратить деньги налогоплательщиков на подобные экспертизы. Они обязательны, только когда речь идет о преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотиков или когда есть основания полагать… – следователь «споткнулся» о мой торжествующий взгляд. – Согласен, здесь есть некоторое противоречие, но не настолько критичное, чтобы развалить дело. В любом случае улик против вас вполне достаточно.

– А звонок в полицию? – Я цеплялась за любую соломинку. – Личность звонившего ведь так и не установили. Вам не кажется это странным?

– Отнюдь. Кто угодно мог позвонить, услышав шум в доме. А то, что не представился… Это вполне можно объяснить нежеланием портить с вами отношения. Мало ли, чем дело кончится, а человек подставится. Может, это соседи стали свидетелями убийства – жалюзи на окнах спальни не были же опущены.

– Ага! Но я точно помню, как их опускала. Я всегда делаю это вечером. Кроме того, почему же это соседи три часа выжидали, чтобы позвонить, а?

– Я вам назову добрую сотню причин, хотите?

Я махнула рукой и отрицательно помотала головой. В конце концов в изложении Коломойского история выглядела вполне логичной. Если уж даже я начала сомневаться в своей невиновности, что уж говорить о судье… Кажется, дела мои плохи – пора заказывать тюремную робу. Интересно, они бывают дизайнерскими? В чем-то же Васильева свое короткое наказание отбывала? Не в синем же халате, калошах и фуфайке щеголяла? Похоже, пора изучать тюремные порядки. Интересно, могу ли я рассчитывать на тепленькое место на кухне? Хотя вряд ли за решеткой пригодятся мои таланты готовить лучшие в мире муссовые торты и покрытые золотом конфеты. Там скорее больше ценятся иные рецепты. Нужно бы изучить на досуге книгу «Сто тысяч блюд из картофельных очистков» и «Пятьсот салатов из лебеды». На всякий случай «Кашу из топора» перечитаю – авось найдутся и в колонии необходимые для нее ингредиенты.

Глава пятая

Если жизнь подсунула вам лимоны, сделайте из них лимонад

Мой покойный муж был редкостной скотиной, но нельзя не признать – мне есть за что его благодарить. Например, за приобретенную за годы нашей с ним совместной жизни стойкость. Теперь я похожа на каучуковый мяч – швыряй меня о стену, все нипочем. Почетное же второе место положительных жизненных уроков от Влада принадлежит страсти к кулинарии. Именно благодаря «счастливой» семейной жизни с супругом вчерашняя выпускница юрфака, презиравшая немецкую формулу «Кухня. Церковь. Дети» и мнившая себя А.Ф. Кони в юбке, упала в мягкие и теплые объятия кулинарии.

Не то чтобы это была любовь с первого взгляда, но чем дольше я совершенствовала свое мастерство, чем больше погружалась в процесс, тем отчетливее понимала, что готовка – это необязательно про борщ и жареную картошку (хотя и их приготовление можно превратить в искусство). Она всегда про удовольствие.

Немецкий физик Хайнц Майер-Лейбниц писал: «Радость приготовления пищи дома можно уподобить игре на скрипке в составе струнного квартета, в то время как посещение лучших ресторанов можно сравнить с походом на хороший концерт».

Конечно, не у всех есть «музыкальный слух» – некоторым медведь в детстве на ухо наступил. Знавала я женщин, которые при виде муки и скалки в обморок падали. Были и такие, кто готовил вынужденно, в силу обстоятельств и самые простые блюда. Кто их осудит? Уж точно не я – меня, например, в священный трепет вид иголки с ниткой приводит. Я даже пуговицу не могу пришить, чтобы не обмотаться в кокон, как гусеница. Благо достаток позволяет не надевать одну и ту же вещь два раза подряд. Так что пуговицы просто не успевают отлетать. Живу, словно в сказке про спящую красавицу, – не зная, что такое иголки и веретена.

Зато у меня есть масса других инструментов – разъемные формы, кондитерские спатулы и насадки, фигурные и регулируемые по толщине скалки, силиконовые, металлические, бумажные и поликарбонатные формы (большие и малые), венчики, кисточки и лопаточки, коврики, весы и термометры – кухня в моем доме похожа на сокровищницу Али-Бабы. Если предположить, что он женщина и обожает готовить. Баба по имени Алик, короче.

Популярность же моего канала свидетельствует о генетической любви женщин к готовке. Впрочем, почему только их? Мужчинам тоже не чужды подобные увлечения. Просто обычно тортам и пирожным они предпочитают самогон или, на худой конец, пиво и колбасу, но суть одна – взять некие, часто малопривлекательные ингредиенты, поколдовать с ними особым образом и получить на выходе что-то, чем можно порадовать желудок и, возможно, убить печень.

Разумеется, последнее совсем не обязательно – в последнее время нам, приверженцам традиционной школы, активно на пятки наступают адепты ЗОЖ. Они готовят безглютеновые (безмучные и безъяйцевые) торты, отбивные из сои и оладьи, прости господи, на отрубях. Одно время Алена и меня пыталась подбить на этот эксперимент и уговорить на хотя бы «вкрапления» подобных рецептов. За что была подвергнута остракизму и на целую неделю изгнана из кухни за святотатство. Возможно, у меня в жизни и не так много принципов, но одного я придерживаюсь строго – мы то, что едим. В наш век пластиковых эмоций и чувств, картонных героев и эмоционального суррогата настоящего осталось немного. Запертые в каменных джунглях, мы давно не помним – а многие никогда и не знали, – что такое ощущать себя частью природы, ее любимым сыном или дочерью. Возможно, когда-то наступят времена, в которых приготовление еды и вовсе превратится в анахронизм. Как сегодня полоскание белья в проруби или сбор валежника – отдельные чудаки практикуют, но остальные давно отказались. Быть может, человечество изобретет более простой и менее затратный способ восстановления энергии. Может быть, когда-то нашим потомкам будет достаточно нажать на кнопку между большим и указательным пальцем, чтобы в кровь поступили необходимые витамины и микроэлементы. Не удивлюсь также, если наука научится превращать в пищу загрязняющий планету пластик – в конце концов, делают же сегодня икру из нефти, сало из желатина и растительного масла, а крабовые палочки из рыбных отходов. Мы потребляем в пищу колбасу из туалетной бумаги, сосиски из сои и даже молоко растительного происхождения. Не так давно мне на глаза попалась статья об экспериментах голландских ученых, которым удалось вырастить мясо в пробирке. По их мнению, это открытие имеет все шансы стать революцией в пищевой индустрии. Как минимум решением проблемы голода, который еще свирепствует во многих уголках Земли.

Но, сколь бы велико ни было мое сочувствие бедным детям Африки, пока есть возможность, сама я предпочту качественные и, что немаловажно, натуральные продукты всем прочим. При этом нет для меня запрещенных. Адепты ЗОЖ, как по мне, бессовестные лжецы. По крайней мере, те из них, которые доказывают исключительную полезность овсяной муки и кокосового молока. Не отрицая ценности этих продуктов, отмечу только, что и обычное коровье при грамотном подходе не причинит вреда. Как сливочное и подсолнечное масла, жирная рыба или даже сало. В природе практически нет «плохой» пищи. Есть только неправильно приготовленная и чрезмерно употребляемая.

Не то чтобы эта моя точка зрения основывалась на научных изысканиях, но зато она была доказана экспериментальным путем – сама я ем практически все, следя лишь за балансом входящих и расходуемых калорий. Маленький кусочек торта поутру прекрасно сжигается десятью километрами бега трусцой, а бокал вина за ужином – часом работы с гантелями.

У нас с едой особые отношения: я к ней со всей душой, и она отвечает взаимностью. Я могу есть все, что угодно, но всегда слежу за качеством и количеством. Чтобы ощутить восхитительный вкус шоколада, совсем не обязательно съесть всю плитку. Достаточно позволить маленькому квадратику растаять на языке. Покатать его по небу, ощутить горьковато-сладкий вкус, представить залитые солнцем сады Африки и высокие деревья, с которых гроздьями свисают похожие на дыню плоды, дожидающиеся мускулистого чернокожего сборщика. Он уже рядом! Совсем скоро острым, как бритва, мачете срежет их, разрубит на несколько частей и оставит сушиться на солнце, чтобы вернуться через десять дней – тогда, когда закончится ферментация. Он вернется и сложит в чистые джутовые мешки, перевяжет их веревкой, погрузит на корабли и отправит в Европу. Там бобы пройдут через пресс, превратившись кто в какао-масло, а кто и в тертое какао. Из отходов изготовят нежнейший, одуряюще пахнущий порошок, который подходит и для восхитительных десертов, и для ненавидимого детсадовцами напитка с пенкой. А белое масло на фабрике или в домашней кондитерской соединится с темными твердыми кусочками чистейшего шоколада в разных пропорциях, аккуратно растает и вступит в брачный союз с сахаром, медом или термолином. Слегка сдобренная лецитином для стабильности масса будет разлита по формам. У каждого шоколатье свои секреты, но настоящий мастер непременно обеспечит своему продукту и гладкий блеск, и ласкающий слух хруст при разламывании. Всевозможные добавки: такие как розовые лепестки, клюква или даже острый перец, на мой вкус, не более чем уловка ушлых маркетологов, которые в отчаянной попытке удивить искушенного потребителя не останавливаются ни перед чем. Что до меня, то я люблю шоколад в его чистом, не замутненном посторонними вкраплениями виде. Люблю и умею есть так, чтобы не превратиться в сладкую булочку. Один кубик и много воображения, и вы получите больше удовольствия, чем от целой плитки, съеденной впопыхах.

Правда, сегодня мне хотелось совсем другого вкуса – острого и пикантного. Сегодня я не хочу в Африку. Сегодня моя душа перенесется на гангстерскую, обагренную кровью Сицилию. Туда, где на черепичных крышах вялятся на солнышке восхитительные помидоры черри, собранные донной Франческой. Они дожидаются того часа, когда, кряхтя и охая, престарелая синьора поднимется по скрипучей лестнице, ругаясь на непутевого сына Джованни, который опять куда-то запропастился, когда так нужен матери. Поминутно рискуя свалиться, аккуратно переступая через надломившуюся перекладину, она с трудом спустит огромный поддон впитавших солнечный свет томатов, уложит их рядами в пузатую банку, пересыпая пряными травами, солью и чесноком, зальет оливковым маслом и отправит «доходить» в погреб. Очень скоро восхитительные черри станут украшением ее фирменной пасты. Непутевый Джованни будет прощен и накормлен любящей матерью до отвала. А иначе на Сицилии угощать не умеют.

Я не донна Франческа, у меня нет черепичной крыши, да и солнце в наших краях тот еще помощник, поэтому я давно приспособилась сушить помидоры в духовке. Пару-тройку часов на 70 градусах, и… Да, конечно, это не одно и то же, но в любом случае очень и очень вкусно, а уж если подать их с рукколой, козьим сыром и бокалом вина, любые проблемы померкнут и отступят на задний план.

Однако в тот вечер у меня были на вяленые помидоры совсем другие виды. Сегодня они были нужны для восхитительной фокаччи – ничто так не прочищает мозги, как работа с тестом.

Поэтому по возвращении домой я сразу же включила духовку, задав умной программе задачу нагреться до 190 градусов.

Тщательно, будто хирург перед операцией, помыла руки. В глубокую прозрачную миску просеяла триста семьдесят пять граммов муки, хлопнула руками, подняв белое облачко – жест не обязательный, но желательный: при приготовлении фокаччи вся поверхность стола должна быть покрыта тонким слоем белоснежной пудры. Иначе что мы за повара?

Я добавила к муке щепоть морской соли на глаз и чуточку коричневого сахара. Непременно коричневого – солнечного тростникового. Наш хлеб должен пахнуть морем и солнцем. Перемешала сухую смесь венчиком, добавила чайную ложку сухих дрожжей и теплой кипяченой воды – ровно сто пятьдесят семь миллилитров. И вот теперь самое главное. Погрузить руки в будущее тесто, пропустить вязкую жидкость между пальцами, сжать кулаки, разлепить и сжать снова. И так до тех пор, пока неприятная на ощупь субстанция не превратится в упругую податливую массу. В зависимости от сорта муки, ее может и не хватить, но это не страшно – у нас наготове на аптекарских весах белой горкой всегда возвышается запас, и мы подсыпаем и подсыпаем по мере необходимости. Наконец главный штрих – пара столовых ложек оливкового масла. Именно так – в конце. Это важно.

Не торопитесь убирать масло, ведь оно понадобится нам прямо сейчас, чтобы смазать глубокую миску и отправить тесто отдыхать. Минут через сорок, если все было сделано правильно, оно значительно увеличится в объеме и будет готово к работе. Нам останется только переложить его в форму для выпечки, разровнять, а затем сделать пальцем «лунки» и уложить в них вяленые томаты и листики базилика. Оставить под влажным полотенцем еще на двадцать минут, а затем запечь в духовке примерно полчаса до румяного цвета. Главное – не сойти при этом с ума от разливающихся по дому ароматов. Нет ничего на свете восхитительнее этого запаха – запаха тепла и уюта домашнего очага.

Меня всегда удивляло, как и почему из таких простых продуктов получаются настолько восхитительные блюда. И главное – всякий раз разные. Итальянская фокачча, ближневосточная пита, литовская хала – все они не имеют в своем составе ничего, кроме муки, воды, соли, сахара, дрожжей и растительного масла. Но обладают при этом совершенно разным вкусом и видом. Как? Как это выходит? Как получается? Загадка, поиском ответа на которую я, если честно, не заморачиваюсь. Не дай бог найду, и тогда прощай, магия. Волшебство разрушится, останется лишь скучный набор сухих фактов и химических формул, чего я никак не могу, да и не желаю допустить.

Пока тесто дышало и росло в духовке, набирая объемы, словно женщина после тридцати, я решила побаловать себя кофе.