СССР. Таймырская Геофизическая Экспедиция

скачать книгу бесплатно


Рассказ Юрия Качана

Старший механик Кочумдекской сейсмической партии был детиной высоким, под два метра ростом, как и я сам – вот только шире меня в плечах и от того кряжистый на вид. Бывший мастер спорта в тяжелом весе по классической борьбе, это было заметно.

Вот он как-то раз и говорит мне: «Видишь, Анатолий, сидит вон там Санька Шибеев, наш токарь? Соловьем перед ребятами разливается, а ведь еще совсем недавно три дня целиком молчал». Я сразу заинтересовался: «Чего так?», а Качан усмехнулся: «Потому что медведя мы с ним повстречали». Я загорелся: «Расскажи!»

Далее – рассказ от лица старшего механика Юрия Качана.

Собрались мы как-то недавно с Санькой на моторке сплавать к ручью, который чуть повыше, километра через три, впадает в Тунгуску с нашей стороны берега. Захотели побывать там, потому что еще весной, по большой воде, я заприметил в нем черноспинников. К тому же на его берегах раскинулся богатый ковер крупной голубики.

Сели мы в лодку, запустили мотор и поплыли. За нами еще санькин пес увязался, по кличке Пират, большой любитель катаний на воде.

Добрались до нужного места и привязали лодку возле берега. Взяли с собой ведра, удочки и пошли вверх по ручью. Дело житейское, захотелось мне по нужде, для чего отлучился в кустарник. Правда, как только я присел, мимо меня пронесся Пират, а следом за ним и Санька побежал назад! Я выкрикнул: «Ты куда рванул?», ну а он, вообще меня не замечая, мимо проскочил. С ведром в одной руке и удочкой в другой. Гляжу, а следом за ним медведь на махах шпарит и уже сцапать норовит! Беда та еще!

Что делать?

Огляделся я вокруг и заприметил лежавшее рядом со мной бревнышко. Не застегивая штаны, метнулся к нему и задрал над головой, заорав зычным голосом: «Куда прешь, паскуда?!» Медведь от моего рева стал так испуганно тормозить, что из-под его лап веером полетела галька, как из-под косого бульдозерного ножа! Поглядел он на меня зло, рявкнул недовольно и повернул обратно в тайгу.

После этой встречи нам уже не до ягод с рыбалкой стало.

Я застегнул штаны и ремень, после чего спустился к реке. Смотрю, а Санька в лодке с мотором возится и безуспешно раз за разом дергает стартерную рукоятку. В это же время из носового люка торчит голова Пирата с прижатыми ушами. Люк-то этот совсем мал, проем чуть больше двадцати сантиметров в диаметре. И как только пес смог протиснуться в него? Пришлось вытаскивать.

А Санька все мотор завести пытается. Молчит, трясется и дергает. На мой окрик не реагирует, но главное в другом: ведь лодка тросом к замытому бревну привязана, и никуда бы он так не уплыл. Так что отцепил я лодку, Саньку от мотора оттеснил, завел его, и мы поплыли назад.

Пытался поговорить с ним, но бесполезно. Целых три дня он отмалчивался, а теперь вон как разговорился! Хорошо, что заикой не стал.

Рыбалка и воздушная охота

Основываясь на своем опыте, я смею утверждать, что самые отчаянные браконьеры во всем мире – это пилоты Туринского авиаотряда, с которыми мне довелось летать в начале семидесятых годов прошлого века в качестве штурмана аэрозондовой партии нашей экспедиции. Думаете, где я научился рыбалке с тройником и обманкой? Почему я стал возвращаться с мелких таежных речушек с полным рюкзаком черноспинных хариусов? Это они меня всему научили.

Стоило только этим ребятам пролететь на вертолете над речным плесом, как они сразу видели, где именно стоит таймень, в каком количестве и каких размеров. Высадив наш сейсмический отряд на размотку очередного зонда, экипаж вполне официально бездельничал два часа. Где же проводить это время? Конечно, по инструкции им нужно было перелететь на соседнюю гору и, зевая от скуки, ждать, когда отгремят взрывы. Как бы не так! Наш опытный экипаж предпочитал проводить свободное время за рыбалкой. На первых этапах зондирования я поначалу оставался в отряде и помогал парням растягивать кабель с сейсмоприемниками, а говоря по-простому – косу. В другой раз помогал бурить мотобурами неглубокие шпуры под закладку тротиловых шашек и соединял их между собой детонирующим шнуром.

Правда, когда я убедился в том, что вертолет с экипажем регулярно задерживается на три или четыре часа с гаком, а отработавшая зондирование сейсмическая партия простаивает, я решил больше не покидать кабину пилотов, чтобы в дальнейшем иметь возможность поторопить чего-то мудрящих летунов.

Вот почему в следующий раз я наконец-то увидел, как после высадки рабочих, выгрузки сейсмостанции с косами и аккумуляторами наш вертолет бодро поднялся в воздух и за несколько минут достиг речушки Таймуры, на берег которой пилоты и посадили свою винтокрылую машину, после чего расчехлили спиннинги.

Все верно, началась рыбалка! Трое летунов дружно начали забрасывать блесны и искусственную мышь в приглянувшийся им с воздуха многообещающий плес, где довольно скоро наловили с десяток крупных тайменей, после чего бортмеханик Вася авторитетно заявил, что в этом затоне больше крупной рыбы нет, и экипаж доверчиво смотал лески. Перелетая с места на место, они ловили стоящих в потоке речных хищников. При этом часто на блесну вперемешку с тайменем шел крупный ленок.

После родных спиннингов наступила очередь раскладных японских удочек, к которым пилоты прикрепляли леску с обманкой из разноцветного петушиного пера. Причем подходящим считалось только пушистое перо из самой грудины птицы, потому что оно хорошо маскировало тройник среднего размера. Пилоты, действуя как искушенные рыбаки, забредали во впадающие в Таймуру боковые притоки и ловко раз за разом вытаскивали из воды увесистых черноспинников прямо на мелководье, из бурлящих между камней водоворотов. Глядя на них, я только диву давался!

Смех, азартные выкрики… Два часа пролетели незаметно. Когда раздался отдаленный раскат первого взрыва, я подошел к командиру экипажа и выразительно посмотрел на часы. Тот отмахнулся от меня и, указав пальцем поочередно на бортмеханика и второго пилота, сказал: «Успеем! Ты только глянь, куда Вася ушел, а Алексей вообще еще дальше забрел!» Решительно перешагнув через крупные речные камни, я подобрался к Васе и схватил его за шиворот, потащив к вертолету. «Ну дай еще хоть немного порыбачить! – упрашивал меня бортмеханик. – Ну хоть десять минут, Анатолий? Будь человеком!»

Нет, ребята вовсе не пытались противостоять мне – просто потому что я был в полтора раза тяжелее, определенно сильнее и на голову выше любого из них. Вот только после того как я усаживал бортмеханика в кабину и отправлялся за вторым пилотом, он сбегал! Когда я притаскивал к кабине командира, пропадал второй пилот. Так продолжалось минут пятнадцать, пока я не рассвирепел! Уже после этого понурые летуны покорно подняли машину в воздух, и вскоре наш борт приземлился возле сейсмиков, готовых к погрузке.

В один из дней, чтобы добраться до зажатого в скалах особенно привлекательного плеса Таймуры, пилоты провели вертолет через глубокое ущелье, настолько узкое и извилистое, что когда я смотрел в бортовой блистер, то мне казалось, будто бы колесо шасси касается скальной стенки, а сверкающий полукруг лопастей чиркает по верхам!

Конечно, мне приходилось раньше ловить рыбу, стрелять оленей и промышлять лосося, однако я не был таким заядлым рыбаком или охотником, как азартные ребята из Туринского авиаотряда.

Однажды наши пилоты заметили с воздуха в тайге медведя. «Добудем мишку, братцы!» – заорал на весь салон Вася так громко, что даже я услышал его сквозь грохот вертолетного двигателя. Стоило только командиру что-то пробормотать в ларингофон, как Вася выдернул внутреннюю дверцу и быстро положил ее поперек дверного проема. Затем он вытащил с задних створок завернутую в брезент вертикалку. Вскоре к нему присоединился второй пилот со своей одностволкой.

«Тут стрелять не будем! – разъяснил нам свою задумку Вася. – На зависании загоним мишку вверх по склону и застрелим на лайде, потому как даже если и завалим его здесь, то сесть негде».

Надо сказать, что в этих районах Эвенкии горы достигают километровой высоты и имеют крутые, заросшие тайгой склоны и совершенно плоские, словно срезанные продуваемыми всеми ветрами вершины. Вот почему на них не растут деревья. Правда, там всегда есть хорошая густая трава, а вокруг маленьких озер растет кустарник. Таким образом, эвенкийские лайды выглядят так, будто бы на них перенесли с Таймыра небольшой клочок северной тундры. Их плоские вершины достигают примерно километровой высоты и имеют трехсотметровую ширину. Летом, во время разгула таежных кровососов и гнуса, на лайдах отстаиваются олени и лоси, потому что там всегда прохладно и дует ветер, выдувающий весь беспокоящий гнус.

Вертолет Ми-4 без груза обладает отличной маневренностью, поэтому в этот раз наши пилоты были просто уверены в том, что смогут взять мишку на вершине. Вот только косолапый спутал нам все планы. Когда мы зависли над ним, он со скоростью скаковой лошади пронесся вверх по крутому склону и, опередив нас, выскочил на лайду, которую стремительно пересек, после чего скрылся среди деревьев противоположного косогора.

Бедный мишка! Как только у него сердце не разорвалось от страха, когда за ним вдруг погналась огромная и шумная железная стрекоза?

Ары-Мас и Таймырский заповедник

В конце декабря 1972 г. мы планомерно проводили разбивку профилей, в ходе чего постепенно подошли к реке Новой, через которую и переправились с целью выйти на старый сейсмический зонд, как того требовало техническое задание. Перед форсированием реки нам попался хилый лиственный лесок, деревья в котором росли довольно редко, а их вершины едва достигали пяти метров в высоту при толщине стволов не более чем в десять сантиметров. Для того чтобы пройти на вездеходах сквозь этот чахлый лесок, нам даже просека не понадобилась. Только потом я узнал, что этот мелкий лес в урочище Ары-Мас является самым северным в мире.

В конце февраля 1973 г. меня вызвали в Дудинку, где, даже не дав зайти домой, сразу доставили в контору. По прибытии я постучал в дверь главного геолога ТГЭ Дмитрия Борисовича Тальвирского – черноволосого еврея, крупного и статного мужика, к которому я относился с большим уважением. Наши мужики поговаривали между собой, что во времена Великой Отечественной войны он был полковым разведчиком и не раз брал в плен германского языка. В начале осени, еще перед началом полевого сезона, Тальвирский одолжил мне пятизарядную «Тозовку», а к настоящему моменту, успешно защитив диссертацию, стал доктором минералогических наук.

«Привет, Тарасов! – главный геолог сразу от двери взял быка за рога. – И как прикажешь с тобой поступить? Сразу отправить в тюрьму или все-таки сначала поговорим?» Пребывая в полнейшем недоумении по поводу такой неласковой встречи, я ответил: «За что же, Дмитрий Борисович?», на что Тальвирский строго поведал: «За то, что ты пробил просеку в самом северном в мире лесу! В журнале “Вокруг света” вышла большая разгромная статья о том, что некие безответственные люди уничтожили порядочный кусок этого леса». После этого Дмитрий Борисович замолк и выжидающе поглядел на меня, в то время как мне действительно стало страшно.

«Я работал согласно условиям технического задания, в котором четко прописано, на какой сейсмический зонд и где именно нужно выходить профилем. В задании приводятся точные координаты этого зонда и направление», – ответил я, раскрывая свой портфель и доставая оттуда техническое задание с картой, на которой простым карандашом были проставлены отметки о местоположении и направлении профиля.

Изучив мои бумаги, главный геолог спросил: «А кто подписал техническое задание?», на что я ответил: «Вы, Дмитрий Борисович, а также Нина Котт». После этих моих слов Тальвирский громко захохотал: «Хитер, жук! Ну а теперь давай спокойно сядем вдвоем и вместе придумаем, как нам с тобой отвести от экспедиции обвинение в вандализме».

Разложив на рабочем столе карту и техническое задание, я показал карандашную нитку нанесенного профиля и сказал: «Дмитрий Борисович, посмотрите! Профиль на карте проходит в двух миллиметрах от закрашенного зеленым цветом урочища Ары-Мас. Это карта километрового масштаба, а значит, на местности профиль проходит в двухстах метрах от него».

«А как оно там на самом деле, если послать вертолет и посмотреть?» – спросил главный геолог. «На местности урочище Ары-Мас значительно больше, чем обозначено на карте», – со знанием дела твердо ответил ему я. Тальвирский подумал немного и снова засмеялся: «Ладно, поступим так. Сейчас сделаешь на кальке увеличенную и подробную выкопировку карты с нанесением урочища и профиля. Потом иди домой и отдыхай, а завтра прямо с утра чтобы сидел как штык и ждал меня в кабинете. Прежде чем улечу в Москву, для тебя будет задание!»

Утром я направился в контору и первым делом зашел в топографический отдел, в котором в это время было довольно безлюдно по сравнению с летним сезоном. Кроме Малявко, в кабинетах отдела сидели только Валентина Тимофеевна Маршалова и Маргарита Дмитриевна Константинова – жена нашего Владимира Ильича, заменившая уехавшую Адрову. Малявко с порога весело встретил меня: «Как себя чувствуешь, ужасный северный варвар? Почитай, что о тебе пишут!» – произнес он, протягивая мне злополучный номер того самого журнала «Вокруг света». Я ответил ему в расстроенных чувствах: «Не хочу, Иосиф Владимирович. Меня уже главный просветил во всех подробностях», на что Малявко спросил: «Ну и как?»

«Чего “как”, Иосиф Владимирович? Я работал по техническому заданию, которое вообще-то было подписано самим Дмитрием Борисовичем. Ведь там не лес, а какие-то будылины торчат! Почему меня никто не предупредил заранее об этом Ары-Масе? Я бы тогда за километр его обошел!» – в сердцах ответил я. Малявко фыркнул: «Да потому и не предупредили, что никто ничего не знал. Там ведь на самом верху, в Москве, на одного доктора дендрологических наук приходится по пять деревьев, а на кандидата – по одному. Вот ты посбивал деревья и тем самым сколько ученых оставил без работы, а?»