скачать книгу бесплатно
– Как называется газета, в которой напечатали статью про твой новый дом? – Дэн протянул руку к лежавшему на столике макбуку. – Надо зайти на сайт. Это ведь действительно очень интересно. – Его пальцы быстро забегали по клавишам. – Да, слушай, похоже, ты тоже теперь невольно прославишься. Станешь знаменитым, у тебя будут спрашивать автографы.
Майкл грустно вздохнул:
– Автографы – это вряд ли. Похоже, наш дом начинают осаждать фанаты. Ну, знаешь, на такие места, наверное, любопытно взглянуть поклонникам. К нам уже кто-то забирался в дом, даже ударил Катю. К счастью, с ней все в порядке. Буду думать о надежной сигнализации…
В словах Майкла не было ничего особенного.
Но каждое из них словно бы провоцировало новое извержение неугасимого вулкана то ли зависти, то ли ненависти.
– Я приду на вашу свадебную вечеринку. Спасибо за приглашение, – почти дружелюбным голосом произнес Дэн.
А про себя подумал: «Майкл Фриман, клянусь, ты запомнишь этот вечер надолго…»
* * *
Линда Грин, всхлипнув, завела двигатель серебристой «Акуры», притопила газ, тронулась с места, и… И резко нажала на тормоз.
Нет, когда глаза застилают слезы, вести машину нельзя. Так никуда не доедешь. Разве что до первого столба еще внутри территории паркинга.
К тому же эти трясущиеся руки…
И в ушах постоянно звучит гневный голос редактора отдела новостей: «Линда Грин, корреспонденту такого престижного и влиятельного издания, как «Лос-Анджелес Монинг», надо проявлять больше внимания и осмотрительности. Эта твоя заметка, «Тайна Мэрилин Монро», она никуда не годится! В ней нет ни одной цитаты, ни единой ссылки на источник информации. И никакой тайны, между прочим! Анонимными сплетнями наша газета не занимается! К тому же ты превысила служебные полномочия! Воспользовалась тем, что выпускающий редактор, ответственный за содержание материалов, ушла домой, заставила верстальщика переделать полосу. А что верстальщик может понимать в качестве текста?! Конечно, он поставил твою тупую заметку про Мэрилин Монро взамен твоей не менее тупой заметки про антиквара! Что, Линда Грин, ты думала, информация про антиквара не привязана к дате, а потому совершенно спокойно выйдет в следующем номере? Ничего подобного, эта заметка не будет опубликована никогда. И это только часть наказания за твою самодеятельность!»
Опустив голову на руль, Линда сделала то, что ей хотелось сделать весь сегодняшний день, – разрыдалась.
Нет, все-таки журналистика – это профессия не для ее нервов!
Вот так стараешься, из кожи вон лезешь, чтобы добыть эксклюзивную информацию – и никакой благодарности не получаешь, одни упреки…
Как жалко бедного дедушку-антиквара! Старенький, впавший в маразм, он действительно не смог рассказать о своей потрясающей коллекции на той эмоционально-увлекательной волне, на которой можно было подать такую информацию. Старичок что-то сухо мямлил, в итоге текст вышел проходной, действительно на троечку, а не на пятерку. И все-таки подобные статьи в газете тоже публикуются. Да чуть ли не половина номера – вот такие из пальца высосанные новости ни о чем. А именно эту заметку, которая раньше уже была в полосе, теперь не поставят из вредности, редактор хочет наказать строптивую журналистку. Но разве в этих разборках виновен старичок, который из последних сил старался, отвечая на вопросы, а теперь уже оборвал телефон вопросами, когда же выйдет его интервью?.. Нет, что ни говори, в этой профессии до людей, до настоящих живых людей, собеседников корреспондентов и самих читателей, никому нет дела! Журналистов волнуют только прибыль, субординация в коллективе, рост тиража. Что угодно, кроме людских судеб, здоровья и нервов…
– А разве так уж плоха моя заметка про дом в Бич-сити?.. – Линда, деловито достав из бардачка пачку салфеток, протерла лицо, пошмыгала носом. И, решив, что плакать все равно еще хочется, опять заскулила. – Это была хорошая заметка. Да, фактуры мало. А читателям все равно, я вызвала интерес. Все, что связано с Мэрилин Монро, автоматически притягивает внимание. У той заметки – восемьдесят три тысячи просмотров. А у статьи про новое заявление Барака Обамы – намного меньше, пятьдесят семь. Кстати…
Она опять утерла слезы, откинула с лица копну рыжих кудряшек и забарабанила пальцами по рулю.
Ладно, поплакали – и хватит.
Теперь надо думать о том, как выпутываться из создавшегося положения.
Информацию о доме в Бич-сити предоставил бывший бойфренд, Джейк. Парень работает в «Лос— Анджелес-банк». Он и рассказал, что увидел письмо, в котором упоминался связанный с Мэрилин Монро дом в Бич-сити. Джейк, конечно, официально не мог ничего комментировать. Кому охота признаваться, что есть такой грех – сунуть нос в переписку, которая для твоих глаз вовсе не предназначена? Однако он, как смог, пересказал содержание того письма.
Из Джейка больше информации не выдавишь, это очевидно.
Но ведь он может познакомить со своими коллегами, которые в теме!
Конечно, придется воспользоваться своим женским очарованием, построить глазки; может, сходить с коллегой Джейка на свидание… Но не в первый же раз, в конце концов! И тем более серьезной замены занудному Джейку пока не найдено…
И будет новая статья про дом в Бич-сити. Уже с фактурой, все как полагается.
Тогда редактор поставит и заметку про дедушку-антиквара. А чего ему вредничать-то? Ведь все его замечания учтены и исправлены!
Пасьянс сложился!
Отлично!
Теперь только вперед, и действовать, действовать, действовать…
Подъезжая к дому Джейка, Линда набрала номер бойфренда.
Надо предупредить о своем визите.
А вот суть вопроса, конечно, следует обсуждать с глазу на глаз. Отказать по телефону ведь проще простого. Но когда Джейк увидит заплаканное лицо своей бывшей девушки, узнает, как долго шеф ругал ее, – о, его сердце дрогнет, и он обязательно согласится помочь.
Надо предупредить, но… но Джейк не снимает трубку… и это очень странно, потому что уже виден его дом, стоящий прямо у шоссе, и в окнах горит свет…
– Может, Джейк пригласил в гости новую подружку и поэтому не отвечает на мой звонок? – прошептала Линда, притормаживая у обочины. – Но нет, почему-то я в это не верю. Тем более во время нашей последней встречи он все жаловался, что не может забыть меня: предлагал начать все сначала, и у него были такие печальные глаза…
Тревожные предчувствия гнали вперед.
Линда выскочила из машины, подошла к забору, огораживающему дом, и нахмурилась.
Калитка не заперта. А ведь Джейк такой аккуратный! Все его вещи всегда лежат на своих местах; выпив стакан колы, Джейк сразу же ставит бокал в посудомоечную машину, а если на столе остается пара крошек от сандвича – бросается наводить порядок. Незакрытая калитка – это очень странно…
Дверь в дом тоже оказалась приоткрытой.
Линда резко ее распахнула и невольно попятилась назад.
Бывший бойфренд лежал в холле, лицом вниз. Из его спины торчала рукоятка ножа, и по белой майке растекалось пятно крови…
Глава 4
Август 1962 года, Нью-Йорк, Барбара Мэй
«Вчера, 4 августа 1962 года, не стало выдающейся актрисы, секс-символа Голливуда Мэрилин Монро. Она покинула нас, когда ей было всего 36 лет. Ушла в мир иной в самом расцвете своей завораживающей красоты, на пике карьеры.
«Конечно же, мы возлагали на сотрудничество с Мэрилин большие надежды. Не так давно были подписаны контракты на съемки двух картин, бюджет которых составлял миллион долларов. Кроме того, поверенный актрисы Микки Рудин договорился с нами о возобновлении в октябре съемок фильма «Что-то должно случиться», – говорит представитель студии «Фокс» Эстер Ленни. – Ничто не предвещало трагедии. Кинематографический мир понес тяжелую утрату. Мы выражаем соболезнования родным и близким Мэрилин Монро…»
Актриса умерла в ночь с 3 на 4 августа. Причина смерти – передозировка сильнодействующего снотворного – нембутала. Была ли передозировка сознательной или же актриса приняла слишком большое количество препарата по ошибке, еще предстоит выяснить полиции. Однако, как отметил в беседе с корреспондентом «Лос-Анджелес Тайм» доктор Ральф Стоун, присутствовавший на месте происшествия, в доме Мэрилин Монро в Брентвуде, в спальне актрисы были обнаружены три пустых пузырька из-под снотворного. Предположительно, Мэрилин Монро приняла более тридцати пилюль. С учетом того, что разовый прием не должен превышать пяти таблеток, вероятность ошибки низка. «Не сомневаюсь: актриса совершила самоубийство, – считает доктор Ральф Стоун. – Конечно, окончательные выводы будут сделаны после вскрытия. Но уже теперь можно предположить – вряд ли случайно возможно превышение дозировки в шесть-восемь раз…»
Тело обнаружила домработница Мэрилин Монро, миссис Юнис Мюррей. По ее словам, в три часа ночи она обратила внимание, что у актрисы в спальне горит свет. Дверь в комнату была заперта изнутри, на оклики Мэрилин Монро не отзывалась. Тогда домработница обратилась за помощью к мистеру Маку Кизи, проживающему в соседнем доме. Он разбил окно, выходящее в сад, и обнаружил актрису без сознания. Мэрилин Монро лежала на кровати полностью обнаженной, в ее руке была зажата телефонная трубка. Приехавшие вместе с полицией врачи констатировали смерть. Как отметил в беседе с корреспондентом «Лос-Анджелес Тайм» доктор Ральф Стоун, видимых повреждений на теле Мэрилин Монро при осмотре выявлено не было. Это – еще одно подтверждение того, что смерть актрисы носит ненасильственный характер.
Полиции уже удалось установить – последний человек, с которым говорила Мэрилин Монро перед смертью, – муж ее подруги Пат Кеннеди Питер Лоуфорд. Его уже допросили в полицейском участке. И в своих показаниях он сообщил, что Мэрилин при разговоре была сонной, ее голос звучал тихо и приглушенно. Со слов мистера Лоуфорда, Монро не высказывала никаких намерений уйти из жизни; сообщила, что накануне вернулась с вечеринки, что этот вечер намерена посвятить отдыху, а вот завтра с удовольствием примет приглашение в гости. Потом связь внезапно прервалась, и линия долгое время оставалась занятой…
Посмертной записки, объясняющей, по каким причинам Мэрилин Монро рассталась с жизнью, обнаружено не было. Завтра в центральной больнице Лос-Анджелеса состоится вскрытие тела актрисы, после которого, как полагает полиция, вопросов без ответов больше не останется…»
– Вопросов без ответов больше не останется, – доктор Барбара Мэй скептически скривила рот, отложила газету и вздрогнула. – Вопросов не будет ни у кого, кроме меня…
Она перевела взгляд за окно, где, подсвеченные оранжевым закатным солнцем, вовсю пламенели яркие гроздья магнолии. Однако красивый вид не принес обычного успокоения. По телу снова и снова прокатывались ледяные волны мучительной дрожи, зубы клацали, руки тряслись.
– Никто ничего не узнает, – прошептала Барбара, вставая со стула. Она подошла к шкафу, достала теплый клетчатый плед и снова переместилась к столу. – У меня не было выбора. Не было выбора. Прости меня, Монро. На моем месте ты поступила бы точно так же…
Образ Мэрилин не отпускал. Почему-то казалось, что актриса находится в этом кабинете, где ей приходилось много трудиться, проходить сквозь запутанные лабиринты боли для того, чтобы обрести хотя бы хрупкое подобие душевного равновесия.
Присутствие Монро ощущалось практически физически.
Казалось даже, что комната наполняется запахом любимых духов Мэрилин – «Chanel № 5»…
Барбара Мэй испуганно обернулась на кушетку, где всегда лежала актриса.
Никого!
Но почему-то все равно чудится ее взгляд, вечно полный слез; и эти пухлые дрожащие губы, которые она от обиды надувала, как маленькая девочка; стянутые в простой пучок волосы («О, Барбара, как утомляют эти парикмахеры»)…
Говорят: убитые всегда приходят к своим убийцам. Являются, чтобы отомстить за всю ту боль, которую им причинили.
Может, это правда? Поэтому Мэрилин как будто бы находится здесь, в этой комнате?..
– Детка, прости, – шептала Барбара своим видениям.
Наверное, если бы в этот момент кто-нибудь из пациентов увидел лучшего психиатра Нью— Йорка – рыдающую, дрожащую, кутающуюся в плед жарким августовским вечером, – то ее практика вмиг стала бы не такой обширной.
Однако доктора Мэй это в настоящий момент не волновало. Изнемогая от боли и раскаяния, всей душой она просила прощения у самой известной своей пациентки.
– Детка, Мэрилин, – шепчут пересохшие губы. – Ты пойми, у тебя не было шансов. Параноидальная шизофрения гналась за тобой по пятам. Я вырывала тебя ненадолго из ее лап. Но ремиссия – все-таки не исцеление. Такое не лечится. С годами в твоей голове раздавалось бы все больше так пугающих тебя чужих голосов. И страшных зловещих видений становилось бы все больше и больше… Потом ты стала бы закатывать скандалы прямо на улицах, и дело кончилось бы помещением в лечебницу. После блеска Голливуда – палата с решетками на окнах, смирительная рубашка. Ничего себе изменения, да? А ты ведь помнишь, Мэрилин, оттуда надолго не выходят. Сколько могла выдержать твоя мать без врачей и таблеток? Месяц, два. А потом ты сама искала клинику, в которую можно поместить находящуюся не в себе женщину. Вот такие дела, детка. Тебе не повезло. Тебе, бедняжке, всегда не везло. Я точно знаю, ты была очень хорошей актрисой. Находясь в таком аду – одиночество, болезнь, нелюбимые мужчины, – так беззаботно улыбаться в камеру… У меня много пациентов, Мэрилин. Ты была самой тяжелой, самой несчастной. Я даже не могла тебе сказать – оставь семейку Кеннеди в покое. Знаешь, почему? Все просто, во время сеансов врач всегда сближается со своим пациентом. Я понимала тебя, как никто другой, в какой-то степени я была тобой в те часы, когда мы работали вместе. И я знала – ты не могла не интересоваться Кеннеди, ведь у них было все, к чему ты стремилась и чего у тебя никогда не было: деньги, власть, успех, семья… Мне казалось, что все это плохо закончится. Джон и Бобби играли с тобой, как кошка с мышкой, то приближали, то отдаляли. Ты думала, президент женится на тебе? Я знаю, ты верила в это, будущая свадьба казалась тебе такой же очевидной, как океан за окном или статуя Свободы. В тебе всегда жила неистребимая вера в чудо… Жизнь била тебя наотмашь – а ты все равно верила, что рано или поздно она тебе улыбнется… Конечно же, Джон и не думал разводиться. Но ему очень нравилось, что самая красивая актриса Голливуда летит к его ширинке по первому щелчку пальцев. Вся страна в его власти – а ему нравилось властвовать еще и над тобой, доставлять то радость, то горе. Такие эмоциональные качели не для твоих расшатанных нервов, детка, и я боялась, что ты долго не выдержишь, и…
– Что, док, я вижу, вы совсем плохи. Вас мучает совесть, да? Я все знаю! Я знаю, что вы сделали! И если вы думаете, – садовник Гарри Уильямс бросил взгляд на лежавшую на столе газету, при виде снимка мертвой Монро шмыгнул носом и быстро отвернулся, – что я буду молчать – так вы напрасно так думаете! Я обратился в полицию! Да-да, в полицию, и это вам не шуточки. Спросите у любого парня в нашем баре – Гарри Уильямс свое слово держит! Я уже дал показания и бьюсь об заклад – вы ответите за то, что сделали…
Какой же этот садовник глупец!
Недавно его сбил автомобиль, парень угодил в больницу.
Он оттуда сбежал? Похоже, что так!
Ворвался в кабинет, пытается тут то ли угрожать, то ли запугивать. Наверное, это шантаж, ему нужны деньги? Если бы все было так просто!
На самом деле здесь ведется игра совершенно другого уровня…
Слишком серьезная игра, ставка в которой – жизнь…
Гарри даже не понимает, насколько опасно все происходящее…
Доктор Мэй покачала головой, и ее черные вьющиеся волосы взметнулись над плечами пышным облачком.
– Какая полиция, ты о чем? Ты ничего не знаешь!
Уильямс, вытирая лоб рукавом клетчатой рубашки, застонал:
– Все я знаю! Все! Не так давно к вам приходила Мэрилин Монро. А потом, буквально через пару часов, к дому подъехал автомобиль. Я не спал еще. Я вообще… очень волновался после того, как вы беседовали с Мэрилин, а я подслушивал. У Монро всегда дела обстояли – хуже не бывает. Только в тот вечер я вообще чуть с ума не сошел. Как она страдала, бедняжка… Я думал, может, мне вообще прекратить все это подслушивание? Помочь не могу, только расстраиваюсь, прямо с ума схожу. И так уже много лет…
Барбара удивленно вскинула темные брови:
– Ты подслушивал, о чем мы говорим с Мэрилин на наших сеансах, много лет? Но зачем? А, хотя, не говори, я уже все поняла по твоим глазам. Еще одна жертва нашей обольстительницы. Интересно, неужели ты на что-то рассчитывал? Да, Гарри, цветы ты поливаешь отлично. А вот соображаешь намного хуже!
– А это уже не ваше дело, док. Я про другое толкую. В тот вечер, или точнее – ночь, к вам в кабинет прошел мужчина. И я знаю, о чем вы говорили и что он потребовал…
Барбара закусила губу.
Похоже, садовник не шутит. Он шпионил давно. И в тот роковой вечер и ту ужасную ночь тоже не пропустил ни слова.
…Появившийся ночью мужчина вел себя решительно и нагло.
– Вы являетесь лечащим врачом мисс Монро, не так ли? – поинтересовался он, без приглашения развалившись в кресле у окна. – Я надеюсь, мы с вами найдем понимание. Вы будете умненькой девочкой, Барбара, и сделаете все, о чем я попрошу. Мисс Монро должна умереть.
Страх (кто это явился среди ночи?) невольно сменился возмущением.
– И не подумаю! Убирайтесь из моего дома! Еще минута – и я набираю номер полиции!
Выпроводить незнакомца казалось таким правильным и естественным. До тех пор, пока в его руках не мелькнуло удостоверение.
И вот уже ужас леденит сердце.
Мистер Флетчер, оказывается, является агентом секретной службы, Национального Центра Расследований…
Кому жаловаться? Куда обращаться за помощью?
В таких случаях подмоги ждать неоткуда…
Без вариантов, остается лишь одно – делать то, что от тебя требуют.
Флетчер, разумеется, не посвящал в причины, по которым надо прописать Мэрилин Монро смертельные препараты.
Он только сказал, что ближайшие десять дней актриса должна быть жива, а вот потом…
И, безусловно, агент хорошо подготовился к этому разговору, проконсультировался с опытным фармацевтом. Он пришел с готовой схемой употребления различных препаратов, не оставляющих от человеческой жизни ничего за считаные дни. Также Флетчер захватил с собой и пилюли. От лечащего психиатра, по сути, требовалось лишь одно – передать Мэрилин лекарства и сделать вид, что лошадиные дозы таблеток будут полезны для ее здоровья. Хотя на самом деле они убьют ее, убьют быстрее, чем даже получится осознать – вместо сна приходит смерть. Вряд ли Мэрилин сможет пережить даже второй прием таких огромных доз нембутала. Но если вдруг – то третий ее уже точно доконает…
– Я не смогу выдержать этот разговор, – просто сказала Барбара Флетчеру. Обсуждать само убийство было глупо – НЦР отдает приказы, а не обсуждает их. И всегда добивается своего, не останавливаясь ни перед чем… – Понимаете, мы очень близки с Мэрилин, я работаю с ней много лет. Я не могу вот так в глаза ей рекомендовать таблетки, которые убьют ее…
– А что, услугами курьерской службы воспользоваться нельзя? – поинтересовался агент, вставая с кресла и всем своим видом показывая: договоренности уже достигнуты, больше обсуждать с психиатром Барбарой Мэй ему нечего. – Разве вы иногда не передаете с посыльным для Монро пилюли? Передаете. И с авиапочтой тоже – у Монро ведь такой напряженный график, съемки проходят по всему миру, и неизвестно, в каком городе у нее вдруг закончится снотворное. Вот через десять дней – две недели напишите Мэрилин письмо, пошлите пузырьки с таблетками – и все будет о’кей. Насчет того, что кто-то это письмо потом обнаружит – можете не волноваться. Мы свою работу всегда выполняем хорошо…
Проклятый Флетчер – он действительно знал все особенности взаимоотношений врача и пациентки!
Предполагать, что Мэрилин что-то заподозрит в связи с огромными дозами пилюль, которые ей рекомендовалось принимать за раз, было глупо.
Актриса никогда не думала, насколько сочетаются со здравым смыслом рекомендации врача.
Она просто всегда послушно их выполняла…
Зачем НЦР понадобился такой временной промежуток, вскоре стало понятно и безо всяких объяснений со стороны мистера Флетчера.
