скачать книгу бесплатно
Джамаль потер виски. Час от часу не легче. Чем же он тогда занимался, этот Виктор Попов? Разве что отсыпался в своем номере. Впрочем, есть ведь и такие туристы. Приезжают – и дрыхнут сутками напролет. Каждому свое.
Тяжело вздохнув, начальник службы безопасности поинтересовался:
– А вы не помните, может, у него были конфликты? С гостями отеля или обслуживающим персоналом?
Паша отрицательно покачал головой, а Лика уверенно заявила:
– Никаких конфликтов у него быть не могло. Я в этом не сомневаюсь. Он такой был весь… Ну не знаю, хоть к ране его прикладывай… Вежливый, предупредительный и вместе с тем… В русском языке есть такое слово – никакой.
– Не понял, – заметил Джамаль.
Лика на секунду задумалась, подбирая английские синонимы.
– Понимаете, человек, о котором сложно сказать что-то определенное. Обычно все просто. Один человек – хороший, второй – не очень, третий – вообще отвратительный. А вот какой Виктор – и сказать сложно.
– Теперь понял. Вы правы. Его вещи… Среди них не обнаружилось ничего личного. Никаких записных книжек, фотографий, книг. Он вам не рассказывал, чем занимается?
Лика и Паша только недоуменно пожали плечами.
И все же Джамаль узнал ответ на этот вопрос, сняв трубку зазвонившего телефона.
– За стенкой бюро, на котором стоит телевизор, мы нашли чехол. В нем оказалась винтовка с оптическим прицелом, – доложил сотрудник службы безопасности, получивший задание повторно осмотреть номер.
– Вам что-то сообщили, да? – поинтересовалась Лика. – Вы даже как-то повеселели сразу.
Джамаль уклончиво заметил:
– Не знаю, хорошие ли вы пишете книги, но в проницательности вам не откажешь.
Он сам уловил в своем голосе призывно-обволакивающие нотки. Симпатичная девушка. Если бы не дела и не парень рядом с ней…
– Объяснитесь. Вы ведь хотите, чтобы мы молчали про этот разговор!
– Шантажистка! – взорвался Паша. Вскочив с кресла, он схватил свою спутницу за руку. – Пошли загорать! Вы спросили все, что хотели?
– У него в номере нашли винтовку, – сдался Джамаль. – Но мне кажется, что ваши глаза тоже могут попасть прямо в цель. Хорошего вам отдыха в «Aton’s hotel».
– Ничего себе охрана в отеле! – воскликнула Лика. – Хотя чего еще ожидать?! Я обратила внимание: никто через ворота, установленные у входа в главный корпус, не ходит. Туристов много, все торопятся. А охранник никак не реагирует на нарушения. Тут не то что винтовку – бомбу в ваш отель пронести можно!
Выпроводив постояльцев, Джамаль разыскал телефон знакомых тележурналистов. Те сделали все в лучшем виде. Просто жертва бандитских разборок среди русских. И – ни малейшего упоминания о нерадивости сотрудников «Aton’s hotel».
С остальными русскими, отдыхающими в гостинице, Джамаль даже не встречался. Необходимости больше не было. К тому же чем меньше разговоров – тем лучше для репутации отеля.
В идеале, конечно, хотелось бы вообще избежать общения с прессой. Но Джамаль понимал: все равно информация уйдет, кто-то из сотрудников отеля проболтается знакомым или родне. Слухи дойдут до конкурентов, а уж они-то тогда такое раздуют! Гость умер! А персонал «Aton’s hotel» по этому поводу молчок!
Лучше уж задействовать знакомых телевизионщиков. Тем более что репутация русских известна. Что взять с бандитов?!
Глава третья
Вернувшись в номер, Вадим Карпов первым делом впился взглядом в загоревшее лицо супруги, выискивая на нем следы возможной измены. Света смущенно потупилась, и это Вадиму совершенно не понравилось.
– Что произошло? – бдительно поинтересовался он. – К тебе опять клеились арабы? Может, купим паранджу?
Она слабо улыбнулась, но голубые глаза смотрели встревоженно.
– Вадим, мне кажется, в нашем номере кто-то был, – тихо сказала Света.
– Почему? Что-то пропало?
– Нет, но запах…
– Какой запах?
– Не наш… Чужой, понимаешь?
Вадим облегченно вздохнул. Обоняние у жены и правда феноменальное, Света без проблем могла угадать название туалетной воды, которой пользуются окружающие. Но в номере же каждый день убирают, причем разные люди.
– Нет, – она продолжала настаивать на верности своего мнения, – запах чужой. Правда. Ребятам, убирающим номер, такая парфюмерия не по карману. Парфюм на бесспиртовой основе, очень легкий, едва уловимый. Похож на унисекс «One» от «Celvin Klein», но я не уверена.
– Так тебе есть чем заняться! Обнюхивай постояльцев! – пошутил Вадим, любуясь изящной фигуркой жены. Какая же она все-таки красавица!
– Бесполезно, – разочарованно протянула Света. – У тебя с собой сколько флаконов туалетной воды?
– Не помню.
– А я помню – два. А у меня пять.
– Слушай, не дури мне голову! – не выдержал Вадим. – Пошли лучше пообедаем. Кстати, я взял напрокат автомобиль, купил карту. Завтра вечером отправимся в Луксор.
– Уже завтра? – Света вздрогнула. – Ты же хотел потом, после общей экскурсии.
Да, он так и планировал: вначале осмотреть окрестности днем, прикинуть место предполагаемых раскопок, а потом вернуться туда ночью. Но экскурсия в Луксор только в субботу, а сегодня всего лишь понедельник.
– Понимаешь, не терпится, – признался Вадим. – Какой отдых, когда знаешь, что где-то рядом, возможно, зарыто сокровище.
– Мне нужно переодеться к ужину. Я быстро.
– Ясно. Значит, у меня минимум полтора часа времени.
Вадим достал из пакета, с которым он расставался разве что ночью, тетрадь в темно-коричневом переплете. И погрузился в чтение…
«Поломка оборудования в штабе командования оказалась совершенно незначительной. Я быстро поменял сгоревшие предохранители, проверил показания приборов. Датчики работали четко, как часы.
Полные губы переводчика Аль-Фарида под тонкой ниткой усиков расплылись в одобрительной улыбке:
– Молодец, быстро управился. Теперь, если проблемы возникнут, мы только тебя всегда вызывать станем. Пошли прогуляемся по Каиру. Машина за нами еще через два часа приедет.
Степень моей радости описанию не поддавалась! Студенческий восторг при известии о заболевшем преподавателе не идет ни в какое сравнение с перспективами увидеть нечто большее, чем раскаленная бескрайняя пустыня и экран электронно-лучевой трубки. Пески сводили нас, русских солдат, с ума. Так хотелось увидеть лесную опушку, речку. Хоть березку. Хотя бы ее веточку. Лишь один листочек! Кругом расстилалась пустыня, и иногда возникало впечатление, что песок приближается, приближается, засыпает целиком и полностью…
Стараясь не упускать из виду светлую, прилипшую к спине рубашку Аль-Фарида, я упивался звуками шумной улицы. Трещала арабская речь спешащих прохожих, отчаянно сигналили проносящиеся мимо автомобили (кстати, в большинстве своем советского производства).
А как заманчиво щекотали ноздри запахи жареного мяса и пряностей! Старцы с морщинистыми лицами, в длинных серых халатах, с платками на головах, дремлющие в тени навесов лавочек, казалось, перенеслись на площадь Тахрир со страниц восточных сказок.
– Дай фунты, дай пиастры! – набросившиеся, как саранча, чумазые мальчишки дергали меня за рукав. – В лавку, зайди в нашу лавку, получишь подарок!
– Лаа, шокрэн, – пробормотал я. – Нет, спасибо!
Аль-Фарид рассмеялся:
– Олег, по-моему, переводчик тебе не нужен. Ты уже сам говоришь по-арабски.
„По-китайски научишься говорить, прежде чем объяснишь египетским солдатам, как пользоваться нашей техникой“, – подумал я.
Но такие рассуждения лучше оставлять при себе. Египтяне обидчивы, как дети. Наш человек на аналогичное замечание плюнул бы и забыл. С египтянином можно испортить отношения из-за любой ерунды. Так что лучше помалкивать на темы, которые могут задеть самолюбие восточных людей.
– Что ты остановился? „Нил-Хилтон“ не видел?
– Да откуда у нас в Союзе „Хилтон“?! Не видел никогда таких гостиниц, – сказал я и тут же пожалел. Получается, вроде как недоволен своей великой социалистической родиной, находящейся на верном пути исторического развития.
А впрочем, чего скрывать, да – был недоволен, злился… Понятно, за что воюют египтяне – за Синайский полуостров, дельту и русло Нила, за те же пирамиды. Но что делаем здесь мы? Почему я должен париться в душном кунге, пеленгуя израильские самолеты? Мы стали заложниками высокой политической игры. Мы были просто пушечным мясом. И не стоит говорить о том, что рассуждать – не дело солдата. Мне кажется, те приказы, в которых нет логики, – они обсуждаются! Как же наивен я был, явившись в военкомат по собственному желанию…
У сверкающего здания отеля отчаянно потел швейцар в темно-синем костюме, в надвинутой на лоб фуражке с золотой окантовкой. В двух шагах от него, на повозке с понурым осликом, брызгалось оранжевое пятно апельсинов, сложенных высокой горкой.
У меня невольно вырвалось:
– Понимаешь, Аль-Фарид, я попытался представить лошадку у гостиницы „Москва“ – и у меня ничего не получилось.
– Каир вообще город контрастов. Когда-то на площади Тахрир было болото. Его осушили по приказу хедива Исмаила. Здесь даже своеобразную имитацию Парижа пытались строить. Там дальше уцелело несколько зданий в европейском стиле и мост Каср-эль-Нил. Хотя Восток всегда останется Востоком, и его дух не изменит никакая архитектура. Знаешь, а мне нравится наша жизнь – спокойная, неторопливая, размеренная. – Он бросил взгляд на часы и добавил: – У нас еще есть время. Покурим кальян?
Вспомнив о том, что, к сожалению, должен достойно представлять Советскую армию, я уточнил:
– Это же не наркотики?
– Ароматизированный табак. Пошли же, сам убедишься…
Он уверенно рассек шумящую толпу, увлекая меня за собой. Мы спешили вдоль настырных продавцов сладостей, колоритных сувенирных лавок, чередующихся со строгими фасадами административных учреждений и остовами каких-то недостроенных зданий.
Я думал, мы расположимся на открытой террасе одного из многочисленных кафе. Однако Аль-Фарид толкнул незаметную дверь серого трехэтажного дома, из окон которого свешивалось сохнущее на веревках белье.
– Это жилой дом, а на первом этаже закусочная, – пояснил он, видя мою нерешительность. – Настоящее заведение для своих. Туристов здесь нет.
Я бы лично предпочел местечко попрезентабельнее душного, прокуренного полутемного зала с не очень чистыми столиками. Недружелюбный хозяин у стойки обжег мою славянскую физиономию подозрительным взглядом черных глаз. Только ради Аль-Фарида, старавшегося мне угодить, я изгнал мысли о том, чьи губы раньше касались деревянной трубочки мундштука. Может, предполагалось, что мундштуки кальянов одноразовые? Однако на моем явственно виднелись следы зубов…
– А почему здесь так много людей? – удивился я. – Сейчас полдень, самое время работать.
– Жарко, – флегматично пояснил Аль-Фарид, выпустив сизое облачко дыма. – У большинства горожан свои лавки. Они открывают их рано утром и ближе к вечеру, когда солнце уже печет не так сильно. Мужчины пережидают солнцепек в том числе и здесь, за кальяном.
– А женщины в Египте вообще есть? Их почти не видно на улицах. А если и появляются, то закутанные с ног до головы, и невольно возникает такое впечатление, что они все время норовят побыстрее спрятаться.
Аль-Фарид тяжело вздохнул:
– Наше общество в этом плане традиционно. Место женщины – дома, рядом с детьми. Отец рассказывал, что женился, не видя даже лица своей невесты. Мою будущую мать осмотрела бабушка и сказала отцу, что девушка ему вполне подходит.
Я аж подавился яблочным дымом:
– А если бы он решил, что придерживается другого мнения?
– Наверное, он был бы несчастлив, – заключил Аль-Фарид. – Но, ты знаешь, постепенно Европа все же оказывает влияние и на Египет. В Каирском университете появляется все больше женщин. Они получают образование, устраиваются на работу. Кстати, вот и одна из таких студенток. Сейчас я вас познакомлю…
Заинтригованный, я наблюдал за прорисовывающейся в сером мареве фигурой. Волосы невысокой девушки скрывал платок, а ее глаза… Огромные карие миндалевидные глаза с такими густыми ресницами, что, когда они взметнулись, мне показалось, это черные бабочки трепещут крылышками. Я погиб сразу же, как их увидел.
– Амира, принцесса моя, это Олег. Он из Советского Союза. Можешь попрактиковать свой русский. У этого-то парня, в отличие от меня, нет акцента.
Она присела на соседний стул и с любопытством меня оглядела.
– Как же я буду с ним разговаривать, если он все время молчит?
Какой нежный голос. Так и слушал бы его до бесконечности.
– Я… Я не молчу. Здравствуйте!
– Аль-Фарид, ты уверен, что он русский? Все-таки он не очень хорошо разговаривает.
Переводчик всплеснул пухлыми ладошками:
– Амира, да он дар речи утратил. Как и любой мужчина, который на тебя только посмотрит. Он просто онемел, вот и все.
– О-не-мел, – повторила она. – Больше не говорит. Понятно. Вы солдат, да? Мы бесконечно благодарны советским солдатам!
Я начал рассказывать ей обо всем. О Москве и наших зимах. О том, что мне понравился Каир и не понравился кальян. Да, в общем, о сотне разных мелочей, которые приходят на ум мужчине, желающему произвести впечатление на симпатичную девушку. Только про исправно пишущую „в Москву“ письма Машу я промолчал. Как можно говорить о том, что позабыл в считаные секунды?
– Ты еще приедешь? – спросила Амира, когда Аль-Фарид выразительно щелкнул пальцами по циферблату. – Мне понравилось с тобой говорить.
– Не знаю. – Я с надеждой посмотрел на переводчика. – Может быть.
– Да приедет он, Амира, приедет. – Аль-Фарид хитро подмигнул. – Но мне кажется, ты спрашиваешь не только потому, что хочешь изучать русский язык!
Девушка вспыхнула и протянула узкую ладошку.
И лишь по отдернутому после прикосновения моих губ запястью, пахнущему сандаловым маслом, я понял: Амира рассчитывала просто на прощальное рукопожатие.
Я же соображал все хуже и хуже. Голова превратилась в роящийся улей нежных непристойностей.
– Ты это, поаккуратнее, – сказал Аль-Фарид, когда мы уже тряслись в кузове мчавшегося в часть грузовика. – Она хоть и студентка и довольно свободно общается с людьми, но у нас очень консервативное общество. Догадываешься, о чем я?
– Конечно. Я только одного не могу понять. Почему ты, познакомившись с такой девушкой, не женился на ней?
Аль-Фарид рассмеялся:
