скачать книгу бесплатно
В простом светлом эфоде[9 - Верхняя одежда, накидка с прорезью для головы.], с наброшенным на плечи талитом[10 - Платок с кистями, которым в храме покрывали голову.], Иисус выглядит, как небогатый иудей. Но стоит только увидеть Его карие глаза и добрую улыбку – всем сердцем сразу чувствуешь: то непростой человек, в нем – благодать Божья.
Добежав до Иисуса, Марфа упала на колени и, роняя слезы на запылившиеся сандалии Учителя, простонала:
– Господи, если бы Ты только был здесь – мой брат Лазарь не умер бы. Но я и сейчас верую, что Отец Твой даст Тебе все, о чем Ты его попросишь.
Помогая Марфе подняться, Иисус тихо сказал:
– Лазарь не умер, он воскреснет.
Девушка, шмыгнув носом, быстро кивнула:
– Я знаю, в последний день.
– Я есть воскресение и жизнь. Верующий в меня, если и умрет, оживет. И всякий живущий и верующий в меня не умрет вовек. Веришь ли ты в это?
Перед глазами Марфы возникло бледное, залитое потом лицо Лазаря.
Прилипли ко лбу темные влажные кудри, запеклись губы. Длинное худенькое тело сотрясает озноб.
Невероятно сильна была вера брата. Даже в беспамятстве он шептал: «Господи, верую, верую!» Руки Лазаря все касались оберега, трех маленьких мраморных рыбок, прикрепленных к нитке простого ожерелья из мелких кусочков мрамора. От этих при косновений братику становилось легче. Но потом горячка возвращалась вновь. И вот со смерти его пошел уже четвертый день. А это значит – надежды больше не осталось, не осталось совсем никакой надежды…[11 - У иудеев существовало поверье, что в течение трех дней душа умершего человека еще находится рядом с телом и что возможно внезапное оживление. Поэтому воскрешение Лазаря именно на четвертый день символизировало в сознании тех людей исключительную победу над смертью.]
Если рассуждать трезво, то тут только одно можно сказать: не помогла Лазарю его горячая вера. Тот, кого называли другом Иисуса, мертв.
Однако же…
Есть то, что невозможно постичь рассудком. Есть то, что выше разума…
– Верую, Господи, верую, – горячо зашептала Марфа, заглядывая в наполненные страданием глаза Иисуса. – Воистину Ты есть воскресение и жизнь!
Она произнесла эти слова и вздрогнула.
Так небо очищается от облаков. Так утреннее солнце ласково согревает озябшую землю.
Так вмиг исцелилась от боли и душа ее.
– А где Мария? – спросил Иисус, отворачиваясь от ветра, растрепавшего Его длинные волосы. – Мне надо и ее увидеть. Ты приведи сюда сестру свою.
– Конечно, сейчас схожу за ней, – и Марфа вновь побежала в селение.
«Он знает, Он всегда все про всех знает, – стучало в ее висках. – Наш дом всегда был и Его домом, мы всегда рады принять Учителя и учеников Его. Но сейчас у нас много чужих и не совсем добрых людей. Поэтому Он и не пошел прямо к нам, остановился у входа в Вифанию. Велик, всемогущ… Он точно Мессия!»
Отыскав сестру, Марфа наклонилась к ней и тихонько сказала:
– Учитель пришел. Он ждет тебя на краю селения. Поспеши же!
Слабо улыбнувшись, Мария направилась к двери. Но люди, сидевшие рядом с ней, вдруг тоже поднялись и пошли следом.
– Должно быть, отправилась она к склепу плакать по Лазарю.
– Надо и нам пойти туда, быть рядом, поддержать девочку.
– Не оставим же ее! Как убиваются сестры, бедняжки. Сначала схоронили отца и мать, потом – и брата. Лазарь все называл себя другом Христа. И что, помог ему его друг?
С трудом сдерживаясь, чтобы не закричать, Марфа с тревогой прислушивалась к разговорам направившихся за Марией людей.
Они ничего не понимают! Они вроде бы хотят выразить сочувствие – а их сердца полны злобы. Только бы они не набросились на Иисуса с камнями! Ярость и глупость некоторых людей настолько велики… А ведь и таких недалеких мужчин и женщин надобно любить. Грех в них не любить, а душу любить – так учит Иисус. Но как же сложно иногда следовать Его учению!
– Что-то поздновато поспешил Он на помощь! – раздался в толпе чей-то голос после того, как Мария приблизилась к Иисусу.
Марфа вышла вперед, готовая каждое мгновение защитить Учителя.
Однако, похоже, даже яростные враги Его решили удержаться от драки в такой печальный день.
– Господи, если бы Ты только был здесь – мой брат бы не умер, – в точности, как и Марфа, все повторяла Мария. По лицу ее текли слезы.
Глаза Иисуса тоже вдруг стали влажными, и вот уже из них льются тонкие хрустальные ручейки.
– Как Он любил Лазаря! Велика скорбь Его! – зазвучало в толпе.
– Где вы положили Моего друга? – хриплым голосом поинтересовался Иисус.
Мария указала рукой вперед:
– Пойдем, Господи!
«Как хорошо, что придет Он на могилу Лазаря, – думала Марфа, следуя за сестрой и Учителем к склепу. – Брат был бы доволен. Тот, кого он так любил, пришел и оплакивает его, и…»
– Отодвиньте камень, – Иисус кивнул на бежево-песочную скалу и обернулся к ученикам, сопровождавшим Его в некотором отдалении, а теперь приблизившимся. – Отодвиньте камень от склепа.
Марфа с Марией недоуменно переглянулись.
– Господи, но… – Марфа запнулась, пытаясь подобрать слова, которые не обидели бы Иисуса отказом выполнить Его просьбу. – Мой брат покоится там уже четвертый день. Сейчас жарко. Тело стало разлагаться, и… запах…
– Не я ли сказал тебе: если будешь веровать, увидишь славу Божию, – Иисус мягко улыбнулся и вновь указал рукой на склеп. – Камень уберите.
Когда ученики послушно выполнили, что требовал Учитель, удушливая сладковатая волна смрада от разлагающегося тела покатилась вперед.
«Бедный Лазарь», – Марфа заплакала, видя, как люди невольно начинают закрывать носы рукавами своих одежд.
– Отче! Благодарю Тебя, что Ты услышал Меня; я и знал, что Ты всегда услышишь Меня; но сказал сие для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня[12 - Евангелие от Иоанна, глава 11, стихи 41–42.].
Иисус опустился на колени совсем близко от Марфы, поэтому она могла различить каждое слово его молитвы.
Пока Иисус молился, с небом произошло что-то странное. Ясное, безоблачное, вдруг все покрылось оно тяжелыми свинцовыми тучами.
– Сейчас будет гроза, – стали переговариваться люди.
Однако как только закончил Иисус молиться и поднялся с колен, через темную синь пробились лучи солнца – такие яркие, что глазам сделалось больно.
– Лазарь, встань! – произнес Иисус, вглядываясь в мрак склепа. – Встань и иди!
– Ага, сейчас! Разве может мертвец встать?! Да этот человек не в себе, – кто-то хихикнул в толпе.
Сердце Марфы тревожно сжалось.
Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы над Иисусом не смеялись. Люди такие жестокие, и…
Мысли оборвались.
Марфа вдруг почувствовала, что не может вымолвить даже единственного словечка, только беззвучно шевелит ртом.
И вокруг не раздавалось ни звука.
Почти не раздавалось.
Из склепа вдруг вышел Лазарь. Руки и ноги его были связаны, как и полагается перед погребением, а лицо закрывала пелена.
Он шел маленькими неуверенными шажками.
В воцарившейся тишине эти шажки казались оглушительными раскатами грома.
– Развяжите его, пусть идет, – Иисус улыбнулся и подтолкнул учеников, стоявших рядом с Ним, как изваяния. – Эй, кто-нибудь! Уберите же шнуры с рук и ног Лазаря и платок с лица его! Он сейчас споткнется и упадет! А этого не надо ему, он довольно уже настрадался!
* * *
Я совершенно точно никогда раньше не видела мертвую сейчас женщину. Слишком яркая и безвкусно одетая – таким даже не надо прилагать никаких усилий, чтобы вонзиться в память досадной занозой. Ее лицо темно от автозагара, волосы выкрашены в радикально-черный цвет, помада цвета густой крови подчеркивает паутинку глубоких морщин. Рядом с телом свернулось клубочком розовое боа – и это при том, что покойница объята пламенем алого платья, расшитого пайетками. Зеленые босоножки дамочки вонзили бы последний гвоздь в гроб человека, хотя бы мало-мальски чувствующего сочетаемость цветов.
– Это Мариам, – объясняет оторопевшему Лёне ангел Саша.
Голосок у красивой малышки, естественно, тоже ангельский.
А моего сладкого демона, красавчика-экстрасенса, к которому меня тянет, как магнитом, что-то поблизости не видно.
Я этому рада.
Впрочем, нет: вранье. Я хочу видеть того парня больше всего на свете.
Бред, бред… Совсем из ума выжила на старости лет! Алла Пугачева на выданье: «Максим Галкин, ау, вот она я, а тебя где носит?»
Нет, все, довольно! С лирикой покончено!
Решительно выметаю томно-любовный сор из своего сознания, пытаюсь концентрироваться на печальном текущем моменте.
В общем и целом с этой яркой и нелепой Мариам все понятно: убийство.
Судмедэксперт на место происшествия еще не подъехал, здесь пока работают только следователь, криминалист и пара оперативников. Но я уже точно знаю, что скоро продиктует мой коллега худощавому пареньку в синей форме. При составлении протокола осмотра места происшествия он услышит примерно следующее: «Уважаемый следователь, пишите – внешний осмотр трупа выявил явные признаки отравления ФОС».
Честно говоря, я не знаю, как можно при трезвом уме и ясной памяти отравиться фосфорорганическими соединениями – всеми этими карбофосами, хлорофосами и прочими веществами, используемыми для травли насекомых. Резкий неприятный химический запах инсектицидов не замаскировать, наверное, никаким спиртным, даже более крепким, чем шампанское. Столик с бокалами и бутылками находится в дальнем углу комнаты, труп лежит ближе к центру. Но даже на пороге помещения волна едкой вони чувствуется очень сильно.
Если отраву налили в бокал (а, по всей видимости, это было именно так, яд оказался в бокале жертвы, а не в бутылке – иначе тут уже разложился бы целый пасьянс из трупов), то почему Мариам выпила это «шампанское»? Да у нее от одного запаха должно было защипать глаза! Или убийца отравил другой напиток, который женщина выпила немного раньше, до вечеринки со съемочной группой?
Оборачиваюсь, ловлю взгляд мужа.
Леня едва заметно кивает на труп и шепчет:
– Трупное окоченение выражено резко. Зрачки сужены, желтушное окрашивание кожи. И запах карбофоса ни с чем не перепутаешь.
Всей кожей я чувствую: у мужа возникают те же вопросы, что и у меня. Как можно по своей воле хлебнуть отравы с таким ядреным запахом? К тому же, насколько я помню, карбофос – жидкость темного, коньячного цвета. При смешивании ее с шампанским цвет светлого напитка явно бы изменился… Может, вся съемочная группа только тем и занималась, что вливала в рот бедной Мариам яд, – а сейчас усиленно делает вид, что опечалена смертью женщины?
Но обсудить все это мы не успеваем.
Мне определенно нравится приехавший в «Останкино» следователь. Возможно, этот худенький парнишка с ежиком коротко стриженных русых волос даже не пишет откровенно идиотских вопросов на постановку судмедэкспертам.
Он стоит к нам с Леней, тихонечко прошедшим в комнату, спиной. Но, словно почувствовав наше присутствие, резко оборачивается, вопросительно вскидывает брови:
– Почему посторонние на месте происшествия?
Меня радует досада в его интонации. Не понты начальника, для которого все окружающие – дураки, нет, именно искренняя досада человека, которому мешают работать. Неужели еще остались следаки, которые действительно хотят делать свою работу хорошо?
Мы с Леней начинаем молча шарить по карманам джинсов, разыскивая служебные удостоверения.
И вот уже на бледных скулах паренька вспыхивают розовые пятна вины:
– Леонид Писаренко, тот самый! Мы же по вашему учебнику судебную медицину проходили. Приятно познакомиться, следователь Юрий Колосов. Но я все равно не понимаю…
Пускаюсь в формальные объяснения нашего присутствия в этой комнате и одновременно думаю о том, что я тоже многого не понимаю.
Ладно, оставим за скобками моего любимца, симпатичного экстрасенса с лицом молодого Тома Круза. Парень с такими синими глазами и манящим ртом после съемок нашел себе занятие поинтереснее фокусов с отравленным шампанским. Сбежал, наверное, к длинноногой знойной красавице и сейчас радостно улучшает демографическую ситуацию.
Но где, например, участник из Беларуси Алесь Мацкевич? У него такая приметная блестящая шарообразная голова, укомплектованная чуть седоватой косматой бородкой. Не заметить такую невозможно. Но ее-то как раз сейчас и не видно!
Еще мне запомнился совсем молодой мальчишка вампирской внешности – с крашенными в иссиня-черный цвет волосами, в темной обтягивающей худощавое тело одежде. На его бейдже было написано «Эдвин». К нам в морг таких «эдвинов», скончавшихся от передозировки героина, привозят пачками. Где же сейчас этот парень?
Нет и Макса Ерофеева, симпатичного русоволосого ведущего… Хотя его напарница, Катя Романенко, не додумалась вовремя исчезнуть, и теперь вот, явно отворачиваясь от трупа, прислонилась к стене, обмахивает побледневшую мордашку салфеткой.
– Так они все сразу после окончания записи ушли. Извинились и ушли. У Макса была еще сегодня какая-то работа на другом проекте. Эдвин и Алесь вернулись в гостиницу – они сказали, что вообще не употребляют алкоголь, даже символически. Кстати, оба соврали – на самом деле пьют они, в рамках приличия – но употребляют. Алесь любит водочки после бани выпить, Эдвину нравятся алкогольные коктейли. А еще один участник «Ясновидящих»…
В ужасе прижимаю палец к губам.
Сейчас Саша скажет про красавчика «Тома Круза» и про мое к нему более чем романтичное отношение – а рядом стоит мой муж!
Девушка, бросив на меня понимающе-хитрый взгляд, кивает, давая понять: больше никаких ремарок.
Осознав, что скандала в связи с озвучиванием темы моей дурацкой влюбленности, не случится, я облегченно вздыхаю – чтобы уже через секунду опять испугаться до одури.
Всем понятно, что происходит?!
Этот светловолосый ангел читает мои мысли!
