скачать книгу бесплатно
– Живу плохо. Исправляться надо, наверное?
– Все мы грешные, – священник едва заметно пожал плечами. – Но смертные грехи… Мне кажется, вряд ли. Только вот аборты… Многие думают, не убийство.
Лика отрицательно покачала головой.
– Слава Богу! Аборт – большой грех, и православная церковь об этом говорит. Многие ведь не знают. А то, что живете невенчанными, так это ведь исправить можно. Исправите, когда поймете, что супружество с благословением Божьим и лучше, и чище. И раскаетесь. Семья есть основа Церкви Христовой. Источник личного блага, счастья великого. В свое время и вы поймете это… Но теперь… Нет, здесь что-то другое. Я думаю, зачем-то было угодно, чтобы вы появились в храме, открыли свое сердце.
От этих рассуждений Лике снова стало страшно. Неопределенность пугает. И звучит это как-то… очень уж непонятно… Зачем-то было нужно… Кому? ТАМ? ЕМУ? ИМ? Но ведь она, она… же обычная. Не самая плохая, не самая хорошая. И ей нравится жить так, как она живет. Вот прекратит истязать Франсуа стервозными пытками, и все наладится. Офис, издательство, встречи с подружками, спортзал. Не надо никаких изменений. Не надо, не хочу, мысленно твердила Лика, пугаясь все больше и больше.
Чтобы хоть как-то справиться со страхом, она решила перевести разговор на другую тему.
– Кстати, я ведь вчера случайно ваш разговор с парнем услышала. Извините, действительно не нарочно.
– О Господи! – перебил ее священник. – Этот мальчик, Николай… Мне приходилось все время себе напоминать, что все мы грешны, что надо возлюбить ближнего своего. Он говорил такие ужасные вещи! Он оскорблял церковь, смеялся над верующими. Спрашивал про мою личную жизнь, про доходы. Как говорят студенты нашего колледжа, достал! Хотя все мы грешные, и надо прощать друг другу обиды, как милостивый Отец наш Небесный отпускает наши прегрешения.
– Про личную жизнь я не слышала.
– А мы сначала в дежурном покое говорили. Потом он попросил показать, где исповедь проходит. Затем сказал, что убить хочет.
– Знаете, меня слегка удивило, что вы ему встречу на завтра назначили.
– Он говорил неискренне, я это понял. Мне ведь приходилось в тюрьмах и службы проводить, и исповедовать. Он не преступник, этот мальчик, и не замышлял дела небогоугодного. Но что ему было нужно – я так и не понял. Кстати, а Коля ведь и не пришел сегодня. Простите…
Отец Алексей ответил на звонок сотового телефона. Лика успела заметить – на дисплее телефона появилась фотография женщины.
– Моя супруга, – закончив разговор, отец Алексей залистал фотоархив в памяти мобильного. – А это сын, вот дочка.
«Жена, – подумала Лика, с интересом рассматривая изображение, – совсем не похожа на тот образ, который ассоциируется у меня со словом „матушка“. Красивая, со стильным каре. Темно-рыжие волосы, скорее всего, крашеные. А детям-то лет десять-пятнадцать. Получается, отцу Алексею ближе к сорока. Просто выглядит моложе».
– Не бойтесь, Лика, – сказал на прощанье священник. – Вижу, напуганы, вижу, переживаете. Доверьте свое сердце и помыслы Богу. На все его воля.
– Хорошо, – она сглотнула вдруг подступивший к горлу комок. – Спасибо вам большое. Мне так легко стало, как камень с души упал. Вы на машине? Подвезти вас?
Отец Алексей кивнул.
– Да, если не трудно, к церкви. Что-то не завелись сегодня мои «Жигули».
Уже в «Форде», скептически оглядев заваленный плюшевыми собачками салон, священник щелкнул замком портфеля.
– Вот, возьмите, – он протянул Лике икону, книгу и компакт-диск. – Да поможет вам Бог!
На диске оказались утренние и вечерние молитвы. Под их возвышенное звучание Вронская и не заметила, как доехала до церкви.
Попрощавшись со священником, она решила зайти к своему приятелю, следователю Владимиру Седову.
«Вчера переговорить с Володей не получилось. Но сегодня точно его найду, меня просто распирает от желания рассказать новости, – думала Вронская, входя в здание. – Как же хорошо сейчас на душе! Как радостно! Как спокойно!»
Но буквально через минуту от светлого настроения не осталось и следа.
В коридоре она встретила оперативника Пашу. И только собралась поинтересоваться, как у него дела, как поживает ее подруга и Пашина жена, инструктор по аэробике Татьяна. Но, не дожидаясь вопросов, парень замахал руками.
– Погоди, не обижайся, не до тебя! А если ты к Володе, то его нет, он с ночи на выезде. Опять убийство. Два трупа вроде. Я сейчас туда, времени нет вообще.
– Подожди. А кого убили? Опять бомжей или алкоголиков?
Паша отрицательно покачал головой.
– Вроде, передали, два молодых парня. Похоже, близнецы.
– Близнецы?!
Какие-то мгновения Лике казалось: в мозгу словно защелкали стеклышки калейдоскопа, вот-вот должна сложиться картинка.
Церковь, полутемная комнатка, отец Алексей, мальчик-«ботаник».
Да. Точно. Он говорил о том, что хочет убить однокурсников-близнецов.
«Как же так, – ошалело подумала Лика. – Отец Алексей, как же так? А как же Бог? А ваша якобы интуиция? Он убил, убил. Близнецы… Маловероятно, чтобы совпадение».
– Я еду с тобой, – Лика поймала Пашу за рукав. – Мне надо поговорить с Володей. Если все так, как я предполагаю, то это очень срочно!
***3
– Гора Кайлас, находящаяся в Тибете, почитается как святыня всеми религиями близлежащих стран…
Гаутама почти не прислушивался к голосу гида в традиционной одежде тибетского монаха.
От красоты величественной горы, возвышающейся среди снежных вершин над долиной, захватывало дух.
Он жадно смотрел на сияющие в лучах солнца снежные склоны. На вечных кочевников, равнодушно пасущих стада овец. На зеленые и красные полотнища трепещущих на ветру молитвенных флагов. Рога яков, чортен-пирамида, сложенная из камней со священными мантрами, к юго-западу от Кайлас. Все это лишь оттеняло чистоту снегов, рождавших чистоту чувств. А высота и безграничность небесного свода, подсвеченного янтарными облаками, вызывали ощущение божественного присутствия.
– Это магазин «Манеки-неко»? Мне нужен Александр Рубинов.
Горько вздохнув, Гаутама выключил диск с виртуальной экскурсией в Тибет и закрыл ноутбук.
Возвращение в реальность показалась ему слишком жестоким. Друзья и знакомые всегда называли его не иначе как Гаутама, в честь Сиддхартхи Гаутамы. Или Будды Шакьямуни, что в принципе одно и то же, так как является именем божества, покорившего его своим учением очень давно.
Еще и это название магазина, «Манеки-неко». Манеки-неко никакого отношения к любимому буддизму не имеет. Это японский талисман удачи, кошка с поднятой лапкой. Если поднята правая лапа, кошка приманивает деньги и удачу, левая – покупателей и гостей. Этот магазин приобретался уже как зарегистрированное предприятие. С перерегистрацией, как выяснилось, столько геморроя, что Гаутама решил не портить себе карму лишней нервотрепкой. За что бороться, если все равно понятно, что в магазинчике он будет торговать дешевой сувенирной ерундой. Модные деревца счастья в духе остромодного фэн-шуй, древнегерманские руны, кельтские амулеты, немного индуизма, чуть-чуть буддизма, Япония… Русскому человеку в принципе не важны значение и смысл приобретаемого сувенира. Главное – чтобы было не понятно и не очень дорого. Конечно, есть салоны, где продаются настоящие вещи, эксклюзивные раритеты, где нет места китайскому ширпотребу от эзотерики. Но для налаживания работы такого предприятия нужны значительные оборотные средства – а их пока нет…
– Это Александр Рубинов. Слушаю вас.
– Саша, не узнал, богатым будешь.
– Я вас тоже не узнал, – смущенно заметил Гаутама.
– Игорь, оптовик твой!
Выслушав информацию о новых поступлениях на склад, Гаутама собирался продолжить увлекательное путешествие по Тибету, но звонок телефона опять бесцеремонно прервал виртуальную экскурсию. Однако на сей раз Гаутама даже обрадовался.
– Конечно, дорогая, сейчас я закрываюсь. И заеду за тобой.
Ради своей жены Инги продавец и владелец магазина «Манеки-неко» и торговал до ночи.
Они живут в Жуковском – не ближний свет. А Инга недавно устроилась в Художественный музей. Освобождается в связи с переписыванием экспонатов фондов, как правило, около полуночи. Нечего ей на электричке добираться, на станции всякое может случиться. Жизнь и так полна страданий. И не надо повышать их концентрацию в тех случаях, когда этого можно избежать…
***4
– Отпуска не будет! Отпуска не будет! Не будет отпуска, следователь Седов. Прр-р-еступность наступает!
Амнистия, зеленая вредная попугаиха, презентованная друзьями на День юриста, с годами становилась все более и более болтливой. В общем и целом, это следователя Владимира Седова совершенно устраивало. Есть повод повеселиться в перерывах между рутинной работой.
Но! Копировать голос шефа, Карпа! Подвергать сомнению возможность уехать с женой и сынишкой куда глаза глядят! Это уже все-таки перебор…
Володя быстро сложил из черновика какого-то документа самолетик и пустил его в свою любимицу. Она, перелетев с сейфа на шкаф, жизнерадостно продолжила:
– Отпуска не будет!
«Это было бы действительно слишком жестоко, – подумал следователь, открывая лежавшую перед ним папку. – Неприятности сыплются, как из худого решета. С утра проходило совещание, пришлось напяливать на себя форму. Пред очи начальства в джинсах и свитере не предстанешь. Прокурору города и другим шишкам, конечно, абсолютно наплевать, что я все совещание думаю о том, будто мне на плечи надели шкаф. Еще и это ночное дежурство вне очереди. Людка рвет и мечет. Я сегодня вечером обещал к Саньке в детский сад сходить. Там что-то вроде первого спектакля намечалось. Не получилось, пришлось выйти на замену. И Амнистия разоралась. Вот уж не везет так не везет. Да и дело это, по Лилии Полыкиной, кстати, тоже далеко не из разряда счастливых случаев…»
Почему уходивший на пенсию следователь Егор Михайлович Розанов сам не закрыл это уголовное дело, Володя вначале так и не понял.
Труп женщины (личность сразу же установили, так как тело нашли соседи) обнаружили висящим на крюке массивной люстры. Как можно предположить, невысокая Лилия вытащила в центр комнаты журнальный столик, и…
Мнение эксперта, проводившего вскрытие, было сформулировано предельно четко: «Смерть гражданки Полыкиной Л. О. наступила от механической асфиксии вследствие сдавливания органов шеи петлей. Об этом свидетельствуют следующие признаки: наличие в верхней части шеи одиночной замкнутой странгуляционой борозды, полнокровие внутренних органов, острое вздутие легких, жидкое состояние крови и переполнение ею правых отделов сердца». Черным по белому. Самоубийство. Не выявлено ни единого, даже легкого телесного повреждения. Ни ссадины, ни царапинки, ничего.
Показания свидетелей тоже говорили в пользу версии о добровольном расставании с этим бренным миром. Никаких посетителей и гостей к двадцатипятилетней девушке не приходило.
Выходит, сама?
Но все же Егор Михайлович не закрывал дело, упрямо продолжая получать санкции на продолжение расследования.
Володя зашелестел протоколами допросов.
«Да, понятно, – подумал он, откидываясь на спинку стула. – Судя по беседам с лицами, входившими в круг общения покойной, у девицы просто не было причин лезть в петлю. Хорошая должность в банке. Своя квартира, за которую почти выплачен кредит. Любимый мужчина. И – она долго выбирала курорт для отдыха. Да разве человек, оплативший турецкий пятизвездочный отель, станет накануне отдыха сводить с жизнью счеты? Розанов прав: здесь что-то не так. А разобраться не мог, возраст, болячки постоянные. Так что придется мне. С одной стороны, правильно это. Убийца не должен разгуливать по свободе, неотвратимость наказания и все такое. С другой – у меня в последнее время одни „висяки“ идут. А здесь тоже быстрого результата ждать бессмысленно. Так что Карп всю душу вымотает, прежде чем хотя бы на две недели отпустит».
– Отпуска не будет, – в унисон мыслям следователя снова заверещала Амнистия. – Не будет!
Внезапно она прервала свое щебетанье, нахохлилась, искоса поглядывая на стоящий рядом со следователем трещавший телефон. Этот аппарат с громкой связью Амнистия явно недолюбливала.
– Володя, на выезд, эксперты и криминалисты уже уехали, – передал дежурный. – «На высотках» два трупа. Обнаруживший тела мужчина вызвал милицию, дожидается приезда на месте происшествия. Из местного отделения все уже там.
Седов негромко выругался. «На высотках» —это неофициальное название квартала, который строится в его округе на месте некогда ярко освещенной и совершенно не криминогенной березовой рощи.
Отличная была роща, прекрасное место для отдыха. Но вот все никак не успокоятся чиновники от градостроительства. Округ – не самый центр, где на месте исторических зданий уже давно стоит много офисных имитаций с современными стеклопакетами. Но и не окраина, двухкомнатная квартира в более-менее приличном доме здесь обходится минимум в триста тысяч долларов. Поэтому кому-то в голову пришла не то чтобы гениальная, но коммерчески выгодная идея. «Уплотнить» рощу. И возвести на ее месте пару больших жилых домов.
– Вот придурки! Все денег хотят урвать. А потом еще удивляются, почему Москва под землю проваливается, – ругались следователи прокуратуры, узнав новость. – Да не резиновый же город!
Протесты жильцов ни к чему не привели, их просто оттаскивали от деревьев, и сминали жалкие, от руки написанные плакатики, и рубили гулко стонущие березы.
На сегодня от рощи осталась куцая просвечивающаяся белая полоса вдоль дороги. Она упрямо напоминала Седову жидкую прядь, которой при советской власти какой-нибудь председатель районного парткома маскировал лысину.
Дома строятся по-богатому. И как-то по-дурацки. Еще не закончена работа над фундаментом, а повсюду уже высятся горы кирпича, блоков. Охрана на стройке есть, но это почему-то не спасает от происшествий. То алкоголики там соберутся попьянствовать, а потом при помощи ножей выясняют, кто кого уважает. То в яму, под фундамент раскопанную, какой-нибудь горемыка угодит. Наверное, по давней русской традиции, охранники на ночь глядя «закладывают за воротник».
В роще сроду ничего подобного не происходило! А теперь вот и еще одна новость – «на высотках» два трупа…
Несмотря на ночь возле стройки, слабо освещенной светом залепленных грязью прожекторов, толпилось много людей. Володя сразу понял: милиции приходится прикладывать усилия для того, чтобы преградить доступ толпы на место происшествия.
– Была драка? Огнестрельное ранение? – поинтересовался Володя у визуально знакомого милиционера.
Тот пожал плечами:
– Насчет драки не знаю. Стреляли с глушителем, звуков выстрелов не было. Ну да вон тот мужчина в камуфляже, Алексей Адамов, вам все расскажет. Тут другое. Дед близнецов – крутой чин в ФСБ. За лентой полно ребят из этого ведомства. А простой народ поглазеть вышел. Дед-то у Грековых – человек старой закалки, правильный, принципиальный, морали всем читал. А тут такая беда – внуков не уберег.
Упоминание о ФСБ неприятно царапнуло.
«Спокойной работы не видать», – с тоской подумал Володя и перешагнул через желто-лимонную ленту ограждения.
На земле лежали двое парней. Смерть разворотила одному грудь, второму череп, но все же с первого взгляда было понятно – действительно, близнецы, очень похожи. Одежда на них разная. На том, что ближе, – джинсовая куртка, на втором – короткая кожанка. Но темные вьющиеся волосы, скуластые лица, подтянутые фигуры – как две капли воды.
Возле тел работали эксперты и криминалисты. Первый порыв – присоединиться к коллегам, так проще составлять протокол осмотра места происшествия.
Но Седов решил вначале поговорить с человеком, обнаружившим трупы. Протокол, схема – это минимум пару часов занимает. На часах уже три ночи, что свидетеля задерживать.
Он приблизился к сидящему на кирпичах мужчине, одетому в камуфляж. И сразу же удивился резкому диссонансу между крепкой, массивной, похожей на спецназовскую фигурой и заплаканным лицом.
«Переигрывает, – решил Володя, устраиваясь рядом и извлекая из портфеля протокол допроса. – Смерть – это всегда трагедия. Но такие мужики, с явно военной выправкой, слезами обычно не заливаются. Переигрываешь, дорогой ты мой человек. Зачем? Почему? Буду разбираться».
Записав фамилию, имя, отчество, а также адрес, Володя пристально посмотрел на покрасневшее лицо свидетеля. Губы Алексея Адамова дрожали.
– Леночка, доченька. Четыре года всего. Как мы с женой ее ждали, как хотели, чтобы родилась именно девочка, – всхлипнул Адамов. – Уже три недели, как пропала. Таня, это жена моя, буквально на пару минут ее возле магазина оставила.
– Я помню, – следователь нахмурился и стал покусывать кончик ручки. Ему сразу же стало нестерпимо стыдно за свои подозрения. – По сводке проходило. Девочка объявлена в розыск. Какой-то кошмар творится. В последнее время столько детей исчезло. Не понимаю, как земля носит этих ублюдков! У меня, уже ко всему привычного, от печальной статистики мороз по коже. Три года, пять лет. Ужас…
Адамов отвернулся, промокнул украдкой глаза. Потом заговорил, отстраненно, как робот.
– Сам майор. Знаю: все, что может, милиция делает. Претензий нет. Но мне постоянно кажется: где-то здесь наша Леночка. Голос ее слышу: «Папа, папа!» Могу полночи по улицам ходить. Понимаю, бессмысленно. И все равно ищу.
– Надо надеяться, – вырвалось у Володи. – Даже если кажется, что ничего не исправить.
– Только поэтому и живу. Ищу, надеюсь. А на стройке этой дурацкой, мне сначала показалось, драка. Что двое одного метелят. Я довольно далеко был, еще возле дороги. Но здесь прожектора. Бросился, закричал. Еще не добежал – упали те двое.
– Вы видели того, кто стрелял?
– Лица – нет, не разглядел. Фигура, кажется, худощавая. Время я упустил, неправильно сориентировался. Бросился к парням, один еще стонал. Но то, что не жильцы, понял. Сам первую чеченскую прошел. Знаю, что к чему. Но все равно – «Скорую» вызвал, милицию. Бегал здесь как сумасшедший. В одной руке мобильник, в другой – арматуру какую-то нашел. Никого. Убийца как сквозь землю провалился.
– Негусто, – пробормотал Седов и стал уточнять, в котором часу произошло убийство.
– Нет! Вы не имеете права изымать вещественные доказательства без санкции следователя! Что вы мне свое удостоверение показываете!
