скачать книгу бесплатно
– Ээээммм…, – пока Кларк замешкался, Ник продолжил свою тираду:
– А знаешь, я сам отвечу. Ты бы прожил эти полтора года, погрязнув в депрессии и судах. Вместо этого ты жил в счастливом неведении, спокойно наблюдая, как Эндрю делает первые шаги, а Софи заучивает и картаво поет песни Red Hot Chilie Peppers.
– Да я бы сделал что—то! Я бы что—то поменял в себе, поговорил бы с ней, не позволил бы ей втянуться, я бы… Я не знаю, – Кларк был окончательно убит, растекшись как растаявшее мороженное по столу.
– Ты бы ничего не сделал. Что бы не сделала Лин – это вряд ли меня остановит, я паталогический бабник, что уж тут греха таить. Но ни ее, ни двойняшек я никогда не оставлю. Я, конечно, поклянусь ей на чем угодно, что это было в последний раз, если она узнает и прижмет меня к стенке, но просто впредь буду более осторожен, – вот от кого от кого, но хоть одной честной фразы от Майка не ожидал услышать никто.
– Майк, про твою патологию все знают, но тут – другая ситуация, – наконец мне дали вставить хоть слово. – Поговори с ней, Кларк. Скажи, что все знаешь и готов идти на диалог. Таить уже бессмысленно, ты и так на грани срыва.
– Ты знаешь Лею, она будет орать, как полицейская сирена, и все отрицать, – Кларк был окончательно и бесповоротно разбит, но в его голосе что—то изменилось. Появилась… Надежда что ли?
– Просто поверь мне, – я подошла к Кларку и одобрительно потрепала его за плечо. – Мы с Ником молчали не оттого, что мы конченные друзья. А потому, что в таких вопросах гораздо проще пойти на путь примирения, не боясь быть со всех сторон осужденными, – увидев в глазах Николаса одобрение, я улыбнулась. Кажется, я украла его фразу.
***
– Так откуда ты знаешь? – мысль о том, что Ник узнал об изменах Леи уже так давно и ни разу не попытался мне рассказать, не давала покоя.
Майк и Кларк уехали домой, оставив нас с горой грязной посуды и пищи для размышлений. Благо, хотя бы с первым пунктом вполне могла справиться посудомойка.
– Несколько раз мои деловые встречи с Генезис Лимитед проходили за завтраком в «Свитдримс», помнишь, я тебе о них рассказывал? Так вот, полтора года назад, а потом спустя пару дней снова… за столиком у окна Лея мило ворковала с каким—то парнем, каждый раз одним и тем же, целуя его на прощание. Сначала я хотел тебе рассказать, но потом решил, что не хочу и тебя заставлять нести это бремя. И, похоже, что не зря – откуда ты знаешь и про Лею, и про измены Майка? Или, может, ты еще и в курсе, кто убил Кеннеди? – Ник ехидно рассмеялся, в одних джинсах прошагав по спальне на пути в ванную.
– Родной, ты же не думаешь, что все женщины дуры набитые? – я устроилась у соседней с ним раковины, выдавливая пасту на зубную щетку. – Особенно Лин – она давно в курсе. Но, как она сама говорит, пока об этом никто не болтает и не шушукается втихаря, ей нет дела. Лин знала, за кого выходила замуж. А Лея… Ну тут все просто, Эми узнала от самой виновницы торжества, Леи, и хотела рассказать Адаму, но, к счастью, сначала посоветовалась со мной – благочестие Адама не позволило бы ему молчать. По поводу Кеннеди, – и, увидев в глазах Ника, занятого чисткой зубов, то ли удивление, то ли восхищение, закончила фразу, – ничего не знаю. Знаю только, что не хочу стать такими же, как они…
– Мы такими никогда не будем. Если я надумаю завести любовницу, то скрывать не стану – она просто будет жить с нами. Ты же знаешь, что я ненавижу мотаться по городу, мне этого на работе хватает, спасибо, – еще одна супер—способность Николаса – шутить с таким видом, будто он только что поклялся на Библии говорить правду и только правду.
– Ой, ну тогда есть риск, что наши любовники будут изменять нам друг с другом! Я бы тогда тоже своего домой привезла, эта любовь на расстоянии – не для меня, – уложившись в постель и уже засыпая, прошептала я и добавила. – Не забудь не назначать никаких встреч на утро среды.
– Встреча с доктором Дженкенсом, я помню. Доброй ночи, Хлоя. Я люблю тебя, моя самая мудрая женщина на свете, – Ник уткнулся в мое плечо носом и почти сразу засопел.
– И я тебя люблю, Николас, сладких снов, – и, зная, что он наверняка уже спит, прошептала. – Только пообещай мне либо сделать все, чтобы о твоих изменах я не узнала, либо чтобы я узнала первой, иначе я тебя прикончу…
Глава 4
– Хлоя, да остановись ты уже! Я не то имел в виду, – Ник в три своих гигантских двухметровых шага догнал меня и схватил за локоть.
– Не прикасайся ко мне, – рыкнула я, отдернув руку и продолжив свой имперский марш в сторону выхода.
– Ладно, не останавливайся, просто послушай: мы же догадывались, что с нами что—то не то, два года безуспешных попыток и с десяток врачей, разводящих руками. И вот, впервые, мы получили ответ, который хотя бы приближен к правде и проливает свет на все это дерьмо. Конечно же я был рад! – Ник не отставал от меня ни на шаг, пытаясь хоть как—то оправдаться, когда я встала как вкопанная и обернулась.
– Так ты рад?! Ты что, черт возьми, издеваешься?! – если бы взглядом можно было прожечь дыру, то я бы сейчас смогла в долю секунды организовать тоннель на противоположную сторону планеты.
– Послушай…
– Нет, это ты меня послушай. За каким, спрашивается, хреном ты тогда таскался со мной по всем этим бесконечным больницам, делал вид, что ты тоже хочешь детей и разыгрывал драму, когда в очередной раз ничего не получалось?
– Хло, ты же знаешь, что я ничего не разыгрывал. Будь благоразумней…
– Благоразумней?! Ты что, новое умное слово выучил и решил им именно сейчас блеснуть?! – мою истерику и практически визуально ощутимый пар из ушей было уже не остановить, несмотря на пренебрежительные взгляды людей на площадке перед клиникой. Ник мягко обнял меня за талию, в попытке успокоить этот шторм эмоций.
– Давай дойдем до парковки и поговорим в машине, к чему устраивать этот спектакль.
– Да когда до тебя дойдет наконец?! Это – не спектакль и не чья—то злая шутка, это – уже реальность! – я сбросила его руку со своей спины, направляясь к дороге. – Это – наша реальность, Ник! Это наши непонятно каким образом мутировавшие гены поставили крест на возможности когда—либо иметь детей. Случай – один на миллиард, вероятность того, что этот ген будет сразу у обоих партнеров – и того меньше. И! Бинго! Это мы! И что ты сказал, услышав эту прекрасную новость? «Ну наконец—то»?! И ты серьезно хочешь мне сказать, что ты вообще хотел, чтобы у нас были де…
– Хло, стой!!!
И все. Дальше – темнота. Только крик Ника, звучащий будто из—под воды…
Глава 5 – Ник
И все происходит, как в замедленной съемке, набор звуков и вспышек: Хлоя, сломя голову несущаяся к проезжей части, несмотря на красный сигнал светофора, полный ужаса взгляд девушки за рулём внедорожника, визг тормозов, рев клаксона, скрежет металла и тошнотворный гул асфальта во время падения на него тела моей жены.
Знаете эти ночные кошмары, в которых ты пытаешься убежать от монстра, но ноги будто вязнут в болоте, и все твои попытки заставить тело слушаться и двигаться быстрее имеют ровно нулевой эффект. Мне казалось, что я бежал до нее вечность, наблюдая, как останавливаются автомобили, из них выскакивают люди, нервно что—то кричащие в свои смартфоны, а я все никак не могу преодолеть эти чертовы девять метров, на которые отбросило Хлою силой удара. И это был самый горький финиш забега, который можно себе вообразить: дьяволица, которая мгновениями раньше метала в меня молнии, мирно лежала на проезжей части… в медленно растекающейся по асфальту луже крови. Если не знать, что произошло, можно было подумать, что она просто бездомный, выбравший не самую удобную позу и не самое удачное место для ночлега. Но увы, это совершенно очевидно было бы притянуто за уши…
Если бы я мог выбрать между самой яростной ее истерикой и этим умиротворенным, не выражающем никаких эмоций видом Спящей красавицы, я бы предпочел всю жизнь жить с ней как на пороховой бочке, лишь бы никогда не видеть этого. Растолкав толпу и трясущимися руками коснувшись ее шеи в отчаянных попытках найти пульс, я сел на колени рядом с телом Хлои, ожидая самого худшего.
Она самая сильная, выносливая и упрямая женщина из всех, кого я знаю, но тут ее настойчивость единственный раз дала сбой. Под моими пальцами не было и намека на пульс, а расползающаяся от ее головы мерзкая лужа винного цвета, будто насмехаясь над моими надеждами, давала понять – это конец.
Если вам кажется, что вы знаете, что такое растерянность – вы жестоко ошибаетесь. В этот момент я именно растерял все, мой мир рассыпался и разлетелся по улице. Что делать, кому звонить, куда бежать, что делать после – полная пустота в голове, белая пелена и ни одного знакомого слова в водовороте мыслей.
Ирония судьбы – мою жену сбила машина прямо по дороге к парковке возле клиники. Подоспевшие через пару минут с каталкой врачи что—то у меня спрашивали и, получая ответы вообще невпопад, смотрели так, будто это мое бездыханное тело лежало на асфальте. Не мудрено: я и сам, наверняка, выглядел, как безэмоциональный манекен. Я просто не понимал, не верил, не осознавал, что это все происходит с нами. Этого просто не могло случиться. Мне это снится. Я открою глаза, и все будет, как прежде… Иначе и быть не может, все это – злая шутка воспаленного мозга после ссоры…
Если бы я знал тогда, через что предстоит пройти еще, вся эта ситуация вызвала бы раздражение и не больше…
***
– Мистер Коул! Мистер Коул, вы меня слышите? – я пришел в себя только тогда, когда медсестра, склонившись над самым моим ухом, пыталась выудить мое сознание из водоворота мыслей.
– Да…да, это я, я Николас К..Коул, – язык заплетался и отказывался подчиняться.
– У вашей жены лучший ангел—хранитель, она жива, – искренне улыбнувшись, сказала медсестра.
– Но… кааак? Пульс… Его н..не было, – моя речь по—прежнему была похожа на речь тяжело больного психопата
– Вы правы, но, когда мы завезли каталку в больницу, у нее практически сразу восстановился пульс, это невероятно! Нет никаких признаков внутреннего кровотечения. Мы еще не знаем, что у неё сломано, и… Мы ввели её в кому. Учитывая характер повреждений автомобиля и черепно—мозговую травму… Это лучшее, что мы могли сделать, чтобы позволить организму восстановиться.
– Но, я видел… видел все своими гла…глазами…
– Да, это чудо! За всю мою практику человек впервые без каких—либо реанимационных мероприятий самостоятельно возвращается к жизни, ваша жена – насто…, – она не успела закончить, ведь из палаты реанимации послышался возмущенный крик.
– Ник, черт тебя дери!
Лицо медсестры в миг побелело так, будто она увидела снежного человека и инопланетянина в одном лице. Я застыл на месте, когда среди больничного гула снова послышался… Голос Хлои???
– Да что вы тут понавтыкали мне! Ненавижу эти гадские иглы!
Да. Это точно была она. Не отдавая отчета своим действиям, я со всех ног помчался на звук её голоса, рванул на себя дверь и встал как вкопанный.
Хлоя срывала с себя иглы капельниц и датчики и выглядела так, будто… Будто это не она только что лежала на асфальте, сбитая трехтонным внедорожником на скорости шестьдесят миль в час.
– Чего стоишь? Помочь не хочешь? – бросила мне Хлоя, сражаясь с повязкой на голове.
– Хло, – напрочь забыв о том, что у нее возможно сломано все, что может сломаться, я подбежал к ней и заключил в крепкие объятия. – Господи, ты жива, – и, будто все эмоции от пережитого нахлынули на меня разом, я забился в рыданиях.
– Ээээй, Ник, ты чего? – Хлоя отстранилась от меня и с тревогой осмотрела.
– Я боялся… боялся… что т… ты… ты была мертва… понимаешь, по—настоящему мертва, а я… я…
– Дорогой, о чем ты? Что мы здесь делаем вообще? – в её глазах читался шок… и недоумение.
Конечно, она не помнит, как—бы она помнила, если была… И я рассказал ей все. С болью в сердце восстанавливая произошедшее и пытаясь не вдаваться в кровавые детали, я понемногу успокоился.
– Это невозможно… Я бы тогда чувствовала что—то, хотя бы головную боль, но…, – она начала яростно срывать повязку со своей светловолосой головы… Абсолютно белую. Без единого намека на то кровавое месиво, что я видел на асфальте. – Ник, ты то точно не…
– Миссис Коул, что вы делаете! – в палату ворвались трое врачей и тут же замерли, увидев в руках моей жены кипельно—белые бинты, минуту назад красовавшиеся на ее черепе… Разбитом, мать его, черепе! – Лягте пожалуйста, вам нельзя вставать. Мы еще не знаем, что у вас сломано, – коренастый мужчина в очках, белый, как простыня, попытался вернуть Хлою в лежачее положение. Не на ту напали…
– Да с чего ради я еще хоть на минуту останусь в этом дурдоме! – Хлоя оттолкнула его, порываясь встать. И встала.
– Миссис Коул, умоляю вас, вернитесь в койку, – врач крепко схватил мою жену за локти, пытаясь усадить.
Хлоя с психом откинула его руки, практически прорычав:
– Еще хоть раз вы дотронетесь до меня, или попытаетесь вынудить хоть на десять ярдов приблизиться хотя бы к одному учреждению, связанному с вашей псевдонаукой и некомпетентными лицами, я засужу вас всех к чертям собачьим. Ник, неси мои вещи, мы уходим, – если бы мы были сейчас в дурацкой комедии, то зазвучал бы военный марш, когда она, чеканя каждый шаг, прошагала в ванную, закрыв дверь на щеколду.
Не выдержав гробового молчания и электричества, пронизывающего воздух, я выдохнул:
– Мы подпишем все бумаги и отказ от лечения, – увидев белоснежные лица медперсонала, продолжил. – Она не изменит своего решения, я с ней не первый год. Мы все прекрасно знаем, что после подписания всего, что вы нам принесете, вся ответственность ложится на нас.
Я сам поражался своим словам. Я понимал, что, возможно, отойдет шок, и я поплачусь за свое решение, поплачусь жизнью человека, которого пару часов назад потерял. И заново обрел… Я не знаю как, не знаю, как объяснить ту уверенность, что с ней действительно все хорошо. Даже больше: Хлоя будто никогда не была такой сильной и пышущей здоровьем, нежели сейчас. Я чувствовал в ней эту энергию, проникающую сквозь кожу и пронизывающую практически осязаемыми линиями все вокруг. И самое удивительное, что ту же непоколебимость я чувствовал внутри себя. Напрочь позабыв о том, что мгновения назад я не мог унять собственных слез…
Она всегда творила что—то невероятное со мной, с первого дня нашего знакомства умела «зарядить» мои батарейки и не переставала этого делать ни на день. Я никогда не лукавил, когда говорил, что Хлоя – самая прекрасная женщина на земле. В этой миниатюрной и хрупкой девушке с вечно выгоревшими блондинистыми волосами, как у заядлой австралийской серферши, и глазами цвета Карибского моря уживалось столько веры в себя, в людей и добро, что ни одна религия никогда бы не смогла сравниться с ней своими догмами о милосердии. И весь этот позитив и благочестие вкупе с элегантностью аристократки преспокойно уживался с характером урагана, в который она превращалась, выходя из себя. И с её неутомимой страстью, когда она, оставаясь со мной наедине, превращалась в горящую желанием дьяволицу…
Глава 6
– Ник, паспорта ведь у тебя? – я пыталась в уме перечислить все, что мы гипотетически могли забыть, собираясь в самый непродуманный и не просчитанный отпуск в нашей жизни.
– Да, и билеты тоже, – прокричал Ник из гостиной.
Можете закидать нас тухлыми яйцами, но после того, как меня сбила машина, и я якобы побывала «по ту сторону», мы даже толком этого не обсудили. Нечего было обсуждать. Да, я ничего не помнила, но и не видела никакого белого света и раскрывающихся врат. Никаких херувимов, страшного суда, пронесшихся перед глазами лучших моментов жизни. Ни—че—го. Только глубокий сон без снов. Объяснять себе, Нику и бригаде медиков кровавую лужу, растекавшуюся от моей головы, и полное отсутствие жизненных показателей, желания не было никакого. Все ошибаются: люди, приборы, специалисты… А учитывая тот факт, что мы оба уже своего рода стали королями монстров с нашими мутировавшими генами с шансом один на миллиард, все самые неожиданные факторы вполне могли совпасть в один миг.
Но это не значит, что это никак на меня не повлияло. Стало предельно ясно, что нам нет смысла откладывать какие—то мечты, желания и идеи на завтра. И дело не только в том, что наша жизнь может прерваться в любой момент, и судьбе чихать на то, что вы не планировали умирать молодым и еще многого не успели. Хотя, может показаться именно так: как во все этих красивых и романтичных фильмах, когда герои, доживая последние месяцы или побывав на волосок от смерти, начинают вдруг жить на—полную, исполняя нелепый список желаний.
Мы никогда не станем родителями. От слова совсем. Я не против приемного родительства и безумно уважаю семьи, которые берут в семью малыша из приюта и любят его как своего. Но… Мне было до боли в груди обидно, что мы никогда не станем спорить: чьи у ребенка глаза, уши, в кого у него эти гадкие черты характера, способности. Не о чем спорить. Не о чем мечтать. Не к чему готовиться. И незачем себя беречь от надуманных страхов и псевдоопасных приключений…
– А ты все свои тридцать купальников в чемодан упаковала? – ехидно спросил Ник, выкидывая из холодильника все, что может испортиться за время нашей двухнедельной поездки в Чили.
– Их там всего три. Явно меньше, чем пять тонн упакованных тобой гаджетов, которые нам даже не пригодятся, – съехидничала я в ответ. – Ты же не надеешься, что у нас всегда будет доступ к вай—фаю, не говоря уже об электричестве?
– Хлоя, мы об этой поездке и мечтать не могли. Я обязан запечатлеть все эмоции, что мы получим во время этих бесконечных восхождений, прыжков и что ты там еще напланировала.
– Рафтинг, ты забыл про рафтинг. Не отвертишься ты от него и не надейся, – я игриво чмокнула Ника в губы, отвлекшись от попыток застегнуть свой необъятный чемодан.
– Да с чего тебя вообще эта идея посетила, ты же даже дождь не любишь, потому что одежда намокает и прилипает к телу, а ты мерзнешь как зяблик от этого, – иронично вздохнул мой муж.
– Взгляни на это по—другому – рядом с тобой постоянно будет девчонка в мокрой белой футболке, а во время ночлега тебе придется это все с меня снимать, и, кто знает…
– Если ты продолжишь в том же духе, нам придется отвалить таксисту приличные чаевые за получасовое ожидание, – прорычал Ник мне в ухо, резко притянув меня к себе и схватив за задницу.
– Могу себе позволить, – я ответила на его грубость дерзким поцелуем. Люблю, когда он такой.
Николас жестко схватил меня на руки, вынуждая обхватить его ногами за спиной, и усадил на массивный обеденный стол. Я уже и забыла, когда в последний раз мы использовали его не по назначению… Дотянувшись до телефона, он быстро отправил водителю сообщение, свободной рукой залезая мне под кофту и выуживая грудь из лифчика. Ловко справившись с пряжкой его ремня, я аккуратно стянула с него джинсы вместе с трусами. В наших бесконечных попытках завести детей мы слишком сосредотачивались на цели и не всегда могли настроиться на сам процесс. Сейчас же мы были, как малолетняя парочка: никакой сосредоточенности и озадаченности, только наши до предела возбужденные и разгоряченные тела.
Мы явно переоценили свои возможности – от такой грубости накала страстей нас и на десять минут не хватило.
– Это путешествие уже становится одним из самых крутых в моей жизни, – просмеялся Ник, вытираясь полотенцем после душа.
– То ли еще будет, – сладострастно промурлыкала я, нарочито медленно надевая белье.
– Хлоя, или ты завязываешь со своими фокусами, или мы опоздаем на рейс, и я не выпущу тебя из спальни все четырнадцать дней поездки в страну твоей мечты.
– Мне и на кухне было волшебно, – просмеялась я и, увидев в его глазах разгорающиеся огоньки, продолжила. – Все, все, таксист заждался, идем.
Глава 7
– Николас, хватит рыбу вялить, что они сказали? – мое нетерпение от полного непонимания, что там лопочут наши потенциальные гиды на испанском диалекте, неслабо выводило из себя.
– Они говорят, что мы выбрали не самый лучший сезон для сплава – сезон дождей только закончился, река полноводна, и пороги, которые в подходящий сезон хоть и опасны, но хорошо видны, сейчас превратились… как это правильно сказать… в мясорубку или вроде того, – озадаченно перевел мне Ник.
Откуда мой муж так блестяще владеет испанским? Очень долго он рассказывал мне сказки про няню—мексиканку, но при продаже его квартиры, которой он совершенно не хотел заниматься, я нашла коробку с его фотографиями времен разгульной жизни в колледже… Кто вообще печатает фотографии в наше—то время? Ну так няня оказалась как минимум лет на двадцать моложе положенных и явно питала слабость к высоким мощным голубоглазым красавчикам, коим являлся мой благоверный. Так я узнала о большой любви моего Николаса и Марьян, закончившейся тем, что ей наскучила его обходительность, и она переключилась на его друга – самопровозглашенного Казанову и красавчика темнокожего Майка. Спустя годы друзья закопали топор войны, а "няня" исчезла из жизни их обоих навсегда. Поначалу я, конечно, злилась, что он сразу не рассказал мне правду, какое—то время даже боялась, что горячая красотка Марьян с волосами цвета воронова крыла может снова всплыть на горизонте и пробудить студенческую любовь, но ведь каждый имеет право на прошлое. Мы не можем его изменить и не должны шарахаться от призраков былого… Важно лишь то, что в итоге нас связало что—то гораздо большое, чем когда—либо было у нас обоих.
– И ты надеешься, что я откажусь от этой затеи, пролетев тысячи миль? – я не была намерена отступать.
– Хлоя, ты меня вообще слушала? Это о—п—а—с—н—о, – Ник отчитывал меня, как суровый родитель зарвавшуюся школьницу.
– Да брось, они ходят по этим порогам всю свою жизнь и знают их лучше, чем свору своих детей. Я уверена, что им даже глаза завяжи – они найдут дорогу в самом бурном потоке вслепую, – ставлю сотню на то, что, если бы сейчас создатели кота из «Шрека» увидели бы мои глаза, они бы заплатили любые деньги, чтобы сделать меня его прототипом.
– Ааааа, черт подери, я женился на самой безумной женщине на всем белом свете, – вздохнул Ник и начал что—то бурно обсуждать с чилийцами. – Они хотят еще двести баксов сверху за риск.
– Пффф, всего—то? Пусть пакуют чемоданы, – с задором выкрикнула я.
Так началось наше невероятное приключение. Потрясающая природа, утопающая в зелени, отвесные скалы, поражающие своей бирюзой воды реки Бейкер… Если вообще возможно испытать эстетический оргазм – то это был он. Наши гиды действительно знали реку как свои пять пальцев, пороги мы проходили на раз—два. В последнюю ночь нашего сплава, наевшись до отвала свежепойманной рыбы, название которой запоминать мне было просто лень, мы задержались у костра, пока чилийцы отправились спать. Кажется, я никогда не видела такого звездного неба… Я чувствовала себя так, будто мы одни во Вселенной, словно все эти звезды, шум реки, пение неведомых ночных птиц, все это – только для нас двоих. В такие моменты я будто чувствовала себя частью этого мира: не было и толики страха, что, укладываясь спать, я наткнусь на кого—то ползущего и пресмыкающегося, да даже если бы пума, действительно обитающая в этих краях, залезла к нам на ночлег – я была бы ей рада и приняла как котенка. Мы – часть этой природы и никогда не имели права называть себя венцом творения. Все эти горы, реки, нетронутые человеком леса, умопомрачительное небо… Вселяли в меня веру в лучшее будущее для каждой твари, даже с какой—то насмешкой намекали на нашу малую значимость для мира на нашем коротком веку…
– Спасибо тебе, – Ник приобнял меня, ежась от ночной прохлады.
– Что?
– Просто спасибо. Ты настояла на этом нелепом рафтинге, когда я был на сто процентов готов сдать назад… И я об этом бы пожалел, я уверен. Лишившись всех этих благ цивилизации, отказавшись на три дня от сухой одежды и свежесваренного латте, я будто обрел наконец зрение, увидел эту нетронутую, величественную природу, почувствовал себя ее частью. Частью воды, по которой мы плывем, частью воздуха, которым мы дышим, частью острых, как бритвы, скал, угрожающих нам всю дорогу. Надеюсь, это место сохранят в том виде, что есть сейчас, и однажды мы сможем приехать сюда с нашими…, – он вдруг резко замолчал.
– Детьми. Ты хотел сказать – детьми, – вздохнула я.
