скачать книгу бесплатно
Утром Коновалов и Рябцев отправились в управление милиции. Шишкин сказал, что в ближайшее время им сделают новые удостоверения, а также посоветовал сменить их военные гимнастерки на гражданскую одежду. К слову, сам капитан ходил в военных брюках, видавших виды поношенных ботинках, кургузом пиджачке и линялой рубашке.
– Вам когда-нибудь официальные допросы вести приходилось? – спросил он, когда офицеры занялись очередным, как выразился Рябцев, бумагомарательством.
– Как сказать… – замялся Коновалов. – «Языков» на фронте приходилось допрашивать.
– Ясно. Тогда ко мне в кабинет. Сейчас допрошу тут одного субчика. А вы посмотрите. Может, даже поучаствуете.
– А кого именно? – уточнил Василий.
– Да полицая одного. У нас тут сидят двое пойманных. Одного вчера вечером допросили, сейчас второго обработаем. А то их скоро должны увезти в Минск.
Николай припомнил, что накануне, когда они уходили, из-за закрытой двери кабинета Шишкина слышались оживленные голоса.
– Да мы с радостью, – сказал капитан.
– Вот и славненько. Коля, – старший опергруппы повернулся к майору, – у тебя, кажется, почерк неплохой?
– Да обычный, – пожал плечами Коновалов.
– Ну, все равно, не как курица лапой. Будешь писать протокол допроса. И сразу вам скажу, милицейский допрос имеет немножечко другую специфику. Одно дело «языки» и совсем другое – преступники.
Все трое вошли в кабинет к Шишкину. Других оперативников не было – уже разбежались по делам. К слову, сегодня утром капитан собрал их всех на планерку, где обрисовал текущую ситуацию и рассказал о том, что надо сделать. Николая и Василия, как новичков, оставили пока «в запасе», как выразился один из оперативников, Алексей. Старший опергруппы протянул майору протокол допроса. Офицеры сели за разные столы. Шишкин снял трубку телефона и пару раз крутанул диск.
– Толя, давай сюда второго, – бросил он. – Сейчас приведут нашего пойманного воробья.
– Полицай, значит? – переспросил Рябцев.
– Да. Не поверите, даже свою повязочку не выкинул.
– А что вообще собой представляет? – поинтересовался майор.
– Шантрапа, самая что ни на есть, – усмехнулся Шишкин. – До войны был так, шаляй-валяй. Учился в каком-то училище, вечно отирался в сомнительных компаниях. А как немцы пришли, подался к ним на службу. Мол, и при деньгах, и при харчах. Вещичками расстрелянных не брезговал – втихаря от «хозяев» таскал и менял на водку, папиросы и жратву.
– А сам участвовал? – спросил Рябцев и пояснил: – В расстрелах.
– Было. Но, с его слов, пару раз по пьяни. А когда наши пришли и немцев вышибли, подался к бандитам. Мы несколько дней назад банду приземлили, вот этот Гринько – такая у него фамилия – у них и околачивался. Сначала пытался выдать себя за блатного, так его же дружки его и сдали. Всю подноготную выложили, кто он и с чем его едят. Еще попутно пытались на него большинство своих делишек спихнуть, мол, полицай бывший, с него и весь спрос. Но мы разобрались. Уж какой бы сволочью ни был Гринько и чего бы ему ни светило, негоже на него чужие грехи вешать. Каждый за свое должен сам ответить.
– И то верно, – согласился капитан.
Дежурный ввел в кабинет молодого потрепанного мужчину. Тот как-то безучастно смотрел на всех и все, будто ему абсолютно безразлично, что с ним происходит и что с ним будет дальше. Но Коновалов чувствовал, что это равнодушие отчасти было показным: арестованный Гринько прекрасно знал, что его ждет. А его в самом лучшем случае ожидал тюремный срок, притом немалый.
– Садись. – Шишкин указал на стул.
Мужчина сел.
– Ну, Тимофей, рассказывай о своих подвигах, – приветливо предложил капитан.
– Я ведь уже рассказывал. – Арестованный слегка удивленно посмотрел на него.
– Не все рассказал, друг любезный. Во время нашей прошлой беседы ты был изрядно пьян и корчил из себя чуть ли не вора в законе. Удивительно, как ты вообще в таком состоянии на дело пошел. Поэтому и разговор у нас тогда вышел недолгий. Так что давай еще раз все по порядку, да с подробностями.
Гринько пожал плечами и начал говорить. Собственно, его история не сильно отличалась от биографий его, так сказать, собратьев по сомнительному ремеслу. Когда пришли немцы, его закадычный приятель, который сразу пошел служить оккупантам, уговорил его тоже податься в полицаи. Разумеется, не по идейным соображениям, а с целью наживы да прочей личной выгоды. Правда, выгоду пришлось отрабатывать, в том числе и кровавыми делами. Про них мужчина говорил словно бы через силу, хотя про остальное рассказывал совершенно спокойно: и про краденые драгоценности, и про облавы на партизан, и про то, как они наводили ужас на один из поселков под Липенем, когда устраивали пьяный кураж, и про то, как после ухода немцев оказался в банде. Бандиты, к слову, особо и порезвиться не успели: ограбили магазин да склад, убив сторожа, после чего гуляли на наворованное и планировали следующее дело, которое тоже бы провернули, если бы их вовремя не поймали милиционеры.
Офицеры внимательно выслушали рассказ бывшего полицая. Майор попутно умудрялся еще и писать протокол. Шишкин ему задавал уточняющие вопросы, но они в основном касались его преступлений в банде. Лишь когда Гринько замолчал, старший опергруппы посмотрел на Николая и Василия и кивнул, мол, можете задать ему вопросы, если хотите.
Немого помолчав, Коновалов спросил:
– И много вас к бандитам подалось? Я имею в виду, полицаев, немецких прислужников?
Арестованный пожал плечами.
– Про всех не знаю. Но многие.
– А из тех, кто не остался?
– Ушли не многие. – Мужчина назвал несколько имен и фамилий. – Остальные остались здесь. Но большинство арестовано, как я слышал.
– А те, кто не ушел и не арестован?
– Таких, может, человека два-три. Паша Милинчук собирался куда-то на Волгу уйти, там схорониться. Вроде как родня у него там. Андрей Ступов оставался, но я не знаю, где он. По слухам, тоже с какой-то бандой спутался. И еще Митька, фамилии не знаю. Когда уже город освободили, я его как-то мельком видел на местном рынке. Но он быстро прошел и исчез в толпе.
– Кем все эти люди были при немцах?
– Милинчук и Ступов, как и я, в полиции служили. А Митька был… – Гринько сморщился и пощелкал пальцами. – Кем-то вроде конторщика.
– И все подались в банды?
– Наверно. Я же сказал, что про всех не знаю. Как немцы ушли, так мало кого видел.
У Коновалова вертелись на языке довольно важные вопросы, но задавать он их не стал, так как было необходимо поддерживать легенду. А чем объяснишь интерес сотрудника милиции (пусть и не совсем настоящего) к администрации оккупантов и всех их холуям? Ему приходилось мысленно изворачиваться и обдумывать свои вопросы.
Зато Василий, похоже, такими размышлениями себя не мучил. Потому что просто взял и спросил:
– Тимофей Данилович, вы знали всех в Липене, кто служил немцам?
Гринько призадумался.
– Да, пожалуй, всех, – ответил он.
– Я имею в виду не только полицаев. Бургомистр, чиновники…
– Да, я их тоже знал. Липень не очень большой город.
– Ну, про полицаев мы услышали. А что вы скажете о тех, кто повыше вас рангом был?
– Бургомистр, как я слышал, ушел на запад. Он и его помощник. Да, почитай, все, кто в высоких чинах ходил.
– А немцы оставляли здесь кого-то из прислужников или из своих?
Бывший полицай помолчал, потом потер подбородок.
– Не знаю, – сказал он. – Правда, не знаю.
– А могли?
– Может, и могли. Но уж точно не меня. – Мужчина невольно усмехнулся.
– У меня больше нет вопросов, – сказал капитан.
Когда арестованного увели, офицеры переглянулись. Шишкин улыбнулся:
– Да, ребята, фронтовое прошлое разведчиков из вас так и прет. Сразу начали с места в карьер: кто служил немцам, кто ушел, кто остался… Нет, я не в претензии, это тоже информация важная и нужная, но мы-то с вами уголовный розыск, а не политический.
– Виноват, – потупился Рябцев.
– Ладно, я же сказал, ничего страшного. Тут не сегодня-завтра мы еще одну шайку собираемся накрыть. Прячется в деревеньке под Липенем. «Хаза» у них там. Место сбора то бишь. А ребятишки посерьезнее этих будут. С оружием. Так что будьте наготове, вас тоже привлечем.
– Это мы завсегда, – оживился капитан.
– Да, вот тут ваши боевые навыки могут сгодиться. В общем, для первого раза неплохо. Но вы еще имейте в виду, что те, кого вы в будущем будете допрашивать, тоже люди разные. Есть такие матерые персонажи, что за пятак не купишь. Одно дело – мелочь, вроде этого Гринько или каких-нибудь воришек-беспризорников. А другое дело – люди, имеющие за плечами не одну «ходку».
– «Ходку»? – переспросил Николай.
– Тюремный срок, – пояснил Шишкин. – То есть неоднократно судимые. Или отъявленные негодяи, которые и брата, и свата, и мать родную не пожалеют. На таких может быть сколько угодно крови, а они будут стоять в «отказе» – не будут сознаваться в содеянном, так как им все равно «вышка» светит. Даже если все улики и доказательства против них. Преступники – тоже народец разный, хотя цель у них у всех одна. Нажива. Прикарманить все, что имеет ценность.
– Поняли.
После разговора офицеры вышли из кабинета старшего. Капитан свернул в сторону лестницы и проследовал на улицу. Майор отправился за ним. У крыльца Василий достал помятую пачку папирос и закурил, хотя перекуры на рабочем месте не возбранялись.
– Что думаешь, Вася? – спросил Николай.
Тот пожал плечами.
– Надо в других местах искать. Но этот полицай верно заметил: если бы немцы оставили кого-то для связи или еще для чего-то, то уж явно не этих придурков.
– Согласен. Он упомянул имя конторщика. Митя. Стало быть, Дмитрий.
– Думаете, он?
Коновалов удержался от того, чтобы не поморщиться. Капитан снова назвал его на «вы», несмотря на вчерашнее предложение отбросить всякий официоз и прочие условности. По-прежнему держал дистанцию. Или ему сложно было так быстро перейти на «ты», кто знает. Где-то майор его понимал. Даже если посмотреть со стороны, то они двое представляли собой разительный контраст: худощавый, интеллигентный Николай и плотно сбитый, простоватый с виду Василий. Как городской хлыщ и деревенщина.
– Пока не знаю, – ответил Коновалов. – Надо бы установить и проверить этого Дмитрия. Хотя конторщик… Не самая высокая должность. Если бы какой-нибудь чин в администрации, притом не последнего ранга, – еще куда ни шло.
– Так-то да, – согласился Рябцев.
– Надо бы как-нибудь выбрать время и зайти к Кочетову. Посмотреть список всех, кто был на службе у немцев. Не только полицаев.
– Максимов же рассказывал о них, – слегка удивился капитан. – Бургомистр Пашкевич, его зам Коваль…
– Все верно, но я бы просмотрел еще раз. Чтобы знать, от чего отталкиваться.
В комендатуру они попали только вечером. Во второй половине дня им пришлось отправиться на обыск: в квартире у местной жительницы организовали переделку и скупку краденых вещей. Сама хозяйка – нестарая, но потрепанная жизнью дамочка, скривив лицо, смотрела на действия оперативников. Николаю доверили писать протокол и составлять опись изъятых вещей. Когда во время обыска милиционеры извлекли из подушки золотые украшения, хозяйка заверещала тонким визгливым голосом, что это драгоценности ее матери, припрятанные на черный день, что ее оставляют без куска хлеба…
– Заткнись, дура! – неожиданно рявкнул Василий.
Женщина оборвала свой визг на полуслове и ошарашенно посмотрела на Рябцева. Оперативники тем временем упаковали изъятое и сопроводили дамочку в машину.
С этим делом провозились до вечера. Порядком уставшие и вымотанные, Коновалов и Рябцев топали в комендатуру, надеясь, что Кочетов еще будет на месте. Их надежды оправдались: подполковник сидел в своем кабинете и что-то писал.
– А, вот и наши пинкертоны, – улыбнулся он, хотя по голосу чувствовалось, что у него тоже выдался не самый легкий денек. – Как успехи на новом поприще?
– Нормально, – ответил майор. – Товарищ подполковник, нам бы посмотреть списочек всех, кто в Липене немцам служил.
– Это можно. – Кочетов встал из-за стола и достал из стоящего в углу сейфа папку. – Вот, смотрите. Сильно не торопитесь, я сегодня здесь долго буду.
Офицерам понадобилось чуть больше часа, чтобы изучить содержимое папки. Николай выписал на листок фамилии тех, кто представлял наибольший интерес в их деле.
– Все, мы закончили, – сообщил он и протянул папку подполковнику.
– Вопросы есть?
– Кто из них еще на свободе? – поинтересовался Рябцев и показал Кочетову листок. Тот посмотрел на записи.
– Пашкевича и Коваля вычеркивайте сразу. Они вместе с немцами ушли и тут пока не объявлялись. Еще можно убрать вот этих. – Офицер взял карандаш и отметил галочками несколько фамилий. – Петраков тоже ушел на запад, эти трое в Минске, ждут суда – дел за ними тоже хватает. Вот этого тоже вычеркните: он по нашему заданию работал…
После проверки Кочетова из списка осталось всего пять человек.
– Негусто, – заметил Коновалов.
– Чтобы проверить, вам хватит.
– Товарищ подполковник, еще одна просьба…
– Какая?
– Хотим в свободный день съездить в те места, откуда велись передачи.
– Не вопрос. Я дам кое-кого из ребят, они с вами съездят, покажут. Сообщите, когда сможете. А то у вас сейчас работенка напряженная. Но о задании не забывайте. Чем быстрее сыщем этих гадов, тем лучше.
На квартиру офицеры вернулись среди ночи. Хозяйка, видимо, уже спала – везде стояла абсолютная тишина. Коновалов и Рябцев и сами чувствовали, что порядком вымотались. Николай решил отложить разговор о поиске и проверке подозрительных личностей на завтра. Как говорят в народе, утро вечера мудренее. Уже засыпая, майор подумал о том, что что-то хотел спросить у Сорокиной. Возможно, что-то важное. Но мысли, похоже, тоже решили взять отдых. Поэтому, едва коснувшись головой подушки, Коновалов провалился в сон.
* * *
Рябцев снова проснулся раньше напарника. Потянувшись, он свесил ноги с кровати, затем встал и принялся одеваться. Из коридора послышались легкие шаги – хозяйка тоже была на ногах. Интересно, во сколько она встает? Одевшись, Василий выскользнул из коридора и проследовал на кухню. Сорокина была уже там, в своей неизменной шали – она кипятила воду в чайнике.
– Доброе утро, – поздоровался капитан.
– Доброе, – ответила женщина, мельком глянув в его сторону.
