Тени южных скал

скачать книгу бесплатно

– Через десять километров полустанок, Вишневка. Там на передовой через лес располагается третья стрелковая рота. Найди лейтенанта Осипчука, хороший парень, молодой, со сноровкой. Сообразит, как на ту сторону переправить тебя до Боруна. Молнирую ему, как доберусь до штаба, и дам знать о твоем прибытии.

– Приглядите за Громовой Наташей, – попросил Шубин. – Тяжело ей на войне.

Вагон тронулся и медленно поплыл в темноте дальше. Неожиданно тонкая рука обвила шею разведчика, а сухие губы прильнули к его губам в горячем поцелуе. Через долю секунды тоненькая фигурка спрыгнула на насыпь, выкрикнула на прощанье:

– Теперь не страшно!

Глеб Шубин в растерянности от смелого поступка девушки шагнул назад в глубину вагона. Состав набирал скорость, и уже в проеме не было видно ни Белкина с его десятками мешков и ящиков, ни Наташи, которая всё-таки смогла исполнить хотя бы одну свою мечту. Разведчик снова остался один на один с собой; вокруг сопели и храпели десятки бойцов, стучали колеса теплушки, через приоткрытую дверь со свистом врывался ветер. Лишь военный не спал – в темноте касался пальцами своих губ, на которых до сих пор горел поцелуй девушки, подаренный на прощанье. Он сам не замечал, что вместо привычного сосредоточенного серьезного выражения лица у него на губах, как невесомая бабочка, застыла легкая улыбка. Улыбка от восторга, что, несмотря на страх и горе, которые царят на войне, всё-таки жизнь оказывается сильнее смерти. Как в этой хрупкой девочке, Наташе Громовой. Она ведь через ужас, слезы продолжает жить, надеяться, всем сердцем испытывать жалость и любовь. Мысленно Глеб пожелал хрупкой девочке удачи: «Пускай вернется тебе любовь. Спасенный немец будет присматривать за тобой с небес, а я тут, на земле, в своих мыслях». Хоть и был капитан фронтовой разведки коммунистом, не верил в Бога, никогда в жизни не был в церкви, но почему-то был уверен, что Наташа под охраной спасенного ею врага, под чьей-то надежной заботой, которая теплым плащом укроет санитарку от смерти и лишений.

Дорога до нужной остановки пролетела быстро. Вагоны замедлили движение, в щели мелькнул луч от фонаря, и голос дежурного по станции объявил:

– Вишневка!

Дальше всё пошло по привычному пути: проверка документов, дорога на попутке до линии фронта. Правда, машины не нашлось, так что пришлось Глебу стать попутчиком артиллерийскому расчету. Лошади и тяжелая техника долго спускались с платформы, потом в темноте артиллеристы возились со сбруей. Первую же попытку подсветить себе фонариком остановил окрик дежурного:

– Отставить! Соблюдайте светомаскировку! Граница совсем рядом!

Артиллерист чертыхнулся под нос и всё же погасил тусклый луч света. Когда удалось взнуздать лошадей, те мерно потащили тяжелые телеги с пушкой и ящиками. Шубин пристроился на краю повозки, по многолетней привычке прислушиваясь к звукам вокруг. Через стену из леса доносился стрекот выстрелов, ухали взрывы, а небо то и дело расчерчивали лучи прожекторов – каждый звук говорил, что рядом передовая линия места боевых действий. Граница фронтов совсем рядом, с каждой стороны не спит оборона, наблюдая за действиями соперника. Организм разведчика среагировал мгновенно: он снова был настороже всё время, чутко реагируя на любые изменения вокруг.

И не он один. Вдруг лошадь заметалась на месте, дернула в страхе головой. Артиллеристы кинулись врассыпную с телег, а возницы тут же направили лошадей с дороги к деревьям. Только они ушли с дороги, как над деревьями совсем низко прогудел неразличимый в темноте самолет. Боец рядом с Шубиным погрозил ему кулаком:

– Рама немецкая, ишь, гудит, как шмель. Вынюхивает. Чтоб тебе хвост оторвало!

Воздушного разведчика заметили не только артиллеристы: за деревьями усилился грохот выстрелов. Но из автоматов и пулеметов трудно сбить в темноте стремительно летящий самолет-разведчик, поэтому попытки подбить вражескую технику почти сразу прекратились. Артиллерист, затихший рядом с разведчиком, потянул за уздцы лошадь:

– Пошли, пошли, моя хорошая. Ну, Нюрка, не балуй, улетел уже немец. – Крепкая рука ласково погладила кобылу, которая до сих пор тревожно прядала ушами, вслушиваясь в звуки, доносившиеся сверху.

Артиллерист потянул разведчика к себе поближе на облучок телеги:

– Давайте сюда, тут сено настелено у меня. Помягче будет ехать. – Мужчина снова погрозил кулаком небу: – Разлетались. Ну, скоро управа вам будет от артиллерии! А то летают без страху, без совести. Прибыла артиллерия, теперь на подлете будем вас сбивать. У меня чуйка такая, что с закрытыми глазами орудие наведу точно по цели! Как у Нюры моей: она фрицев за десять километров чует. Очень деликатная кобыла! Не зря ее Нюркой кличут, я ее в честь актрисы назвал. Знаете, есть такая, Лисянская Анна?

– Видел с ней фильм, – вспомнил Глеб. – «Как закалялась сталь».

– Она! – радостно подтвердил мужчина. – Я как Нюрку мою увидел, когда нас распределили по расчетам, так сразу понял, что она та вылитая актриса. Нежная, белесенькая, красавица! Вот и назвал в ее честь. Тоже ведь актриса такая: если что не по ней, то хромать начинает. Я уже и к фельдшеру мою звезду водил, дегтем мазал бабку, а она то хромает, то не хромает. А потом поймал ее! Шла, переваливалась еле-еле, а как я отвернулся, вся болезнь и схлынула враз, – расхохотался артиллерист. – Понимаешь? Актриса моя Нюрка! Не хотела первой идти в колонне, не нравится ей первой ходить, осторожная! Вот и изображала! Видел, как заартачилась идти, когда фриц пролетал? Почуяла его враз за десятки километров. Лошади больше нашего примечают, умнейшие животные. А сейчас идет, как будто знает, куда надо, и с пути не собьется без карты и без компаса. Понимает, что возвышенность нужна для артиллерии, сама горку удобную найдет. Разместимся сейчас, орудие окопаем и будем прицелы наводить. Так немцу хвост накрутим, что носа не высунет! А Нюрочку в лес отправлю, может, где найдет травки посочнее или листочков. Уже за зиму устала на фураже да соломе прелой… Потерпи, моя хорошая, немного осталось. Скоро зелень из земли полезет, наешься вволю. А потом и Гитлера прогоним поганого, война закончится. Заберу тебя с собой домой, будешь у меня как королева жить. На ферму молоко возить да ребятишек в школу катать.

Артиллерист говорил и говорил, а Нюрка послушно топала копытами в такт его словам. Капитан Шубин снова не мог скрыть улыбку, от неспешных рассуждений случайного попутчика теплело в груди. Как же ждут все бойцы Красной армии победы, как надеются, что конец войны и мирная жизнь совсем близко. Горячая надежда усиливала желание разведчика как можно быстрее отправиться на вылазку. Приблизить своими действиями победу, помочь освободить еще одну пядь оккупированной немцами родины. Сердце разведчика горело от желания помочь Наташе Громовой, безымянному артиллеристу, его кобыле-артистке Нюрке. Каждому, кто так отчаянно бьется за победу!

…Когда стена из деревьев расступилась, их встретил новый блокпост из дозорных. Артиллеристов отправили дальше по левому флангу обустраиваться на выбранных позициях. А капитану Шубину указали направо, где чернели косыми линиями узлы укрепления. От одного часового к другому он добрался через полевые укрепления в тыловую часть расположения подразделения – небольшое селение с ровными домишками и вытянутым кирпичным зданием посередине деревянных застроек.

У штаба его встретил хмурый лейтенант Осипчук с красными от бессонницы глазами. Он приветствовал прибывшего:

– Здравия желаю! Получил относительно вас информацию. Скажите, товарищ капитан, какая нужна помощь? Что требуется? Провожатый? Прикрытие огнем?

– У вас есть немецкая форма?

Глеб привык, что всегда в расположении части можно добыть пару вещей, снятых с военнопленных. В чужом обмундировании безопаснее находиться по ту сторону границы на вылазке, поэтому для маскировки разведчик выбирал вещи поцелее и по размеру еще во время подготовки к разведывательной операции. Осипчук вдруг резко ответил:

– Пленных не берем, поэтому формы нет.

– Как нет? – удивился капитан Шубин. – Вы атаковали совсем недавно, неужели не было пленных при наступлении? А у местных не осталось формы? Может, поискать? Женщины часто сами пользуются шинелями или перешивают их для детей.

Осипчук вдруг скривился, будто от боли, и отчеканил:

– Я еще раз повторяю, товарищ капитан, мы не берем пленных. Это мой приказ. Все жители Асеевки при отступлении были убиты немецкими извергами. Поэтому я приказал больше не брать пленных, не оставлять в живых наших врагов. И формы немецкой у нас нет. Фашисты не достойны ни обычной смерти, ни могилы. Им хватит и пули!

– Хорошо, я понял, – кивнул в ответ капитан.

Шубин попросил только кипятка для чая и тихого места, чтобы снова проверить маршрут, по которому собирался проследовать в сторону Боруна. Всю поездку он мысленно повторял путь, прокручивая в голове, как добраться до первых блокпостов немецкой охраны. После того как поймет, где расположились часовые, надо будет пройти по окраинам населенных пунктов, что окружили Борун. Жителей много, может, удастся разузнать информацию о пропавшем отряде. Не может быть, чтобы пропало больше сотни человек безо всякого следа.

В закуток, где разместили разведчика, просунулась вихрастая голова с лихо севшей набекрень пилоткой:

– Здравия желаю, меня к вам Осипчук отправил. Рацию доставить для отряда. Вот. – Связист поставил на пол перед разведчиком радиостанцию «Север». – Батареи в комплекте, заряжены. Вместе с котелком килограммов двенадцать потянет.

– Каким котелком? – Глеб рассматривал предмет: тяжеловато с таким набором будет переходить границу. Крупный груз не прибавит скорости при ходьбе. Хотя всё-таки может оказаться, что отряд просто остался без связи, тогда радиоточка пригодится, чтобы связаться со штабом и доложить о выполнении задачи.

Вихрастый связист ткнул в металлические пластинки с проводами:

– Это ну такая штука дополнительно. От котелка можно заряжать батареи. Вот смотрите: эти провода – к горячему дну котелка, эти – к холодному. Как вода закипит, так у вас ток появится. Его хватит как раз зарядить батареи на сеанс связи. Придумка хитрая, партизанский котелок называется.

– Умно, – похвалил Шубин.

Хотя сам был не очень доволен подготовкой к операции. Осипчук не нашел для него немецкой формы, а еще и радиостанцию выдал в нагрузку, на случай, если отряд найдется. Он решил поговорить с молодым лейтенантом, объяснить тому, что планировал по-другому провести операцию по поиску отряда.

Ротного командира капитан Шубин нашел у братской могилы со скромной табличкой: «8 февраля 1944 года здесь 482 жителя деревни Асеевки были зверски убиты немецкими извергами». Лейтенант стоял у края могилы и невидящим взглядом, полным глухой ярости, смотрел вдаль, где тянулась невидимая глазу граница двух фронтов. Асеевку от немецкой территории отделяла лесополоса шириной менее километра. Тусклый рассвет медленно разгорался над вершинами деревьев, а под ветками стелилась белая полоса тумана.

Шубин осторожно начал разговор:

– Товарищ лейтенант, я планировал выдвинуться на вражескую территорию налегке. Рация может помешать оперативному перемещению по району. Я не уверен, что стоит ее брать с собой. В разведке каждая мелочь важна, вылазка планируется быстрая: двое суток на вражеской территории, и назад. Я не беру с собой ни провианта, ни оружия, чтобы идти налегке.

– А если они живы? Вы что, не верите, что они живы?! – Глаза у лейтенанта были воспалены после долгих бессонных ночей. – Люди ждут помощи! И чем вы им поможете? Даже с нами вы не сможете связаться.

– Я вернусь назад, чтобы сообщить местонахождение отряда.

Осипчук покачал головой:

– Нельзя медлить, нельзя! Понимаете?! Несколько часов промедления, и людей уже не спасти! А так вы сможете сообщить нам, связаться со штабом. Тогда мы будем атаковать, мы не дадим им умереть! Мои бойцы готовы пойти в наступление в любой момент, по первому же приказу.

– Силы противника значительно больше.

Глеб всё еще пытался убедить лейтенанта, хотя уже понял, что тот не отступит от своего желания отомстить фашистам. При столкновении с ужасами войны молодой мужчина потерял свою человеческую сущность, сейчас он горел одним желанием – убивать, мстить за погибших товарищей. Лейтенант Осипчук готов был послать на смерть солдат и сам погибнуть, лишь бы любой ценой отомстить немцам.

– Я отправлю с вами отряд! Мы уничтожим врага, уничтожим! Не дадим ему никакого шанса спастись. Мною был подан рапорт, чтобы тоже принять участие в поисках отряда. Комполка отказал мне… – Совсем молодое лицо лейтенанта изрезали суровые морщины. – Майор Белкин согласен с тем, что рация может вам пригодиться, чтобы оперативно предоставить полученные сведения. Поэтому вы возьмете ее с собой.

– Хорошо, я согласен, что средство связи необходимо. – Капитан Шубин не выдержал и решил настоять на своем варианте проведения операции. – Но руководить отрядом я отказываюсь. Разведка не терпит шума, это не огневая атака. Противник не должен даже догадываться о том, что мы находимся на его территории. Район возле поселка Борун хорошо укреплен из-за большого количества населенных пунктов, дорожной развязки, важной для противника. Вы понимаете, что там огромное количество охраны? И разведку нужно осуществлять с особой осторожностью, а с отрядом из неподготовленных бойцов мы просто погибнем и не выполним поставленной задачи. В разведку я пойду один. Моя задача – разыскать отряд или информацию о его местонахождении и сообщить в штаб. Это согласовано с майором Белкиным изначально.

Осипчук отвернулся, промолчал. Рука его легла на памятную табличку общей могилы, горе не отпускало его мысли ни на секунду. Шубин больше не стал спорить с лейтенантом: слишком тот был ослеплен болью и желанием мести. А ему пора готовиться к вылазке: расспросить рядовых, с ближайшей позиции осмотреть участок, откуда он планировал выдвинуться, и убедиться в проходимости маршрута.

Несколько часов разведчик обходил передовую линию окопов, долго не мог выбрать место, где он сможет незаметно для противника перейти нейтральную полосу. Чутье останавливало его каждый раз, а ему разведчик доверял всегда. Свои границы гитлеровцы охраняли тщательно, все подходы простреливались плотным огнем. Действовать прямолинейно, идти прямо в лоб на немецкие позиции было опасно, поэтому разведчик отходил всё дальше и дальше от окопных укреплений, пока не оказался в лесу. Прошелся между деревьями и решил дойти до опушки – рассмотреть получше окрестности. Эта территория была безопаснее, но и расстояние здесь до спасительных деревьев уже на вражеской стороне гораздо дальше. Между лесными массивами растянулось большое пологое поле шириной не меньше пяти километров. Глеб задумался, рассчитывая, сколько времени у него уйдет, чтобы добраться до противоположного склона. Градус у возвышенности большой, хотя забраться можно, да только неизвестно, что там с немецкими позициями на другой стороне. За деревьями может прятаться как снайпер, так и дальний дзот, обустроенный лишь на случай атаки.

Вдруг почти над головой зашумели ветки деревьев и что-то мягкое ткнулось капитану Шубину в плечо. Разведчик стремительно обернулся и столкнулся с лошадиной мордой – Нюрка! Кобыла с любопытством обнюхала встречного, потом пихнулась мягко в плечо. Он радостно потрепал шелковую гриву, огладил крутой взъем шеи. Лошадь грациозно переступила ногами, отошла на несколько метров и оглянулась, словно подзывая человека. Глеб с удивлением последовал за своей провожатой: что же Нюрка хочет ему показать, неужели и правда она видит и чувствует больше, чем люди, как говорил артиллерист. Следуя за лошадью, разведчик прошел небольшой отрезок территории, где спуск с холма становился совсем пологим. Он отметил про себя, что здесь можно будет безопасно добраться до низинки. Правда, непонятно, как двигаться дальше, чтобы пройти или проползти такое расстояние по открытому пространству, не зная точно, не наблюдают ли за ним с другого склона в прорезь прицела.

Еще несколько метров, и Нюрка вывела Глеба к небольшой возвышенности: здесь вчерашний расчет артиллерийского орудия уже обустроил маскировку, установил свою грозную технику – ЗИС-3, 76-миллиметровую дивизионную пушку. Вчерашний попутчик, пожилой артиллерист, возился с ручками настроек, время от времени примеряясь в бинокль к ориентирам. При виде капитана он радостно воскликнул:

– Разведка, здоро?во! А я как раз думал, свидимся ли. Ты тут как тут, Нюрочка тебя привела. – Он похлопал по белой шее. – Давай, иди в лес, иди. Слишком ты приметная у меня, как снежок. Не ровен час, какой глазастый фриц высмотрит. Иди, отдыхай, моя хорошая, заслужила. – И, как всегда, с любовью принялся нахваливать свою боевую подругу: – По лесу ходит сама, никуда не убегает. Сама дорогу находит, проверяет меня, всё ли в порядке. Не кобыла, а золото!

Разговорчивый артиллерист протянул разведчику кисет с табаком, от которого Глеб отказался.

– А я подымлю. – Пальцы, перемазанные в масле, ловко свернули самокрутку. – Кисет мне дочка сшила на память, когда на фронт провожала. Вот как достану щепотку, так о ней вспоминаю. Ждет меня, письма пишет. Возвращайся, папка, вместе с Нюрочкой. Я буду на ней до техникума в район ездить, в ночное пойдем с тобой. Большая уже вымахала, в этом году восьмилетку окончила, а была ж ты совсем девчонка.

Мужчина сделал глубокую затяжку:

– Как думаешь, капитан, долго еще воевать нам? Когда одолеем Гитлера?

Шубин присел рядом на сухую проплешину из травы:

– Скоро, недолго немцу осталось. Теперь уже не он нас, а мы его. Гоним и будем гнать до самого Берлина. – Он задумчиво рассматривал прицел пушки. – Скажи, отец, на той стороне немцы есть? Укрепление или огневая точка? Не примечал?

Артиллерист приподнялся, указывая на противоположную сторону низины:

– Тишина там. Возимся, как чуть посветлело, никого не приметили. Да тут фашистам бояться нечего: место для пехоты неудобное, больно высоко. Пока заберешься по камням вверх, уже постреляют, а с правого фланга им вся низина как на ладони. Нет, для прямой атаки опасно. Мы потому тут и остановились. Как начнется наступление, то прикроем пехоту с фланга. Так начнем крыть фрицев, что носа не высунут. – Мозолистый палец ткнул в черные перекаты вдали. – Вон там их основные доты и дзоты. На вот, смотри.

Бинокль перекочевал в руки капитану. Глеб навел резкость, потом распластался по земле и взобрался на самый верх укрепления. В окуляры ему теперь была видна вражеская территория по правому флангу, которая располагалась напротив передовой линии советских окопов. За стеной бруствера было оживленно: блестели от солнца каски, над земляной полосой то и дело поднималась чья-то спина или плечо; фашисты держали под контролем укрепления на рубеже своей территории.

Глеб сполз обратно, отдал бинокль артиллеристу. Тот снова взялся за ручки регуляторов, то и дело сверяясь с прибором настройки.

Шубин пояснил собеседнику, почему так далеко забрел в лесной массив от передовых позиций:

– На ту сторону мне надо незаметно пройти. И быстро. – Как вдруг попросил: – Можете дать мне Нюрку для перехода? Я ее углем обмажу, ночью будет не видно. Мне до той стороны добраться с грузом; как к подъему через низинку пройдем, сразу отпущу ее. Надо быстро, чтобы не заметили с той стороны германские часовые. Ползком или на своих двоих с грузом на спине я несколько часов потрачу – опасно так передвигаться на открытом пространстве. Если есть снайперы с ночной оптикой, то подстрелят. Вот на лошади за пятнадцать минут буду на той стороне.

Артиллерист поскреб в затылке:

– Можно, для того она и лошадь, чтобы человека возить. Задумка хорошая, коли ей шкуру в черный цвет вымазать, чтобы неприметная в темноте была. В Нюрке своей я уверен, дорогу назад она найдет.

Глеб обрадовался, что наконец нашел решение, как быстро попасть в нужный квадрат на вражеской территории. Он пожал руку новому товарищу:

– Тогда я за углем и снаряжением. Вернусь, еще понаблюдаю за этой низинкой, пока не стемнеет. А ночью мы с Нюркой на ту сторону перейдем.

Артиллерист согласился:

– Лады. Я понаблюдаю туточки, не мелькнет ли кто у немчуры.

Капитан подал руку в благодарность за помощь и направился к штабной части. Он долго и тщательно собирался перед вылазкой. Все личные вещи остались в вещмешке; из оружия на ремне висели лишь пистолет и финка да две ручные гранаты; карту капитан Шубин выучил наизусть: закрывал глаза, и она всплывала перед мысленным взором в мельчайших подробностях; рацию бережно укутал в брезент и уложил в прочный мешок с лямками – такая поклажа не будет мешать при движении. Хотя, конечно, каждый предмет – опасная помеха, ведь разведку недаром называют невидимым фронтом. Без единого звука бойцы разведывательного подразделения возникают на территории противника и так же бесследно исчезают. Их жизнь и успех операции зависят от этой призрачности, умения раствориться в толпе, между деревьями, слиться со зданием. Поэтому Глеб первым делом пошел с проверкой по опустевшим домам, чтобы хотя бы сменить приметную советскую форму. Он подобрал себе наряд без опознавательных знаков: картуз, ветхие штаны, застиранная рубаха да необъятная ватная куртка. Ворох одежды выбирал специально безразмерный, чтобы под ней не видна была офицерская выправка и подтянутая фигура. После переодевания разведчик тщательно осмотрел карманы нового наряда, чтобы там не было ничего лишнего, способного звуком выдать его при движении.

После долгой подготовки к вылазке Глеб получил свой паек на полевой кухне, наскоро поел. Затем отправился в штаб, чтобы доложить о начале операции лейтенанту Осипчуку.

По дороге Глеб подобрал несколько крупных кусков угля у походного костровища, чтобы замаскировать свою помощницу. Время разведчик рассчитал верно: с каждым шагом в лесу становилось всё темнее, пока он пробирался между деревьями. Когда он вышел к опушке, где расположилось боевое орудие; то темнота уже полностью окутала лесной массив. Его новый знакомец ждал у своего орудия, артиллерист похвалил кобылу, что мирно стояла у дерева:

– А я смотрю, Нюрочка ушами запрядала. Так и понял: разведка идет, почуяла тебя издалека. Не узнать в гражданском: совсем другой человек! – Мужчина отмахнулся от угля: – Не надобно кобылу марать. Посмотри, чего делается, даже без маскировки не рассмотреть ничего.

Мужчины поднялись на верхнюю точку опушки, чтобы получше рассмотреть низину. Маскировка и правда была без надобности: низинку устелил густой туман; он вытянулся по всей ширине поля, поднимаясь почти до самых деревьев. В этом белом море можно было спрятаться надежнее, чем в любом укрытии. Пожилой боец успокоил разведчика:

– Ты не волнуйся, Нюрка безо всякого компаса дорогу отыщет.

– Спасибо, отец. Сегодня же вернется твоя помощница, – уверил артиллериста Глеб.

Он взобрался на лошадь, приноровился сидеть на широкой спине – лямки от тяжелого груза оттягивали назад. Пальцы запустил в шелковую гриву и слегка сжал бока пятками: «Вперед!» Кобыла послушно пошла резвым шагом к спуску в низину, и уже минут через десять они оказались в густом молоке тумана. Он был таким плотным, что даже на расстоянии вытянутой руки Шубину было ничего не видно. Лошадь же шла уверенно и спокойно, будто знала, куда ступать каждый раз. Здесь, в этой части низины, почва была влажной, хлюпала густой грязью под лошадиными копытами. Мягкие звуки глушил всё тот же туман, и можно было не бояться, что их услышат немцы. Чтобы сориентироваться на местности, разведчик про себя отсчитывал минуты, приноравливаясь к неспешному ходу Нюрки. Вот они прошли до половины низинки, земля под копытами стала суше, и мягкое чавканье затихло, копыта застучали по камням и сухим проплешинам. Едва лошадь остановилась, разведчик соскользнул с ее спины вниз, вытянул руку вперед и наткнулся на крутой склон из земли и камня. Впереди возвышался невысокий, но крутой уступ. Здесь уже лошадь не смогла бы подняться наверх. Глеб на прощанье провел рукой по холке и приказал:

– Нюра, возвращайся назад.

Умное животное молча ткнулось бархатными губами ему в щеку, а потом копыта пружинисто зашумели по камням. Мерный перестук почти мгновенно затих в тумане, и капитан Шубин остался совсем один.

Глава 3

Разведчик прислушался к звукам наверху склона. Долго ждал, почти час, не треснет ли ветка под немецким сапогом, не потянет ли табачным дымом. К его счастью, на вершине склона была тишина, прав оказался артиллерист: такой крутой подъем одолеть очень сложно при наступлении, поэтому немецкий противник даже не счел нужным поставить здесь пост охраны.

Капитан поправил лямки мешка с тяжелой рацией и начал подъем. На влажных камнях несколько раз нога предательски соскальзывала, отчего Глеб съезжал вниз, больно ударяясь о каменные выступы и бугры. Он снова подтягивал поудобнее лямки рюкзака, нащупывал опору и начинал карабкаться на высоту. Нашаривал руками суки или камни, застрявшие в почве, подтягивался и одновременно ногами выискивал ямку или углубление во влажной земле. Гнилое дерево рассыпа?лось в труху под пальцами, тяжелая рация тащила вниз, а от сырой каменной поверхности так и тянуло холодом. Шубин чувствовал, как наливаются усталостью руки, как дрожит от напряжения все тело. По почти отвесной поверхности ему становилось всё сложнее подниматься, наверху каменистая гряда стала превращаться в слой почвы. Он был такой глинистый и влажный, что разведчик не мог удержаться и опять раз за разом съезжал вниз по скользкой полоске.

Во время очередной неудачи Глеб ухватился за большой сук, в который превратилось засохшее дерево. Потом изо всех сил потянул деревяшку на себя и воткнул с размаху на полметра выше. Острие ушло глубоко в мягкий слой, он навалился всем телом на палку и смог подняться. Так-то лучше! Крепкая палка утопала в вязкой глине и помогала крепкому телу удерживаться на поверхности. Теперь дело пошло быстрее, разведчик смог взобраться по скользкому отвесному склону.

Оказавшись наверху, он на несколько минут распластался на земле, переводя дыхание. Тут же сорвал пучок сухой травы и обтер комки грязи, налипшие на сапоги и одежду. Потом поднялся: нельзя позволять себе отдых, из-за трудного подъема совсем выбился из графика. Сейчас нужно найти место для тайника и спрятать там рацию, а потом обойти немецкое укрепление, чтобы понять, где есть брешь в цепочке из блокпостов и пропускных пунктов с часовыми. Тогда найдется возможность подобраться поближе, может быть, получится подслушать чей-то разговор или увидеть, где размещают пленных.

Шубин не стал далеко отходить от обрыва. Выискал старое дерево, у которого корни вздымались; разрывая землю, нашел каменный осколок пошире и принялся рыть яму для тайника. Почти час у него ушел, чтобы выкопать углубление под корнями. В узкую яму разведчик спустил рацию в холщовом мешке, проложил слоями мха пространство вокруг. Остается только надеяться, что в такой влажности никакие детали не испортятся и «Север» послужит ему для связи со штабом на передовой.

Наконец обустройство тайника было закончено и можно выдвигаться в путь. Разведчик направился по маршруту, который так долго составлял до этого в своей голове и на карте. Шел по лесу на север, постепенно удаляясь от линии немецкой передовой в тыловую часть занятой врагом территории. Между редкими деревьями туман опустился, выстлал белесыми прядями серо-зеленую землю. При виде этой картины Шубин занервничал и заторопился: ночной туман развеивается, а с ним – и его возможность идти по лесу не таясь. Между такими редкими деревьями сложно будет укрыться, когда солнце покажется над горизонтом. Его не было еще видно, но чувствовалось, как лес наполняется жизнью. Зачирикали первые птицы, воздух потеплел, а седые клочки сырости стремительно таяли в воздухе. Хотя идти было легко, земля была сухой, с каменистыми вкраплениями под упругим мхом, передвигался всё же капитан медленно. Он прислушивался к звукам, что разносились эхом между деревьями. По его подсчетам, через километр на пути уже должна была встретиться крошечная деревушка Каменевка, которая вместе с остальными маленькими поселками и селеньями окружала россыпью крупный районный поселок Борун. После долгой борьбы с трудной высотой и от теплого воздуха разведчику нестерпимо хотелось пить, сухой язык прилипал к нёбу, поэтому Шубин начал спускаться чуть ниже. Рельеф шел немного под уклон, и капитан оказался в невысоких зарослях. Остатки тумана повисли клочьями между ветками, на влажных прутьях сияли капли утренней росы. Разведчик наклонился и принялся жадно собирать губами влагу. Он тянул к себе веточку за веточкой, выпивая прохладную росу по капле. Как вдруг замер и прислушался: сквозь лесные звуки отчетливо проявились человеческие голоса?. Глеб присел как можно ниже, чтобы укрыться в зарослях. Голоса были всё ближе – теперь явственно стало слышно, что говорят мужчины и что говорят они на немецком языке.

Разведчик замер в своем укрытии из густых прутьев кустарника. Он не рассчитывал, что патрули обходят местность так далеко от населенного пункта: всё-таки обычно охрана несет дозор не дальше полукилометра, а до Каменевки оставалось еще, по его расчетам, не меньше четверти часа ходу.

К несчастью, это оказались два немецких солдата. Совсем еще молодые, в необмятой форме, с автоматами на плечах, они свободно, ничего не опасаясь, шагали по упругому настилу из старой листвы и мха. Глеб замер в надежде, что патрульные сейчас пройдут мимо, чтобы дальше присматривать за своим квадратом патрулирования. Но ошибся…