скачать книгу бесплатно
– Елизавета, когда ты научишься себя вести? – чуть не хором воскликнули родители. А муж добавил с наставительными нотками: – И начнешь понимать, что деликатность – это не только режим в стиральной машине?
– Она и этого не знает, – отмахнулась мать. – Она понятия не имеет, как стирается и гладится ее одежда. При чем тут ее мама – прачка, техничка и посудомойка, которая между делом еще и на работу ходит?
– Ой, мам, не начинай… – простонала девочка. Она вертелась, гнездилась на заднем сиденье, отталкивая младшего брата, который тоже без устали зевал. – Слушайте, вы пока езжайте, куда вам надо, а мы с Васькой поспим, о-кей? А то опять начнете свое нытье…
– Ты могла бы выспаться, – укорил отец, – время было.
– Слушай, пап, ты всерьез считаешь, что я могу уснуть в девять вечера? В зловещем странноприимном доме под названием «мотель», на сырых простынях, под стоны соседей за картонной стеной, которым приспичило заняться долгим-предолгим сексом?..
– А что такое секс? – спросил мальчик.
– Так, сменим тему, – встрепенулась мама.
– Охотно, – обрадовалась девочка. – Объясните мне, если, конечно, существует разумное объяснение, почему мы должны быть в этом чертовом Новороссийске именно к обеду?
– Потому что твой папа так обещал дяде Толе, – не очень уверенно ответила мама.
– Я так и знала, – победно заявила девчонка. – Нет разумного объяснения. Ладно, давайте спать.
Самообладанию отца можно было позавидовать. Он вставил в щель приемника какой-то диск и с улыбкой повернулся к детям:
– Ну, что, народ, поскучнели вы что-то. Поднимем настроение?
– Не надо, – ужаснулась дочь, – пусть валяется. Пап, ну, пожалуйста…
– Мам, пап, я в туалет хочу… – захныкал мальчишка. – Ну, правда, очень в туалет хочу, давайте остановимся…
– О, боже! – воскликнула девочка. – Василий Викторович, будьте человеком, так мы и к вечеру не доедем до ближайшего Мухосранска.
– Ну, хочу… – ныл ребенок. – Давайте остановимся…
– Васек, прекращай! – начал раздражаться папа. – Здесь нельзя останавливаться. Ты ходил в туалет в мотеле. Потерпи еще 15 километров, приедем в Глазов, там и сходишь. Ты же мужчина, Васек, научись терпеть.
Ребенок продолжал канючить, но уже как-то по инерции. Вскоре он успокоился, и в салоне воцарилась тишина. Монотонная езда укачивала, слипались глаза. Проплыл парковочный карман со знаком «Р» и единственной машиной в кармане – с символикой дорожно-постовой службы. Два инспектора исподлобья уставились на ползущий «семейный» автомобиль, проводили его глазами. Останавливать такое авто они, видимо, посчитали ниже своего достоинства. Отец семейства снова расслабился, буркнул что-то под нос.
– Почему их так много в этом районе? – пожала плечами женщина. – За Бабаевом мы видели гаишников, потом эти, плюс еще те, что нас остановили… Странно… – задумалась она. – И почему он нас предупредил, чтобы были осторожными? Мы похожи на людей, которые несутся, сломя голову?
– Может, из-за близости Украины? – предположил мужчина.
– Родители, вы совсем темные, – фыркнула девочка. – Везде передавали – и в новостях, и в Интернете. Вы пещерные люди, право слово. Убийство произошло ночью 6 августа – почти в том месте, где мы сейчас едем. Бабаевский район Ростовской области, окрестности села Покровского… Мажор из Москвы свою подружку на море вез – «бандосы» колесо прострелили, а потом убили всех… Не прикалываюсь, честное слово, это во всех новостях было. Полиция сказала, что, типа, обязательно поймает преступников, и ничего не делает…
– О, господи, ребенок, ты зачем такое слушаешь? – ужаснулась мать. – Витюша… – Она как-то нервно передернула плечами: – Почему мы не поехали другой дорогой? Может, ты прибавишь скорость?
– Женщины, не сейте панику, – рассмеялся водитель. – Вы говорите о другом мире, существующем параллельно нашему, и они никогда не пересекаются. Доедем, не бойтесь. Как говорил один небезызвестный киноперсонаж, «Лёлик, сядем все». Какого, говоришь, числа это было? Шестого? А сегодня какое?
– Уже восьмое, – проурчала девочка. – Ладно, вы меня уже достали, дайте поспать.
– А я в туалет хочу, давайте остановимся… – вновь завел жалобную песнь сынишка Вася. – Правда, теперь хочу…
Машина вдруг резко вильнула – словно под ней образовалась корка льда! Женщина, ахнув, схватилась за ручку над головой. Супруг чертыхнулся, вцепился в руль. Машина забилась, затряслась, но он смог удержать ее на дороге – это было несложно при такой скорости, остановился на полосе и включил аварийную сигнализацию.
– Витенька, что случилось, что это было? – Испуганная женщина вцепилась ему в руку.
– Ничего себе, в натуре… – как-то настороженно пробормотала девчушка. – Слушай, пап, подо мной, по ходу, колеса уже нет…
– Успокойтесь, все в порядке. – Мужчина говорил преувеличенно бодрым голосом. – Дело рядовое, наехали на гвоздь или еще куда, прокололи колесо, с кем не бывает?
– Витенька, а мы, правда, только колесо прокололи? – Женщина сильно нервничала, кусала губы.
– Все хорошо, сейчас сделаю. – Супруг выбрался из машины, помялся, раздумывая, с какой стороны лучше ее обойти, отправился в обход капота. – Ну, точно, – послышался его глухой голос, – резина лопнула, запаску надо ставить.
Он вернулся, открыл багажник, воспользовавшись рычажком под сиденьем, снова убежал. Поскрипывала крышка багажника, он сдвигал вещи, чтобы освободить доступ к запаске и домкрату.
– Ура, в туалет! – обрадовался пацаненок и выкатился из машины.
– Куда, Василий? – Сестра не успела схватить его за шиворот – он пулей пронесся мимо отца, колдующего с запаской, обогнул машину и кинулся к столбику отбойника, чтобы справить нужду.
Мать испытывала беспокойство. Несколько раз она порывалась выйти из машины, хваталась за ручку, потом передумывала. Поскрипывал домкрат. За окном по правому борту плавала предутренняя дымка, за которой трудно было что-то различить. В тумане что-то возилось, колыхалась согнутая спина отца. Василий мерцал возле столбика.
– Отец и сын, блин, – хихикнула сестрица. – Святого духа не хватает.
– Я давно собиралась с тобой поговорить, Елизавета, – со строгим видом повернулась к ней мать. – Ты ведешь себя самым неподобающим образом. Отец добрый, мне – некогда. Дома – ладно, там мы притерпелись к твоим выкрутасам, но сейчас мы едем в гости, к приличным людям. Мы не хотим там сгорать от стыда и постоянно испытывать желание пороть тебя как сидорову козу. Ты большая девочка и должна понимать, что такое хорошо, а что такое плохо. В общем, я хочу тебя в последний раз предупредить…
– Мама, твоя речь на 80 процентов состоит из воды, – перебила ее девочка. – Я это слышала не раз и давно поняла, что ты хочешь сказать. Я, кстати, не виновата – чем удобряли, то и выросло. Подожди… – сменила она вдруг тон. – Ты слышала шум? Кажется, что-то упало…
Обе прильнули к окнам. Женщина почувствовала, как неприятно екнуло сердце, а в горле запершило. За окном клубился туман. По-видимому, трасса опустилась в низину, и здесь концентрация тумана была сильнее, чем на возвышенностях. Небо светлело, но видимость была отвратительной. Домкрат уже не скрипел, было тихо и глухо, как в танке.
– Там лежит что-то… – дрогнувшим голосом прошептала девочка.
Господи, кто там может лежать? Зачем они остановились? Надо было ехать на спущенном колесе! Это же мистический туман, рождающий чудовищ! Голова плохо работала, кружилась, как веретено, пальцы рук теряли чувствительность. Женщина открыла дверь, стала выбираться. Она еще не вышла, не успела разогнуть ноги, как из тумана что-то выросло, стало приближаться. Человеческая фигура, маска на лице… Это был точно не «святой дух»! Она хотела закричать, но ее бесцеремонно толкнули, и она упала обратно на сиденье, ударившись затылком о дверную раму. От боли голова обрела ясность. Что там говорила дочь о позавчерашнем убийстве на дороге? Крик застрял в горле, когда человек перегнулся через проем и, внимательно глядя ей в глаза, поднял пистолет, черная дырочка ствола смотрела ей четко в лоб. За что? Василий, Елизавета! Последние мысли были о детях. Она увидела слабую вспышку, и мир разлетелся вдребезги вместе с затылочной костью…
Девочка вскрикнула, хотела выбраться через правую дверцу, но дверь не открывалась, ей что-то мешало. Она перекатилась по сиденью к левой дверце, надавила на нее всей массой, выпала на улицу, но ее тут же схватили за шиворот и швырнули обратно на сиденье. Что-то сухо хлопнуло, она почувствовала страшную боль в боку и стала проваливаться между сиденьями. Прозвучал второй хлопок…
Убийца сунулся внутрь, проверил, все ли сделал правильно. Подогнул ноги девочки, торчащие наружу, захлопнул дверцу. Нужно было спешить. С севера приближалась машина – свет противотуманных фар пытался прорезать туман…
На этот раз о происшествии сообщили быстро. Экипаж ДПС проезжал по встречной полосе, и один из инспекторов заметил стоящую на противоположной стороне машину. Ее тонировал туман, дверцы были закрыты. Возле машины никого не было. В принципе обычное явление, никому не возбраняется стоять на обочине. Но в том и дело, что машина стояла не на обочине, а на первой полосе, предназначенной для движения. Поблескивали огоньки аварийной сигнализации.
– Останови, – сказал он напарнику, – сбегаю, гляну.
– Зачем? – пожал тот плечами. – Мы, что, теперь из-за позавчерашнего ЧП будем проверять все машины?
– Останови, говорю, – упорствовал первый. – Если все в порядке, поедем дальше. – Он был еще молодой, не вжился во все особенности несения государственной службы. Не осознал еще, что здоровая лень – такая же неотъемлемая часть работы, как полосатый жезл и примерное знание ПДД.
Водитель пожал плечами, прижался к обочине, а когда товарищ покинул машину, тоже выбрался наружу и на всякий случай подтянул поближе выданный начальством «АКСУ». Молодой инспектор перебежал дорогу, перелез через барьер, разделяющий встречные полосы. Стало как-то не по себе, словно к ногам привязали гири. Светало, но движение пока не уплотнилось. Он засеменил к машине, решив от греха подальше расстегнуть кобуру. Двигатель «Дэу» был выключен, работала аварийная сигнализация. Водительское место пустовало. Когда инспектор заглянул в окно, ноги его подкосились, а в горле образовался спазм. Он выдернул пистолет, перевел дыхание и двинулся в обход капота, держа пистолет в вытянутой руке. Увиденное повергло в полную прострацию. Туман еще не рассосался, но вблизи все было видно отчетливо. Инспектор бросился к маленькому тельцу, которое лежало недалеко от мертвого мужчины, опустился на колени, перевернул и, отшатнувшись от него, как от прокаженного, вскочил на ноги. Хотел крикнуть, позвать товарища, но рвота хлынула из горла – едва успел согнуться…
Не прошло и получаса, как место преступления оцепили. Для проезда транспорта в южном направлении осталась одна полоса. Повсюду стояли полицейские машины, автомобили ДПС. Движение уплотнялось, создавалась пробка. Любопытные водители выходили из машин, лезли через ограждение. Сотрудники ППС отгоняли их, не стесняясь в выражениях. Шок прошел, служебные обязанности никто не отменял. Работали те же опера, те же криминалисты, снова охал и вздыхал упитанный медэксперт Герберт. У места происшествия начиналась неприличная давка. Кто-то из начальства сообразил – фотографы отработали, криминалисты тоже сделали свое дело, какого дьявола вы тут создаете рекламу?! «Дэу» отогнать на обочину, тела до прибытия машины из морга сложить там же, и укройте их, ради бога, чем-нибудь! Снова метался капитан Лосев из Глазова, нервничал пуще прочих, отдавал противоречивые приказы. Одну из полос, худо-бедно, освободили, и затор на дороге начал рассасываться…
Подполковник Погодин в этот пятничный день 8 августа с раннего утра убыл на совещание в ростовское управление МВД, там ему и сообщили ошарашивающую новость. В принципе Пал Палыч был готов к такому повороту. Интуиция за тридцать лет службы выработалась отменная. И все же удар был чувствительный. «Подполковник, что творится в вашем районе?! – орало областное начальство. – Марш в район, и чтобы проблема была снята!» Лишь к одиннадцати утра пригорюнившийся начальник РУВД прибыл на место происшествия. Трупы уже увезли, уехали криминалисты и грузный эксперт Герберт. Опергруппа и сотрудники ППС продолжали работать, ища иголку в стоге сена. Даже к низовым работникам пришло понимание, что после второго ЧП все становится серьезным, на тормозах не спустишь, и геморрой заработали качественный.
Гнев начальства был мощен, но не долог. Капитан Лосев благоразумно испарился, и все шишки посыпались на лейтенанта Любавина – невыспавшегося, взмокшего, вконец замордованного. Его ведь предупреждали! Дело должно быть расследовано в кратчайшие сроки, виновные найдены и обезврежены! А что мы видим? Виновные не только не найдены, но и продолжают терроризировать граждан!
– Так увольте меня, товарищ подполковник, – устало проговорил лейтенант Любавин, – и всем сразу станет хорошо, преступники найдутся, и показатели района взлетят на недосягаемую высоту. Наша группа не спит двое суток, роет район и окрестности, ищет хоть какую-нибудь зацепку. Вы сами знаете, сколько у нас людей и какая у них квалификация. Да какая бы ни была – к работе следует привлекать не пять человек, а большую группу из оперов и следователей. Теперь мы видим, что образуется система – первое место преступления от второго отделяют всего восемь километров…
– Ладно, прости, Олег, – проворчал Погодин. – Ты тоже меня пойми. Я получил пистон от начальства – за бездействие, за халатность, неспособность работать в сжатые сроки. И теперь такой же пистон должен вставить тебе.
– Я понял, Пал Палыч, – кивнул Любавин. – Следуя данной логике, я должен морально уничтожить свою группу – и тогда появится результат.
– Ладно, не принимай близко к сердцу. Докладывай.
– Повторяю, товарищ подполковник, образуется система. В районе орудует банда, совершающая немотивированные убийства на дороге. Эти люди – специалисты. Работают, не оставляя следов. Просто убивают и уходят. Им без разницы, кого убивать – мужчин, женщин, детей… Мы снова попробовали восстановить события. Преступление произошло после пяти утра. «Дэу» остановили на стационарном посту у Грибанова. Скоростной режим водитель не нарушал, зачем остановили, непонятно. Но тем не менее. Семья Строгановых в количестве четырех человек направлялась из Воронежа в Новороссийск, к родственникам мужа.
– Из Воронежа? – поморщился Погодин.
– Так точно, товарищ подполковник. Отсюда делаем вывод, что они никак не связаны с погибшими ранее Пироговым и Ринер. Цель убийств по-прежнему не ясна. Возможно, запугивание населения, расшатывание ситуации…
– О, боже, почему в нашем районе? – простонал Погодин и сплюнул на асфальт. – Теперь мы крайние, все шишки на наши головы… Ладно, не обращай внимания, повествуй.
– Мы выяснили личности потерпевших. Строганов Виктор Афанасьевич, 35 лет, супруга Анастасия Игоревна, того же 79-го года рождения, и двое детей – мальчику 10 лет, девочке 13…
– Даже детей не пощадили? – содрогнулся подполковник.
– Эти существа без жалости, Пал Палыч, – удрученно констатировал Любавин. – Даже не звери – какие-то бесчувственные роботы. Звери бы глумились, насиловали, грабили. А эти убивают первых встречных и уходят, им безразлично, кого убивать. Инспектор Ливанов, остановивший их на стационарном посту, не заметил ничего подозрительного. Обычная семья. Встали рано, чтобы к обеду добраться до Новороссийска. Девочка ворчала – обычный ребенок, протестующий против «произвола» взрослых. Симпатичная женщина, муж, довольный, что инспектор не стал придираться, заспанный сын… Мы проверили, действительно проживают в Воронеже. Строганов владеет торговой точкой по продаже бытовой химии, супруга – экономист. Действовала та же банда, что позавчера. Вряд ли это имитаторы, к чему имитация? Они проехали от поста два километра, когда попались на глаза другим инспекторам – Ганевичу и Василевскому. Ганевич не стал их останавливать, водитель ничего не нарушал. Обычное семейное авто. Когда он узнал, что случилось с ними через три километра, парень страшно расстроился. Чуть не плакал – мол, почему не остановил?..
– Да, Олег, все тогда пошло бы иначе, – проворчал подполковник, – убили бы кого-нибудь другого…
– Хорошо, что вы это понимаете, товарищ подполковник, – вздохнул опер и продолжил: – Работали по старой схеме. Выстрел в колесо, но теперь по правому борту. Мужчина остановился, вышел поменять колесо. За ним выбежал мальчонка, чтобы справить нужду. Их убили первыми. Стреляли в головы. Потом окружили машину, в упор расстреляли женщин… У жертв все на месте – деньги, телефоны, ювелирные изделия. У женщины в сумочке дорогой айпад. Ни окурков, ни отпечатков пальцев. Те же невразумительные следы – словно обувь чем-то обвязывали или натягивали на нее галоши с гладкими подошвами. Следы потерялись на дороге за лесом. Та же история – щебенка, круговерть проселочных дорог, где следы их шин сливаются с прочими. Действовали несколько человек – от трех до пяти. Трое – это минимум. Люди работают, товарищ подполковник. Что бы ни думали, они работают. Мои ребята двое суток не были дома и почти не спали. Прорабатываем все версии, ищем свидетелей, составляем списки прибывших в район компаний и наводим о них справки. К сожалению, не хватает людей, чтобы отследить всех подозреваемых. Это какие-то призраки, товарищ подполковник. Невидимки, их никто не видит…
– Плохо ищете, – проворчал Пал Палыч, – оттого и невидимки. В Воронеж сообщили?
– Так точно. Тамошние органы должны известить родственников. Временно тела находятся в морозильнике отделения медицинской криминалистики. Экспертиза будет готова позже. Но уже с уверенностью можно сказать, что использовалось то же оружие – пистолеты «макаров» и «Винторез». Те же отпечатки на гильзе от удара бойка о капсюль. Назревает вопрос, товарищ подполковник: что делать с трупами? Их количество угрожающе растет. Родные первых жертв требуют тела своих детей – для транспортировки на родину и погребения. Стоит ли их держать у нас, Пал Палыч? Это не способствует стабилизации ситуации в районе. Профессор МГУ превращается в вурдалака, он скоро дойдет до министра МВД…
– Пусть отдают, – бросил Погодин, – не нужны нам эти «головняки». Давай честно, лейтенант, с чем мы столкнулись?
– Мы столкнулись с серийными преступлениями, – не стал юлить Любавин. – Бандиты не успокоятся на достигнутом. Интернет уже кипит. Полицию смешали с грязью – доходят до того, что обвиняют правоохранительные органы в попустительстве и даже в соучастии в преступлениях. По какой-то причине эти твари выбрали наш район. Преступления будут продолжаться, Пал Палыч, как бы отвратительно это ни звучало. Мы будем работать, но мы физически не способны перекрыть весь участок дороги. Бабаевский район – это 56 километров трассы «Дон» между Бабаевом и Глазовом, семь верст от границы Воронежской области до Бабаева и две версты от Глазова до Мигулинского района. Я не настаиваю, что преступления будут совершаться лишь на нашем отрезке магистрали, но мы должны быть к этому готовы.
– Замечательно! – поморщился начальник РОВД. – Мы заранее знаем, что убийства будут продолжаться, но при этом умываем руки.
– Не совсем, товарищ подполковник. Мы работаем и будем работать. Будем принимать превентивные меры. Но нам придется просить помощи – в области, в Москве, где угодно. Пусть пришлют специалистов, мы сами не справимся. Лучше перетерпеть это унижение, но остановить убийства. Это опытные спецы, уж поверьте моему слову. Пока они только расстреливают людей на трассе – в некотором роде разминаются. Что они собираются делать дальше и против кого направят свои опыт и жестокость – мы не знаем. Нужно проявлять осторожность, Пал Палыч. Не исключаю, что в данный момент они смотрят на нас и держат свои пальцы на спусковых крюках…
– Да иди ты к черту, Любавин… – чуть не подпрыгнул подполковник. – Что за чушь ты несешь?!
– Простите, товарищ подполковник, утрирую, конечно…
Но слово не воробей. Что мешало этим призракам сидеть в укромном месте и наслаждаться произведенным эффектом? Подполковник опасливо посмотрел по сторонам. Теплый августовский день уже разгорался. На трассе «Дон» царило оживленное движение в обе стороны. Бабаевский район был в некотором роде «водоразделом» между центральными областями европейской части России и ее югом. Пыхтели многотонные фуры и небольшие грузовики, шустро бежали, обгоняя их, легковые автомобили. В воздухе стоял плотный запах сгоревших газов. До смешанного леса на западной стороне трассы было рукой подать. Деревья и кустарники сливались в общий зеленый фон. В растительной массе могло таиться что угодно, и контролировать эти чащи не было никакой возможности. Созерцание леса было сродни созерцанию бездны, которая сама с любопытством тебя созерцает. Даже лейтенанту Любавину стало не по себе. Подполковник Погодин глянул на него со злостью, досадливо махнул рукой и поплелся к машине, где его заждался водитель…
Глава третья
Подмосковный городок, расположенный в сорока километрах от кольцевой автодороги, мирно спал. Несколько пятиэтажек в центре, обширный частный сектор, разбросанный по берегам речушки. На окраинной улочке Первомайской было тихо, как на погосте. Улицу застроили коттеджами – не самыми пафосными и архитектурно сложными, но вполне добротными и вместительными. За последние пятнадцать лет на ней ничего не изменилось. Здесь жили «умеренно обеспеченные» люди, ценящие покой и удаленность от шумных районов. Многие дома сдавались в аренду. Буйным цветом цвела растительность. Заборы и дома прятались за развесистыми деревьями. Преобладали хвойные – ели, пихты, лиственницы. Сюда не долетал шум от круглосуточно гудящей автотрассы, расположенной за плотной лесополосой. Но при этом добраться в городок можно было легко.
С примыкающей улочки выехала машина и неторопливо двинулась к тупику, за которым простирался заросший камышами пруд. Дорогу давно не ремонтировали, асфальт потрескался, вздулся. Свет фар выдергивал из темноты колдобины, чреватые поломкой ходовых частей, заросли сорняков, рельефные очертания заборов из профлиста. Машина остановилась у предпоследнего участка на улице. Территорию запустили – мусор валялся по всей окрестности, но в двухэтажном коттедже жили – за шторами поблескивал свет. Остальные здания были погружены в темноту. Старенький джип с номерными знаками Тульского региона остановился недалеко от запертых ворот. Вышли двое: какой-то нервный худосочный тип – он постоянно шмыгал носом и откашливался – и сутулящийся мужчина в бейсболке и мешковатой ветровке. Казалось, он стеснялся своего спортивного сложения, но двигался уверенно – в отличие от первого. Мужчины подошли к запертой двери, прорезанной в заборе. Худощавый тип позвонил. Субъект в бейсболке стоял рядом, держал руку в кармане. На звонок отреагировало переговорное устройство, скрытое за ветками:
– Вовчик, это ты?
– Я, Санек, – хрипло отозвался худой, облизывая губы. – Отворяй ворота…
– Кто с тобой? – По-видимому, переговорное устройство соседствовало с видеокамерой.
– Свои. Это человек Платона, у него инструкции для нас. Он приезжал уже вчера, мы с ним беседовали…
– Ты чего такой опущенный?
– Живот болит…
Вовчик стрельнул глазами в стоящего рядом мужчину. Тот, как бы невзначай, ткнулся в него локтем, но явно не от избытка нежных чувств. Щелкнуло в воротах – сработал механизм с пульта дистанционного управления, и створки стали медленно раскрываться. Вовчик застыл, словно задумался. Напарник снова ткнул его локтем – тот вышел из ступора, дернулся, чтобы пройти в распахнувшееся пространство. Второй шикнул на него, Вовчик опомнился, потащился обратно к машине. Мужчины снова загрузились в салон, джип проехал ворота, и они стали закрываться. Машина остановилась посреди двора. Те же двое вышли из нее и направились к крыльцу. Теперь Вовчик шел впереди, не зная, куда деть руки, а его спутник на шаг сзади, продолжая держать руку в кармане. Друг за дружкой они поднялись на крыльцо и стали ждать, когда отворится дверь. Загорелась лампочка в мутном плафоне над проемом. Вовчик вдруг напрягся, задрожал. Второй мужчина тоже насторожился, придвинулся к нему, чтобы ощутить спиной торчащее из кармана металлическое изделие. Не хватало лишних сюрпризов в самый интересный момент… Здесь тоже имелась камера – ее упрятали под стропила козырька, поблескивал голубой огонек.
– Эй, кто там с тобой, Вовчик, пусть голову поднимет, – проворчали из-за двери, – а то скромный такой, в тени держится…
И вдруг произошло самое неприятное, что могло произойти! Вовчик дернулся, как бегун на старте, отпрыгнул к перилам и крикнул во весь голос:
– Хлопцы, это москали!!! Спецназ нас «палит»!!! Спасайся, кто может, хлопцы!!!
Надо же, не вынесла душа поэта! Открывать лицо уже было неактуально, и майор Вадим Репнин – 38-летний командир группы спецназа «Поток» управления специальных мероприятий Федеральной службы противодействия терроризму – действовал молниеносно. Подсечка, удар локтем под загривок, и Вовчик с голубиным клекотом треснулся о перила, разнеся себе вдребезги нижнюю челюсть. Вот же дурак – а ведь мог остаться цел!
В доме что-то загремело, раздался топот, грязная ругань. Разбилось стекло на втором этаже, и простучала злобная автоматная очередь. Какая нервная реакция! По счастью, стреляли не в машину, а вообще непонятно куда! Задние дверцы джипа распахнулись одновременно, и по пыли покатились трое людей в защитных комбинезонах, вооруженных автоматами. Они сразу кинулись врассыпную: двое за угол, третий – за беседку, и немедленно открыли огонь по второму этажу. Из дома прекратили стрелять – то ли он отогнал автоматчика, то ли ликвидировал. Вадим прижался к косяку, выхватил из кармана пистолет. «Оппоненты» могли прострелить дверь, могли ударить сверху по навесу крыльца, а он сегодня решил не надевать бронежилет. Глупость, бравада, но так надоело таскать эту тяжесть! Прапорщик Федор Жилин, засевший за беседкой, прекратил огонь. В доме продолжали бегать, ругаться. На задней стороне разбилось стекло, прогремели выстрелы, повалился какой-то громоздкий предмет мебели, и все стихло. Паузу заполнил Вовчик, очень кстати оживившийся. Он сполз по балясинам на пол, перевернулся на спину и вдруг завопил, как фанатик на митинге! Второе горло открылось? В принципе он был уже не боец, но эта «музыка» раздражала. Вадим опустился на колени, врезал по второй челюсти, и Вовчик надолго выбыл из мира здравомыслящих и пребывающих в сознании людей.
На участке воцарилась хрупкая тишина. Дом испуганно помалкивал. Молчала и округа – люди проснулись и помалкивали, за исключением нескольких голосистых собак. Свои ребята тоже выжидали, не лезли под пули без распоряжения. Кроме Вадима, их было пятеро – вся группа «Поток» в полном составе. Трое прибыли с плененным Вовчиком, которого «замели» у схрона в лесу и хорошенько припугнули (видимо, не очень хорошенько), двое подкрались к участку с огородов – там не было собак, иначе пришлось бы извращаться. Ожил переговорник в ухе:
– Товарищ майор, я за беседкой, – отчитался прапорщик Жилин. – Вижу, как вы жметесь к стеночке. Можно этого не делать. Автоматчик на втором этаже ликвидирован, в остальных окнах чисто.
– Ты уверен, что он ликвидирован?
– Ну, не знаю, в окне висит, – с какими-то юмористическими нотками отозвался боец. – Чего бы он живой висел?
Логично. Значит, их осталось трое. Вся банда, если верить собранной информации, состояла из пяти человек. Вовчик не шевелился, уткнулся носом в половицы. Спина судорожно подрагивала.
– Как там ваш протеже, товарищ майор? – поинтересовался Жилин.
– Еще дышит, – лаконично отозвался Вадим.
– И иногда ест, – хмыкнул вклинившийся в разговор старший лейтенант Гриша Амбарцумян. – Командир, я на западной стороне, держу окна. Пока не лезут, гранаты не бросают. Может, спросим у ребят, как насчет белого флага?
– Успеется. Остальные? – бросил Вадим, прислушиваясь к подозрительной тишине за дверью.
– Держу восточную сторону, – отчитался немногословный капитан Максим Рудницкий. – На втором этаже окон нет. На первом, кажется, кухня – остекление по всей стороне здания.
– Помалкивают, гады, – произнес свистящим шепотом лейтенант Вова Балабанюк. – Мы с Капраловым на северной стороне. Он хитрый – сидит за бочкой с песком, а я за пустой бочкой… Здесь типа садик, командир. На первом этаже два окна, задняя дверь, на втором этаже балкон – солидный такой, в фигурных балясинах… Ух, черт… – вдруг вырвалось у Балабанюка. – Леха, ложись!
На задней стороне прогремел взрыв – по счастью, не мощный, сработала наступательная граната. С балкона бросили, сообразил Вадим и скрипнул зубами. Вот Вовчик, гаденыш, такую красивую песню запорол, все было расписано, как по нотам! Ситуация нуждалась в исправлении.
