скачать книгу бесплатно
Как только загрузку завершили, паромщики оттолкнули плоты, и гребцы взялись за работу. Переплыли Дон без происшествий. Когда вышли на песчаный западный берег, к ним спустились трое казаков.
– Атаман Михайло Тимофеевич Лунин, сотники Степан Ильин, Иван Карела, – представил их Данилов.
Познакомились, поприветствовали друг друга.
Савельев передал атаману царскую грамоту, в чем никакой необходимости не было, но порядок должен быть соблюден. Бегло ознакомившись с грамотой, атаман вернул ее и проговорил:
– Приветствую вас, достойные воины особой дружины, на землях станицы Дугановка. Наслышаны о ваших подвигах от атамана Алексея Михайловича Багона из станицы Степановка и сотника Ивана Рыгло из Крепина. До сих пор удивляюсь, как вам удалось бить малых ногаев в их улусах.
– Да что вспоминать об этом, Михайло Тимофеевич? Ныне у нас новые задания, о том думать треба.
– Верно говоришь, князь. Ну что, – повернулся атаман к одному из сотников, к Кареле, – заводи, Иван, дружину в станицу, коней в общую конюшню, обоз к ней, людей в гостевой дом. Баньку подогреть, трапезу выставить.
– Слушаюсь, атаман!
Данилов провел Савельева в свое не бедное подворье. Дом у него был большой, что несвойственно обычно казакам. Впрочем, такие дома начали ставить и в других станицах, где-то дальше, на хуторах.
Первым делом зашли в домовую церковь. Там помолились, после чего помощник атамана провел князя в баню. А потом все устроились за столом в освещенной свечами чистой горнице. Супруга атамана и казачки, ее помощницы, принесли питье и кушанья.
Савельев выпил немного водки, чарку, а вот закусил плотно. Когда завершили трапезу, начался разговор. И начал его атаман Лунин.
– Я получил наказ оказывать полное содействие московской особой дружине. То же самое прописано в царской грамоте. У меня была встреча с князем Серебряным-Оболенским. Петр Семенович наказал выделить воеводе князю Савельеву сотню. Я повинуюсь повелению государя и просьбе князя. Тебе, Дмитрий Владимирович, – взглянул атаман на Савельева, – будет выделена первая сотня нашей станицы под началом опытного воина и командира сотника Антипа Малюги. Завтра ты познакомишься с ним. Сотня может делиться на две полусотни, на десятки и на отряды в тридцать казаков с десятком охраны или ертаула. Как делить сотню и делать ли то, решать тебе, князь!
– То решу, – кивнул Савельев. – Мне бы знать, как разместятся турки и татары на переволоке. Для рытья канала они сгонят десятки тысяч невольников, работников. Понятно, что в узком месте такую армаду просто не разместить, да и не нужна она в одном месте. У тебя, атаман, есть какие-нибудь соображения на этот счет?
– Ты их, князь, уже сказал. Если невозможно держать всю рать в одном месте, то ее растянут по всей длине переволоки. Это где-то семьдесят верст. И они начнут копать, каждый на своем участке под присмотром турок и татар. Думаю, крымчаков, а турки будут играть роль рати доставки людей и всего необходимого на своих галерах и других суднах. Но они станут держать охрану у селений Самак и Карандар, откуда берет начало переволока. Эти селения на левом берегу Дона, там песчаный берег и глубина приличная, судна турок свободно там встанут. Если брать в расчет все сказанное, то в районе действия дружины и сотни будет где-то около пятисот рабов и рабочих и до двух сотен охраны. Еще полусотня может охранять причалы с судами.
– Да, наверняка так и будет, – кивнул Савельев. – У крымчаков будет сотен пять рабов и пара сотен охраны, из которой мурза или бей наверняка выставит конные разъезды, что станут объезжать район. От переволоки до Галурмака и Карачука – десять верст, так далеко разъезды вряд ли пойдут. Потому как турки и крымчаки никак не ожидают, что кто-то может попытаться мешать претворить в жизнь изначально провальный план. Худо то, что район ближний в Дону не будет отделен свободным пространством от других районов на переволоке. Значит, турко-крымские или крымские сотни будут по всему перелазу общаться друг с другом.
– Это так! – согласился атаман. – Но за каждый район отвечает отдельный мурза, если брать крымчаков, или сотник. А среди них того братства, что меж нами, русскими, нет. У них больше видят только свою личную выгоду.
– Что ты хочешь этим сказать?
– То, что при неожиданном нападении на один район начальники других не станут спешить на выручку.
– Сомневаюсь.
– То твое право, князь. У тебя большой опыт войны с крымчаками, ногаями, но и мы здесь тоже опыта поднабрались. И в Азове у нас есть свои люди. Я знаю, что говорю. Разве в Ногайской орде все улусы бросились спасать попавшие под вас районы?
– Нет. Поначалу никто, потом были.
– Так это потом, чтобы заполучить право на земли, разоренные вами. Но вообще-то все может быть. На месте определишься, как действовать, также увидишь, кто был прав.
– До Галурмака от станицы, не считая переправу, расстояние малое, двести верст с гаком, – посмотрел на карту Савельев. – Днем мы передвигаться не сможем, значит, только в ночь. Это получается, если все сложится благополучно, в Галурмак и Карачук дружина с сотней зайдут дней через пять. Может, и за четыре, это как переход пойдет. Так?
– Где-то так, – кивнул атаман.
– За это время турки перебросят в район переволоки большую часть рабочей силы, будь то рабы или наемные рабочие с охраной. Эту часть надо будет рассредоточить вдоль канала равномерно. То добре, у нас будет время все хорошо посмотреть, оценить и совместно с сотником решить, что делать. Но нельзя исключать того, что охрана татар или турок будет гораздо большей и нас заметят. Либо после удачной вылазки начнется преследование. Двумя десятками дружины и сотней казаков оборону против крупных сил держать не можно. Потребуется возвращение в станицу. А для этого нужна переправа, причем в условиях прямого боя с басурманами. Как провести переправу, атаман?
Лунин нагнулся над картой, провел по ней обгоревшей старой лучиной:
– Вот тут, князь, перелаз. Это прямо напротив Галурмака. Глубина реки там только на середине доходит до двух-трех саженей. Переправиться сможете быстро, ну, и далее берегом к станице, выслав наперво гонца. Поможем.
– У басурман будут суда. Они двумя-тремя галерами бросят на правый берег сотню своих головорезов… – заметил Савельев и вдруг замолчал.
– Что, князь, узрил на карте? – посмотрел на него атаман.
– Суда турецко-татарские.
– Что суда? Будут они там и что?
– Вот и путь отхода. Не перелазом и берегом, а на тех же галерах по течению до станицы.
– А ты и впрямь опытный воевода, – улыбнулся Лунин. – Когда занимались отходом и ты стал задавать вопросы, подумал, что слава о тебе сильно преувеличена, однако нет, ты быстро разобрался в обстановке.
– Ты специально не сказал мне об использовании татарских судов? – спросил Савельев.
– Да. Хотел посмотреть, как среагируешь.
– Не след нам проверять друг друга, – покачал головой князь.
– Но треба знать, кто чего стоит.
– Узнал?
– Узнал, и со спокойной душой теперь пущу с тобой свою сотню!
– Ну и хитрец ты, Михайло Тимофеевич!
– Нет. Я просто жизнь непростую прожил, научился кое-чему.
– Да, а пошто ты упомянул о своих людях в крепости Азов?
– По то, что упомянул, и все!
– Они могут поведать данные о количестве войска и судов неприятеля?
– Это и без них будет ведомо, – усмехнулся атаман. – Смотри на причалы крепости, считай и получишь количество судов. Городская рать – четыре тысячи, а по судам несложно посчитать, сколько и воинов они доставили.
– Тогда зачем?
– Повторяешься, князь. Но нам люди в Азове еще пригодятся. Очень пригодятся.
– Ты чего-то недоговариваешь, Михайло Тимофеевич.
– Да, но, значит, то и не требуется. Что треба знать сейчас, то узнал.
– Ох, и мудрите вы с князем Серебряным.
– Дело делаем, так правильнее, Дмитрий Владимирович. Но… пора спать.
Савельеву выделили отдельную опочивальню в доме атамана.
Глава третья
Наутро после молитвы и трапезы атаман наказал первой сотне станичной рати собраться у деревянной церквушки. Там была площадь для общего схода народа.
Казаки собрались быстро, при оружии, на конях. Стояли, гарцевали, ожидая начальство, но десятники пока никаких команд не подавали. А когда подошли Лунин и Малюга, они тут же разразились наказами. Малая рать быстро построилась в десятки, встала полукругом.
Послали за Савельевым, и когда князь пришел вместе с Гордеем Бессоновым, атаман провел их вдоль строя сотни. Казаки молодые, крепкие, в глазах озорные огоньки, шапки набекрень, шаровары в сапогах, а те – в стременах. Смотрели на москвичей приветливо, прознали, кто такие и для чего тут.
После общего строя атаман наказал рядовым казакам разъехаться по домам и готовиться к ночному выходу, а десятников оставил.
Они спешились и подошли к церквушке. Там сотник представил их князю: помощника и начальника охранного десятка Фатея Чебаря, голову ертаула Михайло Перелыгу, десятника пищальников Ермилу Осетрова, начальников лучников Фому Бузлука и Григория Ладного, а также десятников конной рати Ничипора Нюхаря, Степана Калмака, Ивана Сивоху, Петра Катагаря и Николу Туголука.
Воевода особой дружины слушал, приветствовал казаков, но ни фамилий, ни имен, ни прозвищ не запомнил. Это ему и не надо, есть сотник, через него и будет согласие. В сотне числился обоз из трех телег с возчиками. Тот пока пустой, но за день Фатей Чебарь обещал заполнить телегу всем необходимым, а потом представил воеводу:
– Пред вами, казаки, ближний к государю воевода, князь Дмитрий Владимирович Савельев.
Казаки сразу как-то подтянулись, с интересом глядя на воина, в котором не прознать вельможу высокого.
– А это, – указал сотник на Бессонова, – первый помощник воеводы, Гордей Бессонов. Остальных воинов особой дружины вам знать необязательно. Прознаете, как вместе будете на деле.
Ни один из десятников не спросил, а что, собственно, за дело такое? При внешней вольнице, что бросалась в глаза в любой станице, в любом хуторе, дисциплина у казаков, когда надо, была на высоте.
– Мыслите, казаки, чего за дело предстоит? – спросил сотник. И, не дожидаясь ответа, повернулся к Савельеву: – Тебе, князь, слово.
– Вы, казаки, знаете Дон, – вышел вперед Дмитрий. – И вверх по течению и вниз.
– Мы и поля знаем, и леса с рощами… – усмехнулся Катагарь.
– То добре, – кивнул Савельев, – вот только перебивать меня не след.
– Прости, князь, – засмущался десятник.
А воевода меж тем продолжал:
– Нам надо дойти до переката напротив бывшего селения Галурмак, переправиться чрез Дон, дружине зайти в названное селение, сотне пройти дале в селение Карачук. Наказ, что дал царь Иван Васильевич, такой… – и он довел до казаков задание.
Те выслушали молча, привыкшие выполнять наказы беспрекословно, полагаясь на атамана. А тот стоял рядом и кивал головой с длинным чубом, который постоянно забрасывал набок.
Доведя задание по переволоке, Савельев сказал:
– А вот теперь, казаки, спрашивайте, коли есть чего спросить.
Выступил помощник сотника, десятник охранного десятка Чебарь:
– Как, князь, мыслишь переправлять обоз через Дон на перелазе? Там хоть и неглубоко, кони с людьми перейдут, переплывут местами, а вот обозу не пройти. А это пять телег с тяговыми лошадьми. Лошадей как-нибудь переведем, а телеги со скарбом?
– Мыслю, придется плоты делать, – ответил Дмитрий. – По карте там левый берег Дона, на который предстоит переправиться, мелкий, поросший осокой, можно спрятать плоты.
– Извини, князь, не получится, – вышел вперед Малюга. – У переката большой лес, верстах в пяти и на самом виду селений Самак и Карандар, занятых турками и крымчаками. Мы можем, конечно, срубить деревья и перетащить их к реке, где свяжем плоты, но, коли то прознают турки, наше дело будет под угрозой, как и дружина, и войско.
– Сотник дело говорит, Дмитрий Владимирович, – кивнул атаман.
– Пока я услышал лишь то, что вязать плоты у переката дело слишком рискованное, – поморщился Савельев. – А хочу услышать, что предлагает сотник.
– Есть чего предложить, Антип? – обратился к казаку атаман.
– Мыслю, след тут на имеющихся плотах переправить на левый берег обоз и с ним охранный десяток Фатея Чебаря.
– Но по той стороне пойдет крымско-турецкая рать! – воскликнул Дмитрий. – Как охранный десятник сможет вывести обоз к нужным селениям?
– Мыслю спокойно. Ночью и десяток, и обоз переправятся, тут же уйдут на восток в поле. И полем, куда басурманские разъезды не дойдут, спокойно пройдут менее чем двести верст. Правда, им времени понадобится больше, чем дружине и сотне, но день-другой обойдетесь харчем, что возьмут с собой казаки и ратники.
– То возможно, Михайло Тимофеевич? – посмотрел на атамана Савельев.
– Отчего нет, возможно, князь.
Воевода особой дружины повернулся к сотнику:
– Благодарствую, Антип Иванович, за совет добрый. Так и поступим. Обоз с охранным десятком треба переправить чрез Дон ныне же ночью.
– Десятник Чебарь сделает все, как надо, за то не беспокойся.
– Добре!
На этом сбор был закончен, атаман, Савельев и Малюга прошли в гостевой дом, где находились ратники дружины. Бессонов знал, что делать, и князь передал ему все заботы по предстоящему походу.
В горнице дома атамана стали решать, что загрузить в обозы. Одна телега уходила для десятка пищальников и двух десятков лучников, пороху, зарядов, стрел обычных и с паклей и обмоткой горючей. Туда же полога, накидки для длительных стоянок. Идти колонне предстоит только ночью, дабы не уходить глубоко в поле и не попасть на глаза ворога.
Как только казацкий старшина и воевода ушли из гостевого дома, Горбун подошел к Бессонову:
– Гордей! Пойду-ка я пройдусь по станице.
– Пошто тебе это? Или не слыхал наказ князя готовиться к походу?
– А чего мне готовиться, у меня все готово. Да тока пройдусь, погляжу, как народ местный живет. Потом на Москве рассказывать буду.
Бессонов с подозрением посмотрел на богатыря:
– Ты чего хочешь, Осип? Сколь раз уже был в станицах, на хуторах, в поселках казачьих, видел, как живут, но что-то я не слыхивал, чтобы ты о житье казачьем рассказывал на Москве.
– Потому как в городе у каждого свои заботы, ты окромя торговых рядов со своим семейством никуда и не выходишь.
– А ты, как отрок неразумный, все меж баб своих мечешься.
– А ты и радуешься чужой беде? – вздохнул Горбун.
