скачать книгу бесплатно
– Остальные прыгнули без проблем. А у меня и без дополнительных занятий дел в батальоне по горло.
Подошел начальник медицинской службы полка:
– Травмы Кошина обработали, наложили шину, обезболили. Сейчас солдат спит.
Руководитель прыжков распорядился:
– Ладно, Слава, давай забирай Стрельцова, строй личный состав и на погрузку. Домой пора!
В 19.00 3-й парашютно-десантный батальон и привлеченные к учебным прыжкам подразделения вернулись в полк. Голубятникова встретил посыльный по штабу:
– Товарищ подполковник, рядовой Иванов, разрешите обратиться?
– Обращайся!
– Командир полка приказал, чтобы вы по прибытии в часть явились к нему!
Комбат вызвал к себе начальника штаба батальона, приказал заняться личным составом, сам отправился к зданию управления войсковой части.
Командир полка Серебрянников поприветствовал комбата, указал на стул за столом совещаний. Сам устроился напротив:
– Ну, докладывай, Слава, что у тебя сегодня произошло во время учебных прыжков?
– Как будто подполковник Ротмистров уже не доложил об этом.
– Я, по-моему, задал вполне конкретный вопрос.
– Хорошо! Примите и мой доклад. Во время десантирования 8-й роты у рядового Кошина не полностью раскрылся основной парашют. По предварительным данным, из-за того, что солдат раньше положенного срока дернул за кольцо. Окончательную причину установит экспертиза. Растерявшись, солдат не смог воспользоваться запасным парашютом, и только благодаря решительным, самоотверженным действиям командира 2-го взвода, старшего лейтенанта Стрельцова, который перехватил стропы погасшего парашюта Кошина и удерживал их до приземления, удалось избежать катастрофы. Рядовой отделался двойным переломом ноги, Стрельцов – ушибами. Солдат решением начмеда определен в наш местный госпиталь. Десантирование с третьего борта было отменено, личный состав вернулся в часть. Вот, собственно, и все, товарищ полковник, по случаю с Кошиным. В отношении Стрельцова буду ходатайствовать о представлении старшего лейтенанта к награде. За мужество, проявленное при спасении подчиненного.
Командир полка поднялся, прошелся по кабинету:
– Понятно! Значит, предстоит ждать очередную комиссию!
– В первый раз, что ли, Василий Георгиевич?
– Ладно! Отобьемся, тем более что ЧП обошлось без жертв. Продолжим! Мне начальник штаба на утверждение новый график нарядов принес, ознакомься.
Серебрянников передал комбату таблицу, заполненную каллиграфическим почерком штатного писаря. Голубятников взял график и тут же воскликнул:
– Юрчиков ничего лучше придумать не мог?
– О чем ты, Святослав Николаевич?
– Да вот, к примеру, вторник 27 сентября. Караул и дежурство по столовой.
– Ну и что?
– А то, что утром 29 сентября рота капитана Кошерева должна быть в Дубрах. 26-го числа у 8-й роты ночные стрельбы, 30-го в наряд заступает 9-я рота. И что получается? Если во вторник в наряд заступит 7-я рота, то, сменившись вечером 28-го числа, ей предстоит уже в час ночи четверга начать марш к Дубровичам. А это, как вам известно, тридцать километров, пешком в полной экипировке… Отдыхать-то солдатам когда? К тому же никто не отменял другие занятия, уборку территории.
– И что ты предлагаешь?
– У меня за прошедшие двенадцать месяцев двенадцать выходов было, не считая показных мероприятий, батальонных учений.
– Я в курсе! И спросил, что предлагаешь?
– Или отменить занятия в Дубрах, или наряд с 27-го на 28 сентября.
Командир полка сел на прежнее место:
– Ты же знаешь, Слава, кроме твоих людей, мне ставить в караул и столовую некого. В других батальонах по тридцать-сорок человек осталось, и они загружены под завязку. А задач полку никто не корректировал, хотя и в дивизии, и в Москве прекрасно знают, что у нас здесь, по сути, один батальон, ну, полтора, если все остальные подразделения прилепить! Задачи полку остаются прежними.
– Но в таком режиме мы просто загоняем личный состав. Или этого в Туле и Москве не понимают? Батальон-то, по сути, сейчас, как ни парадоксально это звучит, спасает то, что комплектуется он из призыва в призыв на восемьдесят процентов старослужащими других подразделений. Да, они зачастую раздолбаи, самовольщики, но только им под силу выдерживать эти беспредельные нагрузки. Приходили бы молодые, то мы имели бы кучу проблем. И несли бы потери. В мирное время. Скажу более, у нас бегунов было бы немерено. Но и у старослужащих есть свой предел прочности! Сломаются они, все полетит к чертям собачьим. А если предстоит решать реальные боевые задачи? Кого мы выведем на войну?
Серебрянников ударил ладонью по крышке стола:
– Все, достаточно! Или ты думаешь, я хуже тебя знаю состояние дел в подразделениях и уровень боевой готовности полка? Не хуже. Но сейчас везде так! Понимаешь, везде! На гражданке происходит не пойми что, а мы часть общества. Нам рекрутов из-за границы не присылают. Вместе с обеспечением. А призывают тех, кого еще можно призвать. И мы должны работать с тем, что имеем. Не ныть, а работать.
Голубятников повысил голос:
– По-вашему, я ною, а не работаю? Тогда снимайте меня к чертовой матери! Увольняйте! Сейчас это проще простого. Рапорт на стол, и все дела! Пойду на рынок шмотками торговать. Все спокойней и выгодней.
Командир полка сбавил тон:
– Хорош! Никуда ты не пойдешь. А если обидел, извини, сам на нервах.
Успокоился и комбат:
– В том-то и дело, что на нервах служим! Но так бесконечно продолжаться не может. Потеряем армию. Поэтому надо что-то предпринимать. И немедленно.
– Что?
– Считаю, в первую очередь потребовать снижения нагрузки на полк, учитывая то, что фактически задачи полка решает батальон. А батальон, какой бы подготовленный он ни был, не может решать задачи полка. Это понятно даже курсанту военного училища.
Серебрянников усмехнулся:
– Потребовать, говоришь? У кого? У комдива? У которого дивизия в том же состоянии, что и у нас полк? Или у командующего, чьи войска раздирают по частям? Потребовать.
– У нас есть еще и главком.
– Президент?
– Да! В прошлом году он лично нас инспектировал. Часы наградные вручал.
– В том-то и дело, что часы. Ладно, Слава, этот месяц добьешь по новому графику. Как? На морально-волевых. А дальше посмотрим. Ты прав, придется выходить на начальство. Иначе накроемся медным тазом. Подготовлю подробный доклад и наверх, может, что-нибудь пробью. Или вылечу из армии. Но это уже мои проблемы. А ты мне отработай задачи по полной.
Голубятников вышел из кабинета командира полка. Хотел закурить в приемной, но вспомнил, что отдал сигареты с зажигалкой Стрельцову. Прошел в дежурку. Дежурный по полку угостил сигаретой. Перекурив, Голубятников направился в расположение батальона. Настроение никакое, но служба есть служба, раз при должности, то надо исполнять свои обязанности. В любой обстановке и в любых условиях. Да и рабочий день командира батальона редко когда заканчивался раньше 22 часов. Служба!
Но сегодня он покинул батальон в 21.10. Вышел на «круг», конечную остановку троллейбуса, где останавливался и автобус № 9. Голубятникову нужен был автобус, так как тот останавливался недалеко от дома, где он с женой Галиной снимал двухкомнатную квартиру. С будущей супругой Голубятников познакомился еще в Афганистане, где служил с 1985 по 1987 год. Она работала в качестве служащей Советской армии начальником офицерской столовой. Знакомство переросло в любовь. И сейчас Галя, уже сержант ВДВ, служила в батальоне мужа. Война навсегда свела вместе два влюбленных сердца. На остановке Голубятников увидел старшего лейтенанта Стрельцова. Подошел к нему:
– К учительнице?
– Да! Осуждаете?
– Да нет! Как я могу осуждать тебя? Твоя личная жизнь – это твоя личная жизнь. Вот только ты бы с женой, Мариной, поговорил.
– О чем?
– О жизни. Дальнейшей. Объяснил бы по-хорошему, что полюбил другую. А то рубанул сплеча, ушел из дома.
Стрельцов усмехнулся:
– Это с Мариной и по-хорошему? Да с ней по нормальному-то нельзя, а вы – по-хорошему. И ничего я не рубил. То, что полюбил Катюшу, жене сказал открыто, попросил развода. А в ответ грубость. Развода? Хрен тебе по всей роже. Да ну ее к черту, не хочу говорить о ней!
Подошел автобус.
Голубятников вышел из автобуса раньше, прошел к пятиэтажному дому, зашел в подъезд, поднялся на второй этаж. Хоть и была эта квартира съемной, но Святослав привык к ней. Чистая, ухоженная, уютная, хоть и небольшая. Хрущевка, одним словом. И в том, что дома поддерживался идеальный порядок, была полностью заслуга Галины. Голубятников нажал на звонок. Дверь открылась, и жена пропустила его в прихожую. Обняв, поцеловала. Святослав принял душ, переоделся, и только когда прошел на кухню поужинать, Галя спросила:
– Что у вас сегодня на прыжках произошло?
– А ты не знаешь? По-моему, уже весь полк в курсе.
– И все же?
– Да ничего особенного. У молодого бойца не наполнился основной парашют, а запасной, растерявшись, открыть не смог.
– И это ты называешь «ничего особенного»? Ведь солдат мог погибнуть.
– Мог, но не погиб. Юра Стрельцов спас. Успел схватить стропы, когда боец пролетал мимо. Вдвоем на одном парашюте и приземлились. Солдат сломал ногу, Стрельцов отделался ушибами. А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо.
– Но теперь начнутся разборы? Экспертизы?
– В первый раз, что ли? Прорвемся!
– В том-то и дело, что тебе все время приходится прорываться.
– Служба такая! Предлагаешь уволиться?
– Ничего я не предлагаю, просто вижу, как тяжело тебе.
– А кому, дорогая, сейчас легко? Или в Афгане легче было?
– Об Афгане и вспоминать не хочу, – вздохнула Галина.
– А я теперь все больше вспоминаю службу «за речкой»! Хоть и тяжело там было, но все равно по-другому, не так, как сейчас. Правильнее, достойнее. А ребят помнишь?
– Всех я помню! Ужинаем.
– У нас, Галь, водка есть?
Галина удивилась. Муж пил редко, по большим праздникам или торжественным случаям. И то две-три рюмки. Поддержать компанию.
– Водка? Ты хочешь выпить?
– Граммов пятьдесят.
– Это из-за случая с солдатом?
– Это, дорогая, от усталости. Так есть или нет?
– Есть, с первомайских праздников еще осталась.
– Налей, пожалуйста, рюмку.
После ужина Святослав успел просмотреть местную газету, особо не вдаваясь в ее содержание, пока Галина наводила порядок на кухне. Потом супруги ушли в спальню. Пролетел еще один день в жизни подполковника Голубятникова. Что принесет завтрашний? Этого не знал никто.
Стрельцов доехал до Первомайского проспекта. Прошел между старыми, еще сталинской постройки зданиями к такой же типовой, как и у комбата, хрущевке, где в третьем подъезде на четвертом этаже в однокомнатной квартире жила Катя. Женщина, которую он с первого взгляда полюбил. Это произошло недавно, чуть более двух недель назад. Начался новый учебный год, и 6 сентября Стрельцова замполит батальона майор Холодов отправил в одну из школ города, провести встречу со старшеклассниками. Такие встречи практиковались в полку. Но для Стрельцова она была первой. Хотел было отмазаться, сославшись на чрезвычайную занятость, но Холодов настоял на своем. Пришлось Юрию идти домой, переодеваться в парадную форму. В 12.00 он при-ехал в школу. Его встретили, провели в актовый зал, ознакомив со сценарием встречи, рассчитанной на час. Бумажка помогла. Юрий рассказал о себе, о том, как стал офицером-десантником, о службе. Затем пошли вопросы учеников. Он отвечал, глядя поверх зала, дабы не сбиться. Но в какое-то мгновение повернулся к правой лестнице и… запнулся, увидев у стены женщину, которая поразила офицера. И не какой-то необычайной красотой или идеальной фигурой. Нет, он увидел обычную женщину, симпатичную, аккуратную, невысокую, в строгом и скромном костюме. Но было в ней нечто такое, что заставило сердце Юрия биться чаще. Он и сейчас не смог бы объяснить, что именно. Учительница улыбнулась ему. Он тоже, но наверняка его улыбка выглядела со стороны идиотски. По залу прошел смешок. Стрельцов откашлялся и вернулся к ответу. Да вот вопроса уже не помнил. Пришлось извиняться, переспрашивать. Хорошо, что время встречи подошло к концу. Ему вручили букет цветов. Учеников вывели из зала, а женщина, которая так поразила боевого офицера, подошла:
– Я учитель истории, Витеева Екатерина Владимировна и по совместительству директор, хотя какой директор, скорее смотритель школьного музея. Мне поручили показать вам его. И поверьте, там есть что посмотреть. Школа довольно старая, а музей существовал с момента ее открытия сразу же после окончания Великой Отечественной войны. Но если у вас нет времени, то…
– У меня есть время, и я с удовольствием посмотрю ваш музей.
Стрельцов пошел за женщиной, не зная, куда деть врученный ему букет. Екатерина показывала офицеру экспонаты музея, он больше смотрел на нее. Это заметила учительница:
– Я вижу, вам неинтересно, Юрий Николаевич?
– Ну что вы, очень даже интересно!
– Да? Тогда скажите, о ком я только что рассказывала?
– О ком? О космонавте.
– О каком космонавте?
– Ну, о том, что окончил эту школу.
– Да нет, Юрий Николаевич, я рассказывала вам об известном летчике-испытателе, Герое Советского Союза, который действительно окончил нашу школу.
– Какая разница? Был летчиком-испытателем, станет космонавтом.
– Да ему уже шестьдесят три года, – рассмеялась Катя.
– Да? Тогда верно, космонавтом ему уже не быть. Вы извините меня, в вашем присутствии я отчего-то чувствуя себя неловко. Как ученик на вашем уроке, который не выучил домашнего задания, вызванный к доске.
Женщина внимательно посмотрела на офицера:
– Я не понимаю вас.
– Я сам себя не понимаю, – вздохнул Юрий. И неожиданно спросил: – А вы замужем?
