скачать книгу бесплатно
– А у нас всегда так – ждем, пока жареный петух клюнет. Три недели назад сняли нормальную охрану, усилили безопасность в Нахимове, а Северный отдали частному охранному предприятию. Невозможно понять, кто является инициатором этого приказа. Начальство кивает друг на друга, на компанию «Донецк-авиа», контроль над которой давно забрали военные.
Они лежали, совершенно расслабленные. Словно не было вокруг всего ужаса, снаружи плескалось море и пальмы кланялись воде.
– Словно не с нами это все, – как-то отстраненно прошептала Вера. – А завтра, между прочим, уже суббота.
– На шабаш собираешься слетать? – осведомился Алексей.
– Я бы слетала. – Женщина откинула голову, помрачнела. – Завтра похороны, Алексей. Десять человек сразу. Еще двоих повезут в Ульяновку и Сосны, там у них близкая родня. Шесть женщин, представляешь? Ведь не старые, у многих дети, пожилые родители. Это ужас какой-то. Я знала двоих.
– Надеюсь, очередной Нюрнбергский процесс все-таки состоится, – пробормотал Алексей. – Хотя, конечно, погибшим от этого не полегчает.
– А вот ты зачем приехал воевать на Донбасс? – спросила Вера. – Сам из Сибири, служил в разведке Дальневосточного округа. За каким лядом тебя понесло в богом забытую всесоюзную житницу?
– Ты все знаешь, Вера. – Алексей смутился, он не любил возвращаться к этой теме. – Дослужился до капитана, формально числился командиром разведывательной роты. Неплохо звучит, да? Что в такой дали можно разведывать? Завел семью, детей настрогать, правда, не успел. Были друзья, сослуживцы уважали. Потом конфликт с начальством, вернее, со штабным гаденышем, имеющим протекцию. Разрыв с женой из-за этого фрукта. Вот и покатился по наклонной, подал рапорт об увольнении, к бутылке начал прикладываться. Спасибо Василию Павловичу, бывшему комбату. Он третий год на пенсии, в четырнадцатом перебрался на Донбасс, свою историческую родину, вспомнил, связался, пригласил поучаствовать, так сказать. Знаешь, Вера Александровна, жизнь начала налаживаться. В ополчении восстановили в звании, учли, что служил в спецназе, снова друзья, уважение. Вот только понятия не имею, куда направят завтра-послезавтра.
– И почему мы с тобой такие неприкаянные? – Вера вздохнула.
– Какие есть. – Он закряхтел, выбираясь из кровати. – Ладно, пора брать процесс в свои руки. Вижу, что от тебя я сегодня ужина не дождусь. Предлагаю сделку. Твои продукты – я готовлю. В следующий раз наоборот.
– Какая прелесть, господи! – восхитилась Вера. – Голый мужчина станет готовить мне ужин, а я на это буду смотреть. Не забывай, что в республике режим экономии, поэтому сильно не размахивайся.
– Я в курсе, – проворчал Алексей. – Не волнуйся, нам не привыкать заваривать чайные пакетики по четыре раза.
Глава 3
Сон был не очень приятный. Большие детские глаза умоляли, жгли. Девочка беззвучно кричала, падала в пропасть, которой не было конца. Он пытался ухватить ее за шиворот, но она выскальзывала, болтала ножками, плакала, тянула к нему руки, которые Алексей никак не мог достать.
У бездны не было предела. Вокруг него парили призраки людей в белых халатах, бренчали больничные каталки, бубнили врачи-реаниматологи, которые не хотели видеть это безумное падение.
Он подскочил от телефонного звонка, замотал головой, перебираясь из одной реальности в другую.
Вера не спала, лежала рядом, подперев ладошкой голову, смотрела на него с суеверным страхом.
– Телефон звонит, – сказала она каким-то севшим голосом.
– Да, я понял, спасибо. – Он потянулся к аппарату, превратившемуся в скользкую пиявку.
– Семь утра, – поставил его в известность подполковник Былинский. – Потрясающе, капитан, я работаю твоим будильником. Тебе не стыдно?
– Вас кто-то вынуждает это делать? – Алексей почти проснулся. – Что-то случилось, товарищ подполковник?
– Нет, на нас еще не обрушилась вся мощь модернизированной украинской армии, – ответил начштаба. – Но если будем долго спать, то когда-нибудь насладимся этим абсурдом. Ты мне нужен, Алексей. И люди твои. Надо сопроводить машину «Дон-Банка» из Калашовки в Глухов. Обычное конвоирование, за пару часов справитесь. Отправление от банка в восемь утра. Адрес заведения сам знаешь. Другого в этом городе нет. В машине будут деньги, российские рубли на зарплату. Людей нет, охранять некому. Извини, что так получилось. Все при деле, только вы… – Он замолчал.
«Бездельники», – мысленно закончил Алексей.
– Много людей не бери. Там не такая уж значительная сумма. Постарайтесь это сделать без копоти и шума, не привлекая внимания. По возвращении милости просим в штаб. Есть одно персональное дельце по твоей специальности.
«Теперь мы инкассаторы», – недовольно подумал Алексей.
– Хорошо, я понял, товарищ подполковник.
Он отключил телефон и уставился на женщину, лежащую рядом. Она была необычайно хороша в костюме искусительницы Евы.
– Алексей Никифорович?.. – спросила Вера.
Он кивнул, закашлялся и соорудил противную гримасу. Дескать, стоит ли поминать всуе?..
– Ты кричал ночью, – сказала Вера.
Он пожал плечами – бывает.
– Ты очень жалобно кричал, звал какую-то Оленьку. – Она пронзительно смотрела ему в глаза. – Сдается мне, гражданин капитан, что я о тебе чего-то не знаю.
Люди в сером камуфляже грузили мешки в чрево микроавтобуса, обшитого стальными листами. Рядом стояли два стареньких черных джипа, выделенных руководством бригады для конвоирования. Работник кредитного учреждения загрузил последний мешок, задвинул дверь и опять отправился в здание.
Алексей насчитал пять опечатанных денежных мешков. Ничего себе, немного. Даже в рублевых купюрах невысокого номинала это было очень круто. В республике ходила любая валюта – гривны, рубли, доллары. Гривен становилось все меньше, украинские банки сворачивали работу на мятежных территориях. Украина отказывалась выплачивать Донбассу пенсии и социальные пособия. Свято место не пустовало. Местным жителям было без разницы – гривны или рубли. Лишь бы имелись.
Инкассаторы подали знак, мол, готово. Колонна выехала с огороженной территории. Первым следовал джип сопровождения с тремя бойцами из взвода разведки. Их подкинул Былинский, выслушав нытье Корнилова о нехватке людей.
Гаспарян с подвернутой ногой вернулся из санчасти белее мела, передвигался без костылей, но представлял собой убогое зрелище. Куда такого брать? Он остался в Калашовке.
Остальные трое сидели в одной машине с Алексеем. Мережко крутил баранку, заразительно зевал. Сзади развалились Жлобин и Колесник.
Жлобин дремал, периодически открывал глаза, смотрел по сторонам узкими щелочками, как через прорезь прицела, снова зажмуривался. Бородач Колесник разминал мясистыми пальцами тугую папиросу.
Он предпочитал классический «Беломор», добыть который в наше время труднее, чем гаванскую сигару. Но где-то находил, переплачивал и всякий раз радовался, когда удавалось обзавестись этим крепким зловонным куревом.
Корнилов не запрещал дымить в машине. Собственное прошлое заядлого курильщика еще крепко сидело в памяти.
Что-то было не так. Капитан сжимал цевье щедро смазанного АКС, думал, анализировал. Слишком уж дерзкой выглядела вылазка украинских диверсантов, сейчас резвящихся на том свете.
Промозглая осень давила на психику. Все было хмуро, слякотно. Над городом барражировали низкие тучи, свирепствовал ветер. Восемь градусов тепла. Да, маловато будет.
– Сегодня похороны, – проворчал с заднего сиденья Жлобин. – Митинговать будет начальство. Давно оно у нас что-то речи не задвигало.
– Повода не было, – буркнул Мережко, включая стеклоочистители.
Они пронзительно скрипели, били по нервам. Давно пора заменить, заодно лобовое стекло и саму машину.
– Шура, прекрати, выруби, – взмолился Колесник. – Мы же не железные, по ушам бьет.
– Вырубай, – поддержал Жлобин. – А то осатанеем. Я сейчас материться начну.
– Не могу я вырубить, терпите, – огрызнулся Мережко. – Дождь начинается, я же не вижу ни хрена.
Взрыва народного гнева удалось избежать. Под душераздирающий скрип они выехали из города и взяли курс на Глухов. Двадцать две версты – не так уж много в сравнении с бескрайними пространствами этой планеты.
Дождь прекратился как по заказу. Мережко выключил стеклоочистители, и все облегченно вздохнули. Разошлась печка, стало жарко. Люди расслаблялись, расстегивались.
Асфальтовое покрытие сделалось каким-то условным. Впрочем, для джипов это роли не играло, они уверенно проходили неровности.
Первая машина в колонне задавала неплохой темп. Видимо, парни из разведки куда-то спешили. Банковская машина не отставала, исправно окутывала зловонным дымом внедорожник, замыкающий небольшую колонну. Мережко сохранял дистанцию метров в тридцать.
Промелькнул пост – небольшой грузовик с зачехленным кузовом, костер на обочине. Ополченцы кутались в бушлаты и дождевики. Они не стали останавливать машины, видимо, получили указание на сей счет.
Прогремели мостки. Это была переправа через шуструю речку Уклейку, имеющую вредную привычку после таяния снегов превращаться в полноводный, опасный для жизни поток.
Дальше пошли холмы, голые, глинистые, с островками кустарника, еще унизанного жухлой листвой. Дорога петляла между ними. Невдалеке промелькнуло озеро. Вокруг него теснились камни, комья застывшей глины.
Дорога опускалась в низину. Эта местность называлась Собачьей балкой. Откуда пошло такое название, никто не знал. Оно передавалось из поколения в поколение. Слева и справа глухой ивняк. Почвы здесь болотистые, в летнее время зверствуют комары и мошка. Еще двести метров, и дорога пойдет вверх.
Тут-то капитан и уловил краем глаза вспышку слева. Все, приехали.
Местность для засады была выбрана идеально. Заболоченная низина, плотный ивняк, звуки глохнут.
Это был выстрел из противотанкового гранатомета. Треснуло напористо, искрометно, пламя рвануло в небо. Передовой внедорожник развалился в буквальном смысле. Искореженная машина переломилась. Кузов сложился как гармошка, жадно загорелся. У пассажиров просто не было возможности что-то предпринять.
Водитель банковской машины не успел затормозить, въехал в горящий внедорожник. В нем истошно кричали люди. Водитель судорожно сдавал назад. Но из засады продолжали стрелять – грохотал пулемет.
– Тормози! – проорал Алексей каким-то диким, неузнаваемым голосом и затрясся в кашле.
Мережко пусть с запозданием, но выжал нужную педаль. Заскрипели тормоза, машина встала. Орали спецназовцы, покидая салон.
Огонь из засады был перенесен на них. Пули рвали кузов внедорожника, били стекла. Трясся Мережко, не успевший схватиться за автомат.
Алексей выпал через правую дверь, покатился под откос, передергивая затвор. Следом за ним с заднего сиденья вывалился Колесник. Изуродованный корпус внедорожника прикрыл их.
Вовремя, черт возьми! Пули рвали обшивку сиденья, с которого только что слетел капитан. Орал от отчаяния Колесник, рвал заклинивший затвор. Кровь стекала с его головы, окрашивала бороду. Они куда-то катились, ползли.
Голова Алексея соображала очень туго. Он привстал, выпустил из-за капота очередь по кустарнику. Взлетел Колесник, сделал то же самое, сопровождая пальбу нечеловеческим воем. Но из кустов их продолжали методично расстреливать.
Жлобин еще был жив. Пуля попала ему в ногу, другая – в бронежилет. Покидать машину через левую дверь было равносильно самоубийству. Он лез через правую, тяжело дышал, обливался потом. В глазах застыла звериная тоска.
Алексей кинулся его вытаскивать, подхватил под мышки. Ураган свинца вздыбил останки внедорожника. Удар в грудину отшвырнул его, дыхание перехватило. Он пытался подняться, отыскал автомат. Перед глазами все плясало, теряло резкость. Шквал огня кромсал внедорожник, превращая его в гору металлолома. По телу расползалось онемение. Но конечности худо-бедно слушались.
Кричал Колесник, припав к заднему бамперу. Весь окровавленный, он продолжал вести огонь. Творилось что-то запредельное.
Алексей поднялся, выпустил остатки магазина, снова рухнул, пополз к товарищу, схватил его сзади за куртку.
– Серега, уходим, в кусты, живо.
Возможно, ему только казалось, что он кричит.
Колесник повернул к нему орущую физиономию. Алексей отшатнулся. Все лицо товарища было залито кровью, он не мог ничего видеть, стрелял вслепую. Капитан обхватил его сзади, поволок в кювет, продолжая кричать, чтобы понял, вернулся на землю. В принципе, кустарник рядом, там обрыв, овраг, болото.
Но кто-то из этих наглецов, напавших на машины, продвинулся дальше вдоль дороги и выстрелил по касательной из гранатомета. Взрыв прогремел в нескольких метрах, разнес обочину. От грохота заложило уши.
Жизнь еще теплилась в капитане спецназа. Он лежал на боку, засыпанный землей, с приоткрытыми глазами, которые ни черта не видели. От сознания уцелела только кроха. Угомонился пульс. Алексей был наполовину трупом.
Стрельба оборвалась так же внезапно, как началась. Чавкала грязь под подошвами, позвякивал металл. Подходили люди, кто-то покашливал. Заскрипела дверца машины под ударом ноги и обрушилась. Засмеялся какой-то мужчина.
Кто-то прохаживался неподалеку. Прогремели два выстрела. Бандиты добили раненого парня в банковской машине.
Глухо, как из-под перевернутого ведра, доносились голоса:
– Ну и что у вас там?
– Все чисто. Отпрыгались, суки.
– Проверь, там все упокоены? Особенно вон тот, который у них за старшего.
Грязь зачавкала совсем рядом. Кто-то подошел к Алексею, пихнул его в плечо носком ботинка. Он перевернулся на спину, глаза оставались наполовину открытыми.
– Что там?
– Дерьмо натуральное. У него весь череп в мозгах. Жалкое зрелище, командир.
Переводить патроны на него эти поганцы не стали. Он слышал через ватное облако, как заводился мотор. Люди говорили по-русски, с южным акцентом. Зарычал двигатель, окутывая низину дополнительным смрадом. Машина удалялась.
Сознание капитана едва ворочалось. Он попытался открыть глаза, засыпанные глиной. Зрение включилось странным образом. Серое небо, висящее над головой, стремительно упало, погребло человека под собой. Он лишился чувств, оборвалась связь с внешним миром.
Оставались видения, явно пришедшие из потустороннего мира. Покореженные, слипшиеся в жутком столкновении машины. Но другие. Водитель грузовика потерял управление на скользкой дороге, выехал на встречку и врезался в седан, который шел без превышения допустимой скорости. Обе машины развернуло.
Все бы ничего, не таким уж страшным был этот удар. Но неустойчивая фура перевернулась, превратила в лепешку заднюю часть седана.
Алексей полз на коленях, давился слезами, обливался кровью, пытался забраться в сплющенный салон, рвал лицо и руки об острые края металла. За кадром кто-то плакал, шумели люди, останавливались проезжающие машины. Его оттаскивали за шиворот. Мужской голос надрывно кричал, что разлилось топливо, надо уходить, сейчас рванет. А он бросался обратно, потому что увидел в перехлестах искореженного металла окровавленную детскую руку.
Алексей постепенно приходил в себя, его чувства пробуждались. Сначала он услышал ветер, верховой, дувший далеко, за пределами низины. Он рокотал с угрозой, затихал, снова ярился. Потом капитан почувствовал холод от земли и боль везде, во всем теле.
Серое небо оплетало его, словно туман. Он не мог по-настоящему очнуться, плавал в пограничной хмари между мирами и еще не определился, какой из них лучше. Раздался толчок под черепной коробкой. Мол, позорище, Алексей Петрович. Вы почему такой нежизнеспособный?
Капитан поднялся на колени, ощупал голову. Пальцы его слиплись в какой-то слизи. Он действительно был весь заляпан мозгами, но чужими.
Память возвращалась к нему. Алексей тащил Колесника, обняв его сзади. Видимо, пуля попала товарищу в голову. Из выходного отверстия кое-что брызнуло на Корнилова. Это его и спасло. Противники посчитали капитана мертвецом с раскроенным черепом.
Ноги Алексея подкашивались, но он не падал, бродил сомнамбулой. По странному стечению обстоятельств капитан не был ранен. Пуля попала в бронежилет. Под местом удара набухал синяк, боль от него расползалась по всему телу. Еще этот взрыв под носом. Контузило крепко. У Корнилова не проходило ощущение, что на него водрузили чужую голову.
Внедорожник превратился в груду металла. Старший лейтенант Мережко не успел выбраться из-за руля, сидел, откинув голову, демонстрируя зубы цвета ржавой осени. Он принял на себя какое-то невозможное количество свинца. Не только тело, но и бронежилет превратился в лохмотья.
Жлобин тоже не смог выбраться из машины, лежал на заднем сиденье животом вниз. Руки и голова свисали до земли. В затылке чернело отверстие, под ним блестела лужа.
Колесников, посеченный осколками гранаты, лежал в кювете. Борода стояла колом от запекшейся крови, поблескивали мертвые глаза.
Банковскую машину террористы угнали отсюда. На ее месте валялись тела. Этих ребят в камуфляже без знаков различия он недавно видел. Один был шофером, другие грузили в машину мешки, а потом сели сами. Двоих застрелили в голову, третьего исполосовали свинцом вдоль и поперек.
Помощь пришла, когда Алексей валялся на дороге. Он едва слышал голоса, гул моторов. Видимо, в Глухове забеспокоились, куда подевался конвой, сообщили в Калашовку. Пока прибыла спасательная команда, прошла еще уйма времени.
Матерились потрясенные ополченцы, не замолкали их рации.
