скачать книгу бесплатно
– Ты погоди, сейчас помогу. Надо наконечник вытащить из тела, иначе кровь внутрь попадет.
– Была бы стрела не отравлена!
– Даст Бог, все обойдется. Хмель! – крикнул он воину, убившему татарина, стрелявшего в Дмитрия.
– Да, княжич!
– Помоги.
– Сейчас. – Он позвал ратника, с которым и подошел к Григорию, лежавшему у колен княжича. – Это Макар. Он знает, как лечить такие раны.
Макар снял с Григория кольчугу, разрезал рубаху, осмотрел место, в которое попала стрела, сломал древко и сказал:
– Надобно раскалить докрасна клинок, вырезать наконечник и прижечь рану. Для этого придется развести костер. Татары увидят его со стен и вышлют сюда крупное войско. Коли так будет, нам не уйти.
– Но и оставлять наконечник в ране нельзя. Ты вот что, протри нож, а я разожгу факел.
– Мы теряем драгоценное время, княжич, – проговорил Черный.
– А я, Елизар, теряю друга. Но ты прав, всем тут оставаться не надо. Забирайте мурзу и того татарина, который валяется у реки, и уходите в стан.
– А ты?
– А я останусь. Негоже бросать товарища, раненного на поле боя. Нет, не потому, что он спас мне жизнь. Просто не по-христиански это. Уходите, я сам вынесу Григория.
– Зачем ты так, княжич? Неужели подумал, что ратники смогут оставить вас и уйти? Мы тоже люди русские, православные. Знаем, что такое честь. Отряд будет ждать! Только я пошлю человека за конями.
– Посылай.
Елизар Черный отошел от Дмитрия. Княжич разжег факел, раскалил клинок. Макар вырезал наконечник.
Ургин засунул его в сумку, прижег рану и сказал:
– Ну вот пока и все. Теперь можно везти раненого в стан. Ты как, Гриша?
– Ничего, Митрий, с Божьей помощью встану.
– Больно?
– Пустое. Потерплю.
Подошли Шляга, Гроза. Булгак пригнал табун. Ратники оседлали коней. Дмитрий положил перед собой Григория. Мурзу забрал Черный.
Ургин отдал команду:
– К реке, братцы!
Отряд поскакал к Казанке, где был оставлен Степановым старший татарского сторожевого поста. Конники подобрали его и рванули к стану.
Отряд княжича никто не преследовал. Со стен крепости лучники выпустили с десяток стрел, но те упали с большим недолетом.
К рассвету Дмитрий вывел свое войско к стану, где его встретил отец, воевода Михаил Иванович Ургин.
Он принял на руки раненого Григория, передал его Родиону, обнял сына и спросил:
– Ну как, Митя, твой первый боевой поход?
– Мы сделали что смогли, отец!
– Что смогли? Да такого никто не сделал. Сразу двух пленных взяли, среди них мурзу Юнуса, да отряд татар вчистую разделали. Ты людей при этом сберег.
– Григория ранило. Если бы не он, не встретились бы мы, батюшка. Гриша на себя вражескую стрелу принял, пущенную в меня.
– Гришу лекарь осмотрит. Он отлежится и встанет. Моя благодарность ему еще впереди. Пойдем в шатер, расскажешь о походе. Мне перед князем Бельским ответ держать. Думаю, он будет доволен и тебя наградой не обойдет.
– Я не за награды воюю, отец.
– Знаю, но отказываться от них не следует, если заслужил. Как ты решился засаду на татар устроить? Молодец!
Князь Ургин с сыном прошли в шатер воеводы. После разговора с ним Дмитрий навестил Григория, жизни которого не угрожала опасность. Затем княжич обмылся водой, подогретой Родионом, слугой отца, и крепко уснул.
Двадцать восьмого числа русское войско переправилось через Волгу и расположилось при реке Казанке. Воеводы дожидались подхода стругов Палецкого и конницы Хабара Симского, в которой находился и Федор Колычев.
Но вскоре до войска дошла молва о том, что во время ночной стоянки у Малого Сундыря татары с высокого берега атаковали струги. Они захватили девяносто крупных судов, перебили их экипажи, забрали продовольствие и пушки.
Одновременно был уничтожен и конный отряд, сопровождавший струги. Раненый воевода умер на третий день в руках врагов. Ходили слухи о том, что крупные силы Сафа-Гирея встретили конницу Симского у реки Свияги, притока Волги. В полках князя Бельского это известие вызвало чуть ли не панику.
Участились набеги казанцев на стан русского войска. Кто-то из воевод предложил начать отступление, пока еще оставались силы. Но, к счастью, слухи о разгроме конницы не подтвердились. Воины боярина Симского наголову разбили чувашей и татар, захватили множество пленных и 15 августа вышли к Волге.
Их появление резко изменило общую обстановку. Русские войска наконец-то обложили Казань. Возобновили обстрел крепости и пушки Бельского. Но на штурм воеводы так и не пошли. Татары запросили мира.
Бельский обрадовался такому исходу дела и приказал снять осаду. Войска не могли выдерживать голод. Главный воевода отдал приказ готовиться к возвращению на родину.
Дмитрий часто навещал Григория. Он отправился к нему и семнадцатого августа.
Ургин-младший вышел из шатра и тут же попал в крепкие объятия Федора Колычева.
– Наконец-то я нашел тебя, Дмитрий. Здравствуй, друг!
– Федька? – с радостным удивлением воскликнул Ургин. – Здорово! Откуда ты взялся?
– Так мы стоим недалече от полка твоего отца. Мне многое рассказали о тебе, о том, как ты отряд в тыл врага водил, побил множество казанцев, в плен мурзу взял. Еще больше разговоров о том, что ты Григория Тимофеева на себе с поля боя вынес. За это люди крепко тебя уважают.
– Да я что. Ты-то как? Я как узнал, что конницу Хабара Симского встретили татары, так места себе не находил. Думал о том, что с тобой будет.
– Мы дважды бились с чувашами и татарами и разгромили их конницу на Итяковом поле.
– Ты тоже в бою был?
– А как же, Митя? – Федор рассмеялся. – Я же конник, а не воевода, чтобы со стороны битвой руководить. Это ты тут в начальниках ходишь.
– Но под боком у батюшки не отсиживаюсь.
– Знаю. Как я рад видеть тебя, Митя!
– И я рад, Федор.
– Куда собрался, если не тайна?
– Какая тайна? Шел проведать Григория. Ведь он мне жизнь спас.
– Да? А вот про это мне не известно. Расскажи.
– Пойдем, по пути расскажу.
Княжич и его друг боярин Федор Колычев направились к палатке, где лежали раненые.
А русские войска меж тем начали отход. Война закончилась, и победителя в ней не было.
Глава 4. Долгожданный наследник
Радуйся, младенец Грозный, для врагов
Христа рожденный;
Радуйся, народом тако же с пеленок
самых нареченный;
Радуйся, молитвами старцев и народа
для Руси испрошенный;
Радуйся, родителям и нам от Господа с грозою
очищающей подаренный.
Икос I из акафиста Благоверному Богом венчанному Царю Иоанну Грозному
Великий князь Василий не находил себе места в палатах дворца, расположенного в селе Коломенском. Сегодня, 25 августа 1530 года от Рождества Христова, Елене, его молодой супруге, беременной на последнем месяце, стало плохо во время прогулки в яблоневом саду.
Прежняя супруга Василия не могла родить наследника, и он вынужден был порвать узы брака. В ноябре 1525 года с одобрениия церкви состоялся развод великого князя и Соломонии, которая приняла пострижение в Рождественском девичьем монастыре. В январе 1526 года Василий женился на Елене Глинской.
Конечно, хворь может нежданно настигнуть каждого человека. Продует ветерок или сквозняк, замочит дождь, и недуг тут как тут. Особенно у малых детишек да баб. Это не страшно, бывает, но проходит. Знахари помогут. Отваром напоят, уложат на лавку под шубы или тулупы, просто пошепчут на ухо, немощь и уйдет.
Но сегодня дело особое. Жена, молодая красавица Елена, носила под сердцем долгожданное дитя Василия и вот-вот должна была разродиться. Потому-то и испугался великий князь, когда его супруга вдруг побледнела, охнула, припала к яблоне, бросившей ей в ладонь свой спелый плод, и начала оседать. Яблоко по траве покатилось к реке. Василий подхватил жену и велел прислуге срочно кликнуть повивальную бабку, проживавшую во дворце вторые сутки.
Великий князь не боялся ни татар, ни литовцев, ни тех ворогов, которые еще хуже. Они всегда рядом, норовят услужить, разбрасывают лесть зернами ржи, мыслят одно, молвят другое, делают третье, носят за пазухой камень, выжидают момент бросить его в висок тому, перед кем паскудно стелются. Такие мать родную продадут, лишь бы с того заиметь себе какую-никакую выгоду.
Никого и ничего не боялся Василий. Даже смерти. За свою непростую, долгую жизнь он не раз острой саблей отбивал от себя ее костлявую руку. А тут испугался. Роды начались, а рядом только он да слуги, толку от которых в бабьих делах никакого. Да и сам князь сделать ничего не мог, разве что поддержать супругу, пронзенную болью. Но бабы прибежали быстро, окружили Елену. Появилась и повитуха Фекла, которую чаще звали Демидовной.
– Чего застыла! – крикнул Василий. – Или ослепла? Не видишь, княгине плохо?
– Отойдет, – невозмутимо ответила повивальная бабка. – Отведут в палаты, там оклемается.
– А как же роды?
– Всему свое время, великий князь! Для супруги твоей оно еще не настало.
Слуги под руки провели во дворец бледную Елену, лицо которой искажали муки.
Василий повернулся к бабке.
– Все ли у тебя готово к родам, Демидовна? Не испытываешь ли какой нужды? Может, подвезти чего надо? Мы это быстро.
– Не суетись, великий князь. Я не первые и, даст Господь, не последние роды принимаю. Жена твоя, конечно, знатного рода, но и она обыкновенная баба. На Москве, по всей Руси, по всему миру, что сотворил Господь, бабы каждый день рожают. И ничего! Ты по городу ездишь, видишь, сколько малых ребятишек на улицах? Так что не беспокойся, и Елена разродится.
– А коли девочка будет?
– На то, великий князь, воля Божья!
– Воистину так, но мне, всем нам нужен наследник.
– Так молись, и Господь не обделит тебя милостью.
– Денно и нощно молимся о том. Мне бы сейчас Елену повидать.
– Давно ли расстались? Нельзя, великий князь.
– Всего на мгновение, Демидовна!
– Сказано – нельзя, значит, нельзя. К родам готовить ее будем. В баньку, как принято, сводим.
Василий повысил голос:
– Мне, великому князю, и нельзя? Ты соображаешь, что говоришь, бабка?
– Коли тебе ведомо, что делать, когда супруге пора придет, то ступай в родильную палату. Перечить не буду, потому как ты государь, и все мы в твоей власти.
– Ладно, – сдался Василий, сознавая свою неправоту. – Иди к княгине, бабка, и помни, родится сын, ты первая познаешь мою щедрость.
Демидовна кивнула, поклонилась и поднялась по лестнице во дворец.
Василий вздохнул, протер рукавом вспотевший лоб, поднял глаза к голубому, без единого облачка небу. Хотел произнести молитву, но услышал сзади спешные шаги и обернулся. От деревянной церкви, посвященной Георгию Победоносцу, к дворцу торопился инок.
Он подбежал к Василию, поклонился в пояс:
– Позволь сказать, государь.
