Заплатки на рваных облаках

Тамила Синеева

Заплатки на рваных облаках

В чаше моей

В изумрудную чашу налью молодого вина

цвета крови. И соли насыплю щепотку.

Полстакана дождя разведу в каждой ночи без сна –

смесь добавлю к вину, как пикантную нотку.

Детский смех, белый шум утекающей в Лету воды,

запах кофе, развилки дорог, свечка в храме –

всё уместится в чаше моей – от любви-лебеды

и до смерти-полыни. Пригубишь – и сами

вдруг заполнятся строки стихами, как цветом – сады.

Прощальный листопад

Листья прощаются с ветками, ветром… со мной.

Время дождливо мурлычет, совсем по-кошачьи,

тянется долго сомнамбулой, серой волной,

Кажется, даже – оно непременно заплачет…

Нежно обнимет, и станет шептать о тебе.

Клёны протянут свои обнаженные руки,

будут молиться. А осень устроит побег,

чтоб вечерами зима умирала от скуки.

Чтобы застыла снежинкою на рукаве

память об этих неловких и грустных минутах,

о листопаде прощальном и жухлой траве,

о замерзающих чувствах, о нас. И как будто

жизнь не кончается – плавится времени лёд.

Листья последние – желтый разлучный довесок…

…Мы расстаёмся на много столетий вперёд.

Семь раз отмерив, один – по живому отрезав.

Разноцветные коты

Мохеровой пряжи петля за петлёй

Едва успевает под быстрой рукой,

Ведь спицы снуют непрерывно и юрко,

как будто целуются голубь с голубкой,

И снова весна, хоть за окнами рыже.

А в дымке тумана печалятся крыши.

Но чтоб не грустили, я им на потом

Вяжу разноцветных бездомных котов.

Оранжевых, жёлтых, в полоску, в горошек,

Коричнево-розово-сереньких кошек,

Задиристых красных, зеленых тихонь

И черных вальяжных задумчивых сонь.

И вот одиночества как не бывало!

Гуляют коты на траве покрывала.

Уйдет по-английски тоска, а пока

Я в плошку большую налью молока.

Старый двор

Приснился старый двор. Скамейки у подъездов.

На них – старушки днём, а вечерами – мы –

подростки, детвора. Галдёж, борьба за место

поближе к ней, к нему, потом вовсю хохмим…

Наш двор хранил мечты и первые любови,

И клен ронял листву в распадок октябрей.

И были мы всегда к чудачествам готовы –

то, листьями шурша, гоняли голубей,

то вместо снежных баб чудовищ мы лепили,

то падали, смеясь, в подтаявший сугроб.

Мы слушали Битлов, мы разбирались в стилях.

Нас двор объединял, по-своему, как мог,

Приснилось, мы сидим с друзьями у подъезда,

и мама, как всегда, домой меня зовёт.

Сначала не хочу, потом срываюсь с места,

бегу к своей двери. Ах, мама… нет её.

Уже два года нет. Считает время Хронос,

и поминать родных, чем дальше, тем больней.

И двор не тот, но здесь – остался мамин голос,

и старый клен хранит его среди ветвей.

Турбулентное

"…мы умираем, чтобы добраться до звёзд"

Винсент Ван Гог

Колючий холод, будто ёж,

вонзится в руки,

потом под свитер заползёт

скользящей щукой.

Склонит ко сну,

вгоняя тело в дрожь.

И станет всё равно,

и не поймёшь,

на этом свете ты

или на том, химерном,

где облака седы

и небо турбулентно

от взрывов звёзд,

к которым сам Ван Гог

хотел добраться.

И, конечно, смог…

Вдруг чья-то добрая душа

совсем случайно

возникнет рядом, даст мне в руки

чашку с чаем,

Горячим, терпким.

Жизнь вернёт сам Бог.

Звезду с небес

уронит в чай Ван Гог.

Медленно, по чуть-чуть…

Сквозь марево сна проступают стены.

В них трещины крошкой кирпичной скрежещут

и в клочья рвут выгоревшие обои,

не щадя рисунки трёхлетнего сына.

Собачий визг половиц под ногами

раздражает своим пугающим ритмом.

Закипает кровь в капиллярах пяток

и на газу голубом – чайник

***

Хлопает форточка на ветру.

Солнце выныривает в рассвет.

На потрескавшейся стене – сначала круг,

а потом – человеческий силуэт.

В нём себя узнаю, только ростом повыше,

в платье из старых обоев в цветочек,

шелестящем от пола до самых подмышек.

В голове – морзянка, танец тире и точек.

Силуэт от стены отлепляться не хочет –

закрывает собой безобразие трещин.

По щекам кто-то больно безжалостно хлещет.

Открываю глаза, только медленно очень.

***

Суета, шуршание голубых халатов,

что-то в вену.

Выхожу из наркоза,

будто рыба без плавников.

Возвращается жизнь,

по чуть-чуть, постепенно.

Что там сын рисовал на обоях?

Солнце и колобков.

Прости

– Что ты хочешь?

– Я хочу убить время.

– Время очень не любит, когда его убивают.

(Льюис Кэрролл

"Алиса в стране чудес")

я убью тебя время

прицелюсь в упрямый невидимый лоб

это будет контрольный

совсем не игрушечный выстрел

разлетятся секунды

стекут незаметно по стенам домов

за собой оставляя

следы относительных истин

разлетятся минуты

на клёнах усядутся в нашем дворе

и расскажут по-птичьи

что снова деревья большие

и что мама помыла

все рамы до блеска в моём букваре

а у папы заводится

с первого раза машина

стоп

а дальше не надо

часы разлетятся как стая ворон

чтоб накаркать несчастье

а мне это вовсе не нужно

я устала от частых потерь

от тоски

холодов

похорон

я убью тебя время

прости

так хреново

и душно

Голубые варежки, шарфик голубой…