скачать книгу бесплатно
– А как ты вынес? У вас же строго?
– Налил в банку, жидким азотом заморозил, сверху гудрона плеснул для герметичности, чтоб не парило. Ну, и пинал банку через проходную!
Сергей хохотал так, что Семен сделал ему замечание:
– Смотри, не тужься сильно-то! Грыжа может быть!
Отсмеявшись, друзья пошли искать кота. Васька, удобно расположившись в кресле, сосредоточенно вылизывал мошонку.
– Интересно, почему коты яйца лижут? – задумчиво вопросил Серега, попыхивая «Явой».
– Потому, что они это могут! – пожал плечами Сеня, стряхивая пепел беломорины в горшок с многострадальным фикусом, оставшимся сиротой после смерти хозяйки дома.
Докурив, наш изобретатель взял кота и специальными пассами ввел его в рабочее состояние. Положил осторожно на стол. Василий замер в позе сфинкса. Надев очки, хозяин приблизил лицо вплотную к кошачьим глазам и слегка подвигал хвост, ловя сигнал, после чего протянул очки другу. Тот неуклюже разместил их на носу и стал смотреть. По первому каналу шли новости.
– Ничего себе! – вдруг воскликнул Сергей, – В Чили – военный переворот! Президентский дворец Ла Монеда взят штурмом! Луис Корвалан захвачен путчистами! Генерал Пиночет объявил себя диктатором!
Он сорвал очки. Семен быстро выключил кота, дернув за ухо, тревожно глянул на друга Серегу.
– Извини, Сема! Побегу! Сейчас весь Комитет на ушах стоит, а я, ведь, офицер связи!
– Да понятно… Счастливо тебе, не пропадай надолго!
– Ни за что! Кстати, меня в Москву переводят! Скоро!
– О, то есть бардзо добже! Звони!
– А то! Пока!
День подошел к концу. Прибравшись, и попереживав за Чили, Семен лег спать.
Васька, покряхтев, прикорнул в ногах. Приятное тепло хозяина разнежило его, и он завел свой мурлыкающий моторчик. Вскоре оба уснули.
Глава четвертая
Следующие несколько дней прошли в напряженной работе. Синтезировав необходимый препарат, Семен вводил его коту утром и вечером. Печень отвечала лучшей стабилизацией сигнала, изображение больше не двоилось и цвет не плавал. Оставалась проблема звука, но это уже чисто биомеханическая проблема, связанная со строением гортани. Нужно было опять нырять в дебри 12-й хромосомы и переставлять несколько комбинаций генов, но прежде обмозговать капитально.
– Мне хлеба не надо – работу давай!
– Мне солнца не надо – так партия светит!
Эти слова напевал под нос Семен, поспешая очередной раз на работу. Уже войдя в институт, он вспомнил: сегодня – политинформация! А сделать её должен был он, комсомолец Штюрмер! Холодный пот ужаса выступил на его, как писали в старину, челе. Чувство безысходности парализовало его на миг, но исправить было уже ничего нельзя. Если он побежит в киоск за газетами, что бы хоть как-нибудь, косноязычно, зачитать выдержки из передовиц, то опоздает на работу и его грех усугубится. Решив отбрехаться, но на работу не опаздывать, наш горе-работник идеологического фронта открыл дверь и вошел в актовый зал. Весь НИИ Связи уже сидел там. Кто решал кроссворды, кто играл в карманные шахматы, кто вязал кофточку. В президиуме, за накрытым кумачом столом, сидел директор НИИ товарищ Беляев, его зам по АХЧ Смирнов, начальник отдела Убей-Волк, первоотделец Тихий и Анапа.
Смирнов встал и одернул перекрученный галстук.
– Что ж, уже время начинать мероприятие… Товарищи! Сегодня мы собралися, чтобы прослухать политинформацию о трагических событий в Чили, и выразить нашу дружескую поддержку братскому чилийскому народу и лично товарищу… э-э… Луису Корвалану, томящемуся в застенках кровавой хунты диктатора Пиночета. Докладает товарищ Штюрмер.
Семен обреченно, как на эшафот, поднялся на сцену.
– Подождите! – громко заметил Беляев, – А где доклад, газеты, наконец? Вы, что же, на память будете читать?
Семену совсем поплохело.
– Я… это… ага!
Все посмотрели на него с подозрением.
– Ну, раз так… Начинайте! – с сомнением разрешил Смирнов.
Семен набрал полную грудь воздуху и… Ни единого слова не приходило на ум! Пауза затягивалась.
– Что же Вы, Штюрмер? Вы, вообще, готовы докладать?
Семен отрицательно потряс головой.
– Как!? – страшным голосом, гулким и рокочущим, аки сходящая с гор лавина, взорвался Беляев, – Вы! Не! Готовы! К политинформации!!!???
– Я учил… – плачущим голосом промямлил Семен, отчетливо понимая, что он – мертвый политический труп.
– Учил – не устал, выучил – не узнал! – многозначительно бросил первоотделец Тихий, – На чью мельницу воду льёте, комсомолец Штюрмер? Какую пищу даете врагам социализьма?!
Сеня понял, что нужно срочно изобрести причину неготовности, иначе и из комсомола, и с работы погонят со свистом. Гениальная мысль молнией сверкнула в мозгу.
– Простите меня все! – он гулко ударил себя кулаком в грудь, – Учил, готовился, но выпил вчера лишку за здоровье чилийских патриотов, томящихся на Стадионе Смерти! И, спьяну, доклад потерял! – он покаянно повесил голову.
В зале воцарилась изумленная тишина.
– Что, правда, сильно зашибает? – шепотом спросил Тихий у Убей-Волка.
– Бывает… На той неделе, мне докладывали, с запахом на работу пришел.
– Точно! – подтвердила Анапа.
– А, работник-то, хороший?
– Золотые руки! – вздохнул Убей-Волк, – На нем весь отдел держится.
Пьющий Смирнов, выслушав все это сочувственно, снова встал.
– Предлагаю рассмотреть вопрос о случайном срыве политинформации на открытом комсомольском собрании, которое мы сейчас и проведем. Кто за? Единогласно!
Услышав выражение «случайный срыв», Сеня понял, что его хитрость сработала, и он ещё поживет. Главное – раскаяться и разжалобить. А пьяницам сходит с рук то, что трезвенникам – никогда! И точно! Комсомольское собрание постановило объявить ему строгий выговор с занесением в учетную карточку. И всё!
После собрания его позвал к себе в кабинет Убей-Волк.
– Значит, так, Семчик! По комсомольской линии тебя наказали мягко. Не спорь!
– Да я…
– Есть мнение наказать тебя и по административной линии. Не спорь!
– Я… это…
– Поедешь вне очереди на картошку, на два срока – раз! Отпуск твой переносится на март месяц – два! Отбираю разрешение на совместительство – три!
– Иван Палыч! Жить не на что будет!
– Ладно, третий пункт снимаю. Иди, работай! Только осторожно, а то, помнишь стих:
С похмелья тряслися у мастера руки.
Паяльник упал ему прямо на брюки.
И жареным членом запахло вокруг:
Женщина мастеру больше не друг!
Нам только производственного травматизьма не хватало! И вообще: ну, выпил литр, ну – два, ну, ещё стакан… Но, напиваться-то, зачем?
Семен двинулся к двери.
– Да, ещё вот что! От тебя, вроде, и не пахнет. Чем зажевываешь?
– Кофейными зернами, Иван Палыч, лучше всего!
– Да где ж ты их берешь-то? – изумился начальник, – Кофе уже год нигде нет в продаже!
– От мамы осталось. А я кофе не пью.
– А-а… Тогда… г-м… принеси мне… немножко.
– Есть!
И Семен вышел, радуясь, что легко отделался.
Глава пятая
Через несколько дней поехали на картошку. Сеня взял с собой кота – не с кем было оставить. Василий был счастлив: новые кошки, новые спарринг-партнеры, сафари, в смысле, охота на крыс! Под влиянием вводимых препаратов он сильно поправился, ибо жрал в три горла. Соперников среди местных котов ему не было.
Семен добросовестно грузил мешки с картошкой и ещё калымил по вечерам с другими мужиками: строил свинарник, за который председатель обещал заплатить аккордно. Приходилось поддерживать репутацию раскаявшегося пьяницы: когда по вечерам все собирались за бутылкой, не отказывался, но выпивал самую малость. В результате все уважали его за крепость характера.
Месяц пролетел быстро. Домой Семен возвращался с чувством глубокого удовлетворения. А что? Денег заработал неплохо, подышал свежим воздухом, грибов насобирал, порыбачил – надо же чем-то кота кормить! Да ещё и на работе зарплату полностью получит! Василий тоже был доволен деревенской жизнью: всех котов победил, всех кошек огулял! Но хотелось домой: он скучал по хеку и минтаю.
Приехавши в Москву, первым делом занялись гигиеной: человек подстригся, сбрил бороду и сходил в баню. Кота же подвергли процедуре выведения блох. Васька чихал и укоризненно мяукал, но не сопротивлялся. Вечером Семен проверил способность Васьки к воспроизведению телепередач. И картинка и звук были устойчиво хорошими. Организм полностью перестроился. Довольно потерев мозолистые ладони, Сеня до глубокой ночи записывал результаты в журнал.
На следующий день, пришедши на работу, он, не без приятности, понял, что Ниночка по нему скучала. Развивая успех, пригласил её вечером в кафе, отметить возвращение. Ниночка пожеманилась немного, но согласилась.
Убей-Волк встретил его с улыбкой.
– Вернулся? Вот хорошо! А то, чуть не половина опытов без тебя встала. И отзывы о твоем поведении самые положительные: не пил, говорят, совсем, стопку-другую – и всё! Молодец! Зайди в местком, тебя Ана… Анна Апполинарьевна видеть хотела.
Зашел в местком. Анапа сидела за столом в гипюровой блузке и с новомодной прической «Сэссун».
– Здравствуйте, Анна Апполинарьевна! Как Вы хорошо выглядите!
– Здравствуйте, Штюрмер! Похорошел… загорел, – грудным контральто проворковала предместкома, – Профсоюзные взносы за четыре месяца будем платить?
Что-то в её интонации и взгляде насторожило Сеню.
– Да, конечно, я как раз при деньгах…
Он вынул бумажник и отсчитал деньги. Передавая купюры, он, случайно, уронил трешку на стол. Они одновременно наклонились за ней, и рука Сени оказалась на обширном бюсте председателя месткома. Продолжая начатое движение, он сжал пальцы. Грудь под рукой была теплая и упругая. Покраснев, отдернул руку, но было уже поздно. Глаза Анапы засверкали сверхновыми звёздами, щёки заалели. Она, часто дыша носом и раздувая ноздри, прерывистым голосом прошептала:
– Что ж ты дверь-то не запер, миленький?
И, одним прыжком оказавшись у двери, заперла её на два оборота. Затем подступила к Семену вплотную и, мощно обняв его, надолго приникла к его губам своим жадным ртом. Язык, длинный и скользкий, проник едва не до гортани, и принялся гулять туда-сюда, мягко и возбуждающе щекоча десны и нёбо. Наш герой стоял ни жив, ни мертв от неожиданности, не представляя, что делать, и чувствуя себя юной гимназисткой в похотливых лапах поручика Ржевского. Вырваться и убежать? Невозможно, дверь заперта. Поддаться неизбежному? Но разница в возрасте в пятнадцать лет… Всё было уже решено за него. Анна Апполинарьевна, ухнув, подхватила его на руки и почти швырнула на покрытый красным сукном стол заседаний.
– Сейчас, сейчас! – нежно мурлыкала она, срывая с него брюки и трусы, – О-о! Какой ты, большой и прекрасный!
Рванув блузку так, что пуговки порскнули куда попало, освободилась от лифчика, и, обнажив большую, но приятной формы, грудь, сунула сосок в рот распростертому на столе Сене. Судорога оргазма сотрясла её крепкое тело.
– О-о-о! Что ты со мной делаешь, бесстыдник! – едва не крикнула она.
Затем жарко зашептала в ухо:
– Сейчас я тебе, развратник, сделаю то самое, на букву Мэ! Никогда не делала раньше, но мечтаю с тех пор, как ты меня научил!
«Я научил!? Когда?!» – успел удивиться Семён.
И предместкома, не мешкая, приступила к процессу. Семён опустил руки, и правая попала на талию. Не прерывая возвратно-поступательных движений головой, Анапа расстегнула молнию и уронила на пол юбку. Затем передвинула его ладонь на круглую и крепкую, как ядро, ягодицу. Это подхлестнуло её и, издав сдавленное рычание, она одним прыжком оседлала беспомощного мужчину. Члена профсоюза Штюрмера, не смеющего и пикнуть, употребляли и так, и эдак, в самых разных позах и комбинациях, в течение почти часа. К чести его, надо признать, что соответствовать ненасытной партнерше он смог. Когда, уже одетый, Семен собрался покинуть гнездо разврата, сиречь местком, Анна Апполинарьевна снова приступила к нему вплотную и потребовала:
– А теперь дай мне десять рублей!
– З-зачем?
– Хочу почувствовать себя проституткой! – мечтательно закатив глаза, ответила она.
Пришлось дать, куда же деваться? Картинно подняв подол юбки, Анапа засунула червонец в чулок и облизнула припухшие губы.
В этот момент в дверь постучали. Он отпер дверь, обрадовавшись избавлению из плена. Вошел Саша Ерохин из пятой лаборатории. Знаком приказав ему сесть, предместкома, как ни в чем не бывало, предложила:
– Заходите к нам ещё, товарищ Штюрмер! Вы мне очень сегодня помогли!
Выйдя в коридор на подгибающихся от слабости ногах, Семен обернулся и прочитал лозунг над дверью: «Профсоюзы – школа Коммунизма!». М-да-а…
Рабочий день прошел, как в угаре. Дел за время отсутствия накопилось много, трудиться пришлось не разгибая спины. Вдруг вспомнилось, что вечером ещё встреча с Ниночкой. Поразмыслив, решил события не форсировать, ограничиться, типа, старомодным платоническим ухаживанием.
Глава шестая
