скачать книгу бесплатно
– Мне даже неловко брать с вас деньги, – сказал он. – Мне толком и работать не пришлось.
– Не надо так говорить! – возразила она. – Вы мне жизнь спасли. Я бы вам и втрое заплатила!
И она ушла за чековой книжкой.
По правде говоря, размышлял он на обратном пути, даже если бы она и платила втрое, эта работа едва могла его прокормить. С другой стороны, такая работа ему нравилась, и, по крайней мере, он сам себе начальник. Майка терпеть не мог, когда им кто-то командовал.
Было время, от него ожидали большего. Он первым в роду поступил в университет: отец работал в Балтиморской электрогазовой компании – обрезал деревья, – а мать была официанткой, и все четыре сестры служат в ресторанах до сих пор. Майка был их лучезарной звездочкой. Был да сплыл. Прежде всего, ему пришлось браться за всякие подработки, поскольку стипендия покрывала лишь часть расходов, а это мешало учебе. Но важнее другое: университет просто не совпал с картинкой в его голове. Майка думал, что там он найдет все ответы, единую сжатую Теорию Всего и сможет организовать свой мир в соответствии с ней, а на самом деле университет оказался продолжением старших классов: все те же учителя что-то вновь и вновь твердят у доски, все те же ученики вертятся и перешептываются друг с другом на лекции. Его энтузиазм угас. Он зря болтался в университете, дважды менял основной курс и в итоге попал на информатику – это, по крайней мере, казалось чем-то определенным, да или нет, черное или белое, все так же логично и упорядоченно, как в игре в домино. В середине выпускного курса (Майке понадобилось пять лет, чтобы добраться до него) он бросил университет и вместе со своим однокашником Дьюсом Болдуином основал компанию по производству софта. Дьюс вложил деньги, а Майка – мозги, конкретно – свою программу для сортировки и архивации почты. По нынешним временам это динозавр, многое с тех пор изменилось. Но тогда программа была ответом на вполне реальную потребность, и тем печальнее, что с Дьюсом было невозможно найти общий язык. Богачи! Все они одинаковые. Тянут на себя одеяло, весь мир перед ними в долгу с самого рождения. Отношения между партнерами ухудшались, дошли до прямой ссоры, и Майка уволился. Он даже свою программу забрать не смог, потому что не хватило дальновидности оформить права на нее.
Он заехал на свое парковочное место и заглушил двигатель. На часах 11:47. «Безупречно», – промурлыкал бог транспорта. Вся поездка туда и обратно – без единой ошибки, запинки или помарки.
Право, жизнь вполне удалась. Нет причин для недовольства.
* * *
Клиенту понадобилось почистить компьютер от вирусов – готовился принимать оплату онлайн в своем продуктовом магазинчике. Между выездами Майка заглянул в квартиру 1В проверить неисправный выключатель. В квартире 1В проживала Йоланда Пальма, впечатляющего облика женщина пятидесяти с чем-то лет: развевающаяся грива темных волос, горестно обвисшее лицо.
– Что нового у вас? – спросила она.
Майка в это время замерял напряжение. Она всегда вела себя так, словно они старинные друзья, чего и в помине не было.
– Ну, – сказал он, – ничего особенного.
С тем же успехом мог вовсе не отвечать, она уже заговорила о своем:
– А у меня снова все то же. Зарегистрировалась на совершенно новом сайте знакомств и начала все сначала. Некоторые люди никогда ничему не учатся, так я понимаю.
– И как оно? – спросил Майка. Выключатель в стене был мертв как пень.
– Ну, вчера вечером я договорилась с парнем с сайта выпить в «Глоток в глотку». Инспектор недвижимости. Писал, что в нем шесть футов и дюйм, но сами знаете, как это бывает. И пару килограммов сбросить ему не мешало бы, хотя не мне такое говорить, да? Мало того – выясняется, что он всего три с половиной недели назад развелся. Три с половиной – как будто он считал дни, в худшем смысле слова. Как будто развод для него – трагедия. И точно, он сразу же пустился рассказывать, какая его бывшая красотка, хоть в модели. Платья, мол, носила второго размера. Вся обувь у нее была на шпильках, ни одной пары без каблука, и от этого сухожилия в пятке или еще где укоротились и пальцы на стопах всегда смотрели вниз. Если она шла ночью босиком в туалет, ей приходилось ступать на цыпочках. Его послушать, это ах как привлекательно, а мне привиделась женщина с копытами, понимаете, о чем я?
– Понадобится новый выключатель, чтобы решить проблему, – сообщил ей Майка.
Она как раз зажгла сигарету, и прежде чем ответить, ей пришлось выдохнуть дым.
– И вот, – продолжила она как ни в чем не бывало, роняя зажигалку в карман, – выпили мы по одной, и я говорю: «Поеду-ка я лучше домой». – «Домой! – говорит он. – Я-то думал, – говорит, – мы поедем ко мне». И он вытянул руку, стиснул мою коленку и смотрит мне в глаза со значением. Я тоже посмотрела на него. Так и застыла. Ни слова не могу сказать. Наконец он убрал свою руку и говорит: «Ну или не поедем. Если так».
– Ха, – сказал Майка.
Он уже привинчивал на место накладку. Йоланда задумчиво следила за ним, всякий раз отгоняя одной рукой дым, когда выдыхала.
– Сегодня дантист, – сказала она.
– Попробуете еще раз?
– Этот никогда не был женат. Не знаю, хорошо это или плохо.
Майка наклонился, убирая отвертку обратно в набор инструментов.
– Придется подождать денек-другой, пока я съезжу в магазин, – предупредил он.
– Я буду тут, никуда не денусь.
Она всегда была тут, как ему казалось. Непонятно, как зарабатывала себе на жизнь.
Провожая Майку к дверям, она спросила:
– Что скажете? – И внезапно хищно улыбнулась, выставив напоказ все зубы, крупные и необычайно ровные, словно двойной ряд клавиш.
– О чем? – уточнил он.
– Дантист одобрит, как считаете?
– Конечно, – сказал он.
Хотя подозревал, что дантист может и придраться к ее курению.
– Сообщения, что он писал мне, вполне милые, – сказала она и сразу приободрилась, просияла, даже лицо уже не выглядело таким обвисшим.
* * *
Обычно вечера понедельника он и Кэсс проводили врозь. Но последним клиентом в тот день оказался ортопед, чей кабинет находился по ту сторону Белтвея. Возвращаясь от него, Майка заметил красно-белые каракули – вывеску своего любимого барбекю. Поддавшись порыву, он свернул на парковку и послал Кэсс эсэмэску: «Привезти на ужин Энди Нельсонов?» Она откликнулась сразу – значит, уже вернулась с работы: «Отличная идея». Он заглушил двигатель и зашел внутрь сделать заказ.
Было начало шестого, пришлось ждать в толпе одетых в мешковатые комбинезоны рабочих, юных, переплетшихся телами парочек и измученного вида женщин в окружении вопящих детей. От запаха дыма и уксуса Майка почувствовал голод – на ланч он съел всего лишь сэндвич с арахисовым маслом и изюмом. В результате он заказал чуть не вдвое больше, чем следовало, – кроме ребрышек, еще и капусту, и картофельные дольки, и кукурузный хлеб, два пакета с ручками набил. И всю дорогу, пока он ехал к Кэсс, его терзали доносившиеся с заднего сиденья запахи.
Наступил час пик, радио в машине предупреждало о пробках, но Майка сумел отрешиться, руки его спокойно лежали на руле. Дальние холмы как будто окислились, за сутки деревья покрылись оранжевым туманом.
Кэсс жила поблизости от Хартфорд-роуд. Ее дом с первого взгляда можно было принять за семейный особняк – посеревшая, некогда белая обшивка, тесное крыльцо, внутри подъезда, справа, лестница, которая вела на второй этаж в ее квартиру. На площадке Майка перехватил оба пакета одной рукой и постучал.
– Божественный аромат, – сказала Кэсс, впуская его. Она взяла один пакет и повела Майку в кухню.
– Я был в Кокисвилле, и машина вроде как сама собой зарулила на парковку, – пояснил он. – Кажется, я набрал слишком много.
Он поставил свой пакет на столик и наскоро поцеловал Кэсс.
Она все еще была в рабочей одежде – какой-то свитерок, какая-то юбка, приглушенные, сдержанные цвета; Майка принимал такой стиль, толком не рассматривая, во что Кэсс одета. Вообще-то ему нравилась наружность Кэсс. Высокая женщина с неторопливыми движениями, существенной грудью и широкими бедрами, из солидных черных туфель с небольшим каблуком поднимались крепкие лодыжки. Да и в целом она была солидной, и это вроде как заводило Майку. Он перерос интерес к девочкам-веточкам. Лицо Кэсс было широким и спокойным, глаза – глубокого серо-зеленого оттенка, пшеничные прямые волосы свисали почти до плеч, пробор сделан наугад, стрижка самая простая. Взгляд Майки отдыхал на этой женщине.
Она уже и на стол накрыла, поставила в центр рулон бумажных полотенец – когда ешь ребрышки барбекю, салфетками не обойтись. Пока она выкладывала еду из пакетов, Майка достал из холодильника две банки пива, вручил одну Кэсс и уселся напротив нее со второй.
– Как день прошел? – спросила она.
– Нормально. А у тебя?
– Ну, если не считать того, что Нэн теперь знает про Усика…
– Да-да, – подхватил он. Совсем забыл об этом.
– Я вернулась домой, а на автоответчике сообщение от нее – просит ей перезвонить.
Майка ждал продолжения. Кэсс положила себе капусты и передала ему коробочку.
– Так что она тебе хотела сказать? – спросил он наконец.
– Пока не знаю.
– Ты не перезвонила?
Кэсс отделила три ребрышка от пластиковой упаковки. Губы она сжала (упрямо, подумал Майка). Внезапно проступила та девочка, какой она была давным-давно.
– Нет смысла откладывать, – сказал он. – Только затягиваешь.
– Соберусь – позвоню, – оборвала она его.
Он решил оставить эту тему. Вгрызся в ребрышко.
* * *
Находясь у себя в квартире, Кэсс если не спала, то всегда что-нибудь включала – музыку, новости, что угодно. По утрам NPR, вечером телевизор, неважно, собиралась она его смотреть или нет. Во время еды из радио на кухне непрерывным потоком струилась легкая музыка. Майка, любитель тишины, старался не обращать внимания, но постепенно невнятное раздражение нарастало, и он замечал наконец, что именно он слушает. И сейчас тоже спросил:
– Можно слегка приглушить?
Кэсс отрешенно глянула на него и повернула ручку, сделав немного тише. Он бы предпочел, чтобы она вовсе выключила звук, но это значило бы требовать от нее чересчур многого.
Они с Кэсс были вместе около трех лет и достигли той стадии отношений, когда все более или менее определилось, выработались компромиссы, удалось приспособиться к тому, что каждого не слишком устраивало в партнере, а на мелочи оба научились смотреть сквозь пальцы. Можно сказать, сложилась система.
Лишь ближе к концу трапезы Кэсс вновь заговорила о Нэн.
– У нее у самой-то все есть! – сказала она. Майка сперва и не понял, к чему Кэсс клонит, но она продолжала: – Огромный золотистый ретривер! Ну да, не ее собственный, жениха, но все равно. Казалось бы, могла бы и понять, почему я не готова расстаться с Усиком.
Майка никак не мог привыкнуть к тому, что Кэсс дала коту такое нелепое прозвище. Можно же подобрать что-то более взрослое и достойное. Герман, например, или Джордж. Но разумеется, он никогда не высказывал свое мнение.
– А где же сейчас Усик? – надумал он спросить. Оглядел кухню – кота нигде не видать.
– То-то и обидно, – ответила Кэсс. – Ты же знаешь, стоит кому-нибудь прийти, он сразу исчезает. И вот нелепая случайность – надо же ему было высунуться как раз тогда, когда я открыла дверь Нэн.
– А по делу-то что? – спросил он. – Нэн собирается отказаться от аренды и уступить ее тебе? Она с этим парнем помолвлена дольше, чем мы с тобой знакомы.
– Хороший вопрос, – сказала Кэсс. – Другие люди знакомятся, влюбляются. Съезжаются и вступают в брак. Нэн, видимо, не читала инструкцию.
Майка выдержал короткую паузу, а потом спросил, что поделывает Димолей – самый трудный ученик, доставлял Кэсс хлопот больше всех. Хаос воцарялся, едва этот парень переступал порог класса, но он жил в машине вместе с бабушкой, и Майка знал, что в глубине души Кэсс его жалеет.
В школьном буфете Димолей ткнул Дженнаю в спину пластмассовой линейкой и сказал, что это нож-выкидушка. Вот о чем интересно поболтать.
Поужинав, они убрали со стола, составив тарелки на шкафчик у раковины, потому что Кэсс, в отличие от Майки, не считала, что необходимо все вымыть, прежде чем покинуть кухню. Тарелки у нее были из настоящего фарфора, столовых приборов – полная дюжина, а еще всякие приспособления вроде сушилки для салата и подставки для ножей. Мало того – в гостиной стояла весьма основательная мебель со множеством подушек, и все ткани были строго подобраны, а на многочисленных столиках расставлены растения в горшках и керамические штуковины. С точки зрения Майки, малость загромождено, однако впечатление это производило; порой ему казалось, что по сравнению с ее домом его квартира недостаточно «взрослая».
Они перебрались в гостиную и смотрели вечерние новости, сидя на диване по обе стороны от кота, который наконец удостоил их своим обществом. Это был черный худощавый юнец и правда с замечательно длинными белыми усами, он втиснулся между Кэсс и Майкой, зажмурился и замурлыкал. Телевизору приходилось перекрикивать музыку, все еще доносившуюся из кухни, пока Майка не сходил и не выключил радио. Как только Кэсс выдерживает непрерывные потоки звуков? У него от такого мозг словно раздваивался.
Его бы воля, он бы и вовсе без новостей обошелся. Честно говоря, Майка готов был махнуть рукой на эту страну. Похоже, все летело к черту, и лично он ничего не мог с этим поделать. Но Кэсс очень сознательная, ей непременно требовалось усвоить каждую вгоняющую в депрессию подробность. Она сидела в затемненной гостиной очень прямо, напряженно смотрела в телевизор, его свет золотил ее профиль и изгиб шеи. Майка любил этот изгиб. Он подался ближе и прижался губами к пульсирующей жилке под челюстью. Кэсс на миг склонила голову к его голове, но не отрывала глаз от экрана.
– Понадобится десять лет, чтобы компенсировать тот вред, который мы наносим планете за день, – сказала она. – А многое и вовсе не удастся исправить никогда.
– Может, я останусь на ночь? – прошептал ей на ухо Майка.
– У меня завтра школа, ты же знаешь, – ответила она и погладила его по руке.
– Только в этот раз, – сказал он. – А утром, честное слово, проснусь рано и сразу же выметусь отсюда.
Но она сказала:
– Майка?
Она произнесла это вопросительным тоном, словно он чего-то недопонял и она на это указывает, – но сообразить, что он недопонимает, Майка не смог. Она почти всегда позволяла ему остаться. Но сейчас отодвинулась и сказала:
– И к тому же ты ведь еще должен сегодня выкатить мусорные контейнеры, если я не ошибаюсь.
– Вот спозаранку и выкачу, – ответил он.
– А я еще не все оценки проставила, – сказала она.
Майка умел отступить вовремя. Вздохнув, он ответил:
– Ладно, ладно! – И, как только началась очередная реклама, поднялся уходить.
– Остатки с собой не возьмешь? – спросила Кэсс, провожая его к двери.
– Съешь сама, – сказал он.
– Хорошо, спасибо.
– Послушай! – обернулся он к ней. – Давай я завтра приготовлю мое всемирно известное чили. А ты приедешь к ужину и привезешь кукурузный хлеб.
– Ну не знаю…
– Чили на кукурузном хлебе! Ням-ням, – соблазнял он.
– Хорошо, – сказала она, – наверное, получится. Если только пораньше.
Она открыла дверь и наконец-то поцеловала его по-настоящему, а затем отступила, давая ему пройти.
* * *
На обратном пути дорога была практически пуста, но тем не менее Майка соблюдал ограничения скорости. Он не признавал теорию, будто законы допускают небольшие отступления. Если 35 миль в час можно трактовать как 38, то пусть сразу так и скажут: 38 миль в час.
«Вполне разумно», – одобрительно прокомментировал бог транспорта.
Майка ехал на запад по Норзерн-парквей. Свернул влево на Йорк-роуд – разумеется, сначала включив поворотник, хотя и ехал по полосе, предназначенной исключительно для собирающихся свернуть влево. Какое-то беспокойство слегка покалывало его мозг. Ему показалось, что Кэсс была не так нежна, как обычно. И с каких это пор ее волнует, нужно ли ему сегодня выкатывать мусорные контейнеры? Но она не из тех, кто склонен к таинственным обидам, как некоторые женщины, а потому Майка отмахнулся от таких мыслей и начал насвистывать «Лунный свет в Вермонте» – последнюю песенку, прозвучавшую по ее радио.
Дальше по Йорк-роуд уже знакомые магазинчики и кафе. Почти все они к этому часу были закрыты, погасшие неоновые вывески едва различимы в сумерках. Снова налево, на Роско-стрит, потом направо прямо у магазина подержанной одежды – и на парковку.
