скачать книгу бесплатно
Соответственно, к экономическим явлениям, непосредственно связанным с процессами функционирования абстрактного труда (затрата труда в физиологическом смысле, или труда вообще (т. е. физических, умственных и нервных сил человека), независимо от его полезной формы), относятся стоимость товара, формальная потребительная стоимость, интенсивность труда, вновь созданная стоимость (новая стоимость), богатство как сумма стоимостей, деньги как материализация абстрактного труда (стоимости), стоимость особого товара – рабочей силы, прибавочная стоимость как таковая, переменный капитал, абсолютная прибавочная стоимость, номинальная заработная плата и т. п.[40 - «Разумеется, во всех этих случаях речь идет лишь о неразрывно связанных между собой сторонах экономических явлений капитализма, поскольку процессы конкретного труда не существуют отдельно от соответствующих им процессов абстрактного труда, как, впрочем, и последние находятся в органической связи с первыми. Однако в теоретическом анализе разграничение этих сторон обязательно, поскольку только оно может позволить избежать ошибок в решении сложных проблем политической экономии капитализма.» / Там же. С. 16.]
В-третьих, поскольку, по К. Марксу, капитал есть исторически определенное общественное отношение, складывающееся между капиталистическим предпринимателем и наемным рабочим, то оно выступает как основное производственное отношение буржуазного общества. Эксплуататорскую сущность этого отношения характеризует закон прибавочной стоимости – основной экономический закон капитализма. Ибо этот закон выражает, во-первых, объективную цель капиталистического производства – извлечение максимальной прибавочной стоимости, которая на поверхности явлений буржуазного общества предстает в форме прибыли; во-вторых, главное средство достижения данной цели – объективную необходимость эксплуатации рабочей силы капиталистами; в-третьих, основное экономическое противоречие капитализма – противоречие между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения-отчуждения его условий м результатов.
В-седьмых, при рассмотрении исторических условий возникновения капитала наряду с теорией первоначального накопления капитала К. Маркса излагается (в критическом аспекте) теория капиталистического духа В. Зомбарта и М. Вебера, а также роль промышленного переворота, многоукладности и предпринимательства в становлении капиталистической экономики.
В-восьмых, в предлагаемой монографии (как, впрочем, и в ряде предшествующих ей монографий, опубликованных автором) дана иная классификация главных направлений мировой экономической мысли в сравнении с той, которая получила широкое распространение в современной зарубежной и отечественной литературе. К ним относятся классическое, неклассическое, неонеклассическое (именуемое неоклассическим, что не соответствует действительности), марксистское, институциональное и кейнсианское направления.[41 - Более подробно см. Сычев Н.В. Актуальные проблемы политической экономии. С. 14–15, 41–42, 52–58.]
В заключение отметим, что в ходе нашего исследования дано систематическое обобщение весьма обширного источниковедческого материала. В соответствии с ним анализируется широкий круг вопросов, рассматриваемых в трех томах настоящей монографии. Отсюда наличие в каждом из них огромного числа цитат, которые взяты из первоисточников и которые либо подтверждают точку зрения их авторов, либо поясняют или развивают ее. Разумеется, при этом последняя, в свою очередь, оценивается нами либо в позитивном, либо в критическом аспекте.
Автор выражает искреннюю благодарность официальным рецензентам: докторам экономических наук, профессорам И.М. Братищеву и К.А. Хубиеву за весьма ценные замечания и пожелания, касающиеся концептуального замысла и содержания данной монографии, а также своим коллегам: докторам экономических наук, профессорам Н.Д. Елецкому, А.В. Сорокину и доктору философских наук, профессору Е.Ф. Солопову, принявшим активное участие в обсуждении затронутых в ней проблем, и кандидату экономических наук П.Е. Солопову, оказавшему большую техническую помощь в ее подготовке к публикации.
Раздел первый
Товар, рынок, деньги
Глава 1
Товар как экономическая форма движения общественного продукта
§ 1. Двойственная природа товара: к постановке проблемы
Как известно, в условиях товарного производства создаются полезные вещи – товары, т. е. продукты труда, которые удовлетворяют общественные потребности путем обмена, т. е. купли-продажи на рынке[42 - Заметим, товарами являются не только продукты труда, но и любые объекты, вступающие в рыночный обмен: естественные блага, деньги, рабочая сила человека, капитал, информация и т. п.]. Именно здесь обнаруживается единство двух противоположных факторов каждого товара: потребительной стоимости и стоимости.
Следовательно, посредством товарной формы осуществляется, таким образом, движение общественного продукта, а стало быть, устанавливаются экономические связи, присущие тому или иному способу производства. На первый взгляд, эти связи не представляют какой-либо трудности для понимания, поскольку на поверхности явлений они «прозрачны» и доступны для непосредственного наблюдения. Но это только видимость, ибо процесс обмена товаров содержит в себе такие тайны, над разгадкой которых экономическая мысль мучительно бьется уже в течение более двух тысяч лет, по меньшей мере, с момента возникновения товарно-денежных отношений в древних цивилизациях.
В этой связи необходимо отметить, что весьма важный вклад в теоретическое осмысление специфики товарно-денежных отношений внесли античные мыслители. В частности, именно они впервые в истории экономической науки поставили проблему двойственной природы товара, проведя различие между его потребительной ценностью и меновой ценностью (напомним, в рамках классической политэкономии они называются потребительной стоимостью и меновой стоимостью). Тем самым античные мыслители заложили основы теории ценности, которая вырабатывалась ими в рамках социально-философского мировоззрения.
К числу наиболее отличительных черт этого мировоззрения (в интересующем нас аспекте) следует отнести, во-первых, целостное восприятие окружающего мира, стремление определить наиболее рациональные пути реформирования существующего социума на разумно-этических началах[43 - «В методе исследования общественных явлений у древнегреческих философов была одна характерная черта, выгодно отличающая их от исследователей позднейших времен, действовавших в условиях чрезвычайно дифференцированной, раздробленной до мельчайших деталей, научной работы: они старались прежде всего охватить предмет в его целом. Заинтересованные в коренной реформе существующего общественного строя, они подходили и к теоретическому изучению его с широким общим взглядом, и только набросав возможно отчетливее основные контуры своих теоретических построений, обращались к углублению в частности изучаемого комплекса явлений. Отсюда – мы находим у них ряд глубоко продуманных социологических обобщений, образующих солидную основу для теоретических систем по различным отраслям общественной жизни, отчасти подробно разработанных уже ими самими, отчасти незатронутых или очерченных только некоторыми намеками. Слитность рассуждений древнегреческих философов, легко переходивших от экономических и социальных вопросов к моральным и эстетическим, – так неприятно действующая на некоторых современных ученых, привыкших к более спокойной и упорядоченной работе за прочными перегородками мысли, – имела и свою хорошую сторону. Теоретическое мышление древних последовательно и цельно. Их экономические и политические рассуждения образуют живой, объединенный единой мыслью, комплекс идей, логически тесно связанный их общим с философским и моральным мировоззрением. Впрочем, для них трудно говорить отдельно даже об их моральном мировоззрении; их мышление едино во всех его составных частях и в нем созвучно укладываются все отдельные элементы их миропонимания, их отдельных чаяний и стремлений» / История экономической мысли. Т. 1. Под. ред. В.Я. Железнова и А.А. Мануилова. М., 1916. С. 4–5.]. Во-вторых, понимание феномена человека и как высшего существа окружающего мира, и как свободной личности, деятельность которой направлена на удовлетворение ее разнообразных потребностей[44 - «Отправной точкой и объектом греческой цивилизации является человек. Она исходит из его потребностей, она имеет в виду его пользу и прогресс. Чтобы их достичь, она вспахивает одновременно и мир, и человека, один посредством другого. Человек и мир в представлении греческой цивилизации являются отражением один другого – это зеркала, поставленные друг против друга и взаимно читающие одно в другом» / Боннар А. Греческая цивилизация. М., 1958. С. 42.]. В-третьих, трактовку ценности как общефилософской и моральной категории, выражающей субъект-объектное отношение в хозяйственно-практическом плане, т. е. отношение между возрастающими потребностями человека и ограниченностью благ с точки зрения достижения определенной пользы, а также оценкой этих благ и нормами его поведения в общественной жизни[45 - «Они (античные философы – Н. С.) совершенно ясно сознавали, более того: они ясно чувствовали всем своим существом аксиоматическую истину, составляющую и до сих пор фундамент всего экономического знания, – об известной зависимости людей от окружающего их мира природы, иначе говоря, об ограниченности запаса материальных благ, по сравнению с удовлетворяемыми ими человеческими потребностями. Это убеждение давало им определенный ответ на основной вопрос экономической теории – о ценности хозяйственных благ. Ответ этот вполне гармонизировал с их общим взглядом на общественные отношения и тесно связывался с их философскими и моральными идеями. В вопросе о ценности хозяйственных благ греческие мыслители решительно выдвигали наиболее близкую общему духу их мировоззрения точку зрения полезности. Им и не было надобности считаться с возможностью иных точек зрения, потому что теория полезности давала для них вполне закругленное, законченное решение проблемы. Греческого гражданина хозяйственные блага интересовали преимущественно по их назначению, а не по происхождению; он вполне осязательно чувствовал зависимость в своем существовании и в излюбленных формах своей деятельности от известного запаса материальных благ и в этом видел основание для их оценки. Обеспечить государственный организм достаточными средствами существования, которые позволили бы ему беспрепятственно выполнять свое высокое назначение, при условиях, устраняющих раздоры и несогласия между отдельными гражданами и группами граждан, – такова была, по убеждению передовых людей того времени, задача хозяйственной организации» / История экономической мысли. Т. 1. Под. ред. В.Я. Железнова и А.А. Мануилова. С. 5–6.].
Пальма первенства в постановке вышеуказанной проблемы принадлежит Ксенофонту. Исходя из понимания хозяйства как имущества, а последнего как совокупности вещей, которыми человек может пользоваться, Ксенофонт утверждал, что ценность этих вещей определяется их полезностью. При этом, по его мнению, сама ценность проявляется в двоякой форме: 1) потребительной ценности, т. е. способности вещи непосредственно удовлетворять какие-либо потребности ее владельца; 2) меновой ценности, т. е. способности вещи удовлетворять эти потребности посредством обмена[46 - «В особенности интересны его (Ксенофонта – Н. С.) рассуждения о ценности, которые имеют вид некоторой целостности, включая и анализ некоторых эмпирических соотношений, которым подчиняется меновой акт. Ему принадлежит заслуга ясной формулировки понятия “полезность” с подразделением его на два вида: полезность вследствие непосредственного употребления, что можно назвать потребительной стоимостью, и полезность вследствие возможности обмена, что можно назвать меновой стоимостью. Именно Ксенофонту принадлежит положение о том, что “благо есть все то, что полезно”, т. е. удовлетворяет человеческим потребностям. При этом он не замыкается в рамки плоского гедонизма: “полезность” он не замыкает рамками “утилитарной” экономики, а рассматривает широко – она совмещает у него не только хозяйственный момент, но и момент нравственный, выводящий за рамки натурального хозяйствования. Полезным, с хозяйственной точки зрения, он считал все то, что удовлетворяет известную потребность, что служит полезному назначению; полезным же с нравственной стороны является то, что не заключает в себе нравственного вреда» / Шухов Н.С. Ценность и стоимость (опыт системного анализа). Ч. 1. М., 1994. С. 115.]. Имея в виду это обстоятельство, Ксенофонт отмечал, что «ценность (потребительная – Н.С.) есть то, от чего можно получить пользу», что ценность той или иной вещи (например, флейты) предопределяется одновременно и ее меновой природой, ибо «для того, кто не умеет пользоваться флейтой, если он продает ее, она – ценность, а если не продает, а владеет ею, – не ценность…. потому что она совершенно бесполезна».[47 - Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения. М.—Л., 1935. С. 253.]
Таким образом, ценность любой вещи, по Ксенофонту, зависит от способа удовлетворения потребностей ее владельца, от его умения извлечь из нее пользу. Если он может непосредственно извлечь из потребления вещи определенную пользу, то эта вещь обладает ценностью, если же он не может извлечь ту или иную пользу из непосредственного потребления вещи, то она утрачивает какую-либо ценность. Однако владелец вещи может извлечь из нее пользу и другим способом, а именно, путем обмена, т. е. продажи ее на рынке. Необходимость менового акта возникает в том случае, когда он не умеет пользоваться принадлежащей ему вещью. Поэтому владелец может продать ее другому лицу, которое в состоянии ею пользоваться и для которого она, следовательно, представляет определенную ценность. Но, продав ему вещь, ее владелец вместе с тем косвенно (опосредованно) извлекает для себя тоже определенную пользу, получив, например, ценную для него вещь или деньги, которые он может использовать в своей хозяйственно-практической деятельности.
Но если ценность хозяйственных благ определяется, в конечном счете, их полезностью, то возникает вопрос: какова мера этой полезности? Ксенофонт не дал конкретного ответа на этот вопрос. Прежде всего это объясняется тем, что господствующей формой организации античной экономики являлось натуральное производство. Что же касается рыночных (товарно-денежных) отношений, то они находились в начальной стадии своего становления. В таких условиях не представлялось возможным выявить их более глубинную, фундаментальную основу. Поэтому Ксенофонт ограничился преимущественно описанием внешних форм обмена одних хозяйственных благ на другие. Однако с точки зрения полезности как таковой эти блага качественно несравнимы и количественно несоизмеримы. Именно по этой причине Ксенофонт, как и другие античные философы, вынужден был обращать внимание на деньги, посредством которых устанавливаются известные меновые пропорции.
В противоположность Ксенофонту, экономические воззрения которого базировались на эмпирическом обобщении хозяйственного опыта повседневной жизни, практических рекомендациях относительно рациональной организации и ведения отдельного хозяйства, Платон рассматривал товарный обмен в более широком аспекте – в соответствии со своей социально-философской концепцией идеального государства. Как уже отмечалось, цель создания такого государства Платон видел в обеспечении справедливого общежития, основу которого образует разделение труда. По мнению автора, развитие разделения труда предполагает, чтобы те или иные слои населения данного государства занимались строго определенными видами хозяйственной деятельности, т. е. чтобы одни лица были земледельцами, другие – строителями, третьи – ткачами, четвертые – сапожниками и т. д.[48 - «Чтобы у нас успешнее шло сапожное дело, – говорится в проекте идеального государства Платона, – мы запретили сапожнику даже пытаться стать земледельцем, или ткачом, или домостроителем; так же точно и всякому другому мы поручили только одно дело, к которому он годится по своим природным задаткам, этим он и будет заниматься всю жизнь, не отвлекаясь ни на что другое, и достигнет успеха, если не упустит время. А разве не важно хорошее выполнение всего, что относится к военному делу? Или оно настолько легко, что земледелец, сапожник, любой другой ремесленник может быть вместе с тем и воином? Прилично играть в шашки или кости никто не научится, если не занимался этим с детства, а играл так, между прочим. Неужели же стоит только взять щит или другое оружие и запастись военным снаряжением – и сразу станешь способен сражаться, будь то гоплитов или других воинов? Никакое орудие только от того, что оно очутилось у кого-либо в руках, не сделает его сразу мастером или атлетом и будет бесполезно, если человек не умеет с ним обращаться и недостаточно упражнялся» / Платон. Государство. Законы. Политик. М., 1998. С. 116–117.]
Указывая на исключительную роль разделения труда в государстве, Платон в то же время подчеркивал два существенно важных момента. Во-первых, почти невозможно разместить такое государство в местности, где не требовался бы ввоз продуктов из других мест. Во-вторых, в этом государстве некоторые продукты могут создаваться в количестве, достаточном не только для себя, но и для других государств, имеющих в них нужду. Поэтому здесь необходимы посредники для осуществления операций, связанных с ввозом и вывозом товаров. Иначе говоря, нужны купцы, которые будут продавать и покупать эти товары. В результате в государстве «возникает и рынок, и монета – знак обмена».[49 - Там же. С. 113. Поясняя свою мысль, Платон писал: «Если земледелец или кто другой из ремесленников, доставив на рынок то, что он производит, придет не в одно и то же время с теми, кому нужно произвести с ним обмен, неужели же он, сидя на рынке, будет терять время, нужное ему для работы?Найдутся ведь люди, которые, видя это, предложат ему свои услуги. В благоустроенных государствах это, пожалуй, самые слабые телом и непригодные ни к какой другой работе. Они там, на рынке, только того и дожидаются, чтобы за деньги приобрести что-нибудь у тех, кому нужно сбыть свое, и опять-таки обменять это на деньги с теми, кому нужно что-то купить.Из-за этой потребности появляются у нас в городе мелкие торговцы. Разве не назовем мы так посредников по купле и продаже, которые засели на рынке? А тех, кто странствует по городам, мы называем купцами» / Там же. С. 113–114.]
Весьма существенный вклад в теоретическое осмысление двойственной природы товара и особенностей товарного обмена внес гениальный древнегреческий философ Аристотель. Подобно Платону, его экономические воззрения опирались на выработанную им социально-философскую концепцию государства. Согласно этой концепции, государство есть продукт политического общения, цель которого заключается в достижении полезных для жизни благ.
Как известно, Аристотель выделял два способа (по его терминологии, искусства) приобретения таких благ. Первый способ – экономический (естественный) – посредством их создания в определенной сфере хозяйственной деятельности, второй – хрематический (противоестественный) – посредством накопления состояния (денег), обогащения. Различие между ними состоит в том, что «…в одном случае речь идет о приобретении средств, в другом – о пользовании ими…»[50 - Аристотель. Сочинения. Т. 4. М., 1983. С. 387.].
Имея в виду второй способ приобретения благ, Аристотель, вслед за Ксенофонтом, утверждал: «Пользование каждым объектом владения бывает двоякое; в обоих случаях пользуются объектом как таковым, но не одинаковым образом; в одном случае объектом пользуются по его назначению, в другом – не по назначению; например, обувью пользуются и для того, чтобы надевать ее на ноги, и для того, чтобы менять ее на что-либо другое. И в том и в другом случае обувь является объектом пользования: ведь и тот, кто обменивает обувь имеющему в ней надобность на деньги или на пищевые продукты, пользуется обувью как обувью, но не по назначению, так как оно не заключается в том, чтобы служить предметом обмена. Так же обстоит дело и с остальными объектами владения – все они могут быть предметами обмена».[51 - Там же. С. 390.]
Итак, по мнению Аристотеля, любая вещь (например, обувь) как объект владения может быть использована двояким образом: для удовлетворения определенной потребности и для обмена. В первом случае она используется по назначению, т. е. для обувания ноги, во втором – не по назначению, т. е. как средство обмена. Следовательно, здесь по существу речь идет о двух сторонах товара: в качестве потребительной ценности и меновой ценности.
Исходя из этой посылки, Аристотель подчеркивал, что необходимым условием обмена служит общественное разделение труда. «Ведь общественные взаимоотношения возникают не тогда, когда есть два врача, а когда есть, скажем, врач и земледелец и вообще разные и неравные стороны, а их-то и нужно приравнять».[52 - Там же. С. 155–156.] Участвуя в обмене, каждый из них, естественно, стремится извлечь для себя полезную выгоду путем отчуждения своего продукта и присвоения, соответственно, чужого продукта. Но чтобы такой обмен состоялся, должно быть найдено пропорциональное равенство, ибо там, где нет подобного равенства, нет и обмена.
Согласно Аристотелю, один продукт может оказаться неравносильным с другим. Поэтому необходимо предварительно приравнять их друг к другу, т. е. определить меновую пропорцию. Это касается всех ремесел и искусств. Они вообще перестали бы существовать, если бы не было обмена произведенными продуктами, имеющими и количественную, и качественную ценность. Резюмируя ход своих рассуждений, Аристотель писал: «…Все, что участвует в обмене, должно быть каким-то образом сопоставимо…А если этого нет, не будет ни обмена, ни общественных взаимоотношений. Не будет же этого, если обмениваемые вещи не будут в каком-то смысле равны. Поэтому…все должно измеряться чем-то одним».[53 - Там же. С. 156.]
Таким образом, Аристотель был первым, кто в истории экономической мысли поставил вопрос о сравнимости товаров в процессе обмена, утверждая, что обмен не может иметь места без равенства, а равенство – без соизмеримости. Однако обнаружить действительную основу обмена, равенства и соизмеримости товаров ему не удалось. Более того, он занимал противоречивую позицию по данному вопросу.
С одной стороны, в духе античной традиции, Аристотель считал, что в основе приравнивания товаров друг к другу лежит их полезность, ибо она интересует, прежде всего, каждого субъекта меновых отношений. Подобная трактовка всецело вписывалась в его натурально-хозяйственную концепцию.
Вместе с тем следует, однако, отметить, что именно Аристотель впервые обратил внимание на особую значимость степени полезности благ в хозяйственной жизни. Он полагал, что эта степень находится в известной зависимости от их количества. Поэтому более редкое, ограниченное благо ценится выше блага, имеющегося в изобилии. Например, золото дороже железа, хотя оно и менее полезно (в смысле общей полезности). Дело в том, что приобретение такого блага намного труднее, а потому оно имеет более высокую ценность. В то же время Аристотель указывал, что в повседневной жизни обычные блага ценятся гораздо больше редких, поскольку они преобладают и тем самым удовлетворяют насущные потребности. Данное «противопоставление остается, однако, не выясненным до конца, и обе мысли продолжают быть разорванными, не сближенными логически, и мы напрасно стали бы искать более точного выражения их….Тем не менее мысль об ограниченности запаса хозяйственных благ как фактора их ценности была уже совершенно определенно намечена, и как бы ни были отрывочны и незакончены заявления Аристотеля на этот счет, они открывали путь дальнейшему исследованию».[54 - История экономической мысли. Т. 1. Под. ред. В.Я. Железнова и А.А. Мануилова. С. 225.]
С другой стороны, Аристотель, будучи крупным мыслителем, не мог не видеть, что в обмен вступают качественно различные блага, непосредственная соизмеримость которых вряд ли возможна. Впрочем, он и сам указывал на это обстоятельство. «Конечно, в действительности вещи столь различные не могут стать соизмеримы…»[55 - Аристотель. Сочинения. Т. 4. С. 157.]. Такую соизмеримость Аристотель рассматривал как нечто чуждое истинной природе вещей, лишь как искусственный прием для удовлетворения определенной потребности.
Именно потребность как таковая, по его мнению, играет ключевую роль в хозяйственной жизни, а стало быть, и в приравнивании и соизмеримости товаров. Поэтому она является такой мерой, которая поистине «все связывает вместе, ибо, не будь у людей ни в чем нужды или нуждайся они по-разному, тогда либо не будет обмена, либо он будет не таким, т. е. несправедливым».[56 - Там же. С. 156.] В процессе его развития «словно замена потребности, но по общему уговору появилась монета», которая «словно мера, делая вещи соизмеримыми, приравнивает».[57 - Там же. С. 156, 157.]
Как видим, Аристотель не смог обнаружить действительную основу товарного обмена, единую меру равенства и соизмеримости товаров. Поэтому он считал, что их ценность определяется различными факторами: степенью полезности, редкостью, потребностью и в конечном счете приравниванием к монете. В методологическом плане подобный подход ориентировался на потребление, а не на производство, вследствие чего принцип полезности являлся отправным пунктом экономических воззрений Аристотеля (как, впрочем, и других античных мыслителей). С точки зрения данного принципа он подходил и к трактовке самой ценности. Последняя рассматривалась им как нравственная категория, посредством которой он стремился показать пути достижения справедливого обмена, т. е. такого обмена, который должен обеспечить равный доступ к получению благ. Но поскольку естественным базисом греческого общества было неравенство людей и их рабочих сил, постольку Аристотель, как наиболее крупный идеолог этого общества, не мог понять, в чем заключается то одинаковое, т. е. общая субстанция, которая делает возможным приравнивание и соизмеримость товаров. Такой субстанцией, как известно, является человеческий труд. Поэтому у Аристотеля отсутствовало понятие стоимости. Оно появляется «…лишь в таком обществе, где товарная форма есть всеобщая форма продукта труда и, стало быть, отношение людей друг к другу как товаровладельцев является господствующим общественным отношением».[58 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 69–70.] Однако «гений Аристотеля обнаруживается именно в том, что в выражении стоимости товаров он открывает отношение равенства. Лишь исторические границы общества, в котором он жил, помешали ему раскрыть, в чем же состоит “в действительности” это отношение равенства».[59 - Там же. С. 70. «При всех замечательных достоинствах аристотелевской теории экономического обмена и тесно связанной с ней теорией денег на учении Аристотеля лежит печать исторической ограниченности. Это учение теоретика рабовладельческого общества и рабовладельческих отношений в сфере труда. Аристотель исходит не из производственной деятельности работников, а из потребностей лиц, вступающих между собой в обмен. Если бы обмен стоял в зависимости от относительных затрат труда на производство обмениваемых предметов, то пропорциональное отношение лиц к продуктам труда было бы прямым. В этом случае работа, например, сапожника относилась бы к работе земледельца, как затраченный сапожником труд к труду земледельца. Но Аристотель признает в качестве регулятора обмена лишь потребность в вещи у лица, намеренного обменять ее на свою вещь. Поэтому пропорция у него оказывается обратной: пара сандалий будет так относиться к мере хлеба, как потребность земледельца в сандалиях относится к потребности сапожника в хлебе…именно потребность связывает как бы в единое целое отношение обмена. Сама возможность для предметов, по существу несоизмеримых, стать соизмеримыми объясняется тем, что соизмеряемость их устанавливается только по отношению к потребности. Здесь это уравнение достаточно достижимо.Такая точка зрения естественна для идеолога общества, основным социальным отношением которого является отношение рабовладельца к рабу и в котором труд не имеет большой цены в глазах верхушки рабовладельческих классов. Именно с этой точки зрения Аристотель ищет отношение равенства не в равенстве различных количеств труда, а в равенстве потребностей свободных членов рабовладельческого общества, обменивающихся различными вещами или товарами» / Асмус В.Ф. Античная философия. М., 1976. С. 370–371.]
Весь последующий ход развития экономической мысли подтвердил истинность указанных положений. Научная теория стоимости не могла возникнуть и в условиях феодализма, реальным базисом которого являлось натуральное производство. Она появилась лишь в период формирования капитализма, где товарно-денежные отношения становятся господствующими, охватывая все сферы экономической жизни общества. Именно исследование этих отношений находилось в центре внимания классической школы политической экономии, в рамках которой была выработана трудовая теория стоимости.
§ 2 Трудовая теория стоимости
Основоположником трудовой теории стоимости является английский экономист В. Петти. Исследуя особенности рыночного ценообразования, он установил, что внутреннюю основу процесса производства и обращения товаров образуют затраты труда. В этой связи В. Петти писал: «Если кто-нибудь может добыть из перуанской почвы и доставить в Лондон одну унцию серебра в то же самое время, в течение которого он в состоянии произвести один бушель хлеба, то первая представляет собой естественную цену другого; если же благодаря новым, более богатым копям он окажется в состоянии так же легко добыть две унции серебра, как прежде одну, то хлеб будет так же дешев при цене в 10 шилл. за бушель, как прежде был при цене 5 шилл. caeteris paribus»[60 - Петти В. Экономические и статистические работы. М., 1940. С. 40.] (при прочих равных условиях – лат.).
В такой весьма своеобразной форме В. Петти впервые в истории экономической мысли изложил суть трудовой теории стоимости. В концептуальном плане она базируется на двух принципиально важных положениях: во-первых, источником стоимости («естественной цены», по терминологии автора) является труд в смысле затраты рабочего времени; во-вторых, величина стоимости зависит от производительности труда, причем зависимость эта обратно пропорциональная, т. е. чем выше производительность труда, тем ниже стоимость товара, и наоборот.
Вместе с тем обращает на себя внимание внутренняя противоречивость методологического подхода В. Петти к трактовке категориальной сущности стоимости. С одной стороны, стоимость хлеба определяется трудом, затраченным на производство этого товара. С другой стороны, стоимость хлеба рассматривается не сама по себе, а в ее отношении к потребительной стоимости другого товара (серебра), выступающего в качестве денег. Такая трактовка свидетельствует о том, что В. Петти, находясь еще под влиянием меркантилизма, отождествлял стоимость как таковую с меновой стоимостью, а последнюю – с ценой. Указывая на это обстоятельство, К. Маркс отмечал, что саму «…меновую стоимость он берет в таком виде, как она проявляется в процессе обмена товаров, как деньги, а сами деньги – как существующий товар, как золото или серебро».[61 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 40.]
В то же время В. Петти утверждал, что «естественная цена», или стоимость, товара определяется не посредством денег, а затратами труда, безотносительно к форме его проявления. В частности, В. Петти писал «…Естественная дороговизна или дешевизна зависят от того, больше или меньше требуется рук для удовлетворения естественных потребностей. Так, хлеб дешевле, если один производит на десятерых, чем если он может снабжать хлебом только шестерых»[62 - Петти В. Экономические и статистические работы. С. 73.]. В этом случае, по словам К. Маркса, «под “естественной ценой” он понимает по сути дела стоимость»[63 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. 1. С. 357.], рассматривая труд как источник стоимости товара.
Наряду с «естественной ценой», В. Петти различал особую ее разновидность – «политическую цену», которая также характеризует затраты труда на производство товаров, т. е. их стоимость. Ее особенность заключается в том, что она формируется в неблагоприятных политических условиях (буржуазной революции и гражданской войны, современником которых был В. Петти). Поэтому «политическая цена» выше «естественной цены», по мнению В. Петти, по двум главным причинам. Во-первых, в силу того, что она выражает большее количество труда, затраченного на производство единицы товара. «Политическая дешевизна зависит от незначительности излишних рук в каком-либо промысле сверх необходимого в нем количества людей. Например, хлеб будет вдвое дороже там, где имеется 200 сельских хозяев, выполняющих ту же работу, которую могли бы выполнить 100 человек».[64 - Петти В. Указ. соч. С. 73.] Во-вторых, в силу недостаточного предложения хлеба на рынке, что вызывает рост цен на него и увеличение расходов на покупку хлеба. «Если этой пропорции (имеется в виду пропорция между 200 и 100 сельскими хозяевами – Н. С.) соответствует пропорция излишнего расхода (т. е. к упомянутой причине дороговизны присоединяется та, которая вызывается недостатком хлеба на рынке, удваивающим его цену), то естественная цена оказывается учетверенной, и эта учетверенная цена есть истинная политическая цена, исчисленная, исходя из естественных оснований».[65 - Там же.]
Переходя к анализу реального механизма рыночного ценообразования, В. Петти выделил также «истинную рыночную цену», или «искусственную цену», как денежное выражение стоимости товара. В этой связи он отмечал, что «… соотношение между хлебом и серебром означает лишь искусственную стоимость, а не естественную, потому что сравниваются между собой вещь, которая полезна по своей природе, и вещь, которая сама по себе бесполезна»[66 - Там же.]… И далее, «политическая цена, исчисленная, исходя из естественных оснований… будучи сопоставлена с обычным искусственным стандартом – серебром, дает то, что мы ищем, т. е. истинную рыночную цену».[67 - Там же.]
Углубляя свой анализ, В. Петти вплотную подходит к пониманию сути закона стоимости. «Я утверждаю, что именно в этом (в сопоставлении затрат одинакового человеческого труда – Н. С.) состоит основа сравнения и сопоставления стоимостей. Но я признаю, что развивающаяся на этой основе надстройка очень разнообразна и сложна».[68 - Там же.] В. Петти показал, что данный закон действует довольно сложным образом, лишь как общая тенденция, пробивающая себе дорогу сквозь массу различного рода случайностей. В этом контексте он выделял некоторые рыночные факторы, вызывающие отклонения реальных цен товаров от их стоимостей. «… Поскольку почти все товары имеют свои субституты, или заменители, и почти все нужды могут удовлетворяться разными способами, а также поскольку на цены товаров влияют в смысле повышения или понижения их новизна, вызванное ими изумление, пример вышестоящих лиц и представление о невозможности определить их эффект, то мы должны добавить эти случайные причины к упомянутым выше постоянным причинам»[69 - Там же.]…
Стремясь всесторонне осмыслить особенности действия закона стоимости, В. Петти вместе с тем выдвинул ряд положений, содержавших серьезные ошибки. Это касается прежде всего трактовки вопроса о двух источниках стоимости товаров и, соответственно, богатства общества. Речь, в данном случае, идет о труде и земле, о попытке автора определить «естественное уравнение» между ними.
Как уже отмечалось, В. Петти утверждал, что затраты труда образуют стоимость товара. Однако двойственной природы самого труда он не понимал. С одной стороны, В. Петти высказывал мысль о том, что источником стоимости товаров является равный, одинаковый труд, что его отраслевые различия не имеют здесь никакого значения. Тем самым он близко подошел к пониманию абстрактного труда, определяя стоимость товаров количеством затраченного на их производство труда безотносительно к его полезной форме. С другой стороны, В. Петти заявлял, что источником стоимости товаров является труд по добыче благородных металлов, т. е. особый вид конкретного труда. Наряду с трудом (во всех его видах), по мнению автора, в качестве такого источника выступает и земля. Указывая на это обстоятельство, он отмечал, что стоимость корабля или сюртука образуется как трудом, так и землей.[70 - См., там же. С. 36.] Подобная, противоречивая по своей сути, трактовка неизбежно ведет к смешению стоимости с потребительной стоимостью, что позволяет, в свою очередь, понять экономический смысл известного афоризма В. Петти, который гласит: «Труд есть отец и активный принцип богатства, а земля – его мать».[71 - Там же. С. 55.]
Данное положение верно лишь в отношении вещественной формы богатства, состоящего из разнообразных потребительных стоимостей. В их создании действительно принимают участие два фактора: труд (в смысле целесообразной затраты рабочей силы человека) и вещества (силы) природы. Между тем источником стоимостной формы богатства является только абстрактный труд, затраченный на его производство.
Что же касается «естественного уравнения» между трудом и землей, т. е. определения их доли в стоимости товаров, то В. Петти рассуждал следующим образом. «… Оценку всех предметов следовало бы привести к двум естественным знаменателям – к земле и труду, т. е. нам следовало бы говорить: стоимость корабля или сюртука равна стоимости такого-то количества земли, такого-то и такого-то количества труда, потому что ведь оба – и корабль и сюртук – произведены землей и человеческим трудом. А раз это так, то нам очень желательно бы найти естественное уравнение между землей и трудом»[72 - Там же. С. 35.]… При этом и землю, и труд он называл «естественными стандартами и мерилами». Пытаясь определить долю земли и труда в указанном уравнении, являющемся, по мнению автора, «важнейшим вопросом политической экономии», он приводит условный пример. Предположим, что теленок пасется на площади в 2 акра без участия человека и через год принесет 1 центнер мяса, составляющий 50 дневных пайков. Однако труд человека, возделывающего этот участок в течение года, приносит более 60 дневных пайков. В этой связи В. Петти полагал, что данный паек берется в расчете на «среднего» человека и что «пинта овсяной муки эквивалентна… 1,25 фунта мяса», т. е., говоря современным языком, уравнивал разнородные продукты питания по их калорийности. Отсюда следовало, что 50 дневных пайков, «производимых» землей, «составят стоимость, соответствующую годичной ренте земли», а все, что остается сверх этого, является продуктом труда человека, выступающим в виде заработной платы. Таким образом, доля земли и доля труда должны быть «выражены в количестве дневных пищевых пайков», а это значит, что величина стоимости как таковая определяется не дневным трудом рабочего, а его заработной платой. «Поэтому, – писал В. Петти, – обычным масштабом стоимости является среднее дневное пропитание взрослого человека, а не его дневной труд».[73 - Там же. С. 23.]
Однако несмотря на ошибочность рассматриваемой трактовки, К. Маркс характеризовал ее как гениальное заблуждение. Что же в ней привлекло внимание К. Маркса? «По сути дела у Петти, – писал К. Маркс, – когда он устанавливает “отношение равенства” между трудом и землей, свободно продаваемая земля изображается как капитализированная рента – стало быть, Петти говорит здесь не о земле как веществе природы, с которым имеет дело реальный труд».[74 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. 1. С. 364.] Следовательно, земля у В. Петти лишь внешне выступает в качестве источника стоимости, в действительности же он ее берет только как капитализированную ренту, которую он рассматривал как основную форму прибавочной стоимости. Именно таким окольным путем В. Петти возвращается к труду как единственному источнику стоимости.
В целом К. Маркс дал следующее резюме относительно трудовой теории стоимости В. Петти. «У Петти беспорядочно переплетаются троякого рода определения:
а) Величина стоимости, которая определяется равным рабочим временем, причем труд рассматривается как источник стоимости.
б) Стоимость как форма общественного труда. Поэтому деньги выступают как истинная форма стоимости, хотя в других местах Петти опрокидывает все иллюзии монетарной системы. Здесь у него, стало быть, намечается определение понятия.
в) Смешение труда как источника меновой стоимости с трудом как источником потребительной стоимости, где труд предполагает вещество природы (землю)». И далее: «По сути дела в основе такой постановки вопроса лежит лишь задача свести стоимость самой земли к труду».[75 - Там же. С. 364, 365.]
Таким образом, В. Петти рассматривал труд в качестве источника стоимости, величина которой определяется равным рабочим временем. Однако В. Петти не понимал двойственной природы труда. В этом заключается главный недостаток его трудовой теории стоимости (как, впрочем, и других классиков политической экономии). Поэтому он не имел ясного представления не только о том, какой труд создает стоимость, но и о мериле последней. Именно по этой причине В. Петти смешивал имманентное (внутреннее) мерило, каким является абстрактный труд или рабочее время, с одной стороны, с землей, которая сама по себе не имеет никакого отношения к созданию стоимости, а с другой стороны, с деньгами, которые являются лишь внешней мерой стоимости.
Наряду с В. Петти, основоположником трудовой теории стоимости считается также французский экономист П. Буагильбер. Изучая экономические процессы, связанные с производством и обращением товаров, он выдвинул положение, согласно которому в основе рыночной цены лежит так называемая «истинная стоимость». По его мнению, «истинная стоимость» определяется трудом. Исходя из этой посылки, он утверждал, что обмен товаров должен осуществляться в соответствии с количеством труда, затраченным на их производство. В результате все товары, представленные на рынке, будут находиться в оптимальном равновесии, что позволит обеспечить пропорциональное развитие всех отраслей экономики. Решающую роль в этих процессах играет свободная конкуренция.
Оценивая трудовую теорию стоимости П. Буагильбера, К. Маркс писал: «Буагильбер, со своей стороны, сводит если не сознательно, то фактически меновую стоимость товара к рабочему времени, определяя “истинную стоимость”… правильной пропорцией, в которой рабочее время индивидуумов разделяется между отдельными отраслями производства, и представляя свободную конкуренцию как общественный процесс, который устанавливает эту правильную пропорцию».[76 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 40.] Однако, как и все классики политической экономии, П. Буагильбер не понимал двойственного характера труда, содержащегося в товаре. Поэтому он не проводил различия между трудом как источником стоимости и трудом как источником потребительной стоимости.
Значительный вклад в развитие трудовой теории стоимости внес выдающийся английский экономист А. Смит. К числу его несомненных заслуг следует отнести прежде всего то, что он впервые в истории экономической мысли ввел в научный оборот политико-экономические категории «потребительная стоимость» и «меновая стоимость», которые выражают двойственную природу товара, обнаруженную античными мыслителями.[77 - Напомним, античные мыслители заложили основы теории ценности, с точки зрения которой они исследовали двойственную природу товара, различая его потребительную ценность и меновую ценность. Такой подход всецело вписывался в логику их натурально-хозяйственной концепции, отражавшей реальные процессы древнегреческого общества, в котором товарно-денежные отношения еще были не развиты. Напротив, в условиях капиталистического способа производства именно эти отношения становятся всеобщими, т. е. господствующей формой экономических связей. В результате обнаружилась эвристическая ограниченность категорий потребительной и меновой ценности. Последние, характеризуя двойственную природу полезности вещи, не позволяли раскрыть объективную основу товарно-денежных отношений, связанную с затратами труда на производство товаров. Это обстоятельство негативным образом отражалось на развитии политической экономии. Великая заслуга классиков этой науки в том и состоит, что они перенесли вопрос о происхождении общественного богатства из сферы обращения в сферу производства, что позволило им выработать трудовую теорию стоимости. Именно с точки зрения этой теории классики раскрыли анатомию и физиологию буржуазного общества. Особое место среди них, несомненно, занимает А. Смит, который обобщил и систематизировал накопленные знания и превратил их в целостную теоретическую систему.]
«… Слово стоимость, – писал А. Смит, – имеет два различных значения: иногда оно обозначает полезность какого-нибудь предмета, а иногда возможность приобретения других предметов, которую дает обладание данным предметом. Первую можно назвать потребительной стоимостью, вторую – меновой стоимостью».[78 - Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. Т. 1. М. – Л., 1935. С. 28.]
Отвергнув всякие попытки изображать меновую стоимость как форму проявления природных свойств вещей, А. Смит утверждал, что только труд создает стоимость во всех отраслях материального производства. При этом он установил прямую зависимость между рабочим временем и величиной стоимости и свел последнюю к ее действительной основе – труду. Это явилось, по словам К. Маркса, «огромным достижением».[79 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 12. С. 730.]
Важной заслугой А. Смита является также и то, что он сознательно исходил из трудовой теории стоимости при исследовании довольно широкого круга экономических явлений капиталистического общества: разделения труда, товара, заработной платы, прибыли, ренты, процента и др. и на этой основе раскрыл «экономическую анатомию» основных классов данного общества, источники их доходов.
Вместе с тем трактовка А. Смитом этих и других, сопряженных с ними, вопросов страдала весьма серьезными недостатками. Прежде всего необходимо отметить, что поскольку А. Смит, как и его предшественники, не различал двойственного характера труда, воплощенного в товаре, постольку, с одной стороны, он смешивал стоимость с меновой стоимостью, стоимость годового общественного продукта с вновь созданной стоимостью (так называемая «догма Смита»); с другой стороны, он не проводил четкого разграничения между натурально-вещественным содержанием богатства и его стоимостной формой. Кроме того, А. Смит довольно ограниченно понимал сферу производства как такового, а именно только как сферу материального производства, и в силу этого исключал из первой сферы нематериальное производство. Непроизводительным он также считал труд работников, занятых в сфере услуг (справедливости ради заметим, что подобная трактовка данного вопроса вполне соответствовала положению дел в английской экономике второй половины XVIII в., когда и нематериальное производство, и сфера услуг были неразвиты). Наконец, А. Смит рассматривал капиталистический способ производства и соответствующие ему отношения как вечные и разумные, всецело отвечающие естественной природе человека.
Отмечая достоинства и недостатки трудовой теории стоимости А. Смита, следует вместе с тем особо подчеркнуть, что его нельзя считать последовательным сторонником этой теории. Наряду с ней он выработал нетрудовую (доходную) теорию стоимости. Подобный подход был обусловлен в конечном счете методологией А. Смита. Кроме антиисторичности, метафизичности, для нее характерна своеобразная двойственность (дуализм), которая обусловливает противоречивость всех составных частей его теоретической системы.
Характеризуя суть данной методологии, К. Маркс писал: «Сам Смит с большой наивностью движется в постоянном противоречии. С одной стороны, он прослеживает внутреннюю связь экономических категорий, или скрытую структуру буржуазной экономической системы. С другой стороны, он ставит рядом с этим связь, как она дана видимым образом в явлениях конкуренции и как она, стало быть, представляется чуждому науке наблюдателю, а равно и человеку, который практически захвачен процессом буржуазного производства и практически заинтересован в нем. Оба эти способа понимания, из которых один проникает во внутреннюю связь буржуазной системы, так сказать в ее физиологию, а другой только описывает, каталогизирует, рассказывает и подводит под схематизирующие определения понятий то, что внешне проявляется в жизненном процессе, в том виде, в каком оно проявляется и выступает наружу, – оба эти способа понимания у Смита не только преспокойно уживаются один подле другого, но и переплетаются друг с другом и постоянно друг другу противоречат».[80 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. II. С. 177. «У Смита, – пояснял далее К. Маркс, – это имеет свое оправдание (за исключением отдельных специальных исследований о деньгах), так как его задача была в действительности двоякой. С одной стороны, это была попытка проникнуть во внутреннюю физиологию буржуазного общества; с другой же стороны, Смит стремился: отчасти – впервые описать проявляющиеся внешним образом жизненные формы этого общества, изобразить его внешне проявляющуюся связь, а отчасти – найти еще для этих явлений номенклатуру и соответствующие рассудочные понятия, т. е. отчасти – впервые воспроизвести их в языке в процессе мышления. Одна работа интересует его в такой же степени, как и другая, и так как обе они протекают независимо друг от друга, то здесь получается совершенно противоречивый способ представления: один взгляд более или менее правильно выражает внутреннюю связь, другой же, – выступающий как столь же правомерный и без всякого внутреннего взаимоотношения с первым способом понимания, без всякой внутренней связи с ним, – выражает внешне проявляющуюся связь» / Там же. С. 177–178.]
Таким образом, А. Смит одновременно использует два различных и в силу этого противоположных метода исследования: абстрактный (эзотерический) и описательный (экзотерический). Применяя первый метод, А. Смит стремился проникнуть во внутреннюю структуру капиталистической системы, т. е. выявить ее причинно-следственные, сущностные связи, абстрагируясь при этом от внешней видимости экономических явлений и процессов, раскрыть законы, управляющие последними. Применяя же второй метод, он сосредоточил свое внимание на описании непосредственной видимости экономических явлений и процессов, фиксировании и отображении их внешних форм в том виде, в каком они представлены на поверхности экономической жизни капиталистического общества. В результате А. Смит получил две совершенно различные и по существу противоречащие друг другу теоретические трактовки тех или иных вопросов.[81 - «Недостаток… теории Смита состоял в том, что он ставил на одну доску те различные результаты, которые он получал с помощью различных методов исследования, смешивая содержание экономического явления и его внешнюю форму, которая выступала в его теории как некая “вторая сущность”. В результате двойственность примененного Смитом метода обусловила и двойственность всей его теоретической системы. С помощью описательного метода Смит получал достаточно цельную картину общественно-экономических отношений, какой она выглядит на поверхности экономической жизни общества. Абстрактный же метод, примененный Смитом, позволял ему разработать другой теоретический блок, отражающий свойства той же самой экономической системы, но уже с точки зрения ее сущностных закономерностей» / Афанасьев В.С. Первые системы политической экономии (Метод экономической двойственности). М., 2005. С. 92–93.]
Исходя из двойственности своей методологии, А. Смит разработал две указанные теории стоимости, каждая из которых, в свою очередь, представлена в двух вариантах. Согласно трудовой теории стоимости А. Смита, стоимость всякого товара определяется:
1) количеством труда, затраченного на его производство;
2) количеством труда, покупаемого на данный товар.
По мнению А. Смита, с тех пор как в обществе установилось разделение труда, каждый человек своим собственным трудом может создать лишь очень небольшую часть необходимых для жизни предметов, поскольку значительно большую их часть он получает от других людей посредством обмена. При этом его материальное благосостояние будет зависеть от того, каким количеством труда он может распоряжаться или какое количество труда он может купить. Поэтому, по мнению А. Смита, «стоимость всякого товара для лица, которое обладает им и имеет в виду не использовать его или лично потребить, а обменять на другие предметы, равна количеству труда, которое он может купить на него или получить в свое распоряжение. Таким образом, труд представляет собою действительное мерило меновой стоимости всех товаров».[82 - Смит А. Указ. соч. С. 30.]
Развивая эту мысль, А. Смит писал: «Действительная цена всякого предмета, т. е. то, что каждый предмет действительно стоит тому, кто хочет приобрести его, есть труд и усилия, нужные для приобретения этого предмета. Действительная стоимость всякого предмета для человека, который приобрел его и который хочет продать его или обменять на какой-либо другой предмет, состоит в труде и усилиях, от которых он может избавить себя и которые он может возложить на других людей. То, что покупается на деньги или приобретается в обмен на другие предметы, приобретается трудом в такой же мере, как и предметы, приобретаемые нашим собственным трудом. В самом деле, эти деньги или эти товары сберегают нам этот труд. Они содержат стоимость известного количества труда, которое мы обмениваем на то, что, по нашему предположению, содержит в данное время стоимость такого же количества труда. Труд был первоначальной ценой, первоначальной покупной суммой, которая была уплачена за все предметы. Не на золото или серебро, а только на труд первоначально были приобретены все богатства мира; и стоимость их для тех, кто владеет ими и кто хочет обменять их на какие-либо новые продукты, в точности равна количеству труда, которое он может купить на них или получить в свое распоряжение».[83 - Там же.]
В приведенных высказываниях А. Смита содержатся следующие, наиболее важные положения, характеризующие его концептуальный подход. Во-первых, в этом подходе доминирует не качественный, а количественный анализ. Во-вторых, А. Смита интересует не стоимость как таковая, а количественная пропорция, в которой одни товары обмениваются на другие, т. е. меновая стоимость. В-третьих, объектом товарного обмена являются не только какие-либо предметы, но и сам труд, обладающий собственной стоимостью; в результате получается порочный круг: стоимость труда определяется самим трудом. В-четвертых, научная трактовка стоимости у А. Смита покоится на определении ее количеством затраченного труда, или рабочего времени, ненаучная (вульгарная) же – на определении ее покупаемым трудом, в соответствии с которым мерой стоимости товаров является меновая стоимость труда, фактически – заработная плата; ибо последняя «равна тому количеству товаров, которое приобретается взамен определенного количества живого труда, или равна тому количеству труда, которое может быть куплено за определенное количество товаров».[84 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. I. С. 44.] В-пятых, оба варианта трудовой теории стоимости либо смешиваются друг с другом, либо первый вариант вытесняется вторым, либо, наконец, они рассматриваются обособленно, независимо друг от друга.
Такой подход А. Смита, как уже отмечалось, имел свое историческое оправдание. Перед А. Смитом стояла довольно трудная задача: теоретически воспроизвести всю совокупность экономических явлений и процессов капиталистического общества, находившегося на мануфактурной стадии развития, как с точки зрения сущностных закономерностей, так и с точки зрения внешних форм их проявления. Опираясь на абстрактный метод, А. Смит рассматривал данное общество как обширный меновой союз, в котором разделение труда вынуждает всех производителей обмениваться продуктами своего труда. Исходя из этой посылки, А. Смит утверждал, что регулятором данного обмена, а стало быть, и мерой стоимости товаров является труд самих производителей. Имея в виду это обстоятельство, он писал: «… Труд является единственным, всеобщим, равно как и единственным точным мерилом стоимости, или единственной мерой, посредством которой мы можем сравнивать между собою стоимости различных товаров во все времена и во всех местах».[85 - Смит А. Указ. соч. С. 35.] Тем самым А. Смит вплотную подошел к пониманию труда вообще, независимо от его отраслевой специфики, как источника стоимости.[86 - «Рассматривая труд под углом зрения его разделения в обществе, Смит приходит к выводу о том, что источником стоимости является труд в любой отрасли материального производства, а не какой-либо его специфический вид. Этот вывод имел весьма важное значение для экономической науки. Ведь Смит фактически утверждал, что труд как источник стоимости не зависит от своей отраслевой специфики, абстрагирован от нее и выступает как труд вообще. Эта позиция Смита открывала дорогу к категории абстрактного труда, а тем самым – к выявлению двойственного характера труда, создающего товар. Однако неразвитость исторического метода Смита не позволила ему провести различие между трудом вообще как затратой труда в физиологическом смысле слова и абстрактным трудом как особой исторической формой труда вообще, при которой затраченный труд превращается в общественный труд, выступающий в качестве меры и регулятора меновых отношений» / Афанасьев В.С. Указ. соч. С. 107–108.]
Применяя же описательный метод, А. Смит развивал иную, прямо противоположную точку зрения, согласно которой «… хотя труд является действительным мерилом меновой стоимости всех товаров, стоимость их обычно расценивается не в труде».[87 - Смит А. Указ. соч. С. 31.] По мнению А. Смита, это обусловлено разными факторами. Среди них наиболее важными он считал следующие. Очень часто складывается такая ситуация, когда довольно трудно установить отношение между двумя различными количествами труда, поскольку «время, затраченное на две различные работы, не всегда само по себе определяет это взаимоотношение».[88 - Там же.] В этом случае надо принять во внимание также различную степень затраченных усилий и необходимого искусства работников. Дело в том, что «один час какой-нибудь тяжелой работы может заключать в себе больше труда, чем два часа легкой работы; точно так же один час занятия таким ремеслом, обучение которому потребовало десять лет труда, может содержать в себе больше труда, чем работа в течение месяца в каком-нибудь обычном занятии, не требующем обучения». Поэтому «не легко найти точное мерило для определения степени трудности или ловкости. Правда, обычно при обмене продуктов различных видов труда принимается во внимание степень трудности и ловкости. Однако при этом не имеется никакого точного мерила и дело решает рыночная конкуренция в соответствии с той грубой справедливостью, которая, не будучи вполне точной, достаточна все же для обычных житейских дел».[89 - Там же.]
Кроме того, подчеркивал А. Смит, «товары гораздо чаще обмениваются, а потому и сравниваются с другими товарами, чем с трудом. Поэтому более естественным является расценивать их меновую стоимость количеством какого-нибудь другого товара, а не количеством труда, которое можно на них купить. К тому же большинство людей лучше понимает, что означает определенное количество какого-нибудь товара, чем определенное количество труда. Первое представляет собою осязательный предмет, тогда как второе – абстрактное понятие, которое, хотя и может быть объяснено, не отличается такою простотою и очевидностью».[90 - Там же.]
В этом контексте А. Смит суть своих размышлений резюмировал следующим образом. С тех пор как прекратилась меновая торговля, или бартерный обмен, и деньги превратились в общепризнанное средство обращения, каждый отдельный товар стал гораздо чаще обмениваться на деньги, чем на какой бы то ни было другой товар.[91 - «Мясник, – пояснял А. Смит, – редко тащит своего быка или барана к булочнику или пивовару для того, чтобы обменять их на хлеб или на пиво; он отправляется с ними на рынок, где выменивает их на деньги, а затем обменивает эти деньги на хлеб и на пиво. Количество денег, которое он получает за них, определяет в свою очередь количество хлеба и пива, которое он может затем купить. Поэтому для него гораздо естественнее и проще расценивать их стоимость по количеству денег – товара, на который он непосредственно выменивает их, чем по количеству хлеба и пива – товаров, на которые он может обменять их только при посредстве третьего товара. Проще сказать, что мясо стоит три или четыре пенса за фунт, чем сказать, что оно стоит три или четыре фунта хлеба или три или четыре кварты пива» / Там же. С. 32.] «В результате этого меновая стоимость каждого товара чаще расценивается по количеству денег, чем по количеству труда или какого-нибудь другого товара, которое можно получить в обмен на него».[92 - Там же. С. 32.]
Таким образом, А. Смит довольно реалистично описывал те затруднения, которые связаны с определением стоимости товаров. Он правильно считал, что эти затруднения преодолеваются в ходе рыночной конкуренции. По его мнению, решающую роль в сравнении стоимости товаров играют деньги – особый товар, выступающий в качестве общепризнанного средства обращения.
В этой связи А. Смит различал действительную и номинальную цену товаров. Под действительной ценой он понимал действительную стоимость, или стоимость как таковую, т. е. труд, затраченный на производство товаров, а под номинальной ценой – деньги, или определенное количество золота и серебра, за которые покупаются и продаются те или иные товары. При этом А. Смит полагал, что если стоимость денег может меняться, то стоимость труда остается всегда неизменной. «Во все времена и повсюду, – писал он, – дорогим считалось то, что трудно достать или на приобретение чего требуется больше труда, а дешевым то, что легче достать или что требует затраты меньшего количества труда. Таким образом, один лишь труд, стоимость которого никогда не меняется, является единственным и действительным мерилом, при помощи которого во все времена и во всех местах можно было расценивать и сравнивать стоимость всех товаров. Именно труд составляет их действительную цену, а деньги составляют лишь их номинальную цену».[93 - Там же. С. 32–33.]
Как видим, главный вопрос, который интересует А. Смита, – это вопрос о связи стоимости и цены. Однако он не исследовал стоимость саму по себе, сводя ее исключительно к затратам труда вообще, независимо от его исторически определенной общественной формы. В таком качестве труд представлялся ему вечным и естественным явлением, с одной стороны, образующим действительное мерило стоимости; с другой стороны, имеющим собственную стоимость, трактуемую как вознаграждение за труд. В результате А. Смит впадал в явное противоречие, поскольку, во-первых, тезис о признании стоимости труда и определении ее самим трудом не выходит за рамки простой тавтологии; во-вторых, отождествление стоимости с меновой стоимостью вынуждало его выделять различные виды цен, с помощью которых он стремился раскрыть особенности рыночного механизма.
Уделяя пристальное внимание проблеме взаимосвязи действительной и номинальной цены, А. Смит подчеркивал, что если первая всегда имеет одну и ту же стоимость, то вторая, ввиду колебания стоимости денег (золота и серебра), может иметь весьма различные стоимости. Однако в данное время и в данном месте они, как правило, совпадают. Поэтому в данных условиях «деньги представляют собою точное мерило действительной меновой стоимости всех товаров, но только в определенное время и в определенном месте».[94 - Там же. С. 36. «В каждый данный момент и в каждом данном месте деньги какой-либо страны представляют собою более или менее точное мерило стоимости в соответствии с тем, насколько находящаяся в обращении монета более или менее точно соответствует своему узаконенному масштабу или содержит более или менее точно то самое количество чистого золота или чистого серебра, которое оно должно содержать» / Там же. С. 43.]
Переходя к исследованию составных частей цены товаров, А. Смит выделял два состояния общества: «первобытное, или мало развитое», и современное, или капиталистическое. По мнению А. Смита, в «первобытном обществе», которое, по существу, представляет собой эпоху простого товарного производства, «соотношение между количеством труда, необходимым для приобретения предметов, было, по-видимому, единственным основанием, которое могло служить руководством для обмена их друг на друга».[95 - Там же. С. 45.] Поясняя свою мысль, А. Смит указывал, что если, например, народу, занимающемуся охотой, приходится затрачивать вдвое больше труда, чтобы убить бобра, чем на то, чтобы убить оленя, то один бобер будет, естественно, обмениваться на двух оленей, или он будет иметь стоимость двух оленей. Поэтому любой продукт, изготовленный в течение двух дней или двух часов, будет соответственно иметь вдвое большую стоимость, чем продукт, изготовленный в течение одного дня или одного часа.
Точно так же, если какой-либо вид труда требует особого искусства или ловкости, то он создает большую стоимость, воплощенную в продукте. Эти способности искусства являются результатом соответствующей подготовки, а потому они должны возмещаться за счет труда или времени, затраченного на их приобретение.
Согласно А. Смиту, «при таком положении вещей весь продукт труда принадлежит работнику, и количество труда, обыкновенно затраченного на приобретение или производство какого-нибудь товара, представляет собой единственное условие, определяющее количество труда, которое может быть куплено, приобретено в распоряжение или обменено на него»[96 - Там же.]. Иначе говоря, в «первобытном обществе» осуществлялся эквивалентный обмен товаров в соответствии с законом стоимости, т. е. количеством необходимого труда, затраченного на их производство.
Ситуация коренным образом меняется с переходом к капиталистическому обществу, которое возникает на основе накопления капиталов и превращения земли в частную собственность. Здесь предприниматели используют наемный труд с целью получения прибыли. «Поэтому стоимость, которую рабочие прибавляют к стоимости материалов, распадается сама в этом случае на две части, из которых одна идет на оплату их заработной платы, а другая – на оплату прибыли их предпринимателя на весь капитал, который он авансировал в виде материалов и заработной платы».[97 - Там же. С. 46.] Третьей составной частью стоимости и соответственно действительной цены товаров является рента, ибо при наличии частной собственности на землю работник «должен отдавать землевладельцу часть того, что собирает или производит его труд».[98 - Там же. С. 47.]
Следовательно, по А. Смиту, в капиталистическом обществе работнику принадлежит не весь продукт его труда, поскольку одну часть этого продукта присваивает владелец капитала, другую – собственник земли. В результате обмен между капиталом и трудом становится неэквивалентным, т. е. действие закона стоимости здесь нарушается. Обнаружив, таким образом, противоречие между законом стоимости и законом возрастания стоимости (прибавочной стоимости), А. Смит не сумел разрешить это противоречие, полагая, что в отношениях между капиталистами и наемными рабочими объектом купли-продажи является не рабочая сила, а труд.
Опираясь на описательный метод, А. Смит считал, что в капиталистическом обществе труд, затрачиваемый «на приобретение или производство какого-либо товара, не является единственным условием для определения количества труда, которое может быть куплено или получено в обмен за него. Очевидно, что добавочное количество приходится на долю прибыли с капитала, авансированного на заработную плату и доставившего сырой материал для рабочего».[99 - Там же.] По мнению А. Смита, в этом обществе стоимость товаров определяется прежде всего суммой доходов, получаемых собственниками факторов производства, т. е. суммой заработной платы, прибыли и ренты.
Подобная трактовка, с одной стороны, заложила по существу основу теории факторов производства, которая получила дальнейшее и весьма своеобразное развитие в работах Ж.Б. Сэя; с другой стороны, послужила отправным пунктом выработанной А. Смитом доходной теории стоимости. Последняя также представлена в двух вариантах. Первый вариант гласит: стоимость товара распадается на три части – заработную плату, прибыль и ренту, т. е. на три формы дохода. В этом случае А. Смит смешивал стоимость товара с вновь созданной стоимостью, поскольку первая включает в себя еще и стоимость потребленных средств производства. Напротив, во втором варианте провозглашается, что «заработная плата, прибыль и рента являются тремя первоначальными источниками всякого дохода, равно как и всякой меновой стоимости. Всякий иной доход в конечном счете получается из одного или другого из этих источников».[100 - Там же. С. 49.] В данном случае А. Смит смешивал стоимость с доходами, а потому вступал в противоречие с выдвинутой им трудовой теорией стоимости.
Приступая к анализу механизма рыночного ценообразования, А. Смит выделял естественную и рыночную цену товаров. Под естественной ценой он понимал цену, устанавливающуюся в соответствии с существующей в любом обществе естественной (обычной или средней) нормой заработной платы, ренты и прибыли на капитал, затраченный на производство и реализацию товаров. По мнению А. Смита, в этом случае товар продается по стоимости, т. е. по затратам производства, величина которых свидетельствует о том, во сколько он обошелся его владельцу. Следовательно, здесь речь идет об издержках производства. «… Смитовская “естественная цена”, – писал в этой связи К. Маркс, – в соответствии с предпосылками Смита, есть не что иное, как проистекающая из конкуренции цена издержек и эта цена издержек у самого Смита лишь постольку тождественна со «стоимостью» товара, поскольку Смит забывает свой более глубокий взгляд и остается при ошибочном взгляде, почерпнутом из поверхностной видимости, будто меновая стоимость товаров образуется путем сложения самостоятельно определяемых стоимостей заработной платы, прибыли и ренты».[101 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. II. С. 235. «… Если А. Смит отождествляет “естественную цену” товара, или его цену издержек, со стоимостью товара, то это происходит после того, как он предварительно оставил свой правильный взгляд на стоимость и заменил его тем взглядом, который навязывается явлениями конкуренции и проистекает из них. В конкуренции не стоимость, а цена издержек выступает как регулятор рыночных цен, так сказать, как имманентная цена – как стоимость товаров. А сама эта цена издержек выступает в конкуренции, в свою очередь, как нечто данное, как определяемая данной средней нормой заработной платы, прибыли и ренты. Поэтому Смит и пытается установить эти последние самостоятельно, независимо от стоимости товара, рассматривая их, наоборот, как элементы “естественной цены”» / Там же. С. 254.] Таким образом, здесь фактически А. Смит переходит на позиции теории издержек производства.
Соответственно, под рыночной ценой – фактическую цену, по которой товар продается на рынке. Она постоянно тяготеет к естественной цене и в силу этого колеблется вокруг нее, т. е. может превышать последнюю или же быть ниже ее, или же совпадать с нею. На амплитуду этих колебаний воздействуют различные факторы: соотношение спроса и предложения, уровень доходов, характер и масштаб конкуренции, степень монополизации рынка и т. п. В свою очередь, естественная цена, согласно А. Смиту, меняется вместе с естественной нормой каждой из ее составных частей – заработной платы, прибыли и ренты. В каждом обществе эта норма изменяется в зависимости от его общих хозяйственных условий, богатства или бедности, ступени развития (прогресс, застой, упадок), особой сферы приложения капитала и труда.
Завершая рассмотрение теории стоимости А. Смита, отметим, что двойственность методологии, положенной им в ее основу, обусловила, как будет показано ниже, двойственность всей его теоретической системы. Именно эта двойственность послужила отправным пунктом трансформации буржуазной политической экономии, выразившейся, с одной стороны, в развитии классического направления данной науки, в рамках которого утвердилась трудовая теория стоимости; с другой стороны, в становлении ее неклассического направления, в рамках которого сложились различные варианты нетрудовой теории стоимости (ценности). По этой причине научные идеи теории стоимости А. Смита были восприняты и развиты Д. Рикардо и К. Марксом, а ненаучные элементы ее были выделены и систематизированы Ж.Б. Сэем, Т. Мальтусом, Дж. Миллем, Р. Торренсом, Д. Мак-Куллохом, Ф. Бастиа, Г. Кэри и др.
В противоположность А. Смиту Д. Рикардо наиболее последовательно развивал первый вариант его трудовой теории стоимости, отвергая в то же время ее второй вариант. В теоретико-методологическом отношении такой подход означал «решительный разрыв с присущим А. Смиту и пронизывающим все его произведение противоречием между эзотерическим и экзотерическим способом рассмотрения»[102 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. II. С. 182.]…
В качестве исходного пункта трудовой теории стоимости Д. Рикардо выступает определение стоимости товара затраченным на его производство трудом, или рабочим временем. Данное определение образует основополагающий принцип метода Д. Рикардо, опираясь на который он исследовал экономические отношения буржуазного общества. «Метод Рикардо, – писал К. Маркс, – состоит в следующем: Рикардо исходит из определения величины стоимости товара рабочим временем, а затем исследует, противоречат ли прочие экономические отношения (прочие экономические категории) этому определению стоимости, или в какой мере они модифицируют его».[103 - Там же. С. 177.]
Таким образом, Д. Рикардо сознательно исходил из принципа методологического монизма, с помощью которого он стремился объяснить всю совокупность внешних, поверхностных форм экономических явлений и процессов капиталистической системы с точки зрения их соответствия или несоответствия ее внутренней, сущностной основе. Указывая на эту особенность метода Д. Рикардо, К. Маркс писал: «Основа, исходный пункт для физиологии буржуазной системы – для понимания ее внутренней органической связи и ее жизненного процесса – есть определение стоимости рабочим временем. Из этого Рикардо исходит и заставляет затем науку оставить прежнюю рутину и дать себе отчет в том, насколько остальные категории, развиваемые и выдвигаемые ею, – отношения производства и обмена, – соответствуют или противоречат этой основе, этому исходному пункту; вообще, насколько наука, отражающая, воспроизводящая внешнюю форму проявления процесса, а, стало быть, также и сами эти проявления – соответствуют той основе, на которой покоится внутренняя связь, действительная физиология буржуазного общества, и которая образует исходный пункт этой науки; дать себе отчет в том, как вообще обстоит дело с этим противоречием между видимым движением системы и ее действительным движением. В этом именно и состоит великое историческое значение Рикардо для науки».[104 - Там же. С. 178.]
Вместе с тем метод Д. Рикардо страдал, по словам К. Маркса, научной недостаточностью, которая выражалась, во-первых, в антиисторической, метафизической трактовке товарных отношений как имманентно присущих любой ступени человеческого общества. Поэтому Д. Рикардо рассматривал капиталистический способ производства как вечное и естественное явление, не понимая, что его историческими предпосылками являются простое товарное производство и простое товарное обращение.
Во-вторых, в неумении последовательно применять абстрактный метод, что проявляется не только «в способе изложения (со стороны формы), но и ведет к ошибочным выводам, так как этот метод перепрыгивает через необходимые посредствующие звенья и пытается непосредственным образом доказать совпадение экономических категорий друг с другом».[105 - Там же.] В частности, Д. Рикардо отождествлял по существу стоимость товара (явление, характерное для простого товарного производства и первоначального этапа становления капитализма) с ценой производства (представляющей собой превращенную форму стоимости в условиях развитого капитализма).
В-третьих, в непонимании двойственного характера труда, воплощенного в товаре. Поэтому «у Рикардо всюду происходит смешение между трудом, поскольку он представлен в потребительной стоимости, и трудом, поскольку он представлен в меновой стоимости»,[106 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. III. С. 141.] т. е. между конкретным и абстрактным трудом. Кроме того, Д. Рикардо не проводил четкого различия между трудом как затратой физических и умственных сил человека и той особой исторической формой, которую он принимает в условиях товарного производства, т. е. между трудом вообще и абстрактным трудом. Указывая на то, что Д. Рикардо акцентировал свое внимание на проблеме величины стоимости товара, К. Маркс писал: «Форма же – особое определение труда, как создающего меновую стоимость, или выражающегося в меновых стоимостях, – характер этого труда у Рикардо не исследуется. Рикардо поэтому не понимает связи этого труда с деньгами, т. е. не понимает того, что этот труд непременно должен получить свое выражение в виде денег».[107 - Там же. Соч. Т. 26. Ч. II. С. 176.]
Несмотря на эти недостатки, Д. Рикардо впервые в истории экономической мысли сознательно использовал трудовую теорию стоимости в качестве важнейшего инструмента исследования капиталистической экономики. По его мнению, определение стоимости количеством затраченного труда «имеет для политической экономики в высшей степени важное значение: ничто не порождало так много ошибок и разногласий в этой науке, как именно неопределенность понятий, которые связывались со словом “стоимость”».[108 - Рикардо Д. Соч. Т. 1. М., 1955. С. 35.]
Принимая смитовское разграничение двух факторов товара: потребительной и меновой стоимости, он утверждал, что полезность сама по себе не может быть источником и мерой последней. «… Полезность, – писал Д. Рикардо, – не является мерой меновой стоимости, хотя она существенно необходима для этой последней. Если предмет ни на что не годен, другими словами, если он ничем не служит нашим нуждам, он будет лишен меновой стоимости, как бы редок он ни был и каково бы ни было количество труда, необходимое для его получения».[109 - Там же. С. 33.]
В этой связи Д. Рикардо подверг резкой критике концепцию Ж.Б. Сэя, согласно которой стоимость (по его терминологии, ценность) определяется полезностью вещей. В письме к нему Д. Рикардо подчеркивал, что «полезность вещей представляет, бесспорно, основу стоимости, но степень полезности не может быть мерой стоимости. Товар, производимый с большей трудностью, будет всегда дороже, чем товар, производимый с большей легкостью, даже если бы все люди единодушно считали, что последний более полезен, чем первый».[110 - Там же. Соч. Т. V. М., 1961. С. 263.]
Д. Рикардо отмечал, что главный методологический порок этой концепции заключается в смешении факторов, создающих потребительную стоимость, с факторами, образующими стоимость, т. е. фактически конкретного труда с абстрактным. В соответствии с ней Ж.Б. Сэй полагал, что естественные факторы – солнце, воздух и т. п. являются источниками стоимости товаров, наряду с человеческим трудом. Критикуя данный подход, Д. Рикардо писал: «В противоположность Адаму Смиту г-н Сэй… говорит о стоимости, придаваемой товарам естественными факторами, как солнце, воздух, давление атмосферы и т. д., которые иногда заменяют труд человека, а иногда оказывают ему содействие в производстве. Но эти естественные факторы придают товарам только потребительную стоимость, а не меновую, о которой говорит г-н Сэй».[111 - Там же. С. 235–236.] Согласно Д. Рикардо, естественные факторы «… делают человека более богатым, увеличивая количество потребительных стоимостей, но они выполняют эту работу даром, так как за пользование воздухом, теплотой и водой мы ничего не платим. Поэтому содействие их ничего не прибавляет к меновой стоимости».[112 - Там же. С. 236.] Отсюда вывод: «Г-н Сэй все время не замечает существенной разницы между потребительной стоимостью и меновой стоимостью».[113 - Там же.]
По мнению Д. Рикардо, «товары, обладающие полезностью, черпают свою меновую стоимость из двух источников: своей редкости и количества труда, требующегося для их производства».[114 - Там же. Соч. Т. 1. С. 33.] В этой связи он выделял некоторые товары, относящиеся к разряду невоспроизводимых благ (редкие статуи, картины, книги, монеты и т. п.), «стоимость которых определяется исключительно их редкостью», поскольку «никаким трудом нельзя увеличить их количество и потому стоимость их не может быть понижена в силу роста предложения».[115 - Там же. С. 34.] Поэтому стоимость таких товаров «совершенно не зависит от количества труда, первоначально необходимого для их производства, и изменяется в зависимости от изменения богатства и склонности лиц, которые желают приобрести их».[116 - Там же.]
«Но в массе товаров, ежедневно обменивающихся на рынке, – подчеркивал Д. Рикардо, – такие товары составляют очень незначительную долю. Подавляющее большинство всех благ, являющихся предметом желаний, доставляется трудом. Количество их может быть увеличено не только в одной стране, но и во многих в почти неограниченном размере, если только мы расположены затратить необходимый для этого труд.
Вот почему, говоря о товарах, их меновой стоимости и законах, регулирующих их относительные цены, мы всегда имеем в виду только такие товары, количество которых может быть увеличено человеческим трудом и в производстве которых действие конкуренции не подвергается никаким ограничениям».[117 - Там же.]
Итак, Д. Рикардо различал два типа полезных благ, которые могут стать товарами: невоспроизводимые и свободно воспроизводимые. При этом он утверждал, что источником стоимости невоспроизводимых благ является их редкость, а свободно воспроизводимых благ – человеческий труд, затраченный на их производство. Это, пожалуй, единственный случай, когда Д. Рикардо проявил непоследовательность в трактовке трудовой теории стоимости, поскольку определение стоимости редкостью противоречит исходному принципу этой теории.
Дело в том, что редкость сама по себе не может выступать в качестве источника стоимости невоспроизводимых благ, представленных на рынке. Это объясняется тем, что редкость предопределяет лишь динамику колебания предложения и спроса на подобные блага. Но она ни в коей мере не оказывает и не может оказать никакого воздействия на их стоимость. Последняя, как известно, всегда определяется количеством общественно необходимого труда, затраченным на производство тех или иных товаров в данное время и в данных условиях. Однако невоспроизводимые блага суть особые товары, представляющие собой уникальные, неповторимые произведения мастеров, индивидуальный труд которых невозможно сопоставить с трудом, воплощенным в свободно воспроизводимых товарах, а потому он не превращается в общественно необходимый. В силу этого невоспроизводимые блага не обладают стоимостью. Но, становясь товарами, они приобретают цену (как правило, монопольную). Последняя есть необычная цена, поскольку она выражает не их стоимость, а потребительную стоимость, вследствие чего она колеблется в зависимости от потребностей покупателей, величины их доходов и т. п. Следовательно, это не действительная, а иррациональная цена, движение которой осуществляется не в соответствии с законом стоимости, а под воздействием закона спроса и предложения.[118 - «По Рикардо получается, – отмечает в этой связи В.С. Афанасьев, – что определение стоимости товара его редкостью (фактически определенным соотношением спроса и предложения, поскольку редкость – это превышение спроса над предложением) представляет собой исключение из закона стоимости. Это действительно исключение, но в несколько ином смысле: невоспроизводимые товары не обладают стоимостью, хотя они продаются и покупаются по определенным ценам. Ведь стоимость товара в количественном отношении – это общественно необходимые затраты труда, регулирующие меновые пропорции при товарном обмене. Что касается невоспроизводимых товаров, то затраты труда на их производство не регулируют их цены. Эти затраты остаются неизменными после того, как такие товары произведены, а цены на них имеют тенденцию расти и быть очень высокими. Такие ценовые особенности объясняются тем, что воспроизвести эти товары невозможно, а потому и их цены приобретают монопольный характер и определяются все более усиливающимся преобладанием спроса на такие товары над их предложением.Отсюда следуют важные выводы, – поясняет далее автор, – в частности, заключение о том, что в отношении товаров, представляющих собой произведения искусства, действуют два различных механизма ценообразования. Первый – при жизни художника, когда его творения представляют собой воспроизводимые блага и цены на них устанавливаются в ходе конкуренции на рынке на основе их стоимости, обычно при превышении предложения художественных произведений над спросом на них, а потому, как правило, на достаточно низком уровне. По этой причине многие художники оказываются в бедственном материальном положении. Второй механизм ценообразования складывается после смерти художника, когда созданные им произведения искусства превращаются в невоспроизводимые блага. Их предложение вырасти уже не может, а спрос на них увеличивается (разумеется, только в том случае, если это действительно произведения искусства или создана иллюзия, что они являются таковыми). Цены на них поэтому приобретают монопольный характер, которые непосредственно определяются соотношением спроса и предложения, а не затратами общественно необходимого труда на производство этих товаров, и по этой причине цены начинают расти, достигая нередко баснословных величин. Результаты труда художника при этом пожинают либо его наследники, либо скупщики произведений искусства. Яркий пример тому – судьба выдающегося итальянского художника Амедео Модильяни (1884–1920), в 36 лет умершего в нищете, картины которого после его кончины обогатили многих торговцев живописью» / Афанасьев В.С. Указ. соч. С. 175–176.]
