скачать книгу бесплатно
– Нет, я не проверяла сообщений, – возвращаюсь к беседе, но Тим посвятить в последние события не успевает.
В дверь стучат, и вся группа из пятнадцати человек напряженно замирает. В мыслях коротко пробегает глупая мысль: почему опоздавший преподаватель стучит? Но дверь открывается, и за ней оказывается вовсе не наставник новой дисциплины…
Меня обдает холодом, когда на пороге аудитории появляется тот самый парень, на которого я бессовестно скинула мусорный пакет. На коричневом пальто еще виднеются пятна, а в растрепанных черных волосах – бумажные хлопья.
Вжимаю шею в плечи и чуть сползаю под парту. Как он меня нашел?! Неужели все-таки нагрянул в «Перезагрузку» и потребовал правосудия?
– Вот, кстати, об этом я и хотел сказать, – шепчет Тимур и кивает в сторону гостя. Потом переводит взгляд на меня, съеженной гармошкой сползающую на пол, и изумленно ведет бровями. – Ди, ты чего?!
На удивленный возглас друга-предателя оборачиваются все. Даже парень, стоящий в дверях, таращится в недоумении, наблюдая, как я стекаю под парту. В его взгляде нет ни злости, ни искры узнавания. Зато мое сердце льдинкой опускается в желудок – сейчас он назовет имя, услужливо выданное Игорем, и мне конец.
Точку в моей душевной драме ставит староста.
– Входи, Глеб. Препод сильно опаздывает, – радушно поясняет Аня, – ты ничего не пропустил.
– Чего?! – вырывается едкий писк. Пятнадцать пар глаз, полных укора, снова устремляются на меня.
Тимур незаметно толкает меня локтем в бок. Сдавленно ойкаю, а явившийся парень, Глеб, шустро меняет пальто на белый халат и садится за одну из первых парт.
– Ди, ты что творишь? – шипит Тимур. – Это наш новенький, про него и хотел тебе сказать, но не успел.
Холод внутри быстро сменяется жаром стыда. Это что, мне теперь каждый день видеться с собственной жертвой, мучиться от совести и страха разоблачения? «Преступление и наказание» какое-то…
Смятение на моем побледневшем, а затем резко зардевшемся лице Тимур трактует по-своему:
– Симпатичный, конечно, этот Глеб. Но ты девушка не глупая, сама должна понимать, что таким варварским способом ответную симпатию не завоюешь…
– Ты что такое несешь? – припечатываю, уставившись на Тимура взглядом, мечущим молнии. Голос звенит возмущением, и на нас снова оборачиваются.
Глеб смотрит в нашу сторону так, будто наблюдает за детьми, которые вытворяют какую-то глупость. С укором и снисходительностью. От такого потока эмоций во мне вспыхивает негодование, но его тут же топит под собой новая волна стыда.
– Вот видишь, – шепчет мне на ухо Тим, когда Глеб отворачивается. – Нельзя здесь без грамотной стратегии. Только спугнешь парня.
– Да ты о чем вообще?!
Тимур щелкает языком и устало закатывает глаза. Но все же склоняется ко мне, чтобы пояснить:
– Думаешь, я не заметил, как ты на Глеба смотрела, когда он вошел? Радуйся, что мы в конце сидим, иначе бы не только я стал свидетелем зарождения любви…
Теперь настает моя очередь строить недовольные гримасы и неодобрительно качать головой:
– Ты все не так понял!
Но оправдательную речь толкнуть не удается. Дверь распахивается так резко и широко, что по комнате проходит легкий ветерок. В аудиторию без лишних церемоний вваливается мужчина в белом халате. Доктор жестом просит нас не вставать и сам тут же без сил рушится за преподавательский стол.
– Итак, – мучаясь одышкой, выдавливает он, – прежде чем мы… начнем наше занятие… будет несколько новостей. Первая – я веду у вас цикл факультетской терапии. Вторая – в конце года вам предстоит экзамен. Третья…
Дальше уже не слушаю, а выдалбливаю в заметках смартфона сообщение для Тимура. Друг озорно поглядывает в мою сторону и ехидно улыбается. Думает, что поймал на влюбленности с поличным. Теперь дело чести развенчать этот абсурдный миф!
«Просто я знаю этого парня».
Поворачиваю экран к Тимуру. Тот многозначительно заламывает бровь и кивает на телефон. Верно истолковав жест, печатаю продолжение, где рассказываю о постыдном мусорном броске и страхе разоблачения.
Тимур увлеченно читает чистосердечное признание, а в конце неожиданно прыскает от смеха. В очередной раз наша парта приковывает к себе внимание собравшихся.
– Апчхи! – театрально выдает Тим.
Его неумелая маскировка заставляет прыснуть уже меня. Взгляды, направленные в нашу сторону, одновременно темнеют. Не придумываю ничего умнее и, следуя урокам лиса, имитирую чихание.
– Галерка! – строго выкрикивает педагог. Он уже победил одышку и теперь грозно нависает над столом. О недавнем марафоне напоминает лишь красное лицо, заметно блестящее от пота. – Если вы болеете, ходите в масках! Нечего заражать окружающих!
Староста заботливо передает нам пару масок, которые тут же надеваем, пряча под тонким материалом плохо сдерживаемые улыбки. До конца пары так и сидим. Вполуха слушаем преподавателя, что рассказывает о стадиях гипертонической болезни, обмениваемся сообщениями о комиксах, косплее и «Перезагрузке» и изредка наигранно чихаем.
Спустя несколько бесконечных часов нас наконец-то отпускают на волю. Перед тем как все разойдутся, преподаватель успевает сделать объявление:
– Напоминаю! Если вы хотите участвовать в кружках нашего университета, необходимо отметиться в этом журнале! – Красная папка с хлопком падает на одну из первых парт. – Для новеньких – просто запись. Если уже состоите где-то – запись с пометкой.
После этого короткого сообщения мужчина спешно ретируется, оставляя студентов наедине с неожиданно свалившимся на голову выбором. Никаких тебе пояснений – что, где, когда и зачем…
Заинтересованные одногруппники толпятся вокруг документа, листают страницы, изучая доступные научные кружки. Кто-то просит ручку, чтобы вписать свое имя в заветный столбец, а кто-то не торопится и желает изучить весь список.
– Будешь подходить? – кивает на столпотворение у журнала Тим.
– Не, – отмахиваюсь. – Смысл? Говорю же, родители сами еще летом записали к хирургам.
– Восторг, – с ядовитым сарказмом протягивает друг и направляется к двери.
Мы уходим первыми.
ГЛАВА 2
Праздник обмана
– Поздравляем с первым учебным днем! – меня с порога встречает голос отца.
Мама налетает с объятиями, будто я не с пар пришла, а вернулась победителем масштабной олимпиады.
– С первым рабочим днем! – лепечет она и звучно чмокает в щеку.
От упоминания работы на душе скребут кошки. Обманывать родителей совсем не хочется, но если этого не сделать, то нарвусь на серьезный конфликт.
– Спасибо! – сдавленно улыбаюсь и стягиваю кроссовки. Внимание родителей прожигает кожу насквозь. Их взгляды, неотрывно следящие за мной, излучают гордость и восторг. А мне хочется кричать от безысходности…
– Скорее мой руки и за стол. – Папа уже двигается в сторону кухни. – Твоя мама очень старалась.
Вежливо киваю, изображаю радость, принимаю все комплименты от родителей и тяжело выдыхаю, когда запираюсь в ванной. Прижимаюсь лбом к двери, закрываю глаза и вслушиваюсь в доносящиеся с кухни голоса.
Гостей, кажется, нет. Эта новость придает немного сил. Ломать комедию перед всем списком родни и их друзей было бы задачей почти непосильной. Мне и без лишних свидетелей приходится нелегко.
В недрах квартиры звенит посуда, шелестят голоса родителей. Ну вот почему им так важно, чтобы я была именно хирургом? Не доброй, не умной, не счастливой, в конце концов. А только хирургом – и точка.
Семейное наследие и престиж – выше моих желаний, которые никогда не воспринимались всерьез. Вместо кружков искусства, куда всегда хотела попасть, – школа с биохимическим уклоном. Вместо художественного вуза – скандал и зачисление на лечебный факультет.
А все потому, что я «слишком молода», «не знаю жизни» и «не понимаю, что для меня лучше». И теперь мне двадцать один, и я по-прежнему не в своей тарелке.
Единственный бунт, который могу себе позволить, – тайная работа в «Перезагрузке». Отрада, что не дает свихнуться в череде не своих дней, – мое хобби. Островок потерянной мечты.
– Диана! – нетерпеливо зовет мама. – Мы заждались!
– Бегу!
Даю себе последние секунды собраться с силами. Восстанавливаю дыхание, приклеиваю улыбку и приступаю к экзамену на умение врать.
Стол на кухне накрыт по-праздничному. Родители не поленились достать красную скатерть с белоснежными оборками, которая обычно видит свет лишь в Новый год. Сейчас же только начало сентября, а грандиозный повод – ложь.
– Присаживайся, дорогая! Сегодня твой день! – Мама заправляет выбившийся из высокого хвоста локон мне за ухо и любовно заглядывает в глаза. Это разбивает мое сердце, и притворная улыбка нервно подергивается.
– Еще раз спасибо, – смущенно роняю под нос и занимаю привычное место рядом с окном. На подоконнике замечаю несколько блестящих свертков и стыдливо отворачиваюсь. Даже в день рождения нет такого переполоха, как сегодня.
Папа садится напротив и ставит локти по обе стороны от пока еще пустой тарелки, сплетает пальцы в замок и упирается в них подбородком. Его пытливый взгляд из-под сползших на кончик носа очков выношу с достоинством, чем развеиваю остатки недоверия.
– Твой брат звонил сегодня, – начинает беседу папа. – Он передал свои поздравления.
– Спасибо, – выдыхаю в очередной раз. – А почему передал? Максим сам не может позвонить?
Без эмоций перевожу взгляд на пустующее место рядом со стулом мамы. Будто брат, который всегда занимал ту часть стола, может слышать мои слова. Смотрю на свободное место без тоски – с Максом мы никогда не были особо дружны. Его с юности утянули учебники, затем университет и научные кружки, а потом – работа хирургом во Франции. Он без особого труда и с удовольствием вписался в клуб фанатиков. Стал гордостью родителей и идеалом, к которому мне настойчиво советуют стремиться.
– У Макса много работы, – тут же вступается за брата мама. – Он едва урвал минутку между операциями, чтобы передать поздравления.
Между вазочками с салатами она ставит на середину стола шикарное блюдо с запеченной свининой с овощами. Мама принимается разливать напитки, а папа нарезает мясо и раскладывает порции по тарелкам.
– Бабушка и дедушка из Москвы тоже звонили, – вспоминает папа о родственниках по своей линии.
– И из Краснодара, – не забывает упомянуть о своих родителях мама. – Все очень гордятся тобой! Приехать в Питер не смогли, да и время на звонок нашли только утром…
От мысли, что вся родня могла приехать отмечать праздник, высосанный из пальца, становится дурно. Мне бы хоть родительский энтузиазм вынести без последствий!
– Ничего страшного, – вслух успокаиваю я. – Всем передайте мои благодарности за поддержку.
Родители расплываются в довольных улыбках, а я засчитываю себе очко за верный ответ.
– Ну, Диан, рассказывай, как впечатления! – добродушно выдает папа вопрос, к которому я готовилась не один вечер.
Обвести отца вокруг пальца сложно. Его цепкий взгляд следит за каждым жестом, когда без запинки выдаю идеально составленную историю с заученными именами врачей и медсестер.
Паутинки неглубоких морщин постепенно сглаживаются. Глаза, такие же, как у меня, цвета свежей древесины с темными кольцами-прожилками, медленно светлеют.
– Вижу, первое дежурство произвело на тебя впечатление, – улыбается папа, а я мысленно ликую. Получилось!
– Вот видишь, Диана! Мы ведь говорили, что медицина – это образ жизни. Ты уже втягиваешься, – наставительным тоном произносит мама, делая глоток из бокала. – А помнишь, как ты не хотела поступать? Кричала, плакала…
– А мы ведь говорили, что это подростковые глупости, – бодро кивая, подключается отец. – Теперь-то ты распробуешь свою специальность. За уши не оттянешь!
Родители в унисон смеются. Мне приходится поддержать общее веселье, чтобы не выдать себя. Но внутри бурлит негодование, а зубы, что скалю в улыбке, скрипят от злости.
– Кем ты там хотела стать? – на грани издевки спрашивает мама.
– Портнихой! – вместо меня отвечает отец и прыскает от смеха. Он заливисто смеется и утирает слезы, выступившие на глазах. Мама следует его примеру и тоже разражается хохотом, от которого лицо быстро покрывается румянцем.
Натянутая улыбка стекает со вспыхнувшего лица. Танец на костях моей мечты заходит слишком далеко…
– Вообще-то, я хочу… хотела быть дизайнером-модельером.
Мама холодно отмахивается. Откидывается на спинку стула и, восстанавливая дыхание после смеха, поправляет выбившуюся из идеальной прически прядь:
– Все одно. Подшивать платья, подгонять брюки…
– Вообще-то… – начинаю закипать, но вовремя прикусываю язык. Я так старательно возводила иллюзию примерного поведения, чтобы от меня отстали и сбавили давление! Одно неверное слово – и все затрещит по швам. Поэтому проглатываю обиду и фальшиво протягиваю: – Ты права.
На кухне повисает гробовое молчание. Родители не сводят с меня пораженных взглядов. Тело обращается в натянутую струну, готовую вот-вот лопнуть… Неужели я все испортила? Переиграла?
Но когда папа резко встает из-за стола, подняв в руке бокал, понимаю, что в этом сражении одержала полную победу.
– Наконец-то ты повзрослела, Диана, и забыла обо всех глупостях.
– Я всегда говорила, что рано или поздно ты поймешь – мы с папой были правы и желаем тебе только лучшего.
Мама подхватывает бокал, как и у всех, наполненный яблочным соком. Праздник праздником, но работу и дежурства никто не отменял. Следуя родительскому примеру, тоже встаю с напитком в руке.
– Диана, не хочешь сказать тост? – сияет папа и с гордостью взирает на меня.
Родители выжидающе смотрят, пока я задумчиво кручу в руках тонкую ножку бокала.
– За принятие себя, – криво улыбаюсь под звон соприкасающегося стекла и под похвалу семьи.
* * *
Спрятаться от родителей и бесконечного потока лжи оказывается проще, чем я думала.
Спустя час утомительных и однотипных бесед начинаю усиленно зевать. Играть усталость даже не приходится, день выжал силы до нитки. Обеспокоенные, но гордые родители быстро отпускают отоспаться после первой смены. Выслушиваю последние напутствия и, оставив домочадцев наедине, ухожу в свою комнату.
Замок на двери – одна из причин любви к моему тихому убежищу. Короткий щелчок надежно прячет в крошечном мирке, где всегда нахожу приют.
Небольшая, но уютная спальня встречает теплым сиянием гирлянды. Лампочки-светлячки как бусинки нанизаны на провод, что ломаным узором висит над кроватью. Между искорками на стене приколоты рисунки Тимура, отрывки из нашего комикса, мои наброски и одна-единственная фотография.
На снимке в костюме Чудо-женщины жую хот-дог и совсем не замечаю камеры. Рот набит, на щеке зияет красный след кетчупа, а я задумчиво смотрю на руку, испачканную соусом.
Тим не раз упрекал за не лучший выбор фото для «доски почета» над подушками. Для нас это стало неким ритуалом – приходя в гости, друг открывает папки на моем ноутбуке и деловито протягивает: «Вот! Тут ты хотя бы без кетчупа на лице!»
