скачать книгу бесплатно
– Ежели в бою потеряешь копьё.
Да отпустил. Как раз дочка с робкою молодой женщиной – я, присмотревшись, увидела тусклую безузорную тёмно-синюю ленту бездетной вдовы у неё в волосах – вынесли мне котомку, битком набитую чем-то. Женщина вынесла кувшин.
– Квас. Но лучше сейчас выпить – убегать с кувшином несподручно, – да опустила погасший взгляд, – а по врагу можно и промахнуться.
– Да кто убегает-то так? – выругался глава семейства. – Заплечную неси!
Меня снабдили диковинною сумкою, что затягивалась на шнурке сверху, да на лямках носилась за спиной. Убегать, кстати, и правда легче, когда руки свободны, да могут взяться за копьё, а ноша – за спиной. Тем более, я быстро всё доем. Мясо зверям выкину али обменяю, а сыру наемся вволю.
Далее женщина, тихо озираясь, проводила меня из деревни огородами. Того отпрыска от нового старосты ещё не хватились. Очень кстати была его привычка бродить до темноты везде. Но, всё-таки, мне и правда надо было уходить. Чтобы отец его ко мне не прицепился. Да и тело усталое от драки надо было б где-нибудь укрыть, а в ближайших селениях меня могли искать из-за мальчишки.
Так и ушла, не то спасительница, не то разбойник уже. Сирота бездомная, не нужная никому. Ну, назвалась Светланою и назвалась. Раз назвалась, они пошумят немного да потом забудут. Никто не вспоминает брызги потухшего костра.
Разве что… душу жгла победа. Я… как воин… я как настоящий воин! Я оборонилась! От мужиков! Я смогла! Только… я могла и кого-то точно убить. Глаз выбила. Это было жестоко. Или… нет, этими мучителями одиноких женщин это было заслуженно, но… быть настолько жестокой для меня было непривычно. Настолько грубой. Только… я всё-таки оборонилась. На этот раз я оборонилась от настоящих разбойников! Да и, кстати, они тоже могли меня искать по ближайшим селениям, где я укрылась. А потому…
Огляделась, опустилась на колени, ласково провела по земле рукой.
– Сбереги меня, Лес! Ото всех врагов укрой!
Я не знаю, зачем я ему, если он живой, но… на мгновение в сказку поверить мне очень хотелось. Никогда в моей жизни не случалось сказки. Разве что услышала несколько рядом с ним.
Из-за куста бодро выкатился зайка. Замер доверчиво, около меня, потом шевельнул в одну сторону ушком.
– Я не знаю, куда идти. А ты?..
Заяц бодро потрусил в сторону от селения. Ай, всё равно идей других нету! Тем более, дочка кузнеца, у которой я тихо расспросила, объяснила, что Памятная роща, где, скорее всего, на меня напали, выходит с другой стороны. Но на ту сторону, куда торопился зверь, люди обычно не ходят. Не то, чтобы место там гиблое, но… зарослей много. Да просто не любят то место и не ходят. Но разбойники явно живут с другой стороны. Да и любила пищуха много болтать…
Три дня через лес, заросший в целом, но терпимо. Иногда чудом находились ручьи – подсматривала за лесной живностью да просила у Леса вывести, как меня Григорий учил. Почему-то источники воды быстро находились. Людей не попадалось, да и хищных зверей тоже. От дороги тут было далеко. Через глушь к ближайшим селениям дойти вроде не так страшно, хоть одной – без спутников, мужиков тем более, всяко лучше – да вот лишь б не забрести в болото.
Отсыпалась в оврагах, укрывшись наломанным поодаль лапником, притворяясь ёлочкой, или на деревьях – иногда удобные ивы развесистые, старые попадались да ещё что-то кроме. Никто не потревожил. И отлично, мне несказанно повезло.
Удары от побоища не то чтобы все прошли, но сил прибавилось, почти окрепла.
Сидела, неспешно жуя оставшийся сыр.
– Ой, какая девочка! – сказали радостно сбоку.
Сыр выронив, вскочила, схватившись за копьё.
Шестеро парней. Девятнадцать самому старшему на вид. Да мордами чем-то заметно схожи, родственники что ли? Пятнадцатилетний, рыжий, с кудрями, выступил вперёд:
– А я, кстати, Волк.
– И чо?
– Тот самый, – многозначительная ухмылка, пальцем руки, свободной от топора, едва пробившиеся усы натёр.
– И чё? – мрачно покосилась на выпавший сыр, развалившийся на мелкие крошки на земле.
– То самое, – ответили мне многозначительно.
Видимо, парни, выглядевшие местными простолюдинами, не дождались нужного эффекта. Самый высокий и старший серьёзно пояснил:
– Разбойники мы.
– Жуткие, – добавил рыжий.
У каждого в руках был топор.
– А я думала – лесорубы или плотники.
– А зачем много думать? – ухмыльнулся болтливый. – Если отряд стражников большой, то мы просто лес рубим.
– А ежели нету никого – то мы грабим и насилуем красивых девушек, – пояснил опять самый высокий.
Те, которых я калечила, болтали всё-таки меньше. И в свою силу верили. Эти… ну, то ли в первый раз пограбить иль поизгаляться вышли, то ли их смущало копьё в моих руках. Да похрен. Мне не хотелось им попадаться, радовать их, честь теряя девичью. Шестеро на одного…
Вздохнула. Действительно дурь в одиночку шляться девке незамужней по лесу. Но кого-то я всё-таки победила!
Они не сразу пошли на меня, недоумённые тем, что я просто на месте стою и молча смотрю на них, сжимая копьё.
– Там, кстати, лезвие, – запоздало заметил высокий, – блеснуло!
– Слышь, девка, а давай по-доброму…
– По злому! – я не выдержала. – Кровь уже есть на руках моих! И трупы!
Боевых девок им, видимо, прежде не попадалось. Они постояли ещё, попереглядывались. Потом ко мне двинулись двое. Рыжий этот и высокий.
И как я буду от топоров?.. Копьё же срубят!..
Но Григорий учил, что иногда полезнее для начала просто стоять на месте, дыхание постараться выровнять. Пускай нервничают они: противники, не выглядевшие матёрыми воинами.
И тело, как оказалось, он не зря гонял столько в нелепых упражнениях.
Уклониться, вбок пырнуть. Мимо.
– Зараза! – нахмурился высокий, удивлённый моей прытью.
– Светлана! – ляпнула я зачем-то.
Рыжий вроде близко стоял. Рискованно вроде, но…
Выпад, тупым концом древка ему в лоб, между глаз. Он рухнул, как подкошенный.
Нервы оставшихся сдали, они просто кучею на меня ломанулись…
Пробежать в сторону от котомки, блин! Ухватившись за ветку, да ногой об дерево, перевернуться, в живот пнуть одного из них. Обоим по лбу, в бегу топоры выронившим. Последний у меня копьё выбил. Ну, тогда пнуть в это самое…
Внезапно подкравшийся рыжий ухватил меня за косу.
– Волосья повыдергаю! – проворчал. – Нельзя быть такою строптивой девкой!
А хрен с ними, с волосами.
– Ы-ы-ы!!! – провыла я, рванувшись.
– Не пощажу! Я жестокий Волк! – сказали позади торжествующе.
Как там Гришка сказал?..
Медленно, робко как будто отойти назад, к нему, да… шмяк!
Волком назвавшийся отскочил, воя, растирая зашибленный лоб. Эх, не в нос.
Чудом каким-то извернулась, прошмыгнув между двоих. Ухватить успела копьё. На коленях стоя, пырнула лезвием одного в живот. Он шарахнулся, рану на животе прикрыв. Вскочить, по башке его! Да по коленям! Да по лицу! Да по гнусной морде!
– Отступаем! – скомандовал Волк. – Девка сумасшедшая!
– Драться научитесь, дурни! – я не выдержала: из меня тоже злость полезла.
– И научимся! – рыжий обиженно провыл.
– Мы баб не бьём, – проворчал раненный мной в живот. Делая вид, будто зацепила не сильно, хотя пятно кровавое уж расползалось, он неспешно вроде б подобрал топор.
И… ушли. Захватив топоры. Я ещё какое-то время стояла, воинственно сжимая копьё, потом села, где сидела. Напугали, изверги! Кстати, удобная моя котомка, заплечная…
Дорога до города ближайшего прошла быстро и мутно. Два дня ходьбы. И ещё пять таких же шаек-леек попадалось. Я было расслабилась после четвёртой…
Если б не уж, внезапно выползший мне и под колени свалившему меня мужчине, без двух зубов передних, верхних – меня бы точно зарезали. А так она зацепил тварюку рукавом, она зашипела обиженно. Он и рванул от меня, напугано, в спешке узора на змеиной башке и туловище не разглядев.
Едва из-под ног его вывернулась, дотянулась до копья, вонзила ему в ногу. Кажется, туда бить кузнец велел, чтобы с ног сшибить противника?..
Двое его спутников меня сбили с ног, пинали ногами в живот… напугалась жутко! Едва сумела одного ухватить за ногу, да рвануть к себе. Он упал. Второй врезал по нему ногой, этот выматерился… вскочив, прихрамывая, удирала от них.
Речка кстати подвернулась, вода ледяная, кипучая.
– Сдохнешь, сука! Там холодные ключи!
Но утонуть меня прельщало больше, чем быть зарезанной ими, тем более, после изнасилования.
Они в воду не полезли, а я, зубы сжав, пытаясь справиться с течением, выплывала, под воду уходила, отчаянно рвалась наверх…
С сознанием гаснущим ухватилась за ветвь ивы, склонившейся над водой, повисла.
– Воровка! Алхимиков школы знак на ноже!
Нож воткнулся у моего лица, щёку порезав.
– Отстань от неё! – проворчал молчавший доселе рыжий, мужчина лет двадцати пяти или тридцати, в шрамах нескольких. – Вячеслав ведёт счёт своих людей.
Но тот, беззубый, ещё и метнул мне древком в голову с другого берега. Зашиб висок, зараза!
С трудом оседлала ветку, не думая ничего, выдернула нож из ивовой коры, метнула.
Рыжеволосый небрежно лезвие поймал между двух пальцев. Мне поплохело.
Дрожащею рукою достала из рукава подарок кузнеца, расселась на ветке грозно. Ну, как могла. Эти драться умели, и озверелые были все трое.
Рыжеволосый смотрел на меня, прищурившись. Внезапно, чуть вперёд подавшись, метнул обратно в меня нож. Поморщилась, напоровшись на край лезвия бедром. Но, кажется, он и не метил мне ногу отрезать?
Долгий взгляд глаза в глаза. Нас отделяло не слишком много от быстрой, холодной лесной реки.
Кажется, Григорий говорил, что иногда убегать и сдохшей притворяться, утонувшей то есть, нельзя. Не выход. Лучше до последнего притворяться серьёзной. И грозной.
Шумно выдохнув, выдернула нож. Вот зря я у него училась бегать и уклоняться больше, чем ножи метать!
Рыжеволосый просто молча отступил, слегка. Да я и не метко целилась.
Пристальный взгляд на меня. Я гордо на дереве сижу. В крайнем случае, тут ключи ледяные. Просто могу утопиться. Не попадаться им.
– Эта может испортить кровь, – внезапно усмехнулся рыжий в шрамах на лице и руках, – идём. Ярик говорил, что дорогою сегодня должны проехать купцы.
И… почему-то меня пожалел. Ушли. Они ушли!
Я ещё какое-то время просидела на ветке. Ноги заледеневшие скрутило судорогой, свалилась в воду…
История Акара
Убить шесть зайцев одной книгой
Столов в едальне осталось свободных всего шесть, здесь они были небольшие, так что за облюбованный мною у окна люди тоже намеревались пристроиться, но, увидев камень, которым я колол грецкие орехи, шли тесниться от меня подальше или же вовсе шли в находящийся в стороне трактир. Я уныло брякал по орехам искусственным камнем, бело-сиреневым, напоминавшим то чароит, то кошачий глаз – зависит под каким углом и с каким освещением смотреть.
Вот уже два года, как я убежал из дома – и ноги моей не было ни в материнском, ни в отцовском, а меня ещё не искал никто, ни с какой стороны. Это было как-то обидно, хотя я никогда не испытывал никаких тёплых чувств ни к матери, ни к отцу. Медведь их раздери, могли бы хоть из вежливости, хоть раз поинтересоваться моим местонахождением! Тем более, отцовские, которые перемещаться все поголовно умели. Меня-то найти им почти всем было как раз плюнуть. Да хоть бы кто из соседей матери спросил, где тот мальчик, который спалил дотла материнский сад с лучшими розами и орхидеями остроухой земли! Этих-то, экспериментаторов-то, понятно – там могут хоть пару столетий где-то шляться старые и молодые, группами и в одиночку, никто и не заметит. Но подозревается, что всё-таки где-то выжили. А вот эти, чопорные…
Худая рука, человеческая, судя по всполоху примеченной однослойной ауры, заползла мне в карман, осторожно нащупывая медные и кремниевые кругляши, и, приняв за монеты – я из них надаивал золотые и серебряные – робко потянула наверх.
Я серьёзно жмяхнул по ореху, сделав вид, будто и не приметил. Лапу невидимую протянул к знакомому болотцу в приграничье.
«Выручай-ка, Лес! Одолжи лягуху или жабуху!»
Худой парнишка в одежде с неясной красною вышивкою по рукавам, предплечьям и вороту – и грязная, и узорами как во многих народах Белого края простолюдины носят – отойдя, внезапно завопил, запрыгал. Рубашка у него, изнутри, как раз над верёвочным, полуистёртым, грязным поясом радостно задрыгалась в разные стороны. Тело, насколько я помню, от шкурок их приятно холодило.
И простолюдины, пришедшие обсудить новую вылазку чернореченского короля к врагам, и купцы, торопливо ларцы по столам к груди своей придвинувшие, оживившиеся их охранники с любопытством покосились на метущегося между столов и орущего юношу в дрыгающей рубахе. Кто-то заботливо подножку выдвинул.
– Да чтоб тебя… – носом шмыгнув, воришка на колени поднялся. – Медведи разодрали!
Рубашка у него уже не дрыгалась. Эх, опять мне Лес родной привечать да прощение выуживать.
