скачать книгу бесплатно
Ванада сражался спокойно, будто ослепительные вспышки молнии ему не мешали. Будто жуткие отблески света на клинках совсем не мешали ему. Будто… будто он привык жить среди ослепительного пламени или шныряющих по небу молний. А противник его зажмурился от яркого света. И с закрытыми глазами уверенно двигал мечом. Тряслась от ужаса Иша, боясь, что этот кшатрий зацепит её, не глядя.
Ванада… он был ужасающе прекрасен в этот миг! Словно какой-то дэв, отвечающий за битвы или ненастье! Или асур, который с самого рождения видел битвы и рос ради битв, и ни о чём другом не думал, кроме как о победе! Или… нет, воином-то он был определённо. Хотя и казалось, будто громовые раскаты и молнии нарочно подыгрывают ему и помогают. Почему?..
Вот он, ухмыльнувшись, приподнялся, вскочил вовсе на круп своего коня. Мы запоздало заметили, что седла на коне его не было. А он, легко удерживаясь на мокрой спине коня, под дождём, наклонился. Замер напряжённо его соперник, не услышав нового звона меча врага или не почувствовав его прикосновения. И новый раскат грома так кстати для Ванады прозвучал. А Ванада, нагнувшись и как-то удерживаясь поверх своего яростного зверя, подхватил тюрбан своего соперника концом меча за украшение, поднял.
Соперник, почувствовав, как уползает честь его мужская, глаза растерянно распахнул. И яростным светом молнии в них полыхнуло. Он взвыл от боли. А Ванада, нагнувшись, подхватил Ишу за юбку, да перехватил её под мышкой, пальцами придерживая ножны. И приземлился, оседлав опять своего коня. Конь его злобно заржал, словно над соперником насмехаясь. Хотя… может, так и было?
Распахнул обкраденный воин глаза опять, привыкая к полутьме дня, неожиданно омрачённого грозой и ненастьем. А чёрный конь как раз напрягся, оттолкнулся копытами от земли, взвился в воздух и приземлился далеко от чужих воинов. И захохотал его всадник как безумный, потрясая на кончике своего меча чужим тюрбаном.
– О, единоутробный брат червя и сын плешивой гиены, как ты посмел украсть мою женщину и мой тюрбан?! – разъярённо проревел проигравший. – Я срублю твоё естество и оставлю гнить в навозе! Я вырву твой поганый язык из твоего рта и утоплю его в канаве!
– О, благочестивый сын визгливого попугая, я возьму сам твою женщину! – ухмыльнулся Ванада.
Да как он?.. Он…
Садхир выронил ножны от своего кинжала, чтобы ухватить меня освободившейся рукой.
– Но моя сестра! Он мою сестру… – я отчаянно рвалась из его крепкой, жёсткой руки, рвалась спасти мою драгоценную и несчастную Ишу.
– О, мерзкий выродок навоза гиены, я сейчас вырежу все твои внутренности вместе с твоим гнилым сердцем! – проорал злобно проигравший, потрясая мечом. И погнал свою лошадь к Ванаде.
И спутники его, выхватывая мечи, погнались за ним.
Ванада ударил своего коня в бок пяткой – и тот, жутко заржав или… ээ… зарычав?! В общем, зверь быстро-быстро поскакал прочь. Ванада быстро спрятал меч в ножны.
– Испугался, о, муж суетливой обезьяны?! – возликовал его преследователь. – Убегаешь?!
А Ванада подхватил одною рукой Ишу и… и вдруг швырнул её, на скаку, ничуть не напрягаясь, прямо с дороги, да над обрывом, да над песчаной полосою, прямо в реку. Отчаянно верещавшая Иша пролетела длинной-длинной дугой в сторону и бултыхнулась в реку.
– Нееет!!! – отчаянно заорала я.
– Ты убил мою женщину, похотливый шакал!!! – заорал его преследователь.
Но в воду не полез, пытаясь её спасти. А вместе со своими спутниками кинулся в погоню, грозно потрясая обнажёнными мечами и яростно вопя.
Дрожа и задыхаясь от слёз, я упала на колени.
Сестра моя! О, бедная сестра моя! Драгоценный лотос моей радости, выросший в грязи моей протухшей добродетели и мрачной жизни!
Дождь внезапно закончился. И между раскатов грома отчаянно прозвенело лезвие кинжала, упавшее по колесу повозки. Садхир, выбросивший оружие, отчаянно метнулся к реке. Мохан кинулся за ним.
Поллав замер, сердито кусая губу. Потом сердито пнул колесо повозки – из-под нее взвизгнул испуганно мужской голос – и, сердито всадив свой кинжал обратно в ножны, а те заткнув за пояс, бросился вслед за братьями.
Я сидела, рыдая, коленями в луже грязи. И концы моих волос свисали, утопая в грязи.
Моя Иша! О, драгоценная луна, освежающая мои глаза и моё сердце нежным прикосновением своей улыбки. Как я буду теперь без тебя? Как?!
Из-под повозки выполз мой дядя. Как он, такой высокий и широкоплечий, так незаметно сумел притаиться там? Видно, лежал, дико скрючившись и не дыша.
– Они ушли? – Яш огляделся.
Внимательно вгляделся на дорогу, ведущую к деревне. В конец дороги, ведущей в сторону, противоположную от неё.
Сильный ветер обнажил вдруг светлое небо. И со светом солнца, и со светом яркого сочного неба, вокруг стало светло. Намного светлее. День опять заступил в свои владения. И солнце грело, застыв ровно посреди неба. Солнце сушило грязь на старых, простых дупаттах и одной роскошной, лежащих на дороге.
– Они ушли… – дядя облегчённо выдохнул, радостно поправил своё дхоти. – Как хорошо, что всё хорошо закончилось!
Подняла потрясённый взгляд на него. Он взглянул на меня, уже заметив, как на коровий навоз, в который внезапно наступил. Нет… коровий навоз дарит тепло. А Яш посмотрел на меня как на собачье дерьмо, лежавшее у его ног и внезапно испачкавшее его.
Я взвилась с земли, будто кобра, и яростно вцепилась в его шею свои пальцами.
– Ишу убили! – прошипела я сквозь зубы. – Мою сестру убили!!! А ты смеешь говорить, что всё хорошо?! Ты творишь адхарму!
Но он был мужчиной. Брат отца, который должен был стать моим заступником. А я, теперь уже единственная из его племянниц, единственная выжившая из семьи его старшего брата, была всего лишь слабой женщиной. Поэтому ему не стоило большого труда отодрать меня от себя, резко наступив мне на пальцы ног и извернувшись, вцепившись зубами в мою руку. Он страшно ударил меня по лицу, сшибая с ног. На живот мне наступил, мешая встать. И пнул по голове. Я отчаянно орала, извивалась. А он бил меня ногами.
Вскоре ноги его и белое дхоти испачкались в грязи и крови, выползшей откуда-то с меня. Вскоре все мои волосы и вся моя одежда были вымазаны в грязи.
– Убить меня хотела, мерзкая девчонка?! – прошипел с ненавистью Яш.
Сердито выплюнула:
– Ты творишь адхарму!
И закричала от сильного удара ногой в живот.
– Учить меня вздумала?! – свирепо выдохнул мужчина. – Ты, опозорившая свой род, учить меня вздумала, что есть дхарма, а что – адхарма?!
С ненавистью посмотрела на него снизу вверх. Сил встать не было. Всё тело болело. Как тогда, когда меня камнями били.
Мне было всё равно, что разъярённый дядя может меня убить. Мне незачем было теперь жить. Я осталась одна! Но я не могла простить ему то, что он так радовался, отделавшись от моей сестры! Я не могла умереть так просто! И я отчаянно царапалась. Я даже отодрала кусок плоти с его ступни, откусив вместе с кожей и мясом. Вместе с его поганой кровью. Но он мстительно ударил меня по лицу другой ногой – и я от боли его ступню выпустила. Упала на бок. Он пнул меня по спине – и кусок его плоти выпал из моего разжавшегося рта. Вместе с его мерзкой кровью. Кровью, похожей на кровь моего отца, но отличавшейся от неё так же, как благородный жемчуг отличается от шакальего дерьма.
– Бить меня вздумала, мерзкая дочь гиены?! Удушить меня хотела?! – орал, разбрызгивая слюну, младший брат моего отца. – Да как ты посмела?!
Яш ударил меня посильней. И, вскрикнув, изогнулась, переворачиваясь на спину. А он занёс надо мною подхваченный кинжал, целясь мне в глаза. Потерянно смотрела на острое, изогнутое лезвие, которое он готов был направить на меня.
Но вдруг мужчина задрожал, глаза выпучив. На колени вдруг упал. А лезвие чужого кинжала обежало его шею, оставив по ней кровавую полосу, застыло у его горла, острое.
– Боишься, о сын гиены?! – прошипел стоявший за ним.
Приподнявшись на локтях, я увидела, что за ним стоит Мохан с бешено горящими глазами. И, судя по тому, что он держит лезвие у горла Яша, он не собирается его защищать.
– Убить мою женщину захотел?! – с ненавистью выдохнул молодой музыкант сквозь зубы.
Локти мои поскользнулись на грязи – и я упала спиной в лужу. Сил подняться уже не было. И желания жить уже не осталось. Веки сомкнулись устало. И громкая, резкая брань сбоку от меня слилась в один гул голосов.
Камень 8-ой
– Бедная девочка! Что же эти разбойники с тобой сделали! – причитали надо мной.
Открыла глаза опухшие. И не сразу смогла различить лицо седовласой женщины, склонившейся надо мной. В оранжевом сари и с украшениями из рудракши. Ох, да ведь это же та почтенная женщина, жена отшельника, что подарила маме украшения, в которых она взошла на погребальный костёр с отцом.
– Очнулась, милая, – ласково сказала женщина, ввергнув меня в растерянность.
Почему она так нежна со мной? Она же смотрела с презрением на меня эти годы! Разве только матери моей помогла. Но, хотя бы она…
– Вы можете нас оставить? – спросил откуда-то сбоку молодой мужской голос.
– На чуть-чуть если, – строго сказала женщина, вставая. И куда-то ушла.
Лёгкий шорох её одежды. Долгая и жуткая тишина. Я попыталась сесть и застонала, падая обратно на мою постилку, на твёрдом полу постеленную. Обратно избитым телом на земляной пол.
Дрожащими пальцами Мохан осторожно сдвинул волосы, прилипшие к моей щеке. Легонько, почти не касаясь моей кожи. И это было не больно, хотя и всё ещё страшно.
– Бедная! – выдохнул молодой мужчина огорчённо. – Что этот сын шакала с тобой сделал!
Он… не собирался меня насиловать? И… не хотел избить?
Растерянно заглянула ему в глаза. Юноша грустно смотрел на меня. Мохан… на моей стороне? Только…
– Я… я так ужасно выгляжу?
– Я испугался, что он забил тебя до смерти, – признался Мохан – и губы его задрожали. Я так долго звал тебя, пока Поллав держал его! А ты лежала неподвижно и не отвечала! А когда… когда я поднял тебя… мои руки были в крови… – и задрожал от ужаса, вспомнив.
Поллав там был. Два музыканта были там. И… и старший из братьев держал дядю! Но…
Рванулась к нему, сжав его ладонь – и юноша в первое мгновение даже напугано попятился от меня, а я застонала от резкой боли в спине. И упала обратно. Поймала его руку.
– Моя сестра… она… что с ней?..
– Садхир и Ванада ищут её. По двум берегам реки.
Они… ищут её? Или…
Губы мои задрожали, а глаза заволокло слезами.
Или ищут её тело. Да, скорее всего, если найдут, то только тело. О, моя бедная сестра! Только… только если они найдут её тело… хариалы живут в реке. Они вылезают на берега только когда собираются разводиться, но их зубастые морды иногда выглядывают из воды и смотрят на людей. Длинные, узкие, зубастые морды, с бугром на носу. Люди совершают омовение у берегов. Но Гангу никто не решается переплывать. Мало ли. Только на лодке разве что. А вдруг они нападут на Ишу, если течение снесёт её к середине реки? Или сожрут, если утонет и погрузится на дно? Тогда я даже тела не увижу её!
Застала от жуткого воспоминания. Тот страшный миг, когда Ванада поднял её и швырнул, далеко-далеко, со склона в воду…
Резко села, позабыв о ранах. И даже вскочила на перебитую ногу. И, покачнувшись, упала. Почти. Только Мохан змеёй подскочил и успел поймать меня в объятия. И крепко прижал к себе.
– Ванада убил её! – кричала я, вырываясь. – Он швырнул её в реку!
– Ганга дэви не посмеет убить её! – возмутились в стороне.
Голову повернула и увидела незнакомого парнишку, мрачно смотревшего на меня из маленького окна.
Миг – и он уже переступил порог дома. Моего отчего дома. Невысокий – мне с Моханом был бы по грудь – худой, густа грива спутанных волос, перевязанных шнуром с… застыв от ужаса, смотрела на подвески на шнурке, которым он собрал волосы. Из… из клыков змеиных! Ожерелье из клыков небольших хищников, переплетённое шнурками из разноцветной шерсти, обычной и крашенной. К поясу поверх тёмно-синих, почти чёрных дхоти крепится кожаный пояс из шнуров. И по бокам свисают их концы разной длины, снизу которых крепятся змеиные клыки. Разве что в ушах его были серьги обычные, золотые. И не слишком большие, что уж странно было для его дикого наряда. Он спокойно переступил босой ногой через порог. Под ногтями у его пальцев была грязь, а на ступне – рваная кровавая полоса.
– Дэви Ганга не утопит её! – серьёзно произнёс странный парнишка. – Она Ванаде кое-что задолжала. Она не посмеет…
– Стой, где стоишь! – возмутился Мохан и вдруг из-за пояса за спиной выудил изогнутый кинжал. – Не пристало мужчине входить в дом к девушке!
– И это мне говорит мужчина, стоящий внутри чужого дома? – ухмыльнулся незнакомец, обнажая ровные зубы с чуть выступающими и криво повёрнутыми резцами. – Да ещё и орёт мне, чтоб выметался, обнимая её?!
– Я её жених! – прошипел Мохан.
– Да слышал я, слышал! – фыркнул юный хам. – Вы её будете делить одну на троих! – мрачно сощурился и выдохнул сквозь зубы, отчего голос его стал сильно походить на шипение змеи: – Наверное, они первые её поимеют. Насладятся ею твои братцы. А ты-то уже потом!
– Сгинь, ракшас проклятый! – разъярился Мохан, одной рукой придерживая меня, а другой мрачно потрясая кинжалом.
– Н-е-е-т, – насмешливо протянул странный юноша, – я не ракшас. Я существо иных кровей, куда более благородное и смышленое.
– Если ты смышленый – выметайся! – проорал Мохан. – А не то зарежу!
– Ой-ой! Напугал! Обгажусь счас от ужаса! – съязвил дерзкий гость.
Откуда он выудил два изогнутых меча, я так и не поняла. За спиною, что ли, ножны носил?
– Я дерусь, едва начал ходить, – мрачно ухмыльнулся дерзкий незнакомец. – Я уже стольких зарезал и… – мрачно сощурился. – И загрыз. Пожалуй, столько же, сколько волос на твоей голове. А то и больше.
И так он это произнёс, что я почему-то поверила, что этот юноша спокойно может впиться в глотку кому-то своими зубами, слегка желтоватыми и с острыми резцами. Но…
– З-зарежу нахала! – Мохана затрясло от гнева.
Торопливо сжала запястье руки младшего жениха, той, в которой он держал оружие.
– Подождите, мой господин!
Юноша посмотрел уже на меня, проворчал:
– Мне не по себе, когда ты так обращаешься ко мне.
– Но как тогда?..
– Мохан. Просто Мохан.
– Просто «очарованный», – насмешливо пропел вредный гость. – Просто оооочень красивый.
– Зарежу! – прошипел мой жених, взбешённый.
Едва успела метнуться вперёд, преграждая ему дорогу. И покачнулась. Мохан метнулся подхватить меня, но не успел – незнакомец плюнул ему под ноги – и юный музыкант, поскользнувшись на его слюне, упал. Я вскрикнула от ужаса. Он же на кинжал свой может напороться. Ох… А-а-а!!!
Рука с длинными ногтями, подрезанными, чтоб резко заострялись к центру, с забившейся под них грязью, подхватила меня под локоть, не давая упасть. А нога с грязными длинными ногтями… ох, тоже подрезанными будто когти! Он… он поймал кинжал Мохана пальцами левой ноги, продолжая при этом удерживать равновесие, стоя на правой ноге и ещё и придерживая меня. Да ещё и лезвие ножа как-то сжал, умудрившись пальцы ноги не отрезать.
– Жених из тебя никудышный! – осклабился жуткий парнишка, показывая неровные резцы. – Твою невесту лапают все подряд. А один даже едва не убил. А ты где был?
– Ты нарочно мне под ноги плюнул! – проорал Мохан, подскакивая.
