скачать книгу бесплатно
– Вам нужно уходить. Я помогу.
Изабелла собралась покинуть Гранствилл буквально за два дня. То, что она узнала от Ключника, потрясло ее. На несколько ночных часов она вообще поддалась панике, – впервые в жизни! – и не знала, что делать и как быть. В то, что нет никакой надежды пережить этот катаклизм, она поверила сразу: Ключник никогда не врал. Он мог недоговаривать, мог лукавить, мог обходиться намеками, мог отказываться отвечать, но никогда, никогда не лгал. То, что он сказал – он сказал. И это означало конец. Королева пережила несколько кошмарных часов, но она не была бы самой собой, если бы не взяла себя в руки и не принялась лихорадочно искать выход. И нашла. Она по-прежнему красива и очень богата. Вдобавок, умна. Опытна. Потеряв королевство, она не потеряет жизнь, если все сделает правильно и вовремя. Ключник сообщил и время катаклизма, и слава Всевышнему, его пока было достаточно. К рассвету Изабелла уже наметила план действий. Лучшие ее драгоценности и реликвии она всегда возила с собой, куда бы ни направилась. Сейчас она, как и планировала, отправится по Фьяллару в Междуречье, чтобы посетить наиболее пострадавшие от бунта города и села, доберется до Фьесангервена и сядет на корабль, который отвезет ее в Европу. В Данию, к родственникам. Выйдет замуж за какого-нибудь европейского монарха или герцога – что она легко сможет это сделать, Изабелла была уверена абсолютно. И теперь следовало решить: кого спасать вместе с собой? Брата? Сестру? Племянницу? Тут была не столько родственная любовь, сколько расчет: принц Элодисский, если удастся его сманить с собой, принесет массу пользы и бонусов, так как его знают в Европе, многие любят и практически все уважают. Габриэлла – это возможность выгодно выдать ее замуж и укрепить новые европейские связи. Да и сестра лишней не будет. Во-первых, ценностей и золота у нее с собой тоже довольно много, а во-вторых, семья, клан – это куда надежнее, чем одинокая королева без королевства, хоть и прекрасная собой. За два дня Изабелле предстояло решить еще одну, почти непосильную задачу: как сманить родню с собой, не сообщая им правды? Особенно брату – тот из своих замечательных, но ложных понятий рыцарства и чести ни за что не оставит обреченный Остров. Поэтому следовало как-то исхитриться, и изобрести предлог, который будет достаточно естественным и не насторожит его высочество.
Никто не радовался отъезду королевы так, как новобрачные, которые стремились к уединению в Гнезде Ласточки всем сердцем. Им предстояло отправиться в путь вместе с королевой и ее свитой, и остаться на неделю – счастливую, блаженную, медовую неделю, – наедине друг с другом. Гэбриэл искренне верил, что все их ссоры на это время утихнут, и они снова окажутся в золотом фонарике, счастливые, влюбленные, поглощенные только друг другом. Возможно, – казалось ему порой, – что именно вера в то, что это снова случится, и позволяла им оставаться вместе, не смотря на все скандалы. Он вспоминал, как Алиса говорила ему о своей любви, и порой Гэбриэлу очень хотелось, чтобы она сказала это снова – и не по просьбе с его стороны, а вот так, как тогда, сама по себе, по зову сердца. Как большинство влюбленных, он стремился оправдать изъяны поведения своей любимой жены чем угодно, в том числе и влиянием подруг, которые наверняка настраивают ее против него. Алиса ведь и сама порой проговаривается: мол, девушки сказали то и это. Особенно Аврора, к дружбе которой с Алисой Гэбриэл начал даже ревновать. Гордячка и язва, каких мало. Наверняка и Алису тому же учит! И если они останутся только вдвоем, – мечтал Гэбриэл, – то все вновь наладится, не может не наладиться. А Аврору – срочно замуж! И куда-нибудь в Анвалон. Или хотя бы в Валену. Иначе она так и останется при Солнышке, и в конце концов рассорит (казалось ему) их с Алисой окончательно. А что? Он готов был даже приданое ей дать, как принцессе. И Гэбриэл плотно взялся за Хильдебранта. Пусть не будущий герцог, как Седрик. Но чертовски солидный эрл.
– Как думаешь, если я дам Авроре в приданое Брогген, это нормально будет?
– На кой хрен ей такое богатое приданое? – Удивился Гарет.
– Ну, Хильдебрант же эрл Фрионы, а Брогген граничит с его графством.
– Не понял? – Приподнял бровь Гарет. – Ты чего это, герцогская твоя морда, элодисские земли разбазариваешь?
– Я хочу эту Аврору замуж выдать.
– Ей и деревеньки вроде Жабьего Носа будет вполне нормально.
– Я хочу ее за Хила выдать.
– Это с чего вдруг? Она не той крови, чтобы с принцами родниться.
– Отец говорит, той.
– Как бы той. – Возразил Гарет. – Но не той. Уже не той. Род угас, однощитные рыцари и куча нищебродов-родственников. Зачем Хилу такой головняк? Они же все к нему за подачками ринутся. Сейчас они ее отца знать не знают, но как только она станет графиней, они со всего острова слетятся к ее двору. А ее сестры и братья? Сколько их, отец говорил – восемь?
– Считая саму Аврору. – Несколько уныло кивнул Гэбриэл. – А может, их всех перебить?
– Я прям не зна-аю… – Протянул Гарет с искоркой в синих глазах. – А что так приспичило?
– Да слишком уж они сдружились с Солнышком. – Неохотно признал Гэбриэл. – Авророчке нужно то и это, Авророчка то, Авророчка се, а как же Авророчка?
– И почему обязательно за принца крови?
– Тогда Алиса не скажет, что я якобы от ее Авророчки избавиться пытаюсь, и не сможет ничего против жениха сказать. А тот ее увезет в Анвалон.
– Понял. – Засмеялся Гарет. – Но ведь не только Хил – завидный жених, есть и другие варианты. Русские князья, например. Тогда и Брогген – вариант, все равно все в Элодисе останется.
– Они или женатые все, или старые. Алиса никогда на такое не согласится, а насильно замуж выдать я эту Аврору не смогу, мне моя жизнь дорога. Если б она сама влюбилась в кого, другое дело, но эта выдерга ведь только фыркает на мужиков.
– А сам Хил как?
– Говорит, красивая.
– Ну, тут не поспоришь. – С сомнением прищурился, что-то прикидывая, Гарет. – И так-то анвалонцы – ребята храбрые, и выдерги никакой не побоятся… Тут ты прав. Но мы подумаем. Может, не придется такие радикальные средства применять. Есть у меня идейка одна… – Он толкнул брата в плечо. – Вариант – пальчики оближешь. Эльфы и полукровки же для всех – на одно лицо?
– При чем тут… – Гэбриэл, как всегда, поймал идею брата на лету. Расплылся в широченной улыбке:
– А что? Сгодится. Наверное.
Пока шли большие сборы, отец Северин без помпы и огласки крестил в домашней часовне Хефлинуэлла Клэр, крестным отцом которой стал сам его высочество, который и приданое дал девушке, довольно солидное – помимо денег и драгоценностей, Клэр получила в пожизненное владение деревню Лесная. Гэбриэл тоже своего оруженосца и лучшего друга не обидел – помимо городка Арима, недалеко от Саи, в Сайской бухте, Гэбриэл купил ему дом в Эльфийском квартале, на что имел право, как эльфийский князь, и подарил село Новый Герб с неплохим, хоть и маленьким, замком. Так что Иво было, куда привести после свадьбы свою маленькую жену. Обвенчались они тут же, после крестин, и посаженным отцом вновь был его высочество. В отличие от сыновей, он очень ценил отца Северина и часто беседовал с ним о религии, вере, Боге, и менее серьезных, но важных вещах, и ему очень нравился и попик, и его ум, и его мягкий, деликатный юмор. От отца Северина его высочество многое узнал о Клэр и проникся к девушке жалостью и живейшим сочувствием и участием. Ему понравилось, что не смотря ни на что, у Клэр оказался живой пытливый ум и развитое воображение, а так же – так утверждал Северин, и принц Элодисский ему верил, – не смотря на все, что творили с ее телом, душа девушки осталась чиста. Она не была ни распущенной, ни развратной, и тяги к известного рода приключениям у нее не было вовсе. Напротив, любой намек на секс заставлял ее замкнуться и напрячься, она скорее боялась этого. Северин даже считал, что ей не стоит и замуж выходить, ей бы гораздо лучше было в монастыре святой Бригитты, где девушка в покое, тишине, чистоте и молитвах, окончательно очистилась бы от страшных воспоминаний, а заодно и получила бы хорошее образование. Но Иво спешил с женитьбой, и сама Клэр настолько к нему привыкла, что не имела ничего против. Не против был и Гэбриэл, и его высочество не хотел мешать планам сына ради хоть и симпатичной, но чужой девушки, которая, к тому же, не возражает против своего брака.
К тому же это была невероятно красивая и какая-то по-особому гармоничная пара. Казалось бы, высокий, светловолосый и светлокожий юноша с васильковыми глазами, и маленькая смуглая черноволосая и темноглазая девушка – существа, диаметрально противоположные, но когда они находились рядом друг с другом, возникало ощущение гармоничной пары, чего-то целого, законченного. Они сами еще этого не поняли, но практически все, кто видел их, проникались убеждением, что у этой пары все будет хорошо. «Созданы друг для друга» – шептались те, кто видел их рядом. Алиса и ее подруги приодели Клэр на славу: на ней было кружевное платье цвета слоновой кости, чуть светлее, чем ее кожа, скромный, но очень красивый венок из белого и розового жемчуга на гладких черных волосах, заплетенных в рыцарскую косу, в пряди которой были вплетены золотые нити с нанизанными на них мелкими жемчужинами. Все это так девушке шло, что она казалась прелестной куклой.
Иво слегка напрягся, когда Северин спросил, по своей ли воле и с желанием она вступает в брак, и готова ли разделить со своим супругом горе и радость, нужду и богатство, и так далее? Несколько дней и Северин, и сам Иво, и Алиса, внушали девушке, что она может, если не хочет, сказать «Нет», и никто не осудит ее, не изобьет и вообще никак не накажет, и не прогонит, все будет хорошо. Кажется, Клэр поверила… И как показалось Иво, она несколько секунд колебалась, медля с ответом. Он даже дышать перестал, но постарался никак не выдать своего волнения, чтобы не спугнуть свою невесту.
– Я согласна. – Произнесла она наконец, твердо, отчетливо. Иво выдохнул. Гэбриэл облегченно улыбнулся, отец Северин торжественно произнес:
– Объявляю вас мужем и женой. И что Господь благословил, то люди не разрушат!
Новобрачные обменялись кольцами, и Иво поцеловал свою молоденькую жену. Мысленно он поклялся, правда, уже не в первый раз, что никогда не изменит, никогда не причинит ей боль и никогда не заставит ее пожалеть о своем согласии.
– Я очень виноват перед тобой, Клэр. – Сказал он, волнуясь, громко, на всю церковь. – Я причинил тебе в свое время много зла и боли. Клянусь, перед алтарем, перед Господом клянусь, что больше ни зла, ни боли в твоей жизни не будет. Я буду защищать тебя от всего зла мира и от всех… от всех. Я всю свою жизнь посвящу тому, чтобы ты была счастлива. И может быть, когда-нибудь, заслужу прощение за то, что… за все, что… – Он смешался, и Гэбриэл пришел на выручку:
– Хорошая клятва, Иво Валенский. Да будет так! Я, как твой сеньор и герцог, прослежу, чтобы ты об этом не забыл.
Хоть церемония была скромная и без огласки, но Алиса и ее девушки постарались: едва новобрачные вышли из церкви, на них просыпался дождь из цветочных лепестков и шишек хмеля. Гэбриэл с удовольствием проводил бы их, но Иво захотел иначе. И тут же, у последней ступени, сел в седло и туда же, перед собой, усадил Клэр. Махнул всем рукой, и уехал в Гранствилл, в свой дом в Эльфийском квартале.
Но по дороге свернул в Тополиную Рощу. Теперь, когда Клэр была его законной супругой, он уже не боялся их с Марией встречи. Как обычно, он думал о том, как должна была, по его мнению, думать и чувствовать Клэр, и не подумав осторожно подготовить ее и выяснить, что она на самом деле об этом думает и что по этому поводу чувствует. В итоге обе девушки в первый миг испытали огромное потрясение. Клэр узнала Марию первой, вся обмерла и закостенела – так она реагировала на все, что так или иначе было связано с Красной Скалой. Мария разглядывала незнакомую хрупкую красавицу дольше, пока Иво, не выдержав, воскликнул:
– Ну, что, совсем не узнаешь?!
– Клэр?! – Прошептала Мария, и веря, и не веря своим глазам. – Боже, это ведь маленькая Клэр!!! – Побледнела и села, где стояла, на лавку с ведрами, машинально положив руку на живот. Иво испугался не на шутку. Как абсолютное большинство мужчин, он считал, что беременная женщина – это нечто, постоянно готовое к какой-то катастрофе. В итоге, гневно сверкая глазами на Иво, подбежал Ганс и принялся обмахивать ее листком лопуха, а сам Иво торчал рядом, бессвязно то пытаясь ее успокоить, то предлагая свою помощь неведомо, в чем.
– Да со мной все хорошо! – Перевела дух Мария. – Я просто… не ожидала… Клэр, маленькая, какая ты красавица! Идемте в дом, идемте, вы мне все расскажете!
К счастью, радость и непосредственность Марии, ее живость и искренность, спасли ситуацию. Через несколько минут Клэр оттаяла. Мария ни словом не обмолвилась о Красной Скале, не стала расспрашивать, как, когда та освободилась, а принялась угощать их и сыпать комплименты. Вспомнила, что Клэр всегда любила клубнику, и выставила клубничный компот с ароматными ягодами, чашку густых сливок и сдобную булку с маком – и Клэр не устояла. Совсем еще по-детски она принялась уписывать угощение и пока немногословно, но отвечать кое-на какие вопросы. Правда, основную роль рассказчика взял на себя Иво.
– Мы сегодня поженились. – Сообщил он, тоже отдавая должное угощению. – Клэр – теперь моя жена. Мы семья. У нас дом в Эльфийском квартале, милости просим в гости. Правда, Клэр? Мы же приглашаем Марию?
– Да. – Прошептала Клэр. На губах ее были сливки и крошки, и она, как ребенок, поспешно слизнула их. – Да. – Повторила тверже. – У меня есть книги про животных.
– Я тоже люблю книги. – Обрадовалась Мария, и Клэр наконец-то окончательно оттаяла. – Разные, и про животных тоже. Ты видела мои розы? Все, кто их видел, говорят, что не видали таких роскошных роз! Я срежу тебе несколько бутонов, у невесты должен быть самый красивый букет в Нордланде!
– А какие книги у тебя есть? – Спросила Клэр. – Бестиарии есть?
– Я покажу. – Мария метнулась и вскоре выложила роскошный бестиарий с эльфийскими рисунками, при виде которых Клэр восхищенно ахнула, и больше уж не смущалась. Иво хотел только сообщить Марии, что они с Клэр теперь женаты, но так получилось, что они засиделись почти до вечера – девушки листали книги, обсуждали рисунки и удивительных тварей, потом Мария показывала Клэр усадьбу и животных. В общем, в свое домашнее гнездышко новобрачные добрались уже к вечеру, обвешанные подарками: салфетки, сыры, колбасы, пироги, посуда, – чего только Мария им не всучила! И плакала потом, сидя под своей любимой березой, от счастья. Она оплакала эту девочку одну из первых, уверенная, что Клэр, такая хрупкая, такая маленькая, точно не выживет… Но Клэр была жива и устроена. Иво будет хорошим мужем – Мария не сомневалась. Его любил Гэбриэл, и это была наилучшая рекомендация из всех возможных.
Еще одна девушка плакала навзрыд из-за свадьбы Иво и Клэр – и отнюдь не от счастья. Габи до последнего не верила, что Иво женится на этой твари. Свято веря в то, что эту свадьбу устроила Алиса, Габи так и восприняла это событие: как победу ненавистной карлицы. Сама себя растравляя фантазиями на тему того, как торжествует и злорадствует лживая притворщица, Габи страдала неимоверно, и хоть повод был надуманный и глупый, страдания от этого меньше не становились, и боль-то душевная была самая настоящая. Любимой подруги рядом не было, посочувствовать Габриэлле никто не мог… Кроме отца. Он заметил во время ужина, какие заплаканные и печальные у дочки глаза, и позвал ее к себе.
– Ну, что случилось у моей принцессы? – Ласково спросил он, усаживая ее к себе на колени, как когда-то давно-давно, когда Габи была хорошенькой крошкой, и ее ладошки цеплялись за его пальцы. От его ласкового тона Габриэлле стало еще горше, она уткнулась в его грудь и разрыдалась. Граф Маскарельский растерялся и опечалился. Совсем взрослая девушка, красивая и пожалуй, что и чужая уже. Одно дело сын – если б он был, – понятно, как говорить, что спрашивать, что советовать. А это странное и чуждое существо, которое когда-то было такой милой и ласковой, хоть и капризной, крошкой? Вот что она плачет, да так, что у графа у самого разрывалось сердце? Влюбилась? Платье порвала? Что там случается у девушек, какие печали у них, кто их знает?
– Молодая ты еще, – попытался успокоить ее граф. – Какие еще у тебя драмы, право слово? Жениха не поделила с кем-то? – Вильям вспомнил, что последнее время все только и сплетничают, как о том, что Седрик Эльдебринк, кажется, всерьез увлекся Юной Ульвен. Габи, вроде, категорично не хотела за него выходить, но кто их, девушек, поймет, кажется одно, выходит другое, а хотела третье… Тем более, Габи, капризная, глупая и спесивая.
– Папа, меня никто не любит! – Вырвалось у Габи от всего сердца. – Я никому не нужна, папочка!!!
– Ну, ты что? – Искренне изумился граф. – Ты с ума сошла? Да мы с твоей матерью души в тебе не чаем, ты наше сокровище, принцесса наша! Ну, не придумывай глупости всякие, успокойся! Вот незадача какая, и плачешь-то как горько! Точно, никакой паренек в этом не замешан?
Габи покачала головой, продолжая рыдать. Как можно рассказать отцу все? Про Гагу, про Иво, про Марка и «Наливное яблочко», про Шторма? Про убитого Орри и унижение возле Брыльских ворот? Габи содрогнулась от одной мысли, что стало бы с отцом и мамой, узнай они хотя бы часть всего. Нет, она каким-то образом, без всякого умысла и особого желания со своей стороны, оказалась по другую сторону нормальной жизни, отрезала себя от всего и всех, кого любила.
Впрочем, как всегда, Габи винила в этом не себя. Все были виноваты. Даже дядя, который не заметил, как с нею приключилась первая беда: лишение девственности. Иво, Шторм, мать, отец, Алиса, а теперь еще и королева – все были виноваты, кроме нее самой.
Поздно вечером граф попенял своей супруге:
– Ты, дорогуша, девочку-то нашу прекрати так шпынять. Понятно, что воспитывать надобно, но приласкать порой тоже нужно. Она, бедная, ревет ревмя, думает, что мы ее не любим!
Графиня Маскарельская мужа, не смотря ни на что, и уважала, и любила. Он был человек спокойный, терпеливый, флегматичный. И когда он порой выходил из себя, это реально было страшно. Жену он и пальцем не тронул ни разу, но если повышал голос или делал замечание, графиня реагировала мгновенно. Промолчав в этот раз, она к сведению приняла и задумалась. Дочку-то она тоже любила. Ревмя ревет! Жалко. Да, наверное, она перегнула палку, строго слишком взялась за нее.
Наконец-то мечта Алисы стала явью: королева и старшее поколение отправлялось на Север, а новобрачные – в гнездо Ласточки. Гарет же с друзьями собрался на охоту. Эльфийское позволение было получено, день назначен. Выезд намечался пышный, с ловчими, егерями, гостями со всей Поймы и даже с Королевской Дороги, пажами, герольдами, а главное – с дамами. Последние были полны предвкушений, и, в качестве компенсации за утрату кавалеров из королевской свиты, готовили себе просто убийственные наряды и соответствующие событию аксессуары. Соломон – и как пронюхал так быстро? – привез новый календарь, где времена года и месяцы олицетворяли модные дамы и кавалеры. Календарь был совершенно новый, еще пахнущий свежей краской. Девушки из Южного Сада просто заболели обновками. Даже Алиса, которая на охоту не собиралась, включилась в обсуждение – охота-охотой, но модные наряды и особенно аксессуары были ее страстью и слабостью. Соперничество с дамами Сансет достигло к этому моменту апогея. И как было перед их отъездом не свернуть им кровь, демонстрируя картинки с роскошными нарядами и обсуждая, как будет смотреться то и это платье на хефлинуэлльских красавицах?
– Юна, так что ты выбрала? – Аврора мысленно уже примерила на себя наряд дамы Август, с похожими на ее собственные длинными золотистыми косами, в белом, голубом и золотом. – Может, дама Июль? Посмотри, как роскошно!
Юна пожала плечами, и Алиса заметила:
– Она и Мина такие стали скрытные. Словно мы больше не лучшие подруги!
– Мне просто не до этого, девочки, честное слово. – Вздохнула Юна.
– А что все-таки происходит? – В лоб спросила Аврора, и Алиса добавила:
– Мы же видим, что с тобой что-то не так! Ты же знаешь, мы не болтушки, и всегда поможем.
– Никто не поможет. – Прошептала Юна и хлюпнула носом. Аврора подумала, что у Юны и Седрика все плохо, и тут же смягчилась в отношении подруги. До этого момента она неосознанно дулась на нее, и Юна это видела – и потому до сих пор никаких откровений и не было. Аврора до того расчувствовалась, что даже приобняла ее:
– Ну, ты что?
– Что у вас с Седриком? – Алиса присела с другой стороны и взяла руку Юны в свои. – Это серьезно?
Юна кивнула, снова всхлипнула и утерла глаза свободной рукой. Аврора сунула ей в руку свой платок.
– Вы никому не скажете? – Спросила Юна, и девушки возмущенно вскинулись. Юна выпалила:
– Они будут воевать с Далвеганом! И пока не победят, мы не поженимся-а-а-а!!! – И уткнулась в грудь Авроры, заливаясь слезами.
Несколько секунд девушки переваривали новость. Потом осторожно поинтересовалась Алиса:
– Ты уверена?
Юна, плача, кивнула несколько раз. А Аврора отметила про себя, что раз Седрик доверил Юне такой секрет, то у них и в самом деле все серьезно. И о наследнике Эльдебринков лучше забыть и сосредоточиться на другом объекте. Алиса права: она, Аврора, не влюблена, а Юна, как оказалось – без ума от рыжего громогласного верзилы.
– Ну, и что ты так плачешь? – Удивилась Алиса. – Мой Гэбриэл тоже был на войне!
– Это не война! – Запальчиво воскликнула Юна. – Корнелиты – это сброд, это был конфликт, а не война! Я сказала Седрику, а он сказал, – Юна вся скуксилась, – что пока они не убьют всех Сулстадов и не возьмут Клойстергем, война не кончится, а это долго-о-о-о!!!
– Но почему?! – Изумилась Алиса. – Почему они хотят?..
Юна тщательно вытерла слезы платком Авроры.
– Это из-за смерти их младшего брата. Я не знаю, что сделал граф Кенка, Сед не говорит. Он говорит только, что граф – подонок.
– Это все знают. – Заметила Аврора. – Но чтобы воевать?
– И когда? – Сдвинула темные брови к переносице Алиса.
– В любой момент! – Горестно всхлипнув, прошептала Юна. И Алисе впервые в жизни захотелось произнести одно из любимых крепких словечек Гэбриэла. Громко, жестко и смачно.
А как же ее медовый месяц, и так превращенный в неделю?!
– А осторожнее нельзя?! – Гарет дернул руку. Цирюльник, молодой еврей, стригущий герцогу ногти, торопливо промокнул крохотную ранку на пальце чистой салфеткой, смоченной ромашковым настоем, рассыпался в извинениях.
– Черте что. – Гарет мгновенно об инциденте забыл. А цирюльник, покинув Рыцарскую башню, встретился в саду со служанкой Мины, Мартой:
– Вот, все, что удалось добыть.
Крови была небольшая капля, яркая на белой ткани. Марта бережно спрятала на груди драгоценный трофей, выдала цирюльнику двадцать талеров:
– Все?
– Обращайся, красавица. – Тот с удовольствием пересчитал монеты и ссыпал их в кожаный кошель на поясе. – А поцелуй?
– Пошел ты! – Фыркнула Марта и поспешила к госпоже.
Во время сборов не обошлось, разумеется, без скандалов. Семья герцога Анвалонского собралась домой вместе с королевским кортежем, и София, смертельно обиженная на Гарета, демонстративно собралась с ними, на что Гарет возражать не стал. И не только потому, что хотел проучить строптивицу, но и потому, что так же, как и Гэбриэл, чувствовал, что обстановка на Юге накаляется, и рад был, что хоть кто-то из тех, кого он хотел бы уберечь, окажется в безопасности. Королева предложила, чтобы его высочество поехал вместе с молодым эрлом Фьесангервенским и помог ему на первых порах советом и волевыми решениями. И принц Элодисский согласился довольно скоро, потому, что и друзья, Аскольд Эльдебринк и кардинал Стотенберг, согласны были: нужно и мальчишке Еннеру помочь, и собственным сыновьям дать возможность справляться самостоятельно – давно пора оставить их одних. Это очень порадовало королеву, но, как довольно часто случается, там, где она сомневалась, ее ждал успех, а вот там, где она была абсолютно уверена в успехе, ее ждал неприятный сюрприз. Габи наотрез отказалась ехать с нею.
Она обижалась на королеву давно, практически, с первого дня ее пребывания в Хефлинуэлле, чего Изабелла, чрезвычайно занятая другими интригами, даже не заметила. И это равнодушие оскорбило Габи особенно сильно, задело особенно больно, и потому обидело смертельно. «Не-ет, дорогая тетушка. – Мысленно злорадствовала она, предвкушая, как удивит и обломает тетку, когда та, наконец, вспомнит о ней. – Не получится у тебя мною манипулировать больше, нет, не получится! Сама выходи замуж, за кого ты там меня решила выдать, сама рожай наследника, все сама, все сама!». Причем девушка была достаточно самоуверенной, обидчивой, избалованной и глупой, чтобы все высказать королеве без обиняков, едва та завела речь об отъезде на Север.
– Дорогая, что ты говоришь? – Изумилась Изабелла.
– Я не вещь, дорогая тетя. – С вызовом повторила Габи. – У меня собственные планы на мою жизнь. Вы мною распоряжаться не будете! Вся ваша дружба, письма ваши все – вранье, я достаточно насмотрелась, как вы эту дуру анвалонскую облизываете, а на меня вам было плевать. А тут понадобилась? Только вот поздно. Я больше вам не верю.
– Тебе уже шестнадцать лет. – Холодно сказал Изабелла. – Взрослая девушка и должна понимать, что стоит на кону. Ни я, ни мои брат и сестра, ни мои племянники, ни ты, дорогая племянница, – все мы не можем делать то, что хотим, не считаясь с интересами и нуждами Нордланда. Если я, как ты говоришь, «облизывала» кого-то, то делала я это…
– Да-да, – опять королеву бесцеремонно перебивали в этом замке! – все это вы делали в интересах королевства. В том числе и мне письма писали про дружбу и все такое. Я не дура, поняла! Вон вас сколько, сами перечислили. Королевство может быть спокойно, о нем столько человек заботится! И я ему не нужна. Я не просила меня рожать принцессой, и не хочу, чтобы из меня вещь делали.
– Сестра права, в кои-то веки. – Безжалостно произнесла Изабелла, с гневным сожалением глядя на Габи. – Ты – круглая дура, моя дорогая. И тебе требуется самый серьезный и беспощадный урок. Монастырь! Никаких нарядов, никаких драгоценностей, подружек и кавалеров! Пока не поймешь, кто ты такая и каковы твои обязанности, будешь рядовой монахиней в самом дальнем монастыре!
– Ну и буду! – Со слезами на глазах огрызнулась Габи. – Только не дождетесь вы от меня покорности, ясно?!
И вторично королева была изумлена и неприятно разочарована, когда графиня Маскарельская неожиданно поддержала дочь. Леди Алиса серьезно относилась к замечаниям и требованиям мужа, и каждое воспринимала, как руководство к действию. Вильям сказал, что с Габи нужно быть помягче? Так и будет. Леди Алиса не только полностью оправдала дочь и заявила королеве, что раз «девочка не хочет, нечего ее принуждать!», но и неожиданно смягчилась и по поводу монастыря, согласившись не гнать дочь на Север, а отправить ее в Разъезжее. «Там весьма хорошее образование» – Заявила на голубом глазу графиня Маскарельская, не прочитавшая, как и дочь, за всю жизнь ни единой книжки, кроме «Часослова», который прочла в девичестве по принуждению, и сочла непонятным, скучным и отвратительным. Что не мешало ей на словах быть поборником образования и сетовать на недостаточную начитанность «нынешней молодежи». Габи, расхрабрившись, осторожно поинтересовалась у матери, нельзя ли ей побывать в Гранствилле, посетить собор святой Анны и навестить свою подругу. И просто с ума сошла от радости, когда получила разрешение матери на то и другое! Ибо графиня Маскарельская полумерами никогда не ограничивалась. Запрещать – так все подряд, разрешать – так тоже. Габи специально подгадала так, чтобы этот великий день пришелся на среду, ибо так была надежда, что она встретится не только с Беатрис, но и со Штормом – без секса Габи просто зверела. А королева была вынуждена отправляться без нее, Габи – и последняя очень, очень этому радовалась. Что было довольно глупо с ее стороны, но такая уж она была.
На этот раз Кира согласилась сразу. Она понимала, что жить и ей, и Ларсу осталось до того момента, как вернется Барр, и появится Доктор. Хозяин считал это решенным, и Кира верила в его возвращение – и очень его боялась. Этот человек превратил ее жизнь в сплошной кошмар, он унижал, избивал и терзал ее день и ночь на протяжении трех лет, и Кира была просто не в состоянии оценивать его трезво. Даже Драйвера и Барр она понимала куда лучше и боялась куда меньше, хотя Доктор был куда ничтожнее их обоих. Для Киры, да и для других девушек в Девичнике, Доктор был чудовищем, монстром, безжалостным и всесильным. И когда Стерх сказал, что тот вот-вот вернется, и им обоим конец, Кира согласилась на побег почти не колеблясь. И не столько ради себя, сколько ради Ареса. Тот так серьезно пострадал, что даже невероятное здоровье полукровки его подводило. Отбитые почки, поврежденная печень, внутреннее кровотечение, с которым Кира с трудом справилась – он был чуть жив. Жертвовать собой для Киры было нормальным состоянием, но жертвовать любимым девушка не могла.
Только оказаться на свободе Кире и Аресу была не судьба – не в этот раз. Стражники, с которыми Стерх договорился, его предали, и во внутреннем дворе их схватили. Хозяин лично, под протестующий вопль Киры, перерезал Стерху горло, и повернулся к ним.
– Трус!!! – Завопила Кира. – Трус… Мразь!!! Да если бы они его не держали, ты к нему близко бы не подошел, трус, жалкий… грязный трус!!! – Она была вне себя, парня ей было так жаль, что стало вообще все равно. – Ты думаешь, ты нас ломаешь?! Ты их, – она широким жестом указала на стражников, – ломаешь, ты искалечил их, жизнь им сломал!!! Они могли бы жить, любить, веселиться, а вместо этого только злоба, только смерть, только ненависть…
– Убейте ее! – Голос Хозяина от ненависти, изумления, и какого-то иррационального страха дал петуха. – Разорвите эту тварь, псам скормите…
– Стоять! – Рявкнул высокий кватронец со шрамом, едва пара стражников качнулась в сторону Киры. Взглянул на Драйвера. – А что, она не права? А ну-ка, сам ее прирежь, Хозяин! Ты ведь даже девчонки тощей боишься, разве нет? Сколько я насмотрелся на тебя, не сосчитать! Ты пацанов щуплых боишься, едва те на тебя залупятся, как ты штаны мочишь и нас зовешь! А в благодарность что? – Он повысил голос, и Драйвер отшатнулся от него, выдав, что и в самом деле боится, панически боится. – В благодарность ты нас в расход пускаешь, едва не нужны становимся. Сколько парней хороших вниз спустилось и не вернулось вместе с ведьмой твоей? А она, – он указал, не глядя, в сторону Киры, – нас лечит. Мы ее бьем, а она – лечит. Она мне перелом вылечила, а если бы не это, отправился бы я туда, – он указал пальцем в пол, – и ты бы даже глазом не моргнул. И я ее убить не дам. Это еще вопрос, кто тут Паскуда – она, или ты. Как по мне, так вроде больше на тебя похоже. – Он обернулся на притихших парней. – А что? Может, прирежем его, и сами здесь заправлять будем?
