скачать книгу бесплатно
Глава третья: Полная луна
Насчет Очень Большой Боли сэр Карл Брэгэнн не пошутил и ни разу не преувеличил. План его был прост, и Вепрь – не дурак ведь, – признал, что тот прав. Удрав от Птиц, он заставил их сомневаться в нем, подозревать. И наверняка кто-то для них шпионит в Каменке, как, впрочем, и по всему Междуречью.
– Людишки, людишки шпионят, милый мой друг. – Обстоятельно и чуть печально объяснял он это Вепрю. – Жадные до денег враги рода человеческого. Я таких, регулярно, презираю и не уважаю никоим образом. И попадись такой Иуда мне, легкой смертью он не умрет… А они мне рано, или поздно, достанутся, я терпелив. С твоей помощью, мой милый друг, отловив хоть одну Птаху божью, я все, обо всех, узнаю.
А пока, – он ласково потрепал Вепря по плечу, – чтобы вернуть им веру в тебя, стану я тебя пытать. Не обессудь, мой милый друг, пытать буду по-настоящему, чтобы выглядело все регулярно правдоподобно. Как думаешь, сколько дней нам понадобится, чтобы они про то прознали и пришли тебе на помощь?.. Впрочем, это не имеет регулярного значения. От тебя требуется только одно: играть героя. Правдоподобно, мужественно, героически. Я буду спрашивать, где Птицы, а ты можешь и плевать в мою сторону, это только правдоподобнее будет выглядеть, ничего. Думай про себя, какой будет тебе награда, если все получится у нас. Станешь ты не последним человечком при мне, регулярно, при кормушке и при деле. Я тебя, мой милый друг, буду и дальше использовать. Есть у нас, – сэр Карл, вымыв руки, принялся перебирать орудия пыток, и Вепрь невольно сглотнул, глядя на это, – речушка пограничная, Каяна, и озеро Малый Конь… Живет там, регулярно, самая неуважаемая мною мразь, Вэлери Ол Таэр, полукровка, которого поклялся я извести любой ценой. И ты, мой милый друг, мне в этом поможешь. – Он подошел к Вепрю с клещами в руках. – Начнем, милый мой друг? Очень мне не терпится, – сэр Карл повысил голос, и в толпе крестьян за плетнем послышался гул приглушенных голосов, – узнать от тебя, где Птицы твои регулярно прячутся.
– Да пошел ты… – Огрызнулся «героически» Вепрь, и зашипел, скривившись и напрягшись – начал сэр Карл прямиком с ногтей.
Сэр Карл оказался виртуозом своего дела, да и любителем к тому же: пытал он Вепря смачно, со вкусом, с наслаждением. И Вепрь все больше начинал ненавидеть его. Да, эта мразь, точно, была из Садов Мечты! Только там такие и водились… Служить ему?! Быть под его началом?! В какой-то момент, облитый холодной водой, Вепрь словно очнулся окончательно. А так ли уж он хочет, чтобы все вернулось?! Обратно к твари вроде Драйвера, которая использует его, а при первой же возможность запытает насмерть?! Получая от этого наслаждение?!
– Пошел в жопу! – Хрипло выплюнул он в осточертевшую, перекошенную от наслаждения рожу. – Понял, урод больной?! – И заорал, сколько хватило сил в легких:
– Ловушка это, ловушка, идиоты!!! – И сам же засмеялся над собой, не веря ни на грош в то, что Птицы вообще интересуются им и придут. Просто он хотел покончить с этим… Хватит с него. Пожил.
– Заткнись! – Осточертевшую рожу рыцаря перекосило от неожиданности и ненависти, и Вепрь попытался снова закричать, но удар сбоку по несчастной голове вновь погрузил его во мрак.
Очнувшись, он пожалел об этом в тот же миг, потому, что голова болела дико. И то сказать: сколько можно по ней, несчастной, лупить?.. Он и очнулся-то, наверное, именно от боли. Болела не только голова – болело все. Пальцы дергало болью, суставы вывернутых рук болели тупо, боль порой сводила их так, что дыхание перехватывало. А что творилось на местах ожогов, так этого вообще никакими словами было не описать! На лице зачем-то лежала мокрая тряпка, и Вепрь с досадой поморщился – сил не было шевельнуть ни головой, ни рукой, чтобы стряхнуть ее. Сквозь ткань он видел тусклый свет, слышал звуки кузницы в отдалении, куриное бормотание, птичий щебет, и не мог сообразить, где он. Руки, вроде, свободны… замотаны чем-то, но не связаны.
– Как он? – Услышал он рядом тихий и вроде, знакомый голос. – Очнулся?
Нет, не сэр Карл… определенно, нет.
– Смотри, моргает под тряпкой! – В полный голос произнес над ним Ворон. Точно, он! – Живучий, волчара! С возвращением, эй!
– А я-то надеялся сдохнуть… – Прохрипел Вепрь, и, заслонив свет, над ним склонился кто-то, кто, сняв ткань, оказался Зябликом.
– Ну, с этим у нас не заржавеет. – Пообещал Ворон, широко ухмыляясь. – Особенно такому, как ты. – Он присел рядом. – Я-то думал, ты решил нас продать и к тепленькому местечку при Смайли пристроиться.
– Я и хотел. – Хмыкнул Вепрь. – С вами-то, благородными такими, каши не сваришь.
– Ворон, не слушай его. – Зяблик намочила тряпку и, сложив несколько раз, уложила ее на лоб Вепрю. – Он в бреду только и твердил, чтобы мы в ловушку не лезли да забыли про него.
– Угу. – Кивнул Ворон. – А еще что говорил про тебя, помнишь? – И засмеялся, когда Зяблик густо покраснела и замахнулась на него.
– Я говорил? – Искренне удивился Вепрь. В его мире раненых и больных никто не выхаживал и не присматривал за ними. О такой детали, как бред, Вепрь и не подозревал.
– Молчи уже, горе мое! – Строго прикрикнула на него Зяблик. – Разговорчивый ты наш… Все про голову свою твердил, да про то, чтобы мы в ловушку не пошли.
– Его счастье. – И Сова здесь оказалась! Вот уж кому Вепрь вообще был не рад! – Иначе прирезала бы его, как барана… Ненавижу предателей!
– Как вы меня того… – Вепрь сморщился. Даже говорить больно.
– Мы вообще за тобой ехать не хотели. – Поведал Ворон. – Решили с Совой, что уйдем из лагеря, про который ты знаешь, да и с концами. Но кое-кто, – Ворон весело взглянул на Зяблика, – принялся возмущаться и твердить, что ты лучше, чем кажешься. Что нельзя тебя вот так оставить, и все такое… Ну, мы и отправили шпиона. Точнее, шпионку.
– Шпионку?..
– Конфетку. Она щупленькая, оденется парнишкой, рожу измажет сажей, и нипочем не догадаешься, что это девчонка! – Воскликнула Зяблик, и Сова шикнула на нее:
– Рот-то закрывай иногда! Балаболка!
– да ладно! – Отмахнулась Зяблик. – Он ведь наш теперь!
– До поры-до времени. – Сова гибким точным движением поднялась с пола, на котором сидела, скрестив ноги, не помогая себе руками. – Далеко ему еще до нас. – И вышла, отряхивая штанину.
– И что дальше? – Поинтересовался Вепрь.
– Ну… Конфетка нам все и рассказала. Как тебя пытают, и как ты кричал, что это ловушка. Мы все вместе решили, что тебя нужно вытащить. Ты полукровка, и был с нами. Ну, рассердился, уехал… бывает. – Зяблик глянула на Ворона. – Да ведь? Но ты же наш? Правда?
– А Брэгэнна кто завалил? – Вепрь с одной стороны хотел, чтобы тот сдох, с другой – вот бы самому до него добраться когда-нибудь! Уж тогда тот и сам бы узнал, что такое Очень Большая Боль!
– Он удрал. – Опять сунулась Зяблик. – Конфетка в него попала, но не убила, удрал он.
– Есть у меня пара вопросов. – Небрежно заметил Ворон. – Так, просто, интересно.
– Пить дайте. – Попросил Вепрь, пытаясь приподняться. Ему казалось, что сможет, но Зяблик и Ворон в две руки удержали его:
– лежи, болван! – Воскликнули хором.
– У тебя это… трясение мозга. – Важно сообщила Зяблик. – Ты уже неделю бревном лежишь. Доктор сказал, что тебе нельзя ни вставать, ни на свет смотреть. Темно надо, чтобы. Вот, пей через соломинку.
Даже такое легкое усилие, как попытка втянуть в себя через соломинку какой-то горьковатый напиток, оказалось болезненным. Но Вепрь умел игнорировать боль, и вытянул все, до капли. Противно, слов нет, но пить хотелось зверски. И только подождав, пока уляжется боль, Вепрь спросил:
– А этот-то как здесь оказался?
– Который?
– Доктор.
– Он из эльфов. Мы на эльфийской территории. – Не поняла его Зяблик. – У нас здесь, как говорят наши враги, оно: гнездовье. – Девушка хихикнула. – Только им ни в жизнь его не найти, эльфы их сюда не пустят.
А их, значит, пускают? – Вепрь помнил, как сам пытался пробраться на север по эльфийскому побережью. Ни черта он, оказывается, не понимает… Ведь Птицы тоже разбойники, как бы, и крови на них – будь здоров! Вот как здесь разберешься?.. Он поймал на себе пронзительный взгляд Ворона, прикрыл глаза с неприятным чувством в душе.
– Ты зубы-то не заговаривай. – Заметил Ворон. – Почему передумал?
– Чего передумал?
– Продать нас.
– А я не передумывал.
– Врешь. Передумал. В бреду не врут.
– Не знаю я! – Психанул Вепрь. – На хрена вы меня сюда приперли?! Я думал, что сдох, все, кончено! – И зажмурился. Жар и боль бросились в голову, тяжело застукало в висках, и новый холодный влажный компресс показался особенно приятным.
– Все, все, – зашептала, гладя его по плечу, Зяблик. – Успокойся… Все пройдет, поправишься, вот увидишь… Эльф обещал тебе сонную траву, чтобы больно не было…
Вепрь почему-то даже разозлился на нее. Ему хотелось огрызнуться, как дикому зверю, не привычному к прикосновениям, но сил не было. Чего она его трогает?! То, что Птицы все-таки его спасли, Вепря и тронуло, и рассердило. Вот уж чего он вообще никогда не испытывал, так это благодарности! И сам не понимал, как сильно, истово, он теперь благодарен Птицам. Никто, никогда, за всю его жизнь, полную чего угодно, кроме заботы и преданности, не пришел ему на помощь. И он не приходил на помощь никому. То, что его, полуживого, да еще так подставившего их, Птицы не бросили, выручили и даже выхаживают, Вепря купило с потрохами. Теперь бы еще понять непонятные ему вещи… И стать для Птиц своим.
Гарри Еннер, Марк и Кирнан, не подозревая о том, что происходит в Северной Звезде, купались в море. Втроем, оставив лошадей и одежду в тени скал, на травке под деревом, они качались на волнах спокойного в этот солнечный и жаркий день моря, с хохотом ныряли и хватали друг друга за ноги, искали в море ракушки и камешки, бродили по берегу в надежде отыскать кусок янтаря побольше. Вспоминая потом этот день, Гарри поражался тому, что в его сердце не было и тени предчувствия беды, которая уже случилась, уже безвозвратно изменила его жизнь. Он даже чувствовал себя потом предателем, сознавая, что в момент, когда убивали его мать, он весело скакал в волнах прибоя, хохоча, как последний придурок… Не думая о том, что это была просто последняя милость судьбы, которая слегка отсрочила его горе.
– Чего ты нашел там, Марк? – Спросил он, подходя к другу, который сначала распинывал ногой ком водорослей, каких-то палок и другого мусора, а потом присел и стал ворошить его щепкой. К нему подошел и Кирнан, вытряхивая из волос песок. Загорелые, светловолосые, белозубые, с песком на коже, они, щурясь от солнца и морща загорелые носы, смотрели, как Марк выколупывает из песка и мусора удивительную раковину, ультрамариновую, с белыми и цвета слоновой кости разводами и точками, с шипами и наростами, и такой же потрясающей формы.
– Ничего себе! – Озвучил Кирнан Бергквист. – Никогда таких не видал! Дай глянуть?
Марк молча тщательно вымыл раковину в морской воде и снова рассмотрел. Друзья, естественно, первым делом сообщили ему, что если приложить к уху, то услышишь шум моря, на что Марк засмеялся, и сказал, что шум моря можно услышать, если приложить к уху стакан или сложенные лодочкой ладони. Но посмотреть свой трофей дал.
– Отец любит всякие такие морские штуки. – Заметил Гарри. – У нас в Звезде целая комната есть, где всякие раковины, всякие сушеные морские гады и все такое…
– А Фиби?
– Вот у нее и спросишь! – Засмеялся Гарри, и тут Кирнан, у которого были самые хорошие слух и зрение, резко повернулся в сторону тропы промеж скал, ведущей в уединенную бухточку с пляжем. Через пару секунд и Марк с Гарри услышали отчаянное детское:
– Гарри! Гарри!!! – И бросились к одежде, чтобы поскорее прикрыться. Еле успели натянуть штаны пополам с песком, как на пляже появилась зареванная Флер, отчаянно машущая руками:
– Гарри, Гарри! – девочка, задыхаясь, бросилась к брату и прижалась к нему, вся дрожа.
– Флер?! – Гарри присел, крепко стиснув ее плечи. – Что случилось, Флер?! Что-то с мамой? С отцом?! Флер!!! – Он сильно тряхнул девочку. – Что случилось, говори!!!
– Я не знаю! – Воскликнула Флер, плача. – Я не знаю! Фиби спустила меня по веревке со стены, сказала, что спустится за мной, а сама не спустила-ась!!!
– По веревке?! – Гарри не поверил своим ушам. – По веревке со стены?! Что ты несешь?!
– А они в это время двери ломали! – В отчаянии воскликнула девочка. – Мне так страшно, так страшно, Гарри! А Фиби кричала: «Измена, измена!».
– Измена… – Гарри застыл, пытаясь поверить в то, что не могло быть реальным. Но Флер была так испугана, так дрожала, так плакала, что это не могло быть очередной игрой глупой девчонки. Марк и Кирнан, не сговариваясь, поспешно одевались, мгновенно отбросив веселье и беспечность – очень и очень надолго.
– Какая измена, кто? – Спросил Кирнан. – Кто-то приехал в Звезду?
– дядя Енох приехал. – Всхлипнула Флер. – Больше никто.
Гарри выпрямился, придерживая сестру за плечо.
– Он один приехал? Не видела, сколько человек с ним было?
– Не видела. – Флер, чувствуя себя рядом со взрослыми, как ей казалось, мужчинами в безопасности, постепенно успокаивалась. Как можно было чего-то бояться, когда рядом брат, дядя Кирнан и жених сестры? Но самому старшему из них, Марку, было всего двадцать два года, он даже в рыцари еще не был посвящен! Отправившись купаться, они даже слуг с собой не взяли – чего им было опасаться подле неприступного замка, в спокойной земле?.. Гарри и Марк переглянулись, а Кирнан сказал:
– Может, мне поехать, разведать, как и что…
– Если Енох предал и привел врагов, – сказал Гарри, – и замок захвачен, значит, нам нельзя высовываться. Пока я жив, они сестру и маму не тронут. Не посмеют. Они будут для них заложницами. – Он был в отчаянии, но, как и Фиби, держал себя в руках и рассуждал на удивление здраво и быстро. – А на нас откроют охоту, я для них главная цель. Нам нужно пробраться в город и скрыться у кого-нибудь из наших людей, разузнать все и решить, что делать. Нужно как-то связаться с отцом… – При этих словах что-то сжалось в сердце, но Гарри отогнал от себя страшное подозрение: такая наглость возможна была лишь в одном случае… Нет! – Или с нашими вассалами. Это им даром не пройдет! За нами весь север Междуречья.
– И Эльдебринки. – Добавил Марк. – Со мной им тоже придется считаться, отец этого не стерпит.
– С Бергквистами тоже никто в здравом уме не станет связываться. – Напомнил немного ревниво Кирнан. – На что они вообще могут рассчитывать?
– На то, что мы с отцом мертвы. – Побледнев, все же сказал Гарри. – А Фиби станет женой кого-то из них.
Теперь побледнел Марк.
– Кто знал в замке, что мы поехали купаться? – Быстро спросил Гарри. – Кроме мамы и Фиби?
– Да вроде… – Начал было Марк, но Кирнан возразил:
– Мы на весь замок орали об этом, когда коней седлали.
– Сматываемся отсюда. – Решил Гарри. – И не по тропе, а по берегу. – Подсадил сестру в свое седло, уселся сзади. – Держись, Флер. И ничего не бойся – мы же с тобой. Не боишься?
– Нет. – Помотала девочка головой, вцепившись в луку седла. – Не боюсь! Я храбрая!
Дон Хуан Фернандо и Амалия, в сопровождении только своей свиты, отправились в Гранствилл, формально – чтобы посетить собор, на самом деле – чтобы переговорить о своем. Их пребывание в Хефлинуэлле затягивалось, а до осуществления задуманного им было так же далеко, как и в первый день, и дон Хуан Фернандо, устав ждать, выговаривал супруге:
– Вы ведете себя странно, дорогая Амалия. Я вас не узнаю. В чем дело?
– Это не я странно себя веду. – Огрызалась та. – Это Хлоринги – канальи и зануды! Герцог раскусил нас в первый же день, а второй… О-о-о, как я его ненавижу! – Амалия тряхнула головой. – Это бесчувственная колода, да, я верю, что он содомит – я не видела в нем ни унции интереса к какой либо другой женщине, кроме этой маленькой негодяйки!
– В таком случае, я его назову содомитом, он бросит мне вызов, я его убью. И мы отправимся домой.
– Герцог этого так не оставит!
– тем лучше. Убью и его, и поедем домой. Мне осточертел этот Остров, меня бесит унылое безвременье, которое они называют летом, и пугает перспектива задержаться здесь до зимы. Я слышал, в период равноденствия здесь начинаются ужасные шторма, и корабли встают на якорь до апреля месяца. Не обрекайте меня на прозябание в этой дыре на такой долгий срок!
– Не волнуйтесь. Еще до отъезда братьев в это их Междуречье я все устрою.
– Как? Если ни один из них не поддается вашим чарам? Уж не стареете ли вы? – Насмешливо поинтересовался дон Хуан Фернандо, и Амалия гневно сверкнула глазами. Чувствуя, что никак не может найти подход к Гэйбу Хлорингу, она с некоторых пор и сама начала со страхом думать о том же, подолгу разглядывая себя в зеркалах, когда оставалась одна. В ее годы большинство женщин теряли и стройность, и привлекательность, но это, как она поняла, не относилось к эльфийкам. И даже к полуэльфийкам… Те были хороши вечность, и это казалось Амалии несправедливым. Она смогла выяснить, с кем спит Гарет Хлоринг, помимо двух вертихвосток в Рыцарской башне, и была поражена: толстушка с телячьими глазами, дама Мерфи! В первый момент она даже не поверила, но скоро вынуждена была поверить: именно та является его более-менее постоянной любовницей. И это стало последней каплей ее гнева. Братья поплатятся. И не в Междуречье, куда они то ли поедут, то ли нет, толи погибнут там, то ли не погибнут. А здесь и сейчас. Она обязана была взять реванш!
– Не переживайте. – Холодно ответила она своему мужу. – В ближайшие дни все будет сделано.
– Пока герцог поправляется в Тополиной Роще?
– Что ж. – Сморщила носик Амалия. – Нам было поручено избавиться от одного из братьев. Одним и ограничимся. Поверьте: этого будет вполне достаточно.
На площадке у городских ворот, недалеко от лавки Франтика и кузницы, жонглеры соорудили временный помост и устроили представление. Заинтересовавшись, Амалия придержала коня. На помосте играющий девочку мальчик в скромном белом платьице так трогательно упрашивал дракона – дымящееся чудище, сооруженное из двух бочек, просмоленной ткани и головы из папье-маше, – не убивать его (ее) что в толпе даже всхлипывали.
– Пожалейте сироту, – мальчик явно был очень талантлив, и играл так, что засмотрелась и Амалия, – я не знаю ни отца, ни матери, всюду встречаю одни проклятия и побои! не сделав в жизни ни одного дурного дела, что я видела от судьбы? Неужели я умру, не услышав и слова любви, и никто не прольет ни слезинки, когда меня не станет? Мастер дракон, сжальтесь, умоляю! Некому защитить меня, некому пожалеть, никто не придет на помощь! Что вам за честь, убить сироту?
– Замолчи! – Гулко прогудело откуда-то из драконьего пуза. – Что ты просишь меня, я злобный гад и таким создан людям на погибель! Мне что сирота, что принцесса, все едино, лишь бы брюхо набить! Не жаль мне твоих слез! Почему не просила людей в городе, чтобы пожалели тебя?
– Не нашлось никого, кто пожалел бы сиротку. – Скорбно закрыл лицо руками мальчик. – Нет в этом мире для одинокой беззащитной сироты ни жалости, ни защиты, ни милосердия! Видно, придется мне принять страшную мою смерть, и пусть Господь возьмет мою душу к себе, и согреет меня своей бесконечной любовью! Только там, подле него найду я защиту и ласку, подобно всем, кто, как и я, не дождался крохи добра на земле!
Дракон, под протестующий гул зрителей, гулко захохотал из своего деревянного нутра:
– Готовься принять смерть свою в моем чреве, жалкая девчонка! Нет никого, кто заступился бы за тебя! Оглянись кругом: где рыцари, где герои?! Не родился еще на свет герой, который одолел бы меня! Я могуч! Я страшен! Я ужас всех земель ближних и дальних!
– Действительно, ужас. – Усмехнулся дон Хуан Фернандо. – Кто придумывал им текст?
– Погодите… – Амалия остановила его касанием руки. – Мне кажется, я знаю, кто сейчас появится.
– Все придут ко мне на поклон, и лорд, и смерд! – Куражился дракон. – Все падут передо мной! Все понесут ко мне своих детей, а кто не понесет, тот погибнет в драконьем огне! Прекращай ныть, глупая девчонка, пора умирать!
